Двадцатого июля тысяча девятьсот сорок второго года началась немецкая оккупация города Краснодона Ворошиловградской области.

Оккупантами были намеренно повреждены шахты, разрушены школы, кинотеатры и больницы, детские сады и ясли, мосты и шоссейные дороги. Они захватывали жилые дома, селясь там, управляли заводами и работающими там советскими гражданами. Большинство мужчин ушли на фронт, в Краснодоне остались только дети, старики и женщины, молодые ребята, юноши и девушки, котором не хватило бы сил бороться с немецкой вооруженной силой.

Почти на самом отшибе Краснодона, на окраине реденького березового перелеска, прилегающего к постепенно густеющему лесу, стоял одичалый одинокий домишко с некогда белыми деревянными ставнями. Подгнивший забор, косая голая яблоня у пустого огорода, сколоченная умелыми руками скамеечка у крыльца, тщательно вымытые от грязи и пыли ступени. Во дворике на округлом старом пне навеки отпечатались следы тонкого острия топора, аккуратно сложены были возле него березовые поленья. Чистенький был дом — полы на два раза вымыты, белеющая скромная печка, всегда застеленная постель с перьевыми двумя подушками. В крошечном пыльноватом подполе хранились варенья и соленья на зиму вперёд. На подоконнике в глиняном горшочке цвела алая герань. Единственная жительница осталась в этом старом домике — семнадцатилетняя Лена Морозова

, ежедневно молящаяся, чтобы немца не подселили к ней.

Дом её был далеко от главной площади, редко кто ходил мимо, кроме ежевечернего немецкого патруля, объявляющего комендантский час. Оккупанты определили её перебирать зерно на совхоз, чтобы каждый был при деле: Лена не умела ни играть на музыкальных инструментах, ни танцевать, чтобы пойти работать в кабаре, да и противилось в ней все, чтобы развлекать фашистов за копейку, похотливые взгляды и улюлюканье. Поразвешивали свои знамена, сняв все советские флаги, перекрыли дороги и выезды. Отрезали город от любых новостей — ни газет, ни связи.

Почти все окна в её доме выходили на лес. Зори здесь были тихие-тихие, сизым туманом обнимали каждое утро березовый перелесок, ползли упорно к спящему ещё Краснодону. В золоте листьев прохладного сентября увиделось ей двое юношей, о чем-то яро спорящих. Знала обоих Лена ещё со школы: первый был невысокого роста, темноволосый и извечно в квадратных очках, математик их Николай

, а второй высокий, рыжий, лицо его всё было в блёклых прозрачных веснушках, спортсмен и комсомолец Лев

. Двое друзей помимо спора своего всё оглядывались назад, теряясь в позолотевшей чаще, пока не пропали из поля зрения девушки. Что могли они искать в лесу поутру?

Любопытством движимая Лена подвязала златокурые волосы свои тонкой лентой, складки разгладила на рабочей хлопковой юбке грубоватого кроя, вышла из дому, минуя березовый перелесок. Нетрудно юношей найти было: шумели в тишине восходящего солнца, галдели сильнее распуганных выстрелами птиц. Следовала за ними молчаливой незамеченной тенью, пока Николай и Лев ловко обходили обваленные стволы деревьев, ямки и норки, привели они её к тщательно спрятанному от чужих глаз местечку. Широкое углубление в почве, на землянку похожее: сооруженная из толстых палок крыша, щедро укрытая соломой, травой и ветками, если не знать, с какой стороны подойти, то место это очень легко не заметить. Внутри Лена разглядела советский флаг. И других людей.

Подобравшись поближе, Лена пригнулась к земле поближе, несмотря на то, что пачкает юбку, затаилась и стала слушать. Среди присутствующих все были молодые ребята, едва старше друг друга хотя бы на пару лет. Там и её бывшая одноклассница кудрявая Анька Лойдова

, и низенькая неприветливая Кира, Николай и Лев, молчаливый белокурый Кирилл

, неприятель его кучерявый Пётр

, загорелый спортсмен Гришка

, хмурая блондинка Алиса

. Всех она знала, если не по школе, то соседи это ее были, Краснодонская молодежь в этом спрятанном тайнике. Подслушивала Лена начавшееся собрание: докладывали ребята поочередно, кто что видел и кто что сделал, серьёзно, по околовоенному уставу, а руководила ими генеральская дочка. Оказывается, неслучайно в начале осени загорелся хлебный завод, лишив немцев лишнего питания, неслучайно падали фашистские знамена с советских зданий, неслучайно в шахтах нашли задавленный камнями труп фрица...

Лена сильно тогда удивилась. Группка совсем молодых ребят — самой младшей, Кире, недавно пятнадцать исполнилось, а самым старшим был двадцати однолетний Кирилл — и борются одни с немецкой оккупацией. Своими относительно смешными силёнками и всё таки вносят вклад свой в эту войну. Сделалось ей слегка совестно за то, что пока они в лесах скрывались и планы строили, она ничего не сделала против фашизма. Комсомолка называется! Уверенность зрела в ней с каждой секундой, и собиралась Лена как-нибудь выловить генеральскую дочку, да попроситься к ним в отряд.

Хрустнула предательски ветка под Ленкой, когда она собиралась уходить от завершенного собрания. Чуткий Анин слух уловил посторонний звук из обычно тихого леса, пригляделась она васильковыми глазами к редким веткам пожелтевшего куста. И отчетливо сквозь золото листвы уловила светлую макушку.

— Эй! А ну, спускайся! Я тебя заметила! — прикрикнул её командирский поставленный голос, и Лена предпочла её послушаться.

Скатилась с землистой полувершины, сильнее запачкав юбку, на щеке её отпечатался грязный след, а в пшенице волос запутались опавшие листья. Одеждой и волосами своими сливалась Лена с лесом, так неприметно в том кусте лежала, что и не заметили её ребята. Вперили в неё удивлённые кусачие взгляды. Лойдова шаг к ней сделала, повыше ростом она выдалась и потому свысока глянула ой каким нехорошим взглядом.

— Чего подслушивала? Сдавать нас пойдёшь?

Лена выгнула обиженно светлую бровь, серые её глаза сверкнули уверенной сталью.

Легкая растерянность мелькнула на молодом суровом лице Анны, она мимолетно обменялась взглядом с серьёзным Кириллом. Он подал равнодушный строгий голос:

Лена ненадолго призадумалась, но выдала уверенным и спокойным тоном:

— Скрытная я, даже вы меня не сразу в кустах увидели. Старательная, слушаться буду и выполнять, что сказано. А еще я немецкий знаю.

— О! — воодушевилась Аня, — А как по-ихнему будет «руки вверх»?

— Точно! Работаешь ты, Ленка?

— На совхозе зерно перебираю.

— Это полезно. Вон, Алиса наша на хлебном работала, подожгли мы его недавно.

Посерьёзнела Анна, прекратив резко расспрашивать. От сурового её взгляда по Ленке не раз уже мурашки пробежались.

— Умереть ты готова будешь? Никто не знает, чем обернется сопротивление. Не шутки это и не забавы, фашисты проклятые тоже не дураки, понимают, что партизаны в Краснодоне завелись и ищут их активно. У нас наш работает в военной полиции, слышит разговоры ихние. Если к нам вступишь, пути назад не будет.

— Я понимаю. И на всё готова. Не ради себя, а ради Краснодона, ради Красной армии.

Помолчала немного Лойдова, переглянулась с остальными участниками. А потом протянула ей свою ладонь.

— Добро пожаловать в Молодую Гвардию, Морозова Елена Александровна.

Это в конце сентября было. А октябрём подселили к ней таки немца.

Немецкие офицеры, как самые настоящие сволочи, сами выбирали себе дома. Зачастую селились они ближе к центру Краснодона, удобнее чтоб было дойти до здания их собраний, а там и до кабаре, до открытого по фашисткой милости клуб имени Ленина. Деятельность в клубе освобождала от принудительных работ, и Лена не осуждала девчонок и юношей, ушедших давать концерты чёртовым немцам, чтобы не загибаться в шахтах и на заводах. Но сама предпочитала часами ломать спину над зерном. Не знала Лена, что играющий на фортепиано Кирилл Баалкович подпольно в клубе связывался по радиоприемнику, который Николай починил, слушал красноармейские вести. Концерты там давали на славу, старалась советская молодежь не для немцев, а для поднятия духа соотечественников. А фашисты в ярости находили в клубе после мероприятий то сорванную символику, то разбросанные листовки со сводками «Совинформбюро».

Так как домик Лены находился дальше всех от центра, она искренне думала, что её участь соседства с фашистом обойдёт. Но на рассвете явились к ней двое военных полицейских с переводчиком и прибывший немецкий офицер. Переводчик их на ломанном русском доходчиво объяснил Лене, что если с живущим в её доме лейтенантом что-то плохое случится, то под трибунал Лена пойдёт без раздумий, а с нею и семья. Не было у Лены семьи: отца похоронка летом с фронта пришла, мать погибла при родах. Хмурая и сонная комсомолка молча выслушала их, и вышли трое, давая дорогу немецкому лейтенанту. Лене вообразился он как брюзжащий старикашка со страшенными усами и седой полулысой головой, звание-то младше-офицерское, до него у немцев еще дослужиться надо.

Но вошёл вовсе не старикашка. Пригибаясь из-за низковатого для него дверного проёма, внутрь ступил высокий молодой человек. В военной немецкой форме, из-под головного убора торчали лохматые, чуть отросшие чёрные волосы, бледнокожий, будто солнца не видал; а на левой стороне лица его темнел штопанный рубец глубокого рваного шрама. От уголка губы до самой скулы. Немец приветственно, как-то до комичного вежливо снял офицерскую фуражку и сказал вдруг по-русски:

— Здравствуй, хозяйка.

У него западала буква «т», произнесённая слишком мягко, на немецкий манер. Но в целом говорил он чисто, почти без выраженного акцента, в отличии от их переводчика. Лена выглядела такой озадаченной, что немец коротко улыбнулся.

Растерянная девушка честно ответила:

— Прости, что стесняю тебя, Лена. Постараюсь доставлять тебе меньше хлопот. Покажешь мне тут всё?

Удивлённая Лена молча показала ему дом, где ванная её скромненькая, где старая спальня отца, в которой он спать станет, кухоньку, где у одного из табуретов шаталась косенькая ножка. Задний двор показала с непосаженным огородом, полусухую яблоньку. Протоптанную к березам дорожку. У узкой речушки спросила:

И на «вы» обратиться специально забыла. Чтобы не думал, будто она уважает его, будто боится. Да и молодо выглядел он, чтобы она к нему так обращалась. Немца «ты» нисколько не смутило:

Она позволила себе дерзко заметить, хотя знала, что за дерзость её на площади могли прилюдно выпороть. И ничего со своим характером поделать не могла.

И он не стал ругать её, и обиженным не выглядел. Снова коротко улыбнулся: когда он так делал, шрам на его левой щеке слегка натягивался.

— Матушка у меня русской была.

Теплым стал его голос, взгляд смягчился, когда он о матери упомянул. Видно: любил очень.

Стали жить они вместе. Еще до зари выходил он из дому и брёл по спящим улочкам к центру Краснодона, как будто специально так далеко селился, чтобы дольше идти и что-то себе думать. А возвращался только к ночи, так что пересекалась с ним Лена довольно редко. Видела только со своей постели, стоящей в углу кухни занавешенной ажурной тюлью, как он, не завтракая, уходит. Притворялась спящей, замечала, что иногда Ян её рассматривает. Она же поднималась с восходом, одевалась и шла на совхоз.

В подпольном штабе (той самой землянке в лесу), они с ребятами решили, что станет Лена за немцем своим следить. Если документ какой принесёт в дом, надо незаметно осмотреть, письма подглядеть, раз немецкий она знает. Что делает, о чём говорит — докладывать Лойдовой или Баалковичу, а они дальше по радиоприемнику. Но время шло, а Ян в дом, будто назло, ничего важного не приносил. Сумки свои он оставлял у них в центре, документы там же, возвращался уставший и спать ложился. Его ни разу не заметили ни в кабаре, ни в клубе, Ян безвылазно занимался документацией или где-то пропадал, так, что и другие члены Молодой Гвардии не знали, чем лейтенант занят. Должность высокая, значит представлял он для них угрозу. Только вот сам ничем не угрожал. Ни взгляда себе сального на Лену не позволил, ни лишнего комментария. Подозрительно добрым оказался, даже иногда в дом приносил лишний списанный паек.

Выдался необычно дождливый и сырой ноябрь, созрел у Молодой Гвардии новый план. Зерно, над которым горбились советские граждане, планировали немецкие оккупанты отправить в Гитлеровскую Германию. Позволить им этого они не могли, пока Красная Армия держит фронт, ребятам нужно было спасать тыл. Приняли пятнадцатилетнюю Киру трудиться на тот же совхоз, где Лена работала, и появился план. Сыграла на руку дождливая погода да сообразительность девчонок. Решились портить весь зерновой урожай.

Следили немцы за трудами, но скучающе и вполовину, предпочитая что-то на своем друг другу тявкать, чем смотреть за работой. Тогда Кира и устроила настоящий переполох: выпущенная ей же крыса вильнула длинным хвостом меж мешков, натурально заверещала Кира, вскочив на ноги, юбку подобрала и закричала во всё горло:

Повскакивали переполошенные её криками бабы, тоже юбки похватали и началась путаница — испуганные девушки, недоумевающие мужики, выискивающие среди зерна крыс. Ободрились немцы, став кричать на трудящихся, да вот только никто, кроме Лены, немецкого не знал.

?! — вскрикнул один из них.

Лена пробралась через напуганных верещащих девушек, громче всех кричала Кира, для правдоподобности кинулась на шею немцу, отыгрывая испуг так чисто, что Лена и сама в него поверила.

, — пояснила Лена кричащему фашисту. Он озадаченно глянул под ноги, и тогда она подсказала, невинно хлопая ресницами, — Es wäre gut, das Getreide an einen anderen Ort zu bringen, sonst werden es von Ratten gefressen

— Ich kenne einen leeren Scheune. Ich werde es den Vorgesetzten anbieten. Beruhigen Sie endlich die Frauen!

Всё сработало, как нужно: идея принадлежала теперь немцу. Пустующий амбар остался единственный, там, где планировали держать хлеб с соженного ныне завода. Не знали только переносившие зерно немцы, что той же ночью Пётр Демонов и Григорий Южный прорезали в косой крыше незаметные дыры, обещающие немимуемый потоп и убийственную для зерна сырость. Это была вторая крошечная победа Молодой Гвардии.

Расформировали совхоз, кого в шахты отправили, кого на колхоз. Лену распределили уборщицей в клуб имени Ленина.

Собрали бывших тружеников совхоза возле здания. Взбешенные потерянными припасами офицеры стали разбирательство вести, кто идею предложил, кто крыс заметил. Немец, об амбаре вспомнивший, не стал сознаваться в этом. Вместо этого вспомнил симпатичную блондинку, невинно и растерянно смотрящую на него в ожидании, указал на неё и затараторил на своём:

— Jan, dieses Mädchen hat mir angeboten, das Getreide an einen anderen Ort zu bringen.

На немецком русское нежное «Ян» произносилось с резкостью, свойственной их диалекту, превращалось в грубоватое «Джан» или «Жан». Похолодела Лена, когда немец указал на неё. Запомнил, чёрт бы его! Лейтенант перевёл на Лену нечитаемый сосредоточенный взгляд. Глаза его были тёмно-зеленого цвета и напомнили ей лес возле дома, мох на том пне, где колола берёзовые дрова она. Она испугалась, что сейчас вынесет он ей приговор и дом себе заберёт, чтобы удобнее было. Фашист проклятый. Но Ян, насмотревшись в сталь её глаз, рявкнул:

— Das ist die Herrin des Hauses, in dem ich aufgehört habe. Um ihr die Schuld zu geben, musst du einen Grund haben. Bist du sicher, dass du schwörst, dass sie schuld am Ernteverlust ist?

Скукожилась немецкая рожа в сомнении, так сдвинул он брови на переносице, что те чуть в складку не сошлись. Пробормотал:

— Nein, es... Ich habe es wahrscheinlich durcheinander gebracht... Sie stand einfach in der Nähe, das habe ich mir merken lassen.

Второй смотрящий вдруг встрял, указал на невысокую Киру:

— Ein schreiendes Mädchen stürzte mir um den Hals. Sie war es, die für Aufsehen sorgte Wir haben Partisanen, und ich glaube, sie gehört zu ihnen.

Лена пересилила себя, чтобы не переглянуться с напуганной девчушкой. Всего пятнадцать лет ей, что, нелюди действительно на неё все повесят?

Следующим же днём вывели стриженную Киру на площадь, подняли на деревянный помост. Губы её были разбиты, распух курносый нос, вся она была в синяках и грязи. Насильно выведенный на площадь народ холодел, зная, сколько лет девчонке, зная, 

 делали с нею немцы половину ночи. Кто-то плакал, кто-то вздыхал тяжело, беспомощно сжимая кулаки. Стояла среди них и Анна Лойдова, глава отряда их, не подумавшая о таком исходе. Столь же юная — девятнадцать лет всего...

Веселы были немцы, готовящие партизанке эшафот, проверяли сооружение на устойчивость. Пронёсся звонкий девичий голос над площадью, с последних сил Кира, улыбаясь, крикнула:

— Товарищи! Не сдавайтесь, победа будет за нами! В Красную Армию верьте!

И крик её потонул в хрипе: затянулась вмиг на шее веревка; а затем перебился тихим, но отчетливым хрустом переломившихся позвонков. Возликовали кровожадные пьянствующие фашисты, отвернулся немецкий лейтенант. Провисела Кира ещё двое суток на площади с картонной табличкой «Позор» на груди.

В землянке теперь стояла фотография улыбчивой Киры под флагом Советского Союза.

Когда вернулась домой Лена после собрания на площади, свои беспомощные гневливые слёзы она запрятала в домашней уборке. Оттирала всё с пола невидимые пятна, топила незачем печь, наблюдая, как съедают языки пламенные березовые тонкие поленья. И тихо носом шмыгала, утираясь рукавом домашнего платья. За нею через полчаса снова дверь хлопнула: вернулся в дом Ян. Лена зачем-то прохрипела ему:

— Ей всего пятнадцать было.

— Я знаю. Думал, спасибо скажешь, что это не ты там висишь.

Лена вскочила с колен, отвлекаясь от печи. Обернулась к нему яростно, пока Ян медленно и педантично расстегивал пуговицы на мундире. Он был ни весел, ни печален, скрылся за нечитаемой маской. По девичьим щекам струились горькие слезы, заставившие его оторваться от своего монотонного занятия и удивлённо глядеть на эту несгибаемую своенравную девушку, которую в слезах он ещё ни разу не видел. Ни от боли, когда она мазями сорванную спину мазала, ни от усталости, когда после работы на совхозе еще дрова умудрялась наколоть, еды из ничего приготовить, постели расстелить и убраться.

— Спасибо?! — вскрикнула Лена, — Да ты..! Да я! Она же ещё ребенком была, вырасти даже не успела... Да лучше бы я там вместо неё висела!

Ян сделал к ней широкий шаг, так, что стояли они теперь едва не вплотную. Лена бесстрашно задрала голову — высокий он, гад! Немец сомкнул вдруг холодные длинные пальцы на её руке, и прошипел:

— Не смей. Выкинь из головы такие мысли. Тебе бороться надо, а не...

Лейтенант мотнул головой, замолк. Лена замерла с широко распахнутыми глазами: он сказал «бороться»? Он знает о том, что она — партизанка..? Ян её отпустил и сделал шаг назад, будто опомнился, вышел из дому в рубашке без мундира. Лена слабо осела на свою постель. Что это значило?

Застучал топор снаружи — он стал рубить дрова.

Ненавязчиво ступил декабрь. Близился день Конституции СССР, проклятые фашисты не могли порочить праздники, не могли помешать юным вершить своё правосудие. Следили немцы строго за спиртом, но Анька Лойдова медсестрой подрабатывала. Подрабатывала — парочку бутылок спирта отложила, а в отчёт не внесла. В штаб квартире всунули в стеклянные ноль пять спирта марлевые тряпки, чтобы краешек торчал точно фитиль. В ночь с пятого на шестого декабря Пётр Демонов, Кирилл Баалкович и Гриша Южный повыбивали окна в здании немецкой биржи труда, закинув туда заранее приготовленный подоженный спирт. Вспыхнули внутри бумаги, ковры и знамёна — вскоре ярко полыхало всё здание, дымом плюясь в звенящую тишину спокойной ночи. Внутри хранились списки людей и заполненные их рабочие карточки, предназначенные для угона на принудительные работы в нацистскую Германию. Хранились они только там — и того тысячи девушек и юношей были от своей участи освобождены, никто ведь не запоминал списки и не дублировал.

Выпал снег, припорошило Краснодон белым одеялом, но речушка всё не леденела. Возвращалась Лена четырнадцатого декабря с очередного собрания в лесной землянке и шла березовым перелеском до своего дома — так ближе, чем круг по вытоптанной дороге делать и по улице обратно идти. Она не должна была никого по пути встретить, но на подходе к речушке заметила вдруг идущий мимо дома её патруль — два немца с автоматами наперевес. Лена запаниковала: сейчас увидят её, докопаются, что в лесу делала. И не скажешь уже, что по грибы да поздние ягоды ходила, зима ведь! Её же следы на снегу выведут фашистов проклятых к укромной земляночке, раскроют штаб-квартиру... Прежде, чем успела обдумать, Лена расстегнула ворот у шубки, пояс развязала, стянула её с себя. Оба немца заприметили девушку, что-то свистнули ей, крикнули, а Лена не слушала — дрожащими руками стянула с себя рубаху, грубую хлопковую юбку, чулок вязаный... Из валенок вышагнула босиком в снег, заулыбалась широко и наигранно, руки пряча, чтобы дрожь не выдала её. Шаг, второй, остановились немцы на подгорке к Краснодону, стали наблюдать за девчонкой в неглиже — та медленно к речушке подобралась, по колено в ледяную воду вошла, а следом с визгом вся окунулась. Вынырнуло молодое тело, белая сорочка обняла каждый изгиб юной девушки, улыбчивая Лена стала плескаться. Один из патрульных крикнул:

— Ich werde mit kaltem Wasser gemildert!

 — крикнула им Лена и окунулась вновь.

Заскользила вода по оголенному телу, очертила небольшую округлую грудь, ровные бедра, ножки стройные. Белоснежная промокшая сорочка складками пошла, блеснул на холодном зимнем солнце серебряный православный крестик на её груди. Засмотрелись фрицы, любуясь с плотским жестоким желанием загубить её, попробовать от неё кусочек, очернить и опятнать белую кожу, сжать светлые волосы посильнее, натянуть...

В это же время стоял у низенького деревянного заборчика Ян, с замиранием сердца наблюдая за плескающейся во льду Леной и двумя немцами. Видел. Всё видел: и наигранные улыбки её, и ужас в глазах застывший, и следы, вглубь леса ведущие... Видел голодный нехороший блеск в мужских глазах. Только пальцы патрульного коснулись пуговиц на мундире, как Ян встрепенулся, в несколько длинных шагов оказываясь на том же подгорке.

— Wohin bist du vor mir gelaufen? Schwimmen?

Лена на мгновение глаза шире распахнула, а затем засмеялась пуще прежнего:

Патрульные немцы помрачнели: куда им с лейтенантом соперничать за внимание краснодонки? Ян уже с себя мундир сбросил и им старался поймать резвившуюся в речушке девицу, ловко уворачивающуюся от него. Постояли немного, поглядели, да предпочли обратно возвращаться. Поймал её Ян, подхватил на руки, обмотанную в мундир его, шубку прихватил и поверх накинул. Подобрал вещи.

— Что ты творишь? — прошептал ей Ян с улыбкой.

Её смех стал походить на истерический, в широко раскрытых глазах отпечатался страх. Лена не могла успокоиться: всё смеялась и смеялась, до слёз смеялась, пополам сгибаясь на руках его, пока совсем не захрипела. Ногой Ян распахнул дверь в старый домик, бережно усадил её напротив растопленной печи, а Лена крепко вцепилась в шнуровку на его рубашке, не отпуская. Он растерянно погладил её холодную дрожащую спину. По щекам побледневшим всё катились крупные слёзы.

окроплённая кровью

моншэрри

Клуб Романтики: Секрет небес: Реквием

Ян/Лэйн

Анна

Кира

Анхея

Лестер

Ноа

Каин

Грег

Пилеон

дорога в краснодон

На форумах поклонников «Клуба Романтики» сломано много копий по поводу того, какая из интерактивных историй – самая захватывающая. Однако почти все фанаты вносят в свои личные топ-3 «Секрет Небес» за авторством писателя Алисы (она же – Элис). История девушки Вики, которая после смерти пытается разобраться в своих чувствах, встречает знойного красавца Люцифера и вычисляет имя своего убийцы, впечатлила читателей своей продуманностью и реалистичностью. Как и любая хорошая история, эта породила множество фанфиков и теорий на форумах поклонников.
Мы отделили зёрна от плевел и опубликовали в нашем фэндоме только лучшие фанфики «Секрета Небес». Читайте наши ФФ, и вы узнаете, как сложились бы отношения Вики и Дино при появлении сильного ОЖП, а также какую сторону в итоге выберет полукровка Мальбонте. У нас есть произведения и по 2-ой части этой интерактивной истории – с участием Астарота, Эрагона и всех всадников Апокалипсиса, включая одиозного Голода. Особо впечатлительных предупреждаем сразу: часть наших историй имеет возрастное ограничение 18+ и может быть ну очень горячей! 

От оригинальной книги Брэма Стокера душа прямо-таки уходит в пятки. Однако «Клуб Романтики» сумел превратить ужастик о кровожадном графе из Трансильвании в сентиментальную интерактивную историю. «Дракула. История Любви» вполне себе вписывается в современный тренд, который показывает, что вампиры могут не только рычать и сосать кровь, но и ухаживать за девушками – причём куда красивее простых смертных.
Читая наши фанфики по «Дракуле История Любви», вы отправитесь назад во времени в Османскую империю XV века вместе с реставратором Лайей, чтобы разобраться, кто же такой этот загадочный филантроп Влад и почему шесть веков назад он выглядел так же неотразимо, как сейчас. В нашем каталоге вас ждут ФФ с ОЖП и ОМП, а также кроссоверы с другими фэндомами. Однако призываем вас быть осторожными: персонажи историй настолько очаровательны, что прощаться с ними вам будет очень тяжело!

дорога в краснодон

Содержание

окроплённая кровью

Комментарии (0)