Приоткрылась дверь, и на пороге нарисовался юноша ростом едва ли не два метра с растрёпанными карамельными слегка вьющимися волосами и опустошённым взглядом.

Арсений нахмурился, взглянув на парня. Вероятно, ему суждено светить очень ярко. Но сейчас он был как тлеющий уголёк. Психолог отпил из чашки немного кофе, и на его лице невольно проявились небольшие морщинки и складки от горечи напитка. Его светлые глаза медленно поднялись на высокую физиономию Антона, и он мысленно проскользнул  по каждой его части тела, по каждой детальке, ища зацепки, о которых, конечно же,  подростки никогда не могли бы рассказать. Шастун в защитном жесте укрывал ребра ладонями, локтями вжимаясь в живот.

– Здравствуй, присаживайся, – наконец-то вымолвил Арсений по окончании невербального знакомства, наверное, походящего на встречу двух незнакомых брошенных псов.

Парень еще недолго помялся в дверях, ища в себе силы подойти ближе к психологу. Он был очевидно напуган – мужчина, бросив взгляд на длинные пальцы, отметил, что они немного дрожат.

– Меня зовут Арсений Сергеевич, – представился Попов – Антону он показался слишком пугающим и надменным. – Как могу к тебе обращаться?

– Антон, – кратко произнёс лишь пересохшими губами Шастун, вжавшись в кресло. Он был убеждён, что будет держаться гораздо более уверенно. А сейчас понимает, насколько же отчаянным выглядит в глазах психолога.

– Хорошо. Ты немного побледнел, хорошо себя чувствуешь? Водички? – участливо предложил Арсений Сергеевич и, не дожидаясь ответа, налил из кулера почти полную кружку. – Держи, успокаивайся. Нам нужно поговорить, после этого я тебя отпущу, Антон.

Попов убедился в том, что юноша опустошил стакан, а затем что-то чиркнул в своём блокноте и начал копаться в бумажках, ища характеристику парня с другой школы. Антон с тоской сверлил взглядом окно.

– Так, ты у нас переводишься в одиннадцатый класс, верно? – холодно уточнил мужчина, получив утвердительный кивок – максимум социального взаимодействия Шастуна в состоянии плохо скрываемой паники. – Можно уточнить почему?

– Были... Я... В общем, хочу хорошо подготовиться к экзаменам, – откровенно солгал Антон, и тут же принялся покусывать нижнюю губу. Всё его тело излучало напряжение и желание поскорее убежать из кабинета психолога его новой школы. Ловя себя на этих действиях, парень злился, ведь всë-таки всех жестов и мимики не скроешь. А сейчас это было очень нужно.

А что Арсений? А Арсений, разумеется, безошибочно это видел и чувствовал, ведь зачем-то от природы у него была сверхэмпатия. Только вот было непонятно, почему парень так нервничает. Ведь обычно собеседование со школьным психологом даже в этой школе больше формальность.Что случилось у этого ребёнка?

– Похвально, уважаю, – едва различимо усмехнулся Арсений Сергеевич, скорее от осознания своего профессионализма, и перевёл взгляд на парня. Почему он так напуган и из-за чего переводится? – Так, скажи пожалуйста, какие у тебя отношения с бывшими одноклассниками и как дела обстоят с друзьями?

– С одноклассниками почти не общались, друзья есть, – холодно отрезал Антон; ему, конечно, было необходимо произвести хорошее впечатление, чтобы поступить в лицей, но выходило отчаянно паршиво. Один прокол – и его документы не возьмут. А проколоться ничего не стоит – в этой школе проверяют досконально все справки, карточки, рекомендации, журналы и тому подобное, он знал это наверняка. Тут нужно не только быть умным, тут необходимо уметь широко улыбаться и лгать. Антон с этим мастерством не справлялся. Виной тому лишь излишняя нервозность по поводу сохранности его личной тайны.

– Тебе тяжело учиться? – Арсений Сергеевич нахмурился, вглядываясь в черты лица школьника. О том, что с ним было не всё в порядке, он догадался, как только тот вошёл, но вот что именно – пока оставалось загадкой.  Попов сам был очень загадочным, и, кажется, не терпел конкуренции, а потому страстно любил искать ответы, рассекречивать, докапываться до истины.

– Нет, у меня все предметы шли хорошо, правда, было ощущение, что я не получаю достаточное количество знаний, – пробормотал юноша, закинув ногу на ногу.

Арсений Сергеевич задал ещё несколько обычных, ничем не примечательных вопросов, после чего вручил какой-то тест на пятнадцать заданий, а сам уселся за компьютер и начал искать что-нибудь на Шастуна. Ему было необходимо как воздух найти хоть какие-нибудь доказательства своей правоты, хоть мужчина и понятия не имел, чего стоит ожидать от этого мальчишки. И возможно ли вообще отыскать эту неизвестную причину вселенской грусти в этих серо-зелёных очах. Если бы Арсений работал в другой школе и не принимал важные решения о приёме в лицей – он бы поступил по-другому, он бы поступил правильно. Он бы не копался в грязном белье ребёнка, а постарался бы честно поговорить с парнем, помочь ему. Но Арсений работал в самом «храме знаний», как славилось это заведение, и ничего поделать с этим не мог – если есть проблема, нужно было аргументированно отказать нестабильному ребёнку в обучении. Хоть и почему-то этого делать не хотелось – что-то цепляло в Антоне. А может всë-таки всë не так серьëзно, и мальчишка просто устал? Арсений Сергеевич бегло стучит кончиками пальцев по клавиатуре и пишет знакомому-программисту, который работал в сфере наëма работников на должности в МЧС. Ответ приходит довольно быстро – без приветствий и прелюдий, сразу перечень ссылок. Антон смотрит на психолога исподлобья, ожидая, когда он, закончит копаться в компьютере.

Вдруг Попов натыкается на то, что окончательно поражает его и меняет его взгляд на более серьёзный и внимательный. С этого мгновения он отчетливо решил, что поможет Антону во что бы то ни стало. Потому что он не простит себе этого во второй раз. Потому что однажды он уже не спас, и до сих пор не мог ответить на один вопрос: почему.

17 августа, лето. Невыносимо хочется отдыхать, смотреть сериалы, читать, а не сидеть в этом чёртовом душном кабинете.

– Всё отлично, Антон, – подытожил психолог, забирая заполненный бесполезными ответами лист бумаги и обезоруживающе улыбаясь. – Жаль, конечно, что ты лжëшь.

Шастуна бросило из жара в холод, в грудь будто вонзились тысячи мелких иголок с ядом. Сводит дыхание до боли в лёгких и тошноты, в области спины разливается горячее тяжёлое железо – он узнал.

– Антон, послушай. Политика школы построена так, что мы не берем потенциально опасных, склонных к деструктивному поведению детей. Это позволяет держать высокий рейтинг, ты неглупый и сам прекрасно осознаешь это, – Арсений не хотел обидеть или задеть мальчишку и тщательно подбирал каждое слово. – Я ознакомлен с твоими достижениями и вижу в тебе огромный потенциал. Многократные победы в олимпиадах, в средней школе, смотрю, было полно волонтерских грамот... Но – буду честен с тобой – я видел и другой документ, – сердце Антона пропускает удар. – Он скрыт во всех источниках, однако часть моих компетенций на этом рабочем месте – умение находить и взламывать архивы. Антон, это фиксированная попытка самоубийства. Ты месяц пребывал в специализированном учреждении. В лицей не разрешено принимать детей с такими наклонностями. Скажи пожалуйста, на данный момент тебе оказывается хоть какая-то психологическая помощь?

– Нет. Значит, я завалил всё, да? Меня не взяли?

Сердце болезненно сжимается. Он один. Лицом к лицу с этим. И он явно не справляется. Сейчас от решения Попова зависела жизнь мальчика. От поступления, от возможности завести нормальных друзей, от хорошего образования...

– Постой... всему свое время. Ты справился со внутренним экзаменом на удивление прекрасно. Высший результат среди всех твоих ровесников. Будет ошибкой потерять такого ученика как ты. Я хотел бы предложить тебе кое-что... Ты будешь зачислен в ряды лицеистов при условии контрольного посещения дважды в неделю моего кабинета. Захочешь и будешь нуждаться в этом – можешь и чаще. В лицее встречи с психологом –распространенная практика. Если тебе такой формат не подходит или у нас будут несовпадения в расписании, можешь приезжать в центр детской психиатрии, где я работаю по совместительству психиатром-психотерапевтом.

Глаза Антона округлились, и выглядел он по меньшей мере обескуражено. Во-первых, он врач?! Какого хрена этот голубоглазый чëрт забыл на должности школьного психолога? Во-вторых, зачем он сейчас ломает эту комедию? Ему это грозит административной, а при печальных обстоятельствах и уголовной ответственностью... Ладно, с уголовной это сам Шастун уж должен постараться.  В-третьих, как он узнал, если данные были скрыты со всех страниц и источников с отчëтностью клиники или с его анамнезом. Это только ради поступления...

– Я... Согласен. Ладно, я всё сделаю. Но не могу вам обещать, что это будет хоть как-то результативно.

– Рад, что мы нашли общий язык, – Арсений немного нагло ухмыльнулся. – Я не причиню тебе вреда и искренне хочу помочь. С умными детьми всегда нужно обращаться особенно внимательно и трепетно.

– Хм... Не уверен, что я один из них.

– Зато я уверен. Да, кстати, ходить ты ко мне будешь и до начала учебного года, – голубые глаза засияли в хитром прищуре, ожидая бурной реакции.

Не передать словами, как сейчас Антону захотелось сделать что-нибудь резкое, безрассудное и глупое – к примеру, послать этого психолога к чертям собачьим и выйти отсюда. Но в голове ярко пульсировала мысль о том, что это его последний шанс хотя бы попытаться изменить свою жизнь к лучшему. Поэтому из его обезжизненных бледных губ вырвалось лишь ёмкое:

– Чтобы начать работу с твоим состоянием до серьёзного стрессового переживания – перехода в новую школу, знакомства с новым классом, – казалось, Арсений наслаждается властью и доминированием. На самом же деле он просто очень не любит ложь. Хотя и вынужденно понимал, что парень совсем не обязан был рассказывать всю правду с порога и находился в безвыходном положении, но в глубине души мужчину это как-то почему-то задевало. Если Попов думал «почему бы и нет», то Шастун, однозначно,  думал  «почему бы и да».

– У меня нет выбора, мне нужно получить хорошее образование, а одиннадцатый класс – основа, которая поможет это сделать. Только со мной не очень приятно работать. Так говорят предыдущие два психотерапевта. Ну, как понимаете, психологи общего профиля с порога говорили, что мой случай не в их юрисдикции...

– Услышал тебя. Останешься сейчас поговорить? Тогда нужно будет ещё всего разок на этой неделе, – Арсений выключает компьютер и смотрит на парня внимательно, стараясь проникнуться им.

– Окей, – нехотя пробурчал Антон. – Но я долго не смогу. И я крайне не люблю такой формат работы.

– Какой – такой? – ухмыляясь, пытается понять Попов, меняя место с рабочего кресла на диван для общения с учениками.

– Когда из меня хотят выудить информацию. А еще мне некомфортно занимать позицию зависимого человека из-за того, что моё поступление под вопросом и висит на волоске.

«Он решил стать честным?», –думает психолог и бегает по Антону взглядом.

– Ты поступил. Я подписал бумагу. В любом случае. Ничего из того, что ты мне возможно захочешь рассказать на это не повлияет, я обещаю, – очень серьёзно и искренне говорит мужчина.  – Тебе о чём-то нужно поговорить?

– Хочешь заполнить тесты?

– Будешь играть в шахматы? – внезапное предложение Арсения раздалось глухим эхом в кабинете, застав Шастуна врасплох. Ровно до этой фразы ему не очень хотелось идти на контакт, а сейчас... Сейчас стало как минимум интересно.

– Не откажусь. Я очень люблю шахматы, – признаётся парень, забавно несколько раз моргнув, будто бы пытаясь понять, действительно ли психолог пошёл доставать коробку.

Молча Арсений Сергеевич берёт в ладони королей, за спиной проводит какие-то манипуляции, а после выставляет два кулака, предлагая мальчику выбрать цвет, которой будет сыграна партия. Антон указывает на левую руку, в которой оказывается белая фигура. Лёгкая досада коротко кольнула его в грудь – он больше любил играть чёрными.

Игра начинается знакомой комбинацией. Шастун высчитывает всё до мелочей, продумывая ситуацию на пять-шесть ходов вперёд, справляясь с этим весьма быстро.

– А ты хорош, – с интересом хрипловато протягивает Арсений через минут десять игры, смеясь. – Теперь понимаю, почему мне о тебе так восторженно рассказывали.

Школьник, кажется, даже ухом не повёл на его слова, будучи максимально сосредоточенным на партии.

– На самом деле, это меня сразу и напрягло, – добавляет чуть тише Попов. – Гении – это зачастую самые травмированные люди.

Из пальцев Антона выпадает ферзь, и парень несколько секунд пристально смотрит в светло-голубые глаза напротив.

– Зачем вы мне это говорите? Пытаетесь завязать диалог в ненавязчивой форме, прикрываясь удачным предметом отвлечения внимания? – ровным тоном выпалил Шастун на одном дыхании, даже не шевельнувшись. Ледяной расчёт.

– Нет. Я не разговариваю с клиентом, когда он этого не хочет. Это по меньшей мере бесполезно, а вообще ещё и бестактно. А то, что я сказал – просто назревшая мысль о тебе. Которую я решил связать со своим жизненным опытом. Продолжим? – на реплику подростка психолог реагирует на удивление спокойно, сдержанно. Все эмоции Антона  абсолютно естественны и нормальны. Он не доверяет и, похоже, не хочет начинать. Но Арсений Сергеевич, как обычно, преисполнен уверенностью в себе. Он поможет мальчишке.

Антон покусывает нижнюю губу. Ему тревожно. Страшно показать себя с невыгодной стороны. За проведенные полчаса в этом кабинете он чётко осознал, что Арсений Сергеевич – профессионал своего дела, и было это понятно отнюдь не из-за красующихся на стенах разноцветных дипломов международного уровня. Это прослеживалось в каждом его слове, в каждой интонации. Более того, как бы ни хотел признавать это парень, психолог был действительно талантлив в своей сфере. Гениален. Но частично пытался скрыть это, видимо, чтобы не смущать ребёнка.

– Твой ход, Антон, – звонко оповещает Арсений Сергеевич, разглядывая черты лица подростка. Ещё пацан совсем.

– Вы уже проиграли, – отстранённо произносит Шастун и мажет взглядом по мужчине.

– Нет, – невозмутимо отрицает специалист, с вызовом смотря в тускло-зелёные глаза. Что он пытается доказать?

– Посмотрите ещё раз на поле. Да. Вы проиграли.

Попов, не выдавая ни единым мускулом лица своих эмоций, растерянно смотрит на доску. Он не любит проигрывать, и речь сейчас шла не про настолки. Но 

 оставлять дело неоконченным.

Шастун томно вздыхает и легко подхватывает длинными пальцами одну из фигур, делая самый очевидный и логичный ход. Потом ещё три. Абсолютно понятных и предсказуемых для него. Арсений Сергеевич бьёт его пешку, и фигур у него осталось в два раза больше, чем у подростка. Но тот поставил ему прямолинейный мат. Чёрному королю угрожало одновременно несколько фигур, пресекая возможность убежать в любую плоскость.

– Вы проиграли, – сухо заключил Антон, замечая, как психолога раздражает и задевает ситуация. Будь он в лучшем настроении, он бы сейчас, может, поиздевался бы над ним.

– Ты победил, – Арсений растягивает губы в улыбке и смотрит на старшеклассника. – Чаю?

– Я скоро уйду, не стоит, – опустив взгляд, парень поглаживает костяшки кулаков.

– Антон, ты меня боишься?

Арсений Сергеевич усмехается, а затем ныряет во взгляд пациента.

– Да, – честно отвечает мужчина, наблюдая за реакцией парня. А тот, кажется, не особо удивлён. – Ты думаешь, что у тебя всё в порядке и нет проблем?

Шастун, улыбаясь своей затее, отвечает.

– Пытаешься занять доминантную позицию? – Арс перестаёт притворяться и оперирует вполне себе признанными психологическими терминами: он давно уже понял, что ощущать себя мудрецом рядом с этим мальчишкой не выйдет. – Зачем тебе это? Я 

– Вы проиграли, Арсений Сергеевич, –  выдаёт спустя полминуты Антон, поджимая губы. – Потратите своё время зря. Но это полбеды. Потратите ещё и моё.

Арсений, распахнув глаза, смотрит на осмелевшего мальчишку. Победа заставила его немного раскрепоститься и почувствовать себя увереннее.

Вот теперь-то с ним и можно познакомиться. Вот теперь-то можно узнать, что он за птица такая.

Конечно, проигрыш парня дал бы больший эффект – это бы заставило его поверить в авторитет психолога и как-то проникнуться уважением. Но нужно работать с тем, что есть.

– Не прошу тебя о чём-то рассказывать. Только ответь: у тебя сейчас, на сегодняшний день, в данный момент есть серьёзные проблемы психологического характера?

– Да. Как будто не видите... – тихо произносит Шастун и задумчиво глядит в стену. – Как минимум то, что я вынужден оставаться с вами два раза в неделю. Мне это не нравится.

– Я понимаю твои пережива...

– Остановитесь. Я не могу уже слышать этот штамп. Что-нибудь другое придумайте, – не колебаясь, просит, предлагает или командует – неясно – Шастун.

– Хорошо. Я никогда не оказывался в подобной ситуации, но думаю, что испытывал бы некоторую загнанность и угнетение. Парадоксальный страх и недоверие. К сожалению, я исполняю свой долг. И только на меня ложится ответственность за сохранность твоей жизни – это первое – и авторитета лицея. Поэтому вынужден наблюдать за тобой в качестве исключения. Но, к слову, я разрешаю тебе в течение наших встреч делать всё, что хочешь в пределах кабинета. Уроки, сидеть в сетях, читать. Мне главное видеть тебя и проверять, что всё в относительной норме.

– Хорошо. Это очень хорошо... Потому что тогда вам вовсе не обязательно лазить в грязном белье. Изучать меня, как подопытного. Есть у меня проблемы, но я справлюсь, как и рассчитывал, сам. И... Я очень устал и хочу домой. Плохо себя чувствую. После этих слов вы меня не имеете права здесь держать.

– Ты пытаешься манипулировать? –  уточняет психолог, сглатывая тяжелый ком в горле. Почему этот мальчик так поступает? И почему сменил уже, как минимум, три модели поведения за прошедшие полчаса? Скрывается?

– И да, и нет. Я правда ощущаю слабость и был бы очень благодарен, если бы вы меня отпустили отдохнуть. Жара. Но если бы был сильно увлечён нашим диалогом, то наверное потерпел бы. Или попросил чаю.

Арсений Сергеевич анализирует состояние парня взглядом. Выглядел действительно неважно.

– Выпей водички и можешь идти, если уверен, что дойдёшь, – заключает мужчина. – Только не падай в обмороки из-за своей самоуверенности.

– Я похож на сентиментальную даму? – с усмешкой спрашивает Шастун, подходя к кулеру. А затем думает: когда он успел стать таким дерзким? Всё-таки час назад от этого человека зависела судьба Антона.

– Тебе честно? – с улыбкой отвечает Арсений, покидая уютное кресло. – Возьми мою визитку, если что-то нужно – звони. Понимаю, что вряд ли у тебя возникнет неугасаемое желание посреди ночи излить мне душу, но на всякий случай, вдруг что понадобится. Приходи следующий раз в пятницу в любое время до трёх. Тебе будет удобно?

– Приходить сюда мне вообще не особо удобно... Я пойду. И... Спасибо. Я знаю, что вы не должны были так поступать. Должны были более профессионально и менее человечно, как бы ни иронично это было.

– Не хотел портить тебе жизнь. Думаю, и так нелегко, – произносит Арсений, оставляя в душе парня какой-то осадок.

– Вам нужно переговорить с моими родителями, так? – уточняет Шастун, уже подходя к двери. – Я знаю, это стандартная практика в вашем лицее.

– Да, – напряжённо соглашается мужчина, слегка сжимая челюсти.

– Обсудите пожалуйста с мамой вопрос об оплате наших... консультаций. Мы с ней оба платёжеспособны. Это неправильно – попросту тратить ваше время и нервы, – холодно обговаривает Шастун, поднимая взгляд.

– Хорошо, я тебя понял. Я не буду с тобой спорить. Правда, это уже коррупция...Ты тогда хотя бы в клинику приходи. И попытайся извлечь из этого пользу. И сразу тебе говорю, когда начнутся занятия, работа с психологом будет в рамках программы школы, и я принципиально за это отказываюсь брать деньги. Мне достойно оплачивают мой труд.

– Я с мамой поговорю, она сама это предложит. У нас схожие взгляды.

– Как скажешь. До свидания, Антон.

«Грёбаный гений», – думает каждый из них, когда подросток выходит из кабинета.

1. Первая партия

литературный передоз

AU, в которой Антон внезапно в силу сложившихся острых обстоятельств меняет школу и пытается поступить в один из самых престижных лицеев Санкт-Петербурга. И, представьте, поступает! С одним условием. От психолога нового учебного заведения – Арсения Сергеевича, чтоб его шахматной доской приплющило, Попова. 

Дважды в неделю «заходить на чай». В его кабинет. 

Так ли нужно закончить 11 класс?

Импровизаторы (Импровизация)

Грёбаный гений

Удивительное дело, когда истерия с фанфиками разыгрывается вокруг реальных людей, а не вымышленных персонажей. Нам навскидку в голову приходит только один такой случай – шоу «Импровизация», выходившее прежде на ТНТ, а сейчас переехавшее на СТС с чуть видоизменённым названием. Слэш с персонажами Антоном Шастуном и Арсением Поповым настолько популярен, что производное от имён двух персонажей – Артон – уже стало обособленным брендом.
Однако у нас фэндом «Импровизация» не замыкается на таком контенте 18+, как «Через рот» или «Sing me to sleep». В наших фанфиках по «Импровизации» персонажи примеряют на себя самые необычные роли: например, Антоша Шастун страдает от избыточной агрессии и потерянной любви, а Арсений Попов «отказывается» от образа пошлого учителя, снова становится мальчиком-подростком и возвращается в свои школьные годы. «Вишенка на торте» – ФФ по «Импровизации» с эффектом полного погружения, то есть в формате Т/И. Читайте произведения наших авторов и чувствуйте себя полноправным участником тех приключений, в которые оказываются втянуты герои вашего любимого телешоу!

Грёбаный гений

Комментарии (0)