Пёс просто стоит и смотрит на неё. Он уже успел заметить её во дворе: стоило ему заехать в мрачные ворота Винтерфелла, взгляд сам нашёл то, что искал с того самого дня. Огонь её волос шелохнулся, когда голова, их носящая, повернулась, и пламя сменилось льдинами в царапающем взгляде. Пса поцарапало. Тогда она просто посмотрела, не стала дожидаться, когда конь поднесёт мужчину поближе, обменялась парой слов со Сноу и ушла прочь.

Пёс тогда снова почувствовал, что куда удачнее было бы ему сдохнуть среди камней и дикой травы.

А сейчас она стояла напротив него, сидящего и пьющего, и просто улыбалась. Не той улыбкой-занавеской из Королевской Гавани, которую ей пришлось выучить и запомнить надолго, чтобы не навлекать на себя лишние беды. «Наверное, этой её научил сраный Мизинец».

Так просто. Без всяких преград. Ответного приветствия она не услышала, но ей хватило и взгляда.

– Ты прогнал её. Она могла бы подарить тебе приятную ночь.

Будто он сам не знает. Несколько секунд назад Пёс прогнал назойливую девчонку, пахнущую как прислуга, прогнал злобно, так, чтобы уж наверняка прогнать. «Только какое тебе дело, Пташка?»

– Сдалась мне эта дура, – огрызнулся, будто бы не с дурой, а с ней – чьи волосы, глаза и песни могли обжечь больнее пламени в домашнем камине, оставшемся в памяти и на лице тогдашнего Щенка.

Мягко, но ощутимо – не пощёчина, но остановка. Она взяла и пресекла. Не в манере Серсеи и её миленького сумасшедшего первенца-ублюдка и не в манере собственной матери, Кейтелин Старк. Собачью вздыбленную шерсть ещё никогда так не трогали: могли ударить-приказать, могли проигнорировать, могли испугаться. А она словно просто положила руку на морду, не приказывая, не прося, но запрещая. Запрещая относиться к каждому из своих северных людей пренебрежительно.

– Да, – ощерился Пёс, – она просто шлюха-кухарка.

Снова. Ещё раз. Собачья натура не понимала ничего. И пока Пёс пытался держаться, делать вид, что ни одного дня не прошло с тех пор, как он видел её в последний раз, ещё в Королевской Гавани, что ни один из них не мог измениться, окрепнуть, вырасти, она села за стол. Напротив.

– Напрасно кусаешься. Сейчас это ни к чему.

Пса можно было бить, дрессировать и прогонять. С Псом можно было делать много разных вещей, но из всех них она выбрала погладить его грязную лохматую шерсть. Не вороша колючий мех, не трепля за ухом – просто запуская пальцы к самой коже, скрытой под собачьей шерстью.

Осторожно, но не настолько, чтобы Сандор не понял: она не боится. Она знает, что он кусается, но она ничего не будет с этим делать. И если Пёс укусит, это будет только его решение. Никаких провокаций, никакой напускной вежливости. Настолько просто и честно, что можно наконец признаться: Пёс и Пташка остались в Королевской Гавани. Здесь их нет.

– Чего ты хочешь от меня? Чего пришла сейчас?

Просто, честно, но так снисходительно, как будто даже жалостливо.

– И что, как тебе рожа? – Пёс скалится, Сандор нехорошо смотрит на неё, нарочно не прикрывая свою знаменитую часть лица. – Как смотрится, а, Пташка?

Он забылся. Он сам понял и забыл в моменте. Она больше правда не боится.

Царапающий взгляд снова провёл ледяными коготками по его глазам. Она смотрит прямо, моргает, когда ей хочется, размеренно дышит. Она не боится. И в третий раз останавливает собачий инстинкт защититься нападением.

– Я слышал, что с тобой творили, – он смягчается, но не слишком сильно, – что с тобой тут вытворяли.

Он действительно только слышал. Случайно, нечаянно. Пёс не искал никакой информации и слухов. Просто случайно услышал. А когда услышал, захотел собственными зубами снять кожу с человека, живущего с этим гербом.

– Рамси мёртв. Его дом мёртв, и имя скоро исчезнет.

Он не хотел делать ей больно. Испуг отпечатался на его лице, когда она отвела взгляд чуть в бок, смотря сквозь стены замка, сквозь людей, сквозь пространство. Голубые прикрытые глаза не выдали её боли, но все собаки чуют страх.

Она правда больше не боялась. Санса Старк, уничтожившая сумасшедшего бастарда Русе Болтона, не боялась. А Санса Болтон прекрасно знала, как скрывать и боль, и страх, и страдания, и слёзы, и ненависть, и скорбь, и ужас.

– Сноу всё-таки отомстил за сестрёнку?

Санса смотрит на него, буквально вдыхает собачью язвительность. Пёс не дурак и вовсе не пёс. Так и кусаться больше не нужно.

– Это был не он. Я скормила его псам.

Санса улыбается, когда мужчина напротив смеётся. Она знает, как ему неловко смотреть на неё, как неловко удивляться тому, как она выросла. И как стыдно ему осознавать, что помог в этом совсем не он. Но Санса слышит его хриплый смех и понимает, что некоторые вещи не изменились. Пёс жесток, его обозлила жизнь, но ему всегда будет стыдно. Раньше он стыдился происхождения, своего лица, даже собственной грубости, а теперь, сидя напротив выжившей Сансы Старк – «

 Он никогда не был трусом».

– Я бы защитил тебя от всех херовых уродов.

Санса улыбается. Она знает, что он бы действительно защитил её от всего.

– Я бы навсегда осталась Пташкой, – говорит она, пытаясь вспомнить хоть один день, когда не молилась бы о его возвращении за ней.

Но Санса сказала правду. Вышло так, как вышло. Это не хорошо, это не плохо. Пташки больше нет. Прекрасную Пташку задушили и общипали в Королевской Гавани на потеху львиному прайду.

Пёс сбежал оттуда. Он не поджимал хвоста, он лишь кусался и рычал. Но побег его от этого не переставал считаться побегом.

– Да, девочка, – тяжело соглашается он, – но…

Ему стыдно и он сожалеет. Он способен на искренне добрые слова, но отчего-то они не могут покинуть гортань и остаются внутри.

Она протягивает к нему руку.

Пёс поднимает на неё взгляд и теперь полностью верит, что Пташки больше нет. Его пальцы сжимаются осторожными ледяными когтями, а в глаза ему смотрит волчица. 

«Не Псу жалеть волков».

Ему сложно принять эти изменения, но он понимает, что его роль в этом вопросе нулевая. Она аккуратна, честна и учтива с ним, но его не было рядом с того самого дня, и мнение его никого не интересует. Сейчас ничего не может измениться, всё уже случилось.

Он смотрит в глаза волчице, но жалеет далеко не её. Да и не жалеет он вовсе. Пёс стыдится, превращается перед ней, повзрослевшей, в позорную дворняжку, как будто только она способна сделать это с ним – взять и за секунду вырвать из-под шерсти его истинное нутро, забитое, покорёженное, злое, но всё ещё способное на нечто не колючее, не кусающееся, не рычащее.

Стыд терпеть было невозможно.

– Так, что? – Рычит Пёс, – Как я тебе? Не насмотрелась ещё?

Санса убирает руку. Она не признается ему в том, что на самом деле действительно не насмотрелась. Дело не в его ожоге, который все либо рассматривают слишком активно, либо стараются не замечать вовсе, и дело не в том, что она слишком долго жила с Мизинцем, чтобы не наблюдать за собеседником неотрывно.

– Я боялась, что больше никогда не увижу единственного настоящего рыцаря, – она говорит правду, но знает, чем следует приправить её, чтобы зацепить.

– Сколько раз мне ещё повторять, что никакой я тебе не хренов рыцарь, чтобы ты наконец-то запомнила, а, Пташка? – он действительно рычит на неё – не Пёс, а Сандор рычит на неё, хмуря брови и супя нос, щуря глаза и сжимая кулаки, как будто именно она олицетворяет собой всю мерзость этого титула.

Пёс исчезает в мгновение ока, шерсть и длинная морда испаряются, пропадает и хвост.

Сандор Клиган сидит напротив Сансы Старк на пиру в честь победы над войском мёртвых. Вокруг ходят пьяные солдаты, снует прислуга. И нету никаких Пса и Пташки. Только Сандор и Санса.

Она совсем взрослая, окрепшая без него, без людей, которые могли бы защитить. Мизинец продал её, болтонский бастард мучил страшнее, чем Джоффри. А Сандора не было рядом. Его просто не было. И она стояла перед всеми тварями этого мира в одиночку, и с каждым новым ударом училась плакать всё меньше. А потом слёз не осталось. Остались только клыки и когти, вонзённые в предателей и мучителей. Она всё это сделала сама.

– Мне жаль, девочка, – басовито хрипит он, не боясь смотреть на неё так безобидно и искренне.

Санса горько усмехается. Как только она впервые в жизни произнесла его имя вслух, словно по волшебству, они действительно перестали быть прежними и видеть друг друга по-прежнему. Теперь перед ней сидел Сандор, расслабивший, но не сгорбивший спину, а перед ним – склонившая в бок голову Санса, не рыдающая, не боящаяся, не скорбящая, но тяжкая всеми прожитыми годами, такая же неприступная и неприкосновенная. Годы сделали с ними своё дело, посмеялись, наигрались и снова свели там, где заставили увидеть друг друга впервые.

– Я каждый день жалела о своём выборе, – призналась Санса, – я молилась, чтобы ты вернулся, – и улыбнулась: и горько, и весело, и снисходительно, словно, запретив ему жалеть её, позволяла делать это лишь себе. – Я молилась каждый день, Сандор.

Ему страшно это слышать. Пёс внутри него кусает собственные лапы, наказывая за отсутствие в самые ужасные моменты, но Сандор прекрасно понимает, что они говорят о былом, а не выясняют отношения. Это и спасает, и усугубляет: Санса не обвиняет его, а он полыхает пламенем стыда и ненависти за всё, чего он не сделал для неё.

Сандор горько смотрит в стол, сжимая челюсти.

– Ты ведь понимаешь. Если бы ты вернулся, Арья бы погибла, – напоминает она, и в собачьей голове вырисовывается образ волчонка, готового рвать и метать, знающего, что ему ещё нужно подрасти для этого, но всё равно готового впиться ребячьими клыками в горло каждого ублюдка, причастного к исчезновению Старков.

Арья была совсем другой. Её тоже нужно было защищать, но Псу никогда не было стыдно перед маленьким волчонком. Она жила с Псом, говорила с Псом. А Санса говорила с Сандором, даже несмотря на то, что Пёс говорил с Пташкой. Когда ей это надоело, она не ушла – дала понять, что к чему, и как с ней говорить можно, а как нельзя. Волчонок Арья рычала и пыталась укусить в ответ, учась у Пса, а волчица Санса пресекала, позволяя находиться рядом.

Хотя Сандор съёживался рядом с ней, больше всего он не хотел, чтобы Санса решила больше не позволять.

– Твоя сестра никогда бы не погибла, – говорит он, – погиб бы каждый из её врагов, но она сама – ни за что.

Санса улыбается ему. Сандор не понимает, отчего: может, ей приятно слышать хорошее о её младшей, а от того и более мелкой занозе в собачьей заднице, а, может, она просто знает об этом заранее.

– Все боялись тебя, Сандор. Арья бы никогда не испугалась, – молвит она, опуская холодный, но уже не ледяной взгляд в ту точку, которую пару мгновений назад трогал взгляд Клигана, – она не поблагодарит тебя. Спасибо за то, что был рядом с нами. Больше не было никого, – и возвращает взгляд обратно.

Она серьёзна, но всё ещё честна и тяжела. Ему сложно выдерживать такие взгляды, а когда она смотрит так, Сандор вовсе теряется.

Он не был ошеломлён её сегодняшней честностью, открытостью и взрослым бесстрашием. Его не раздражал её осязаемый холод, он знал, что Санса разговаривает с ним не за тем, чтобы расставлять стены между ними. Ему кажется, что она являлась железной и хладнокровной только до того момента, как не села напротив.

И снова пытается сосчитать года, которые они провели вдали друг от друга, и уродов, которые щипали её нежные рыжие пёрышки до тех пор, пока не начали дёргать волка за уши. Они все напросились и заслужили.

Он думает, что ему тоже было бы неплохо умереть от её рук лишь за то, что на самом-то деле никто не был ни с кем рядом, Санса ошибается. Если бы он был рядом по-настоящему…

– Не кори себя. Я не обманываюсь, Сандор, – может, она научилась читать мысли, как иногда умел делать проклятый Мизинец, – ты был там, где был нужен.

Он смотрит на неё, ощущает сожаление, скорбь, силу и смирение, которые она источает. Хрупкая леди, маленькая девочка, совсем ещё не настоящая женщина, которая уничтожила всех предателей и ублюдков. Она улыбается, он тоже. Они не веселятся, не смеются. Он смеет предположить, пугаясь своих мыслей, что смеяться она больше себе не позволит. Такая красивая, нежная, благородная – она видела достаточно, чтобы ни одна шутка мира больше не заставила её улыбнуться хоть на миллиметр шире, чем воспоминания о прошедших домашних днях. Старки воссоединились, но Сандор чувствовал, что радость её больше не может существовать без слёз и содроганий.

Затянутое молчание не смущало их. Они сидели и смотрели друг на друга, тепло и благодарно, с сожалением и скорбной радостью. Они выжили. А остальные погибли.

– Я рада видеть тебя, Сандор, – говорит она, разрывая молчание, – я рада, что ты жив.

Он не знает, что она благодарит судьбу, подарившую ему жизнь и именно этот путь. Санса не то чтобы любуется им, но и отрывать взгляда не хочет. Он сидит перед ней открытый, спокойный и искренний, и молчание его говорит намного больше, чем любая колкость. Она знает – он молчит, и потому ведёт с ней диалог. Самый честный и доверительный. Санса принимает и благодарит его.

– Ты не останешься здесь?

Её вопрос возвращает его на несколько лет назад. Королевская Гавань, он в её чёртовых покоях. Она тогда боялась, он тоже. Но сейчас она будто спрашивает за себя прошлую, спрашивает, покинет ли он

 Сандор мысленно усмехается. Волк не будет сожалеть об ушедшей собаке. Волку будет её жалко.

– Нет, – говорит он, отмахиваясь от интимного доверия их долгожданного разговора, – я уеду, девочка.

Он чувствует, что она расстроилась.

– Убивать или умирать?

Он чувствует, как Санса Старк превратилась в волчицу. Та грусть, которую она ощутила и почуял он, улетучилась за мгновение. Сейчас она превратилась то ли в Серсею, то ли в свою мать, то ли в Мизинца – не разберёшь.

А потом он понял, что ни в одного из них она не обращалась. Стоило ей ударить в самую суть одним своим вопросом, как Пёс почуял: 

По его взгляду она всё поняла. Она не могла и предположить, что чьи-то слова могут вновь ранить её, снова подвести к ощущению потери, горькой утраты. Этот страх хотел сдавить ей рёбра, но как только в груди ёкнуло, Санса выпрямила спину и заглянула в глаза. И Сандор снова замолчал перед ней.

Он прекрасно понимал, что она действительно всё знает заранее. Он скучал по ней, но всегда знал, что его миссия – защитить. Он не защитил её от живых, но защитил от мёртвых. Всё, что теперь делало его воином – остатки ненависти, которые уже никогда не покинут его, но помогут достигнуть самой первой и самой жестокой его цели.

– Он уже мёртв, Сандор. Ты поедешь умирать вместе с ним.

Она снова читала его мысли. Пёс ощерился: он не хотел позволять ей делать это и дальше, так крутить этой ненавистью внутри него было невозможно, нельзя было взять и сказать, что смысла больше нет.

– Я убью его в любом случае, Пташка, – рычит он.

Санса отстраняется на уровне чувств. Она знает, что уже не первый раз за столь недолгий разговор нарушает его покой, но «зачем тебе ехать на смерть, если можно жить?»

– А Гора убьёт тебя, Пёс, – скалится волчица.

Она прекрасно понимает. Нет так нет. Но клыки спрятать у неё не вышло.

Сандор смотрит на холодную статую напротив и понимает, что не хочет никуда уезжать. Но он должен. Её клыки лишь удивили его, но не напугали. То, как она сказала «Пёс» – не оскорбление. Она случайно показала, что ей больно, и тут же превратилась в Леди Винтерфелла, которая запрещала называть её северянок дурами и шлюхами.

– Достигай свою цель. У тебя есть на это силы, – проговаривает она, затем встаёт и покидает его.

Пёс смотрит вслед. И поджимает хвост.

В её покоях чисто, свежо, но тепло. Она стоит подле камина, играя взглядом с языками пламени, машинально гладит ткань тёмного платья на высоте бедра.

Сандор Клиган для неё всё ещё никто. Он всегда был честен с ней, он защищал её, он спасал её. Он спасал и оберегал даже Арью. Но этот человек всё ещё был никем.

Она знала о Горе, знала о прошлом Сандора, она знала достаточно, а потому всё прекрасно понимала. От надежды Санса Старк отказалась очень давно: как только ткань белого свадебного платья треснула на спине, а ледяные руки надавили на бледные девичьи лопатки, она осознала – надежда не поможет. Надежды нет.

Ей и не требовалось, чтобы он остался в Винтерфелле. Она знает, почему спросила, но не понимает, зачем. Мизинец прекрасно выучил бедную Пташку, но сейчас знание себя ничем не помогало ей.

anotheroneitsme

После битвы с Королём Ночи они встречаются вновь. Но теперь не существует ни Пса, ни Пташки – только Сандор и Санса.

Игра Престолов

Сандор Клиган/Санса Старк

больше не Пёс и не Пташка

ru-bolshe-ne-pes-i-ne-ptashka-anotheroneitsme

«Игра престолов» – телевизионный проект, не нуждающийся в представлении. Лауреат многочисленных наград и премий: Эмми, Золотой Глобус, WGA, Screen Actors Guild, BAFTA, Critics' Choice Awards. Сериал по книгам Джорджа Р. Р. Мартина получил статус культового. Десятки миллионов поклонников по всему миру следили за невероятными приключениями Джона Сноу, Дейенерис Таргариен, Тириона Ланнистера и других героев. Каждый поклонник испытал на себе чувство невосполнимой утраты, когда на экране погибал любимый персонаж. Сценаристы никого не жалели: в каждом сезоне погибал минимум один лорд или король. А события «Красной свадьбы» практически прервали род правителей Севера Старков. 
Фанфики по «Игре престолов» доступны на нашем сайте, их можно читать бесплатно онлайн. Как выглядели события «Красной Свадьбы» с точки зрения попаданца из нашего мира? Какая судьба ждет последнего дракона Дрогана? Что могло произойти, если бы в сюжет добавили сильного ОЖП? Кроссоверы с другими популярными фэндомами расширяют и без того богатую вселенную магов и лордов: можно, например, представить, как герои ИП вступают в противостояние с ситхами из «Звёздных войн». Присоединяйтесь к нашему фэндому и наслаждайтесь ФФ, сочинёнными самыми завзятыми поклонниками творчества Мартина!

больше не Пёс и не Пташка

Рекомендуем к прочтению

Комментарии (0)