С новенькой Антону было спокойно. Эта мысль ударила в голову тараном сразу же, как после очередного семейного скандала Петровых, свидетелем которого она невольно стала, ею же было стремительно предложено следующее: Антон всегда может заглянуть к ней, когда в родном доме будет совсем плохо. Парень и подумать не мог, что воспользуется её радушием так скоро.

— Ты своему другу передай, — Рома запутался в рукавах больничного одеяния, резко вскинул голову и упёрся в Айваз растерянными карими глазами. У Айваз они тоже карие, — чтобы в палате не курил. Запрещено.

Жизнь переворачивается с ног на голову: Союза больше нет, Домбыта тоже, а страна теперь похожа на руины — чёрные, страшные, с разводами крови — чужих надежд — на утопающих в грязи дорогах к светлому будущему, которое кажется далёкой сказкой. Рома, не чувствуя крепкой опоры под ногами, но стараясь жить, делает выбор и встречает последствия.

Жизнь спиралью закручивалась, вынуждая к пройденным дорожкам возвращаться и знакомых людей встречать. И всё вроде как неплохо складывалось даже, но было одно «но» — маленькое, как заточка из вязальной спицы, способное горло без труда вскрыть: жизнь не спрашивала, нуждается ли кто-то в повторении. Она запихивала в самую гущу, а ты, будь добр, крутись. Если нервов хватит.