Она недовольно поджимает губы, отворачиваясь, лишь бы не видеть 

— Да брось, сама же знаешь, что под тобой пол ломается! — он ухмыльнулся, держа её на руках.

— Отпусти меня… — слёзы застревают где-то в глубине.

Он проезжается по самой больной части, давя словами на хрупкую, словно только-только распустившийся цветок, самооценку, которая сейчас покрывалась трещинами, грозясь треснуть.

— Я же помочь пытаюсь! — он выглядит оскорбленным.

Она плотно сжимает зубы, сдерживая целые потоки грязной ругани, зная, что ему это не понравится. Он терпеть не мог, когда 

 принижала всё его сиятельное великолепие.

Она больше не хочет видеть его в 

Тогда, казалось, всему Токио придёт конец. 

Ведь этому монстру достаточно было только пожелать, чтобы сами небеса покрылись трещинами, а человеческая цивилизация обратилась пылью.

Ему достаточно одного лишь 

— Даже если земля подо мной провалится до ядра, ты же меня вытащишь? — Рурия старается улыбаться, но выходит 

— Конечно! — он активно закивал головой, словно китайский болванчик. — Ты можешь положиться на меня!

Он тот единственный человек, который заставляет всё внутри неё содрогаться от страха и отвращения. Он тот единственный человек, который причинил ей столько боли. Даже родители были милосерднее к нелюбимой дочери.

Он единственный, кто ломает её, словно на прочность проверяя, выдержит ли в этот раз.

И он единственный, кого ненавидеть она не может.

Вся её жизнь — это череда сплошных неудач. Не поступила в университет, стала работать уборщицей за сущие копейки и в итоге умерла в луже собственной блевотины, ведь организм уже не выдерживал такого количества алкоголя.

В её жизни не было ничего особенного, просто одна из миллиардов таких же бесполезных людей.

Но второй шанс почему-то выпал ей.

Только реальность и тут решила послать её. Она родилась 

Это был абсолютно чужой, новый мир, в котором она не понимала ровным счётом ни-че-го. Новый язык, новые лица, новые правила… Вообще всё новое. Ей приходилось переучивать себя, пытаться строить свою жизнь заново.

Кто бы знал, как это сложно сделать, когда ты взрослый человек.

. Она привыкла к совершенно иному укладу жизни, к другой пище, другим звукам… И всё это было невозможно так просто выкинуть из головы, оно старательно вылезало наружу.

И родителям это не нравилось.

 дочь. Та, которая бы непременно мило улыбалась и смотрела на них своими чистыми глазками, та, которая всё старательно учила и пыталась запомнить… Им не была нужна мрачная девчонка, взгляд которой похож на взгляд дохлой рыбины.

Неприязнь была взаимной.

Она была просто не способна полюбить абсолютно чужих людей, даже если те тратили на неё свои деньги и время. Это были 

 люди, даже если они назывались родителями.

Стоило признать, что и во второй раз отношения с родителями не заладились. Только на этот раз вины самих родителей в этом не было, просто она решила не идти на контакт. Из неё всё равно не вышла та, которую они хотели видеть.

Всё стало только хуже, когда она добралась до школы. О, боже, она еле-еле научилась понимать эту хрень, которую здесь зовут языком, а ей уже нужно ходить в 

. Самое отвратительное место для детей.

Это как тюрьма, где с детьми могут делать всё что угодно, о чём никто никогда не узнает.

И она, Рурия, стала объектом всеобщей ненависти, за счёт которой все в классе чувствовали себя друзьями. 

Только она знала, что сама виновата в этом буллинге. Общество ненавидит тех, кто не вписывается в их понимание прекрасного, кто пытается выйти за пределы устоявшейся системы… Таких общество будет 

Для них другое — это плохо. Всё другое должно исчезнуть.

Ведь иначе весь их жалкий мирок разлетится к чертям собачьим.

Но притворяться безразличной к травле она просто не могла. Дети были удивительно жестоки и омерзительны в своём желании навредить кому-то. Единственный способ восполнить недостаток положительных эмоций, которые она увидела — это еда.

Много разной-разной еды, начиная с самой вредной и жирной, заканчивая домашней и здоровой. Она заедала свой стресс конфетами, запивала обиды газировкой.

А ведь раньше у неё для этого был алкоголь…

. И в итоге она не успела оглянуться, как набрала вес и началось это отвратительное половое созревание. Вместе с этим пришли прыщи, но, спасибо господи, они не вылезали целой кошмарной армией. Скорее аккуратно вылезали болезненными алыми точками на висках, совсем рядом с границей волос. Вылезали на спине, на заднице…

 У других детей могло покрыться прыщами всё лицо… От чего она чувствовала мрачное удовлетворение.

Издевательства над внешностью — это обычное дело. Она видела подобную, ничем необъяснимую ненависть и в прошлой жизни, словно кого-то действительно оскорблял чужой внешний вид.

Нельзя оставлять детей в школе, где многим учителям было просто плевать, что делают их ученики вне класса. Безразличные взрослые, жестокие детские общины… Всё выливается в непрекращающийся кошмар.

Тот возраст, когда некоторых детей травили едва ли не всем классом, она прошла. Теперь над ней издевались только девочки, словно ей было какое-то дело до них и парней вокруг…

Теперь эти самые парни только кричали или перешептывались, позволяя услышать лишь:

«Жирная! Жируха пошла!»

Рурия на это просто пожимала плечами.

Даже присутствие лишнего веса не лишало её какой-никакой оформленной талии… Она не была просто колобком с ножками. И прыщи не могли сделать её совсем уж уродиной, да их почти не видно!

Но чем больше на это обращали внимание — тем больше сомнений внутри неё возникало.

В какой-то момент тема веса стала для неё болезненной. А каждое напоминание о нём — серьезным ударом по самооценке.

И что она делала, когда её в очередной раз звали жирной? 

Рурия все свои проблемы старательно заедала, пока была возможность кормиться за чужие деньги. Родителям уже в какой-то момент тоже стало всё равно, что там делает их «дочь». Родной они её уже не считали.

Второго ребёнка заводить боялись. Им явно не понравился опыт с первой, 

Рурия мрачно скалилась, точно зная, что своим существованием разбивает все их надежды и мечты быть идеальной семьёй. Всё пошло по пизде, когда в их семье вместо нормального ребёнка родилась она…

Её жизнь почти устаканилась. Дом-школа, еда-сон. Стандартный, привычный, даже приятный график.

Пиздец подкрался незаметно.

, в этом мире существовали родственные души.

Боже милостивый, почему ты просто не убил 

Боже, почему ты не родился мертвым, а?

Этот вопрос читается у неё на лице с самого момента встречи в той несчастной кондитерской. Он был 

, словно кто-то прикрутил мерзкой, орущей постоянно чихуахуа человеческую голову. 

Но был пиздецки красивым.

Не считая его омерзительного характера, он был, сука, 

. За что бы он не взялся, что бы не сделал — всё выходило идеально.

И это бесило до зубного скрежета.

— Ты воплощаешь собой всю мою неидеальность, — он усмехается, наблюдая за тем, как Рурия старается сдержать слёзы.

У неё была неплохая внешность, но еда была столь вкусной, а заниматься спортом было столь лень… И силы воли не было, чтобы хотя бы попробовать эти чёртовы диеты. Ролики с боди позитивом засматривались до дыр.

Прыщи её волновали не так сильно, как, впрочем, и это мерзкое создание. Те часто возникали незаметно, поэтому не приковывали к себе так много внимания, как это делал лишний вес.

Пару раз они вскакивали на лице, но это не страшно.

Вес уже стал для неё невероятно болезненной темой… А он, эта чертова 

, никогда не забывал напоминать ей, что она просто слониха, почему-то решившая натянуть человеческую одежду.

Рурия крепко сжимала зубы, цепляясь за свою одежду пальцами, пока он нагло усмехался. Ей действительно хотелось вцепиться ногтями ему в наглую рожу, расцарапать это идеальное лицо… Только выцарапать ему глаза (господи, что же он скрывает под повязкой?) она не могла. Все ногти были обгрызены.

А ещё она больше никогда не решится злить его.

На руках, кистях и предплечьях, всё ещё красовались расцветающие отвратительными узорами ярко фиолетовые и синие синяки. На шее — алые следы и четкие отпечатки зубов.

Но физическая боль была мимолётна. Зато обострившиеся черты его лица, опасное, леденящее дыхание 

 на своё лице она запомнила прекрасно. Пока он до боли сжимал её предплечья, оставляя синяки, всё вокруг него говорило, что ещё хоть слово — она умрёт.

Закрыть рот — это лучшее, что она могла сделать. Для собственной безопасности.

. Конечно, ведь ей достался такой чудесный соулмейт. Красивый, богатый, во всём идеальный, но всё это лишь красивая ширма, из которой протягивали свои костлявые руки скелеты его мрачных тайн.

Первое он рассказал сам. Он просто не мог не похвастаться своим статусом сильнейшего шамана, не обращая внимания, как Рурия бледнела и синела тогда от страха. 

Она думала, что все монстры — это галлюцинация.

Но они все были блядской 

А второе она узнала сама. Когда первого её задиру нашли обезображенным месивом. Когда все задиры стали исчезать, когда оставшиеся стали 

 её, стараясь вообще не встречаться. А если встречались — старались угодить и сбежать.

, кто посмел её коснуться или как-то не так взглянуть… Их трупы находили в разных местах, иногда измененных настолько, что даже судмедэкспертиза была бессильна.

Ни один труп могли бы и не найти, всех могли просто объявить пропавшими без вести… Этот чертов Сатору Годжо 

, чтобы все трупы были обнаружены. И, обязательно, были узнаны.

— Зачем? — она хрипит.

— Не понимаю, о чём ты, — он беспечно улыбается. — Я всего лишь помогал своему пончику.

Очередное замечание о весе она проглатывает, не обращая внимание на разрастающуюся внутри горькую обиду. Сейчас её интересовала совсем другая мысль, плотно поселившаяся в подкорке головного мозга.

Мысль о том, что весь этот мир он мог обратить в пыль, поселилась внезапно, стоило ей только раз ощутить на себе его ауру.

На него нельзя было обижаться.

Своё собственное мнение она могла запихнуть глубоко в задницу. Нет, ей не было дела до других людей, но он же был просто конченым психом, который без труда может убить и её. Кто знает, что придёт в его больную голову?

К её огромному сожалению связь соулмейтов — это не просто попытка дать людям направление в отношениях. Это 

 единые между собой души, чью связь разорвать можно было только смертью.

 поднял руки. — Не хочу чтобы ты в порыве ярости раздавила меня!

Его слова были острыми, проникали острыми иглами в самые хрупкие, незащищённые места, выворачивая её внутренности наизнанку. Она бы даже согласилась его полюбить, если бы он хотя бы раз просто 

Он был жесток со всеми. Но кому-то доставалась смерть, а другим — его «великолепное» общество.

— Терпи, — его голос опустился на несколько тонов.

Он сжимает пальцы вокруг её руки, притягивая к себе. Он просто обнимал её, но у Рурии возникло чувство, что сердце сейчас остановится.

Кажется, она его боялась.

— Ох, какая же ты мягкая, пончик! — он даже пощупал её жир.

Быть человеком (Годжо Сатору/ОЖП)

Queen Lis

Второй шанс? Звучит слишком хорошо. Звучит прекрасно. Для всех, но только не для неё.

Сумасшедший соулмейт идёт в комплекте.

Девочка-неудача

Комментарии (0)