Реплика повисает в воздухе, и у обоих возникает ощущение, что это сказал кто-то другой, или эти слова существовали здесь всегда, просто ждали, когда они смогут быть 

 Казалось, в этот коридор уже сотни лет никто не заглядывал, – повсюду паутина, ветер воет сквозь небольшие отверстия в стенах, ощущается привкус пыли – что не очень удивительно: никто не хотел тревожить Азгора без особой на то причины. Сам король Дримурр, кажется, проводит время в саду. Всегда. Это неудивительно.

Санс стоит напротив Фриск. Один глаз наполнен сиянием, освещая и без того светлый коридор; другой прищурен, но оба направлены на нее, и в каждом горит ненависть.

, — Санс сжимает зубы, будто это слово царапает его горло, — вот и подошел к концу твой путь. Ты счастлива?

Девочка хмурит брови и покрепче сжимает кинжал в своей руке. Она пытается сделать вид, что напугана или напряжена, но сквозь каменное лицо на мгновение проскальзывает усмешка. Санс замечает это.

— Можешь не отвечать, - скелет выпрямляется и делает пару шагов по направлению к ней. — Вероятно, опустошенное место, наполненное лишь ветром и смелыми пауками, которые, впрочем, сразу погибают под твоими ногами, внушает тебе решительность. Я прав, Фриск?

Скелет позволяет себе сделать улыбку менее дружелюбной.

Или, вернее сказать, Чара?

Та не выдерживает и смеется. Не детским искренним смехом, чьи нотки парень помнит еще со времен Азриэля, а истеричным хохотом с привкусом безумия и иронии. 

Санс помнит. Или, точнее, пытается помнить – сложно иначе, когда мир вокруг рушится спустя многих лет хранения гармонии в нем. Где-то в закоулках памяти еще осталось ощущение спокойствия спустя столько лет скитаний.

Санс все еще помнит, не смотря на то, что даже Папайрус почти забыл. Это неудивительно. Папайрус – слаб. Хоть оба скелета и яро пытаются это отрицать. Папайрус ребенок, доверчивый и глупый ребенок, которого Санс отчаянно пытался защитить, когда это было необходимо. О нем можно было не беспокоиться лишь в двух отрезках времени – 

 и сейчас. Тогда – потому что было слишком безопасно, да и сам Санс был увлечен другим.

Сейчас – потому что Папайрус мертв.

Но лет пятьдесят назад он еще был жив, как и Азриэль, другие людские души, попавшие сюда, многие монстры, умершие на данный момент.

Санс помнит, как она умела задорно смеяться. Рот приоткрывался в осторожной улыбке, а красные от странного дефекта глаза сияли от очередной шутки скелета. Звук смеха тоже был необычным – неловкие смешки, позже перераставшие в настоящий громкий хохот. Смех – это то, что Санс особенно любил в Чаре.

А сейчас даже вспоминать неловко.

— Опять погрузился в воспоминания?

Дерзкий голос Чары вырывает Санса из закоулков памяти, будто яркий фонарь, вспыхнувший в темном переулке.

— Почему бы и нет? — скелет усмехается, и словно невзначай зажигает на ладони синее пламя. – Перед свиданием можно и подумать о былом. Так сказать, подготовиться.

Чара пытается сказать это пренебрежительно, но не получается. Санс знает, что не получится. У него самого голос вот-вот дрогнет.

— Со старым другом, — уточняет скелет, но получается как-то глупо.

—Я думала, ты считал меня кем-то другим, — девочка будто обидчиво поджимает губы.

— Сложно говорить об этом с десятилетним ребенком, который недавно убил твоего брата, — Санс чувствует, как к глазам подступают слезы, а в горле застрял неприятный комок. Черт. Не вовремя.

— Мне давно не десять и даже не шестнадцать, — Чара поднимает плечи и улыбается во весь рот. Скелета коробит. Как же не подходит этим алым глазам улыбка, застенчивое выражение лица и лихие искры в зрачках!

Санс произносит это без надуманных иронии, насмешки или обиды. Он серьезен. Можно подумать, он беспокоится о Фриск.

— Ох, этот ребенок пару дней назад прикончил твоего обожаемого Папайруса, — Чара говорит, все еще улыбаясь и смотря на собеседника. Она знает, что это причинит ему нескончаемую боль, и она права – кажется, будто в недавно нанесенную рану втыкают иголки. – И, поверь, она сама выбрала этот путь. Я предложила сотрудничать потом… когда ничего уже нельзя было поменять.

Санс это знает. Он догадывался, а сейчас понимает, что Фриск ему ни капельки не жаль.

— Тогда почему ты вселилась в нее? 

Она разве не хочет закончить дело, истребить всех, до кого рука дотянется?

Злость бурлит в нем, и, подталкиваемый этой ненавистью, скелет бросает это «ты», глядя в глаза Чаре.

Он мгновенно теряется.

Монстры растут в десятки медленнее людей, и если Азриэлю потребовалось лет пять, чтобы перескочить с отметки «ребенок» на «школьник», Чаре в скором времени исполнилось шестнадцать. Хоть она и старалась быть любящей сестрой своему названному брату, с Азриэлем ей было неинтересно (слабо сказано), и потому большую часть времени она проводила в баре Гриллби, болтая за стаканом коктейля с посетителями. Санс не особо часто захаживал сюда, – предпочитал сидеть на одном из своих рабочих мест, продавая хот-доги и попивая кетчуп – но он и сам не понял, как так получилось, что он стал сюда захаживать. Просто однажды обнаружил, что походы сюда стали чем-то обыденным. Да и что в этом плохого?

Что плохого в том, чтобы часами сидеть в одном заведении, забыв и о Папайрусе, и обо всех других делах? Чтобы попивать кетчуп и отпускать каламбуры, наблюдая, как хохочут посетители «У Гриллби»? Чтобы раз за разом покупать один и тот же соус, не отдавая себе отчета?

На самом деле причина была всего одна.

Она тоже здесь часто ошивалась, так как это было единственное недорогое заведение во всем подземелье, да и народу здесь было не так много. Поэтому, рано вставая каждое утро – это должно было быть утро, так как в подземелье нет солнца и луны – она сбегала в Сноудин, вытряхнув еще немного денег из своей заначки, а после чего гуляла по окрестностям до вечера, в основном проводя время в баре. Или это было кафе?

Санс первый раз увидел ее, когда она в одиночестве сидела за одним из столиков и болтала трубочкой в клубничном коктейле. Секунду поколебавшись, он подсел к ней, покачивая в руке кетчуп.

— Доброе утро, - поздоровался он. – Какой прекрасный на улице день, не находите?

— Я бы не назвала это улицей, - поджала губы девушка.

Скелет поколебался, раздумывая над каламбуром, который разрядил бы обстановку.

— Я не видел тебя здесь раньше. Ты вообще не похожа на монстра. Скорее, ты…

— Человек? — та пожала плечами. —  Ага. Это я. Мое имя Чара.

Она вновь уткнулась в свое странное и бессмысленное занятие.

Что-то подсказывало Сансу, что с человеческими — да и вообще — девушками надо общаться не так. Он поспешил исправить ситуацию:

— Так ты, значит, Чара? — произнес он. — Ты тот самый человек, который упал и теперь живет у семьи Дримурров?

— Что же… если хочешь, я могу показать тебе тут окрестности. Я ручаюсь, мы 

 проведем время, — он подмигнул.

Чара не выдержала и улыбнулась.

— А ты неплох в каламбуре. Ну, если предлагаешь… почему нет?

Она поднялась, взяв с собой коктейль и поправив свитер. Санс отметил, что он был не очень теплым, несмотря на обманчивый вид.

Кто бы знал, что эти слова станут роковыми в их следующей жизни.

— Думаешь, это была моя инициатива? — хмыкнула Чара, едва вопрос Санса прогремел в зале и расплылся в воздухе, въевшись в холодную атмосферу. — Она испугалась. И попросила меня. А я и не против. Наоборот, это доставит мне… удовольствие.

— Ох, а я-то думал, что ты сохранишь нашу бывшую дружбу, хоть и довольно помятую, — хмыкнул Санс, прогнав навязчивое видение.

Фраза приобретает холодный оттенок, и Сансу почему-то хочется, чтобы вернулся тот фальшивый веселый голос.

— Не хочешь больше ни о чем поговорить? — Чара улыбается, проводя пальцем по лезвию ножа, будто счищая с него невидимые пылинки.

— Кажется, в прошлом мы достаточно поговорили. На целую жизнь хватит.

— Я и не помню, сколько жизней мы прожили, — откликается девушка, и Санс с ней мысленно соглашается.

В основном они говорили, гуляя по Сноудину. Чара рассказывала про жизнь людей на поверхности, про то, как она жила все это время в Новом доме, и еще про что-то маленькое и незначительное. Санс тоже говорил; о его брате и его причудах, о том, что Папайрус хочет стать стражем, о любви к кетчупу и сну. Единственная тема, которой они не касались — их прошлая жизнь. Чара не знала, откуда появился Санс, как не знал и скелет, где раньше жила эта нелюдимая девушка и почему она упала с горы. Что-то подсказывало ему, что она не зря на нее взобралась.

К концу их прогулки уже наступил вечер. Холодало. Оба стояли возле библиотеки, наблюдая, как Лодочник провозит по реке какого-то монстра в сторону Хотленда. Чара ежилась — свитер не спасал от ветра.

— Что же, этот вечер я обязательно занесу в список моих любимых вечеров, - пробормотал Санс.

— Нет, но это отличный повод его завести.

Чара смеется, на миг забывая о холоде. Санс думает о том, что люди очень странный и чудной народ — чуднее, чем монстры. Может, потому, что у них есть душа, а у монстров нет.

— Я пойду, пожалуй. Я обещала Азриэлю прийти пораньше и прочитать ему книжку.

Девушка вновь улыбается. Санс, неожиданно для себя, привстает и набрасывает на Чару куртку, оставаясь в одной футболке. Та удивленно на него смотрит, а потом укутывается в нее и явно облегченно вздыхает.

— Увидимся, - пожимает плечами скелет и уходит в сторону своего дома, оставляя девушку ждать возвращения Лодочника.

Скелету кажется, что ее манера говорить, ни разу не повышая и не понижая тон – говорить ровно, по одной ноте, словно запрограммированный робот — немного пугает, но в тоже время притягивает. Чара была странной, загадочной личностью, и почему-то ему хотелось развеять этот туман, скрывающий ее истинное лицо.

Он оборачивается. Девушка указывает пальцем на куртку, висевшую у нее на плечах.

— Надеюсь, возвращая ее, ты придешь вместе с курткой, — шутит Санс, и успевает заметить, как улыбка мелькает на ее лице в очередной раз за день.

Она возвращает. И вновь приходит, и уходит, и Сансу кажется, что с ним что-то происходит. Что-то очень болезненное, горькое и неприятное, но ему почему-то не хочется, чтобы это странное чувство прекращалось.

Теперь он знает, как называется это ощущение.

А сейчас это похоже на ненависть.

На минуту в зале появляется тишина, и можно услышать, как чирикают птицы на улице. Весьма контрастно и комично в данной ситуации.

— Мы много говорили, — качает головой Чара, внезапно разрушая устоявшуюся тишь. — Только вот не все было правдой.

— Все. Это сейчас тебе так кажется. Ты же… монстр, — Сансу больше не хочется изображать из себя старого друга. Он устал. Он хочет покончить с этим. Он должен.

Чара ловит его настрой. Ей и самой надоело болтать без дела. Время — деньги.

— У нас еще будут тысячи перезапусков на разговоры.

Со стороны это выглядело бы, как беседа влюбленных или хотя бы друзей, встретившихся после долгой разлуки. Возможно, так и было.

Говори мне

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)