You're still the same girl you always were

A few more nights on the street that's all

With the same sweet smile that you always had

Вечерело. Воздух был холоден, звонок и чист. В потемневших облаках намечались первые звезды. Толпа моряков шелестела, а члены делегации двигались с благоговейным шепотом, словно предвкушали службу в родном храме. Но Дивия все никак не могла найти покой ни в мыслях о возвращении домой, ни в желании разобраться в делах дюжины. А осознание сорванной свадьбы с любимым человеком заставляло качаться из стороны в сторону, как оголтелый маятник.

Она впивалась пальцами в обледеневшие перила, будто корабельная палуба была обрывом, за которым — лишь пугающая бездна. Сумерки оплывали горизонт свинцовым воском, растворяя границы между океаном и небом. Каждый вздох обжигал горло колючим холодом, но боль эта казалась чуждой, словно тело уже принадлежало другому миру — тому, где поступки отбрасывают вечные тени. Она осязала ритм волн — мерный, как биение испорченного метронома. 

«Так и живу: между приливом и отливом совести»

Звезды зажигались одна за другой, бесстрастные свидетели тысячелетий. Как смешно их называть «небесными очами» — эти алмазные щели в куполе вечности не видели ни её слёз, ни крови на руках. Человеческое — пылинка в их мертвом сиянии. Внизу смеялись матросы. Звук их голосов напоминал звяканье кандалов. Все цепи одинаковы: будь то золотое обручье или правда, брошенная в сердце подруги. Она вспомнила, как Сарасвати суетилась, поправляя ей фату — ее пальцы дрожали тогда? Нет, лишь жемчуг на вуали звенел мелкой дрожью предательства. Кристиан стоял на корме. Его силуэт сливался с тенями реев — чёрный, хмурый обелиск на фоне зарождающейся луны. Да и сам Лорд чем-то напоминал ей луну: всегда освещал, но никогда не грел.

Теперь он увидел её настоящую — ту, что способна вонзить кинжал в живое тело под куполом церкви. Любовь после такого — как храм, оставшийся без святыни: своды целы, но эхо шагов гулко колеблется в пустоте. Но теперь вместо привычной теплоты в его взгляде плавала чужая кровь, а её отражение дробилось на тысячи осколков: Дивия — 

аристократка и дикарка, жертва и палач…

Грохот якорной цепи заставил её вздрогнуть. Корабль качнулся — она ухватилась за канат, и грубая пенька впилась в окутанную перчаткой ладонь. 

«Вот он — мой крестный путь: от алтаря до позора. Но разве не свобода — падать в бездну без страховки лжи?» 

Пусть Де Клер видит её всю — распахнутую как рану на рассвете. Пусть бежит. Пусть остается. Лишь бы это притворство кончилось…

Каюта встретила её ледяным дыханием затхлости. Дивия двинулась к зеркалу словно сомнамбула — ноги подчинялись не телу, а какому-то незримому велению колесницы судьбы, дробившему её волю в горсти пыли. Банкетка под ней осела со стоном, будто сам корабль вздохнул от тяжести её мыслей.

Отражение дышало тусклой амальгамой. В нём двоилось лицо — одно как у той девушки с лунного поля пять лет назад: тогда его рука, отдавая сорванную чампаку, коснулась её запястья случайно-неслучайно. Второе лицо было старше на века — глаза как провалы в колодец прошлого.

Она провела пальцами по узору на белоснежном подоле. Ее продали как парчу на рынке — но разве мог купец предвидеть, что товар воспылает к покупателю? Ирония висела в воздухе гуще ладана: право любить не входило в брачный контракт. Счастье оказалось запретным плодом с древа познания — сочным гранатом, чьи рубиновые зёрна оставляли на губах сладость искупления и горечь первородного греха.

За иллюминатором взвыл ветер. В углу качалась лампа; тени на потолке плясали чуткий танец апсары. Где-то за тонкой переборкой скрипели доски — может быть, он стоит там же у своей стены, слушая её тишину? Между ними теперь была всего пядь прогнившего дерева и тяготящая цепь мучительной недосказанности.

«Дурга с мечом в дрожащей руке»

, — усмехнулась Дивия горько-сладостной гримасой зеркалу. Ей ли бояться гнева мужчины? Она убивала во имя долга перед семьёй и народом. Полюбила во имя измены этому долгу. Теперь же пребывала в чистилище меж двух истин — как священная река с двумя берегами: слева принимающая сожженные тела, справа берущая цветы подношений.

Ясное платье мерцало в сумеречном свете фонаря: алые брызги на корсете сложились в карту новых владений. Вот она — невеста 

 подписей. Но как странно — пятна эти не вызывали отвращения. Скорее напоминали гранатовые узоры на сари, что ткала ей служанка перед первой менструацией. «Кровь всегда священна», — говорила старуха тогда. Ложь.

Тишину разрезал стук — острый, как звук цикад в хрустальном бокале. Дивия вздрогнула. Провела ладонью по лицу: её слезы уже застыли на щеках серебряными шрамами.

— Войдите… — голос сорвался шепотом, будто она впервые пробовала это слово на язык.

Дверь открылась без скрипа. Кристиан стоял на пороге как призрак: без мундира, без часовой цепи — просто человек с глазами цвета штормового горизонта. Лишь белая рубаха навыпуск напоминала саван несостоявшегося жениха.

— Господин Дубей рассказал мне о твоих видениях… О том, что было с тобой в храме Кали… — его слова упали между ними мягко — не обвинение, а скорее признание.

Дивия потянулась к гребню в волосах — безотчетный жест защиты. Но пальцы наткнулись лишь на шероховатую полупрозрачную ткань, увивавшую тепло-каштановые волосы девушки. Ткань, напоминающую о её положении.

— Ты думаешь, я пришёл требовать покаяния? — он сделал шаг вперед, и тень от полусвета разрезала его лицо пополам. Тёмная половина дрогнула. — Я зол до безумия… Но не на тебя. На себя. Что не смог защитить тебя. На весь этот проклятый бал-маскарад, где стреляют из-под фаты! Бернард заплатит за кровь на ступенях часовни, можешь не сомневаться. Но прежде всего — я должен искупить собственную слепоту.

— Но твои принципы… Твоя Англия… — начала Дивия, но он перебил резко:

— Принципы? — горькая усмешка исказила его черты. — Они рассыпались прахом, когда я увидел тебя с кинжалом… Ты стояла посреди бойни прекраснее, чем в день нашей встречи на поле, 

— Я убила человека… — выдохнула она в пространство между их губами, словно признавалась самой себе, а не ему.

— А я благословлял пушки, топившие дхони 

 в Бенгальском заливе… — его пальцы впились ей в плечи как когти нуждающегося грифа. — Мы обманывали себя, думая, что любовь может быть чистой. Но разве не прекраснее эта правда — 

наш храм, возведённый на пепле сожжённых хижин?

Он вдруг опустился перед ней на колени — жест столь же неестественный для Лорда, как снег в Мадрасе. Его рука повисла в воздухе, будто между ними всё ещё стояла невидимая стена из грёз и крови.

— Когда я увидел тебя тогда с кинжалом, защищающую Кэтрин, — голос Кристиана сорвался на странную ноту между восторгом и ужасом — …ты была подобна богине разрушения. И я понял, что любил лишь половину тебя. Теперь же…

Дивия втянула раскаленный воздух, а он схватил край её платья внезапно — не грубо, а словно пытался удержать утекающий сквозь пальцы песок.

— Ты должна знать: я не боюсь твоей тьмы. Страшнее было бы узнать, что ты носила маску все эти месяцы.

— Знаю, — он поднял голову, и она увидела то самое выражение — изумлённо-нежное, как пять лет назад.

За иллюминатором продолжал взвывать ветер, сплетая их молчание в палиндром из забытых сонетов, где каждая пауза рифмовалась с воем стихии. Она медленно положила руку ему на затылок, где пульсировала жилка — ритм совпал с биением её сердца под пятном крови.

, — подумала Деви, наблюдая, как их отражения в зеркале сливаются в единый силуэт, — 

«Но, может быть, настоящая любовь начинается, когда видишь швы между кожей и личиной…»

Он поднялся с колен медленно, словно под тяжестью всех невысказанных обид между их народами. Его рука оставалась протянутой — бледный мост через пропасть, где бушевали призраки прошлого.

Дивия приняла его ладонь, как принимают судьбу — пальцы её дрожали мелкой дрожью пойманной птицы. Когда он повёл её к центру каюты нежно, но неумолимо — ей вспомнился день помолвки: как его экипаж въехал во двор резиденции, без спроса вынеся ворота вместе с её волей.

Хоть она старалась не показывать этого, но временами она страшилась Лорда. Не знала, что от него ожидать. Ведь, несмотря на всю чуткость и нежность к ней, она не забывала, с каким холодным расчетом он заполучил её. Не поинтересовавшись и даже не подумав о том, какие терзания мучают юную госпожу, присвоил себе, словно она и была рождена для того, чтобы 

 ему. Словно не руками его людей была отнята жизнь у ее брата, а когда-то и у матери с отцом.

— Негоже моей драгоценной госпоже стоять в запачканном платье, — бережно, но с проблеском приятного обладания Кристиан заправил прядки за хрупкое девичье плечо — жест садовника, поправляющего ветвь редкой орхидеи.

Не успев договорить, её оборвал повелительный голос:

, — он не спрашивал, а твердо заявлял.

Дивия застыла. Словно точеная статуя, не в силах сопротивляться, подняла взор испуганной лани наверх, медленно-медленно, встречая голубые, как предрассветный туман, как трещины в древнем льду, глаза. Манящие и осматривающие её с истинной, первобытной любовью к женщине.

Аккуратно обойдя, Лорд принялся развязывать шнуровку корсета, плотно прилегающую к хрупкой еле смуглой спинке. Он делал это ловко, искусно, так, будто совершал это действие сотни раз до этого. Миссис Де Клер знала, нет, не знала! — догадывалась сквозь вуаль девичьих иллюзий: её муж успел познать прелесть женского естества до нее. Но она не ведала, что за все свое бытие Кристиан никого не желал столь страстно и пылко, как свою законную супругу: девушку в поле, подставившую кинжал к его горлу.

Едва Дивия попыталась развернуться к нему, как корсет и пышный подол платья шелковым шквалом упали вниз. Обнаженная, обезоруженная, уязвимая госпожа инстинктивно прикрыла юные груди, стоя в одних панталонах.

— Не стоит, — с нескрываемой теплотой в голосе парировал супруг, — моя очаровательная, я же обещал тебе, что не буду думать о душе в нашу первую брачную ночь.

Его пальцы, те самые, что подписывали смертные приговоры целым деревням на ее родине, теперь скользили по ключицам с благоговением. Уже знакомые холодные руки ласково проходились по дрожащим плечикам, выпирающим костяшкам на благородной грудине и тонкой, словно античное изваяние, шее. Он пытался согреть ее и вместе с тем расслабить. Ему не нравилось видеть на ее лице страх. Разве что покорность. Лишь жалкие мужчины пытались заставить своих жен бояться.

Лорд распалённо прильнул губами к Деви, когда та, признав поражение, на которое была заведомо 

, опустила руки, давая безграничный обзор на её трепещущее тело. И хоть зеркало стояло далеко, Кристиан мог рассмотреть каждый мазок на фигуре возлюбленной — так коллекционер созерцал только что приобретённый шедевр Тициана. Он бы убил за то, чтобы каждый день видеть подобную живопись: податливый, абсолютно 

 под ним стан неосознанно прижимался к его паху, умоляя дать большего.

— Тиан… — просяще произнесла она.

Их безмолвные взгляды любяще пересеклись. Лёгкая, совсем невесомая фата, опутанная кружевом, спустилась по дрожащей спине, шепча: 

«Судьба пишет романы кровью вместо чернил»

Молчание, подобное тишине между двумя нотами Шопена, звучало громче любых слов. Муж ловко подхватил её округлые бёдра, и положил на мягкую кровать рядом.

Смирно лежавшая и принимающая поцелуи Дивия прекрасно понимала, к чему всё идёт. Она хотела, чтобы это произошло с ним, хоть не ожидала, что это настигнет её столь быстро… Лорд целовал её везде. Специально оставлял ощутимые метки в местах, открытых для взора посторонних. Он хотел, нет, он 

 в том, чтобы все знали, кому она принадлежит. Не только на бумагах, но и по сути своей. Деви вдруг уразумела — страх её был не перед ним, а перед той частью себя, что откликнулась на зов чужого сердца. Как лотос ломает тину, чтобы дотянуться до солнца, так душа её рвала цепи предрассудков.

— Моя драгоценная, — он поцеловал её в лоб, — моя маленькая, — ретивые губы оставили поцелуй на скуле, — моя уникальная, — и ещё один прямо в уста, — не смей даже думать о том, чтобы винить себя в случившемся. Я обещаю, что я лично воздам каждому, кто приложил руку к этому.

Кристиан склонился к ней, как паломник к зиждимой святыне. Его ласки оседали всё ниже, коварно подбираясь к пупку, а тонкие, изящные пальцы двигались к тёплому, ждущему милости лону. Подобно стыдливой завесе, покидающей алтарь во время священнодействия, батистовая ткань соскользнула с бедер — и внезапная откровенность складок обнажила 

таинственную беззащитность ее наготы, что всегда трепетала под покровом условностей. Лорд же, не утруждая себя притворством ложной скромности, искушенно 

 ею. И если сперва в каюте было зябко, то теперь воздух вокруг них густел янтарным, обжигающим кожу, паром.

— Я поставлю на место дюжину, — заявил он, целуя её животик, — заставлю склонить их головы перед тобой, — его лицо опьяняюще застыло между её ног, — а потом лично отрублю голову тому, кто даже допустил мысль обидеть тебя, — горячий язык медленно прошёлся по давно ноющей ложбинке.

Его губы любили её плоть с благоговением путника, впервые узревшего тайную обитель. Ветер за небольшим окошком замер, будто сама природа притаила дыхание. Каждое движение становилось столь нужным, что Дивия хваталась за него, как за воздух. Она взывающе провела рукой по его волосам — красноречивый жест звучал громче любых клятв, одновременно моляще и повелевающе. Он ласково проходил всё глубже, а она всё сильнее сжимала его своими ножками.

Его проникающие персты были вопросом, а её протяжные стоны — согласием. Госпожа закрыла глаза — не от стыда, а чтобы ещё раз ощутить блаженные искры под веками. Её тело стало мелодией: то виолончелью с дрожью низких нот, то флейтой в руках безумного фавна… Де Клер продолжал с наслаждением, то ласкать, то растягивать её, чередуя. И когда девичий удовлетворенный крик разнёсся за пределами каюты, то они оба поняли — даже Эдем не ведал такого плода.

Не в силах ожидать более, Кристиан поднялся к жене на локтях и посмотрел самым нежным взглядом из существующих.

— Сделай… меня своей, — еле слышно изрекла Дивия, любуясь им через полуоткрытые веки.

— С удовольствием, моя дорогая.

Лорд осторожно вошёл в неё — не до конца — проверяя, сможет ли она принять его всего. Блаженные вздохи на грани с тихим стоном заставили двинуться его, заполняя собой. Застыв в желании дать ей свыкнуться с неизвестным ощущением полноты, он заметил, как волнение и страх на лице заметно исчезали. Девичье личико наполнялось удивлением и взглядом, полным повиновения.

Его ладонь скользнула к её пояснице — прикосновение галантное, но неумолимое, заставляющее прогнуться и трепетать. Выгнувшись подобно тетиве лука, Дивия выпустила стон, давая ему всё, чего он так желал. А желал он лишь её без остатка.

— Какая податливая госпожа, — он не мог не отметить.

Новый толчок заставил её болезненно закусить губу, а вид уст Тиана, впившихся в нежно-розоватый полукруг, подобный нераспустившемуся цветку, накрыл волной удовлетворения. Он мял её бёдра, груди, плечики и пунцовые щёчки, наслаждаясь властью, которую имел. А Деви всё больше млела, словно воск под пламенем желания, теряя форму и волю. Словно Ио, превращённая Зевсом в облако, дабы скрыть стыд божественного прикосновения. Но только она не хотела ничего скрывать. Ей было всё равно, что скажут остальные. Делегация предала её, в дюжине был полный смрад, и единственным, кто мог истинно защитить её, был Де Клер. Камал был прав, когда сказал, что он не просто встанет на её сторону, он станет 

Его хватка на её шее — не оковы, а корень баньяна, прорастающий сквозь каменную почву страхов. Дивия вздрогнула, чувствуя, как внутри нее излилось чужое семя. Оно жгло, как опиумная смола, смешивая боль освобождения со сладостью поражения. Тёплая вязкая влага наполняла изнутри, крича о том, что Деви больше не принадлежит самой себе. Но разве было так скорбно принадлежать ему, нежели дюжине, готовой продать и выставить, как скотину, если это будет нужно? Выносить и родить ребёнка этому мужчине не звучало ужасно. Даже наоборот, почему-то эта мысль вселяла в неё какую-то неизведанную надежду, будто бы у неё была возможность создать то, что она сама никогда не имела.

— Я не обидел тебя? — Кристиан прижал её к себе, желая защитить от всего.

— Нет. Всё было идеально.

Убаюканная под биение его сердца, Дивия незаметно для себя провалилась в сладкий сон. Сквозь дрёму она внимала звукам буйных волн океана, вечного дождя и тёплых слов мужа, среди которых она смогла разобрать тихое, практически сокровенное: 

 Она не смогла понять, было ли это воображением или реальностью, но этого хватило ей для того, чтобы понять верность сделанного ею выбора. Они принадлежали друг другу, разделяя тайну, основанную на глубокой вере друг в друга, вере в любовь.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/01956167-a5f4-7cf5-90a2-5ab959c949dd

everybabyneedsadaddy

diamantes ices

Ее продали как парчу на рынке — но разве мог купец предвидеть, что товар воспылает к покупателю? Ирония висела в воздухе гуще ладана: право любить не входило в брачный контракт. Счастье оказалось запретным плодом с древа познания — сочным гранатом, чьи рубиновые зёрна оставляли на губах сладость искупления и горечь первородного греха.

Клуб Романтики: Кали: Пламя Сансары

Лорд Кристиан де Клер/Дивия Шарма

Храм на пепле

ru-hram-na-peple-everybabyneedsadaddy-beta-diamantes-ices

На форумах поклонников «Клуба Романтики» сломано много копий по поводу того, какая из интерактивных историй – самая захватывающая. Однако почти все фанаты вносят в свои личные топ-3 «Секрет Небес» за авторством писателя Алисы (она же – Элис). История девушки Вики, которая после смерти пытается разобраться в своих чувствах, встречает знойного красавца Люцифера и вычисляет имя своего убийцы, впечатлила читателей своей продуманностью и реалистичностью. Как и любая хорошая история, эта породила множество фанфиков и теорий на форумах поклонников.
Мы отделили зёрна от плевел и опубликовали в нашем фэндоме только лучшие фанфики «Секрета Небес». Читайте наши ФФ, и вы узнаете, как сложились бы отношения Вики и Дино при появлении сильного ОЖП, а также какую сторону в итоге выберет полукровка Мальбонте. У нас есть произведения и по 2-ой части этой интерактивной истории – с участием Астарота, Эрагона и всех всадников Апокалипсиса, включая одиозного Голода. Особо впечатлительных предупреждаем сразу: часть наших историй имеет возрастное ограничение 18+ и может быть ну очень горячей! 

От оригинальной книги Брэма Стокера душа прямо-таки уходит в пятки. Однако «Клуб Романтики» сумел превратить ужастик о кровожадном графе из Трансильвании в сентиментальную интерактивную историю. «Дракула. История Любви» вполне себе вписывается в современный тренд, который показывает, что вампиры могут не только рычать и сосать кровь, но и ухаживать за девушками – причём куда красивее простых смертных.
Читая наши фанфики по «Дракуле История Любви», вы отправитесь назад во времени в Османскую империю XV века вместе с реставратором Лайей, чтобы разобраться, кто же такой этот загадочный филантроп Влад и почему шесть веков назад он выглядел так же неотразимо, как сейчас. В нашем каталоге вас ждут ФФ с ОЖП и ОМП, а также кроссоверы с другими фэндомами. Однако призываем вас быть осторожными: персонажи историй настолько очаровательны, что прощаться с ними вам будет очень тяжело!

Храм на пепле

Комментарии (0)