Сюмбюль быстро, почти бегом, направлялся к покоям султана. В гареме все уже собирались ложиться спать, раскладывая одеяла и подушки, тихонько о чем-то между собой перешептываясь. Но ага не стал останавливаться и по привычке шикать на нерасторопных девушек, что-то подсказывало ему, что нужно торопиться.

В его руках было письмо, которое собственноручно написала его госпожа, Хюррем султан. Когда она передавала его Сюмбюлю, то в ее прекрасных зеленых глазах он увидел нечто, что насторожило его, заставило неспокойно биться сердце. Он не мог понять, что же так испугало его? Отчего сейчас к горлу подступал комок при одном только воспоминании о том взгляде?

- У меня письмо султану Сулейману! - сказал он охранникам перед дверью Повелителя. - Его нужно немедленно передать лично в руки!

- Будет сделано, ага, - кивнул стражник, забирая у него сверток.

Мужчина медленно развернулся и, уже неторопясь, побрел обратно, в гарем, следить за приготовлениями ко сну девушек. Он выполнил свое поручение, сделал все так быстро, как его и просила госпожа. Но отчего же так тяжело на сердце?

Он вновь прокрутил в голове их разговор, как султанша вызвала его к себе, как протянула свернутый лист бумаги, как при этом тихо и безжизненно звучал ее голос. Да, он понимал, что все дело было в этой девушке, любимой фаворитке султана - Фирузе. Ведь сегодня четверг, а она...

Сюмбюль остановился, как вкопанный.

До него теперь дошло, что же так волновало всю дорогу от покоев султанши. Он понял, ЧТО именно увидел в ее глазах. Смерть.

- О, Аллах! - простонал ага, кинувшись к покоям Хюррем.

Именно в эту ночь султан принял у себя не законную жену, а фаворитку. Вновь игнорируя все законы гарема, он поступил по своему, забыв, что Хюррем не такая, как все остальные наложницы, и что она не будет мириться с таким унижением. И, конечно же, до него дошла информация, о том пари, что заключила султанша с этой гадюкой Фирузе. Неужели она действительно решится на такое?! Страшно подумать!

Теперь уже Сюмбюль действительно бежал по коридорам дворца, боясь не успеть, боясь, что опоздает. Он тяжело дышал и молился про себя, сворачивая за угол, где находились покои госпожи. Но ему пришлось остановиться, увидев скопление служанок и стражников возле дверей, ведущих в комнату Хюррем султан.

Сердце остановилось на один страшный, короткий миг, а потом забилось еще быстрее.

- Афифе хатун! - позвал он дрожащим голосом, увидев, как женщина выходила из покоев.

Она обернулась к аге и тот отшатнулся, не поверив в то, что такое возможно - бледное лицо служанки лучше любых слов говорило о том, что все подозрения Сюмбюля подтверждались. Он поднес дрожащую руку к лицу, стараясь удержать слезу, рвущиеся наружу и зная, что это все бесполезно.

- Я опоздала, - только и смогла сказать Афифе хатун.

Стук в дверь отвлек султана, и он отложил в сторону кольцо, которое делал все это время. Подняв голову, он громко произнес:

В комнату тут же вошел его слуга и, пройдя к самому столу, протянул сверток:

- Вам письмо, от Хюррем султан, Повелитель.

Мужчина взял протянутый лист и кивнул слуге. Тот быстро ретировался на свое обычное место, закрыв плотно двери. Сулейман отложил в сторону письмо, намереваясь прочитать его позже, когда закончит обрабатывать изделие, которое потом хотел подарить фаворитке.

Она была у него сегодня, но мужчина не оставил ее на ночь. Образ жены проявился в том зеркале, что она подарила ему, заставив почувствовать странную тоску и вину перед ней. Столько времени прошло с тех пор, как они просто стояли на балконе, вели беседы на разные темы, читали друг другу стихи. Что произошло с ними? Почему чувства остыли?

Сулейман прикрыл глаза и стал вспоминать зеленые глаза Хюррем, с какой любовью они смотрели на него, сколько в них было тепла и света. А ее прекрасные рыжие локоны, что сводили его с ума? Их мягкость, цветочный аромат, как они скользили у него между пальцев. Он любил гладить их, ощущая кожей всю шелковистость. Ее бархатистый голос, от которого мурашки бежали по коже, особенно в те моменты, когда она произносила его имя: "Сулейман". Тогда он знал, по какой причине пошел против Валиде, против законов и устоявшихся обычаев предков. Все ради нее. Для нее.

Он повернулся и провел пальцами по свернутому листу. Любопытство взяло верх, и мужчина быстро развернул его, с легкой улыбкой принявшись читать ее письмо.

С каждой строчкой, с каждым предложением в его глазах угасал свет. С каждой буквой сердце билось все медленнее, а дыхание почти остановилось, заставляя легкие гореть от нехватки воздуха. Рот открылся в немом крике, словно протестуя против того, что он увидел на куске бумаги. Он не мог поверить, что это написала его жена, его возлюбленная, его душа.

Глаза защипало, а руки с силой скомкали письмо, принесшее в его душу такую боль. Он резко встал и твердым шагом направился к дверям, намереваясь пойти к ней, спросить, что все это значит, откуда взялись все эти слова?

Но, только сделав несколько шагов по коридору, как увидел, бегущую к нему Афифе хатун. В горле мгновенно пересохло, и он остановился, очень надеясь, что причина волнения старой служанки была не из-за Хюррем.

Страх, словно липкая паутина опутал султана, заворачивая в плотный кокон, не пропускающий ни лучика надежды. Цепкими когтями вцепившись в сердце, сжимая все сильнее и сильнее, он с каждой секундой рос, превращаясь в ужас, такой острый и холодный, что захотелось закричать, завыть, подобно одинокому волку в лесной чаще. Он боялся услышать, боялся увидеть. Не хотел даже чувствовать приближение этой женщины, которая, как он теперь знал, несла с собой смерть.

Свет померк во дворце, тени залегли по углам, пугая и настораживая одновременно. Сулейману показалось, что даже краски и цвета ушли из этого места, которое он всю свою жизнь считал домом. Нет. Теперь это серый, страшный кусок камня, в котором не осталось места для улыбок, радости и любви.

Ведь, если то, что он почувствовал в тот момент, читая строки письма - правда, и Афифе хатун сейчас подтвердит... ему даже думать об этом не хотелось! Расползаясь, обвивая его своими щупальцами, страх прокладывал дорожу все глубже, все дальше, подбираясь к его разуму, который отказывался осознать произошедшее. И когда Афифе подошла к нему, почтительно поклонившись, он уже все понял - по серому лицу женщины, по слезам, стоявшим в ее глазах и той сильной боли, что читалась в каждом движении.

- Повелитель... - голос упал почти до шепота, она не могла говорить и только покачала головой.

Султан побежал в направлении, где были покои жены, все еще надеясь, что он успеет, что это просто какая-то шутка или ошибка. Да все, что угодно, лишь бы не та правда, которую он прочел в строчках, написанных ЕЕ рукой. Отталкивая прислугу, столпившуюся у входа в комнату госпожи, он ворвался внутрь, ища взглядом свою возлюбленную.

Громкий стон сорвался с губ. Колени подогнулись, и он упал бы на пол, не помоги ему Сюмбюль, который подхватил повелителя за руки. Он медленно подвел его к балкону, где, накрытая белой простыней, лежала та, которая один словом могла свести его с ума от любви, от страсти и от сумасшедшего обожания.

Та, ради которой билось сердце, ради которой он готов был умереть; та, которую он сам оттолкнул от себя, позволив совершить подобное. Своими же руками он загубил любовь, свой личный источник кислорода в этом мире.

Рыжие локоны разметались по мраморному, холодному полу. Ее локоны, которые Сулейман сравнивал с пламенем огня, не опаляющим его, а дарующее наслаждение и покой. Именно их цвет так понравился ему, привлек своей необычайной красотой. А теперь он стал серым, безликим, непонятным.

Перед его взором все поплыло, и  султан понял, что совершил фатальную ошибку, цена которой жизнь любимой женщины.

А ведь она до самого конца верила в их любовь, которая помогала ей на протяжении стольких лет. И ее письмо, написанное за несколько минут до смерти, теперь всегда будет перед его глазами, словно наказание за упущенное время, за ту боль, что причинил своей султанше. И та же самая боль навсегда поселилась и в его сердце, разъедая подобно яду - медленно и мучительно.

Письмо, каждая строчка которого врезалась в память, отпечаталась в ней, словно клеймо. Сулейман уже никогда не сможет увидеть те краски, что показала ему Хюррем. Не услышит пение птиц, что так любила его жена. Не почувствует вкус сладостей, аромата любимого напитка смеющейся госпожи.

Теперь в его жизни присутствует только серый, однотонный цвет. И именно этот цвет будет последним, что увидит Сулейман, сжигая письмо в пламени свечи.

      "Сулейман. Сейчас я не хочу и не могу писать, мои руки дрожат, а глаза застилает мутная пелена слез. Сердце больше не бьется, душа умерла в тот момент, как я подошла к дверям твоих покоев.

Я больше не могу жить с этой болью, которая каждый день отрывает от меня по кусочку. И теперь ничего уже не осталось, лишь пустота.

Ты читаешь эти скудные строчки, в которых я больше никогда не напишу слова любви, не смогу выразить всю бесконечную преданность тебе. Знай же, то, что я сейчас напишу - не желание сделать тебе больно, а просто крик души, угасающей в эти мгновения.

Я умерла уже давно, но сегодня это случилось в последний раз. Будь уверен, что когда придешь в мои покои - увидишь лишь тело.

Прощай, Сулейман. Это последнее мое письмо к тебе.

Часть 1

ТоКийСкАя_ВеДьМа

"О чем же ты думал, Сулейман, когда привел эту женщину в наши покои? Не обо мне, это точно. Ты выбрал для меня дорогу сражений, битв за счастье и любовь, за детей и за тебя. Так теперь и я выбрала для тебя путь, по которому будешь идти до конца своей жизни. Путь одиночества и боли. Без меня".

Великолепный век

Хасеки Хюррем Султан

Султан Сулейман Великолепный

Хюррем, Сулейман, Сюмбюль ага, Афифе хатун

"Письмо"

Снег крупными хлопьями падал с серого неба, обволакивая, словно покрывалом землю и дворец Топкапы. В самом же здании не ощущали прихода зимы, никто и не заметил, что наступила такая прекрасная погода. Во дворце стоял траур.

Черные шелковые занавески висели на всех окнах, такого же цвета и балдахины в покоях. Было приказано окутать в этот цвет весь дворец, чтобы ни одного яркого пятна не осталось, ни единого упоминания о цветах... кроме покоев самого султана. Там кругом царил оранжевый и зеленый - любимые цвета его жены.

Сулейман сидел на диване, на балконе и пустым взором смотрел вперед, ничего не видя перед собой, кроме бледной тоненькой ручки Хюррем. Это видение преследовало его с того самого момента, как он вбежал в ее спальню и увидел тело, укрытое простыней, из под которого... светлая кожа, тонкие пальчики, на одном из которых тускло блестело изумрудное кольцо. То самое, что он сделал для нее, которое сама Хюррем считала символом их любви. И которая убила ее.

Нет. Это он виноват, это он убил свою хасеки.

Боль терзала его сердце, которое не переставало кровоточить с того страшного момента. Воспоминания острыми иглами впивались в сознание, раздирая на куски подобно диким зверям. Вот, она улыбается ему - такая лучезарная, обворожительная и такая чарующая улыбка, вместе с ней приходило и солнце в его жизнь, дарило тепло и уют.

Ее звонкий смех, разносящийся по покоям Сулеймана, заставлял и его смеяться в ответ. Хюррем. Его смеющаяся госпожа.

- Как же я теперь без тебя? - тихо произнес султан, обращаясь к небу.

По щеке медленно потекла слезинка, оставляя мокрую дорожку. Он небрежным движением смахнул ее ладонью и взгляд задержался на руке - теперь в его сознании мелькнули образы плачущей Хюррем. Сколько всего она вынесла под этими сводами? Сколько ненависти, сколько боли... Сулейман был уверен, что и части всего этого не знает, и на душе стало еще тяжелее, стоило только представить, что теперь и не узнает никогда.

Он не сможет поговорить с ней, не услышит ее родной голос; она больше никогда не подойдет к нему и не обнимет за плечи, произнеся такое любимое им: "Сулейман".

Больше не сможет прижать ее к себе, сказать те слова, что не успел. Он ведь так ее любил!

Сулейман крепко зажмурился и опустил голову. Боль стала невыносимой. Она терзала его изнутри, как острые когти терзают нежную плоть, медленно отдирая кусочек за кусочком и не оставляя ни единого шанса на спасение и излечение. В его груди зияла огромная дыра, которую не в силах никто заполнить. Больше нет той, что одним своим присутствием придавала сил жить дальше. Ее дыхание остановилось, а вместе с ним и его сердце.

      "Кровь больше не течет по моим венам, она высохла, подобно маленькому ручейку в жаркой пустыне. Слезы больше не хотят проливаться из глаз моих, ибо и они исчезли в этом удушающем пекле моей вины. Я не могу дышать. Не могу заставить себя сделать вдох без тебя. Не могу заставить себя видеть этот мир, ведь в нем нет тебя.

Даже зная, что все кончено, однако, я по-прежнему жду, что ты войдешь в мою спальню. Тихими, едва слышимыми шагами, проскользнешь на балкон и встанешь позади меня. Твое теплое дыхание я почувствую на своей коже и у меня побегут мурашки от одного легкого прикосновения. Ты нежно прошепчешь мое имя, и я повернусь к тебе... О, эти волшебные изумрудные глаза, в которых я тону и не могу позвать на помощь, потому что сам хочу этого. Я хочу утонуть в тебе, раствориться, стать частью тебя, чтобы никогда не отпускать от себя. Ты - мое солнце, моя луна, мой воздух, моя вода. Ради твоего взгляда я живу, ради твоих объятий я дышу. Только ты одна - смысл моего существования в этом мире.

О, Аллах, что же остается мне теперь? Как смотреть на это испепеляющее, огненное, страшное солнце? Как мне смотреть на эту холодную, безликую, мертвую луну? К чему мне воздух и вода, земля и огонь - эти стихии Аллаха не смогут вернуть тебя ко мне. Я не вдохну твой нежный аромат - так зачем мне все это... без тебя, моя госпожа?"

Сулейман встал и медленно, сгорбившись, словно столетний старик, подошел к балконным перилам. Весь Стамбул, словно на его ладони, расположился перед взором падишаха. Он вспомнил свой первый день в этом дворце, как он сидел здесь с Ибрагимом и предавался мечтам о будущем. И как позже, в гареме, встретился со взглядом этих зеленых глаз.

Колдунья... кажется, ее так называли? Верно, она околдовала его, заставила полюбить сильнее самой жизни, заставила дышать с ней в унисон. Хюррем - его сердце и душа, которые умерли. И оживить их больше никто не в силах, даже сам Аллах.

- Повелитель, - на балкон осторожно проскользнул Сюмбюль, встал, поклонившись.

- Что тебе надо? - почти шепотом произнес Сулейман, даже не повернувшись к слуге.

- Повелитель, - ага немного сконфузился от неловкости момента, но доложить он был обязан. - К вам Фирузе-хатун.

- ПУСТЬ УЙДЕТ! - закричал султан, поворачиваясь к перепугавшемуся слуге, но тут же остыл, заметив, что Сюмбюль был сам не свой.

Практически все в гареме переживали из-за смерти Хюррем султан, и особенно старый слуга, который с самого начала знал госпожу. Он видел и слышал все, знал больше, чем любой другой человек в этом месте. Он был сильно привязан к своей госпоже, служил ей верой и правдой. Именно поэтому для него было таким ударом узнать о ее кончине.

Сюмбюль побледнел, под глазами появились черные круги и сильно похудел. Его сердце тоже было разбито в тот роковой момент.

- Сюмбюль... - султан усмирил свой гнев, прекрасно понимая, что сейчас всем тяжело и ему было, как-то даже приятно, что есть еще люди в этом дворце, которые также преданно любили Хюррем, как и он. - Просто отошли ее. Я больше не хочу видеть эту женщину. Никогда.

С того самого дня прошло около месяца. Он больше не принимал у себя ни Фирузе, ни какую-либо другую хатун. Он просто не мог смотреть ни на одну женщину - сразу видел рыжие локоны, зеленые, смеющиеся глаза. И каждый раз в сердце словно иглу втыкали.

Сулейман вернулся в свои покои и подошел к столу, на котором лежал лист бумаги, наполовину исписанный аккуратным почерком. Он вновь и вновь перечитывал ее письмо, каждый раз заставляя себя испытывать муки совести и почувствовать тяжкий груз вины. Он не мог позволить себе забыть. Не мог позволить ей уйти. Султану казалось, что каждый раз, как он перечитывал это послание, то его госпожа возвращалась, пусть и ненадолго. Стояла рядом с ним, смотрела через плечо на то, как он держит лист, как читает ее последние строки.

Сердце в который раз пронзила острая боль, и Сулейман поморщился. Легкий ветерок коснулся его волос, сбегая ниже к плечам. Подняв голову, он  застыл...

Перед ним стояла его Хюррем. Легкая улыбка тронула ее губы... синие, мертвые. Глаза - больше не зеленые, не того сочного оттенка молодой травы, что он помнил, нет. Теперь они были серые и потускневшие. Кожа бледная, почти прозрачная, от нее веяло холодом и смертью.

- Хюррем! - Сулейман поднялся из кресла и хотел уже подойти к любимой, но видение растаяло так же быстро, как и появилось. - Нет! Прошу! Останься! Останься.

Она не первый раз ему являлась. И каждый раз все страшнее и страшнее. Его сердце больше не выдержит этой боли, оно больше не может биться, зная, что нет рядом смеющейся госпожи. Ведь она так ему нужна!

Жаль, что он раньше этого не понимал; жаль, что упустил столько времени. Только его вина в том, что она умерла, не выдержав предательства. Он не должен был так поступать с ней, не должен был воспринимать как должное ее любовь! Но прошлого не изменить, и мертвых к жизни не вернуть. Но у него все еще есть маленькая надежда - увидеть свою Хюррем, хотя бы во сне.

      "Ты - мой рай, мой ад, мое небо и моя земля. Я ради тебя поднимусь на самую высокую гору, спущусь на дно самого глубоко океана. Я буду твоим счастьем, твоей любовью, твоим смехом. Я стану причиной твоей... смерти.

Прости меня, Хюррем. Прости, что не смог сберечь нашу любовь. Поверь, что я буду верить в тебя и ждать. Ждать каждую ночь, терзаясь страхом, что ты не придешь. Буду молить тебя о прощении, хоть и знаю, что это всего лишь сон. Я буду целовать твои руки, вдыхать твой аромат и просить остаться. И я знаю, что ты, как всегда, лишь улыбнешься, не проронив ни слова, а потом растаешь, как дым.

Знаю, что вновь проснусь опустошенным и убитым, но у меня будет еще один повод дожить этот день. Будет повод желать ночи. Я вновь увижу тебя".

Маленький сверток одиноко лежал на пустой кровати. В этих покоях уже никогда никого не будет. И никто сюда не войдет.

Письмо, адресованное одному-единственному человеку, чье сердце и чья душа до сих пор жили в этом месте. И под покровом ночи, когда израненное тоской и одиночеством сердце успокаивается, засыпает, легкая дымка окутывает спящего мужчину, заснувшего у изножья. Туман проникает медленно, сползая по ковру, двигаясь в сторону кровати и, лежащего на подушках, письма.

Легкий шелест, похожий на вздох, проносится по помещению, заставляя вздрогнуть спящего султана и проснуться.

Но в покоях было пусто. Разочарованно вздохнув, он поднялся и вышел из спальни жены, так и не заметив, как легкий туман вновь возвращается в эту комнату, останавливаясь у кровати.

Сулейман еще не раз придет сюда, еще не раз напишет письмо своей смеющейся госпоже, но ему никто и никогда не ответит. И сердце будет продолжать биться от боли потери. Станет ли легче? Возможно... со временем.

Но письмо, словно клеймо, оставит свой отпечаток на душе у правителя. И никогда не будет забыто.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/2522424

Сиквел

На роль рыжеволосой обольстительницы, хозяйки Топкапы, интриганки и обожаемой жены султана Сулеймана Хюррем пробовались 100 актрис. До начала съёмок оставалось всего несколько дней, когда перед режиссёром появилась вовсе не турчанка, а уроженка Берлина – Мерьем Узерли. Решение было принято мгновенно: она! 
Сериал «Великолепный век» стал стартовой площадкой не только для Мерьем, но и для многих актёров, нынешних суперзвёзд турдизи. Проект уникален, ведь зрители наблюдали сразу за множеством сюжетных линий. Кто-то ждал, когда Ибрагим снова достанет скрипку, и польётся мелодия его страстной любви к Хатидже, другие с умилением наблюдали за маленьким Мустафой, пока ещё беззаботно играющим на коленях отца, третьи ждали появления покорителя женских сердец Малкочоглу Бали-бея. Но большинство фанатов не могло представить вечер без интриг повелительницы гарема Хюррем. Зрители прекрасно знали: очередная соперница вскоре окажется за дверями дворца, а Сулейман подарит Хюррем кольцо с изумрудом и будет молить о прощении, но наблюдать за этим могли бесконечно. Любовь турецкого султана и наложницы-славянки стала легендарной. 
Ждём полноценный кинофильм – ну а пока фэндом «Великолепного века» приглашает вас снова окунуться в мир Топкапы и династии Османов. Фанфиков на «Великолепный век» у нас в изобилии. Мы предлагаем читать истории, где оживают не только главные герои: Сулейман, Хюррем, Махидевран, Мустафа, дочь падишаха, Михримах, но и персонажи второй части саги, «Империя Кесем». Благодаря ФФ на «Великолепный век» с яркой ОЖП вы сможете следить за новыми интригами Хюррем, а истории в формате Т\И позволят вам представить себя в виде попаданки в гарем всесильного султана.

"Письмо"

Содержание

Часть 1

Сиквел

Комментарии (0)