— Майский! Ты сюда как на работу ходишь! — вместо приветствия говорит Антонова, появляясь в морге. Выходя минут пять тому назад, она помнила, что никакого оперативника в её скромных владениях не было. А теперь один хорошо ей известный майор с интересом рассматривает свеже вскрытое тело, «отдыхающее» на патологоанатомическом столе. — Главное, меня нет, а ты всё равно тут. Что ж тебя, Серёж, так в морг-то тянет?

— А я атмосферой наслаждаюсь, Валюш, — отрываясь от занимательного занятия, объясняет Сергей. — Когда ж ещё, если не сейчас? Если меня убьют — не до этого будет.

— Дурак, — только и отвечает она,  внимательно рассматривая ярко-алые царапины, умело расчерченные на его лице. Будто специально вымеряли с точностью до миллиметра. — Чего у тебя с лицом приключилось?

— А что у меня с лицом? — Майский хмурит лоб, пытаясь понять, что же такое произошло с его лицом, и почему вдруг Валя задаёт такие странные вопросы. — А, это! Да так, ерунда.

— Твоя очередная пассия узнала, что она не единственная и пустила в ход свои острые ноготки? — продолжает допрос Антонова. Всё-таки не зря она так тесно общается с оперативниками и нередко наблюдает за их работой в допросных. Кто знает, когда и что может пригодиться тебе в жизни…

— Обидны твои слова, Валентина! — наигранно возмущается Сергей и решает пожаловаться коллеге на сложности своей личной жизни. — У меня вообще сто лет уже пассий не было, между прочим. За одной прекрасной особой я всё наблюдаю-наблюдаю, приятные вещи стараюсь делать, комплименты говорю… А она внимания на меня не обращает. Вот нисколечко не смотрит в мою сторону. Представляешь?

— Я сейчас аж разрыдаюсь, — подхватив театральную ноту, отзывается патологоанатом. — Кто ж тебя тогда так разукрасил?

По обеим щекам Майского — буквально от ушей и до самого подбородка, где-то чуть глубже,  где-то чуть короче по длине — протягиваются слишком явно заметные царапины. Отчётливо-алые, где-то с запёкшимися капельками крови, где-то — со свежими — видимо, умудрился содрать тонкую защитную плёночку несколько минут тому назад.

— Да не поверишь! Выхожу сегодня из дома, ну на работу ехать, — начинает свой рассказ Сергей, мечтая как можно дольше вести этот диалог, а значит, лишние минуты провести в компании той самой прекрасной особы, о которой он ненавязчиво упомянул пару мгновений назад. — А у подъезда бабулька какая-то стоит.

— Ты ей не понравился, и она решила сделать тебя красивее? — не выдержав, перебивает Антонова.

— Я сейчас обижусь и вообще ничего больше не скажу.

— Ну, ладно, Серёж, прости, — она по-доброму улыбается и поправляет съехавший с его плеча белый халат. — Внимательно слушаю, что же было дальше.

— Вот я и говорю. Выхожу, сообразить ничего не успел, а она в руку мне вцепилась, — Валентина с трудом сдерживает смешок, представив почему-то, что вцепилась эта милая особо не иначе как зубами, чуть ли не до кости прокусив майору руку. — И давай причитать: «Помоги, милок! Горе у меня горькое! Делать что — не знаю!».

Так явно помня этот случай, Сергей рассказывает буквально в лицах. Даже меняет голос, пытаясь больше походить на ту самую старушку.

— Майский, страна потеряла великого актёра в твоём лице! — наблюдая за всем этим рассказом, Валя, кажется,  даже и не замечает, какая весёлая улыбка освещает её лицо. — Ты так вжился в роль бабульки, что я уже начала представлять тебя в шерстяном платке, вяжущем носки!

— Ты мне дорассказать дашь сегодня или нет? — Антонова демонстративно показывает жестом, что закрыла рот на ключ, и выкинула его в свою очередь куда подальше. — Начала она мне про чёрствость современных людей рассказывать, что никто помочь бедной бабушке не хочет… Короче, оказалось, что кошечка у неё убежала. На дерево забралась, а слезть не может — боится. Сидит на берёзе и мяукает. Ты ж знаешь, человек я добрый. Конечно, помочь бабушке согласился. А эта сволочь как вцепится мне в лицо!

— Бабка?! — уже не в силах сдерживать свой закатистый смех, спрашивает женщина. Из глаз её брызгают слёзы, и остановиться она, кажется, не сможет ещё несколько ближайших часов.

Перед глазами у неё появляется реалистичная картинка того, как Майский решает помочь бедной бабушке спасти котика, а эта божий одуванчик вдруг превращается в самого опасного человека на свете и яростно начинает царапать лицо бравому офицеру. Представляя всё это, Валентина ещё звонче начинает хохотать.

Пожалуй,  если бы была такая возможность, она бы не без интереса посмотрела на грандиозное сражение майора и бабушки.

— Да ну тебя, Валь! Я тебе, понимаешь ли, душу решил излить, а ты смеёшься, — отмахивается Сергей, помрачнев лицом. — Ну, ничего над героями тоже сначала все смеялись, но когда они становились великими…

— Ох, герой! Давай я тебе следы от «бандитских пуль» обработаю. А то получишь ещё какое заражение, — медик осторожно берёт оперативника за подбородок, дабы получше рассмотреть отпечатки его боевых подвигов. — Придётся тогда медаль выдавать. Посмертно.

От каждого прикосновения ватного тампончика к своему лицу, Майский страдальчески морщится, прикрывает глаза и словно опахалом машет на себя руками. И не потому что ему больно — настоящий офицер и огнестрельное ранение готов терпеть, ни разу не показав, что хоть что-то доставляет ему страдание. Просто безумно приятно, когда она дует ему на ранки, осторожно поглаживает пальчиком по щеке и говорит, что нужно чуть-чуть потерпеть.

— Так приятно, что ты не только о мёртвых заботишься, — говорит Сергей, откровенно наслаждаясь своим положением: рядом любимая женщина, которая занята сейчас только им одним, которая бережно обрабатывает его раны и так по-доброму улыбается, зачем-то опираясь рукой в его плечо.

— Слушай, а может мы тебе царапины зелёнкой закрасим? — улыбаясь, предлагает Антонова. — Ну, а что? Так точно ни один микроб не сможет выжить.

— Ага, а заодно и вся ФЭС помрёт со смеху. От одного только взгляда на это произведение искусства. Давай я лучше спирт выпью. Для полной дезинфекции.

— Спирт не дам, — заключает Валентина. И, закрыв баночку с перекисью, отходит в сторону одного из медицинских шкафчиков, по пути избавляясь от использованных ватных тампонов.

— Тогда я прошу вашего поцелуя, доктор. Чтобы залечить мои моральные травмы.

Патологоанатом удивленно приподнимает бровь, вновь разворачиваясь лицом к оперативнику. Не глядя закрывает шкаф и уверенно приближается назад к Майскому. Останавливается аккурат напротив него, в каких-то считанных сантиметрах.

— Товарищ майор, а вы не обнаглели? — спрашивает, заглядывая в его глаза.

— Обнаглел, Валюш, — кивает Сергей, заставляя Антонову удивиться ещё сильнее. — Ну, а что мне еще делать, раз ты внимания на меня не обращаешь?

Майор в наглую обнимает коллегу за талию и уверенно склоняется всё ближе и ближе к лицу Валентины.

— Майский, я ведь и ударить могу, — говорит Антонова, но не отстраняется от Сергея ни на миллиметр. Заглядывает ему в самые глаза и инстинктивно прикусывает нижнюю губу.

— Давай в другой раз, — не предлагает, а буквально решает за неё оперативник. Прикрывает глаза и нежным поцелуем накрывает её губы. Осторожно прижимая к себе и не беспокоясь, кажется, ни о чём на свете.

Валентина буквально тает в его надёжных руках. Расслабляется, наслаждаясь его крепкими и в тоже время нежными объятиями. Охотно отвечает на этот поцелуй, которого, кажется, всё это время ждал не только он один, и в один миг прекращает думать, что поступает неправильно.

Источник: [https://ficbook.net/readfic/5187727]*
*Запрещенная на территории РФ организация

Королева холодного царства

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)