– Он плохо отзывался о евреях и лесбиянках! – резко вырвался один голос из общей массы негодования бушующих жителей.

– Неправда! Ложь, чушь и клевета! – защищался Эрик Картман, показывая средний палец своим согорожанам из маленького горного городка Южный Парк.

– Мой лапочка не мог сделать ничего подобного, ваша честь, он самый милый и примерный мальчик, какого только могла бы себе пожелать мать, – Лиэн Картман прижала сына к груди, и тот жалобно захлюпал носом. – Ваша честь, пожалуйста, Эрик очень хороший мальчик, а все, что случилось, является всего лишь досадным недоразумением.

– Недоразумение – это когда Кенни умирает, – мистер Гаррисон растолкал всех локтями и встал рядом с прокурором. – А то, что сделал Эрик, заслуживает как минимум четвертования!

– А вы, простите, кто? – судья поправил очки и пристально посмотрел на мистера Гаррисона.

– Я Гербет Гаррисон и я учил этого мелкого засранца в третьем классе! – мистер Гаррисон сложил руки на груди и пристально посмотрел прямо в глаза судье. – А еще совсем недавно я был женщиной-лесбиянкой, поэтому выходка Картмана задевает мои бывшелесбиянские чувства!

– Да ты каждый год пол с ориентацией меняешь! – Эрик вырвался из рук матери и обвиняюще ткнул указательным пальцем в своего экс-учителя. – И вообще, это именно ты подействовал таким разлагающим образом на меня! Ты мужчина, то женщина, а то вообще пишешь идиотские романы про члены!

По толпе в зале суда прошел осуждающий рокот, но тут судья ударил молотком по столу.

– «Баллада о членах» авторства этого человека – моя любимая книга, – сурово произнес он и добавил: – Суд готов объявить свой приговор по делу Эрика Картмана.

Все встали, и в гробовой тишине судья зачитал приговор.

– По статье, я не помню, с каким номером, и, наверное, четвертому параграфу из нее, я, данной мне властью, повелеваю. Приговорить Эрика Теодора Картмана к пожизненному содержанию в психиатрической лечебнице закрытого типа, без права посещения. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

– Да я тебя убью! – Эрик выскочил из-за стола обвиняемого и бросился на судью, но его тут же перехватил пристав. – Я тебе сердце выжгу! Я из тебя чили сделаю! Я... я...

Эрик еще брыкался, когда подоспевший врач вколол ему успокоительное.

Судья встал из-за стола, показал Картману язык и добавил:

– Нельзя плохо отзываться о великих книгах!

Картмана вынесли из зала на носилках, а удовлетворенная толпа начала мирно расходиться по домам, и только Лиэн Картман тихо плакала. Но и она успокоилась, как только судья предложил ей утешиться, сходив с ним на свидание с возможным продолжением в постели.

Эрик Картман до последнего не верил, что подобное могло произойти с ним: по его мнению, если в городе Южный Парк и наличествует беснующаяся толпа, то он должен как минимум стоять во главе ее, а еще лучше – направлять со стороны, пожиная только лавры победителя. И, конечно, он никак не ожидал, что все так на него ополчатся за костюм Бритни Спирс на конкурсе школьной самодеятельности. Клуб фанаток певицы потребовал моральной компенсации в размере астрономической суммы за плагиат образа, клуб домохозяек узрел в этом надругательство над матерями-одиночками, а лесбиянки и все окрестные мужики сошлись на том, что образ такой прекрасной девушки не должен быть опорочен подобным образом. В конечном итоге подоспели феминистки и сделали заявление, что все представление Картмана есть ничто иное, как попытка унизить образ женщины.

Инцидент превзошел все возможные границы и перешел в массовые волнения. Школа устояла лишь потому, что директор, вовремя смекнув, чем все грозит обернуться, просто выдала Эрика лютующей толпе – но при условии, что казнь Линча будет заменена цивилизованным судом. Вследствие проведения которого Эрик и оказался в единственной на весь город лечебнице для душевнобольных.

Сначала его поместили в совершенно замкнутое белое пространство с мягкими стенами. Иногда его отводили в туалет, иногда кормили, но постоянно поили всякими таблетками и микстурами и делали уколы, а когда Эрик пытался сопротивляться – связывали ремнями. Сначала Эрик кричал и бился о стены, обзывался и обещал всех пустить на фарш или просто поубивать различными способами, потом плакал и умолял отпустить, но это не давало никаких результатов – и тогда он решил затаиться. Притвориться, что воля его сломлена, а сам он готов терпеть все мучения.

Прошло не так уж много времени, и еды стало больше, а таблеток меньше, а вскоре его стали выпускать и к остальным больным. Эрик решил ждать возможности сбежать.

Для начала он превратился в примерного больного: исполнял все, что говорил врач, выпивал все таблетки и микстуры, не плакал при уколах. Иногда он осторожно расспрашивал персонал о том, где лежат ключи, сколько охраны в здании, где самые широкие воздуховоды и можно ли через них, чисто теоретически, конечно, попасть в город.

Эрик знал уже большую часть из того, что собирался выяснить, когда вдруг на процедурах по успокоению и нормализации внутреннего духовного состояния при помощи электрошоковой терапии встретил Твик-Твика.

«Вот он, шанс!» – подумал Эрик и поприветствовал Твика, предложив возобновить школьную дружбу. У того пару раз дернулся глаз, но он согласно кивнул.

– Мне сказали, что я плохо сплю и что мне надо быть тут, чтобы спать хорошо, – пояснил причину своего положения Твик. – Хотя. Мне кажется, что все эти уколы и таблетки не идут мне на пользу.

У него еще раз нервно дернулся глаз, и он резко шарахнулся в сторону.

– От них я вижу всякие странные вещи, например, сейчас по тебе ползет большой паук, – Твик вздрогнул всем телом. – Лучше бы, как и прежде, только трусы пропадали.

Он потупил взгляд, и его глаза потеряли всякое выражение.

– Ты что совсем долбанулся?! – взвизгнул Картман. – Ты еще скажи, что отчитывался за все свои глюки перед врачами!

– Конечно, – быстро согласился Твик и тут же воскликнул: – Врачи?! Как это врачи? А мне сказали, что я в лагере. Я же в лагере, да?! Картман, я в лагере?

Картман задумался. Твик-Твик всегда страдал синдромом дефицита внимания. Отец Твика, мистер Ричард Твик, владел собственной кофейней, и родители постоянно поили своего сына кофе, с самого его детства, что привело к тому, что у младшего Твика появилась еще и бессонница, из-за чего он постоянно дергался и был совершенно неуравновешен. Не лучший напарник для побега из психиатрической клиники, но лучше, чем оказаться совсем одному.

Картман улыбнулся и сказал:

– Нет, ты прав, Твик, это не врачи. Это злые ученые, которые ставят на нас опыты. А потом, в самом конце, нас скормят огромному ужасному чудовищу, – Картман с удовлетворением для себя отметил, что Твик затрясся от страха. – И чтобы этого не произошло, нам надо сбежать отсюда!

Бежать они планировали ночью, через столовую.

По сценарию Картман должен был изобразить приступы дикого куриного бешенства, пытаться клюнуть всех, до кого только дотянется, и дико истошно кукарекать. А Твик, в тот момент, когда весь персонал отвлечется на Эрика, должен был выкрасть ключи от их палат.

Эрик поднял целый бунт: психи с превеликой радостью кусали персонал, который после неудачных попыток отбиться дубинками и электрошокерами начал применять оружие. Твик смог выкрасть ключи и успел как раз к тому моменту, когда всех неубитых психов кололи успокоительным. Твик переволновался, испугался и решил, что, чтобы никто не нашел у него ключи, их надо проглотить, но так перенервничал, что и этого не смог сделать. В итоге он окончательно запутался в последовательности плана Картмана, выдрал себе пару клоков волос, испугался еще больше, прошел в свою палату, отпер ее, зашел, запер и лег спать.

Всю ночь ему снились гномы, ворующие трусы, а наутро он вспомнил, что должен был сбежать вместе с Эриком Картманом.

Раньше Твик никогда не бросал друзей, даже когда было очень страшно, и никогда не спал таким долгим сном. Он свесил ноги с больничной койки, его не трясло, он не боялся, а белые стены, которые раньше, казалось, давили на него, сейчас вызывали только раздражение.

– Привет, Твик! – раздался голос откуда-то сбоку.

Твик обернулся на голос, но никого не увидел.

– Твик! – послышалось с другой стороны. – Твик-Твик! Привет Твик-Твик!

Твик поджал ноги к груди и зажал уши.

– Ты кто?! – громко крикнул он.

По стене мелькнула огромная черная тень и остановилась. Сначала она была размытой, а потом Твик увидел четкие контуры огромного страшного ящера с мелкими острыми и очень частыми зубами в разинутой пасти.

– Ч-ч-чужой?! – заикаясь, взвизгнул Твик и замотался в одеяло от страха, оставив только щелки для глаз. – Не вселяйся в меня, пожалуйста! Я не хочу быть вашей самкой! Маткой, королевой!! Не помню, но все равно не хочу, чтобы из меня вылезали всякие гадкие скользкие существа!!!

– Твик! – голос раздался совсем рядом, отчего Твик вздрогнул и зажмурился. – Твик, нам нужны твои трусы и три писят.

– Что? – Твик так удивился, что распахнул глаза и увидел прямо перед собой маленького гнома.

– Трусы и три писят, – терпеливо повторил тот.

– Э… – Твик хотел сказать, что логичнее требовать «кошелек или жизнь», но решил, что разумнее промолчать. – А это Чужой, да? Он нас съест?

Твик дрожащим пальцем тыкнул в сторону страшной тени на стене.

– Сначала трусы, а потом уже все ответы! – грозно заявил гном.

– Я вам дам дюжину трусов, если вытащите меня отсюда.

– По рукам! – радостно согласился кальсонный гном. – Тузик, к ноге.

Он быстро спрыгнул на пол, и страшная тень стала уменьшаться, а потом превратилась в малюсенького чужого, который, виляя хвостом, подбежал к гному.

– Тогда, – Твик достал ключи и помахал ими в воздухе. – Нам надо спасти моего одноклассника!

– Это сложная работа, – гном почесал за ухом чужого.

– Плюс двое дополнительных трусов! – Твик вытянул руку и показал два пальца.

– Четверо! – гном тоже продублировал свои слова жестом.

– Трое. Придем к равному соглашению.

Гном поджал губы и сдержанно кивнул. Чужой бегал вокруг них кругами и пытался укусить кого-то невидимого.

На Картмане была смирительная рубашка. Он сидел в комнате с мягкими стенами, а на полу лежали разноцветные таблетки, и Картман пальцами ног сдвигал их так, чтобы получился цветочек. Он помнил, что надо есть три красных, четыре синих, две желтых и шесть черных таблеток каждый раз, когда загорается лампочка, а если он этого не сделает, то придут люди в белых халатах и вколют в него иглы. Они кололи, даже если Картман ел таблетки, но тогда они делали это реже. А еще была противная микстура... Картман не знал, сколько он сидел в этой комнате, но она ему нравилась гораздо больше, чем та, где надевали на голову провода и пропускали ток.

Он перебирал таблеточки ногами, катал их пальцами, хихикал, и иногда его глаз дергался.

Иногда Картман закрывал глаза и оказывался в другом месте... Так оказалось и сейчас. Он закрыл глаза, а когда очнулся, его тащили по коридору множество гномов. Они обвязали его шнурками и впрягли в них себя и мелких черных существ, очень похожих на Чужих из одноименного фильма. Картман проморгался, но только стоило ему вновь открыть глаза, как на него наступила маленькая ножка.

– Ауч! – воскликнул Эрик. – Ты мелкий мудак! Еще раз так сделаешь, я тебя сожру!

И Картман заплакал. А мелкий гном так и продолжил бегать по его лицу и указывать кому куда стоит двигаться.

– Тащите, тащите эту мерзкую тушу! – противным голосом кричал гном. – Помните о награде в дюжину трусов и еще трех в придачу!

Все охали, кряхтели, но тащили Эрика вперед.

Твик вылез из палаты поздно ночью. Кальсонный гном, словно флагом, махал несвежими трусами Твика, и на этот знак сползались мелкие чужие и другие гномы.

– Мы поможем тебе! – торжественно заявил главный гном. – Но лишь советом, главное ты должен сделать сам!

– И что же это? – спросил Твик.

– Сейчас я дам тебе меч, и ты должен будешь сам проложить себе путь к выходу.

Твик кивнул и взял в ладонь длинный черный меч, который притащили чужие. Их маленькие лапки цеплялись за Твика, а зубы клацали, а как только Твик поднял меч над собой, на том загорелись разноцветные, явно неземного происхождения символы.

– Ты должен разбить короб силы. И тогда враг, сдерживающий вас, падет! – сказал главный гном.

Твик отступил на шаг, выдохнул и бросился вперед.

Коридор постепенно превращался в странную, похожую на канализацию пещеру. Иногда навстречу выскакивали злобные монстры, но Твик быстро разрубал их мечом и несся вперед дальше. Пару раз в Твика стреляли дротиками с успокоительным, но все было словно в замедленном движении, а потом, когда на него напал какой-то странный монстр в белом халате, Твик вцепился в него зубами, и того затрясло, затем из его живота вырвалось нечто черное. Оно посмотрело на Твика, улыбнулось и сказало:

Твик отступил и посмотрел на свои руки – они оказались маленькими черными лапками.

– Мама! Мама! – маленький чужой бегал подле Твика, время от времени пытаясь приласкаться к его ногам. – Мама!

Твик выпустил меч из одной лапки и положил ее на голову своему ребенку, но тут того разрубило пополам. Страшное чудище в белом халате стояло с окровавленным топором.

– Никто не смеет рушить мою больницу!

Твик укусил его, а потом того, кто пришел следом. Он кусал всех, кто приходил, и с наибольшим удовольствием он кусал всех, кто был в белых халатах.

Его дети бегали рядом и доедали всех этих мерзких чудовищ.

Твик шел вперед и натравливал своих потомков на любого, кто вставал на его пути, пока не наткнулся на заветную коробочку.

– Руби ее! – взвизгнул маленький гном, который неожиданно оказался под ногами у Твика. – Руби, иначе мы не спасем твоего друга!

«Какого друга?» – хотел спросить Твик, но из его горла вырвалось только злобное рычание. Он замахнулся и рубанул мечом по коробке.

Психушка горела. Время от времени из нее выбегали страшные чудовища и убивали всех, кто попадался им на пути.

Твик лежал на полу и его черная шкурка слоями сползала с него.

– Мы успели, – сказал Гном.

– Слишком долгий инкубационный период, – ответил Чужой. – Это не естественно. А все что не естественно – плохо.

– Не скажи, – запротестовал Гном. – Твои методы топорны. Сейчас, если ты не остановишь всех твоих новорожденных, то они начнут жрать всех, и тогда люди поднимут панику, начнут воевать с тобой, а это не круто. Уж поверь мне, мой народ десятками лет крадет у людей трусы, а в нас никто не верит и, соответственно, не трогает.

– А почему мы спасли толстого, а не придурочного? – задумчиво отпив чаю из голубой фарфоровой чашечки, спросил Чужой.

– А ты сам подумай, – улыбнулся ему в ответ Гном и подвинул поближе к гостю тарелочку с печеньем. – Больше жопа, больше трусы, больше прибыль.

– Хм, разумно, – согласился Чужой и подлил чаю в чашечку Гнома. – С вами приятно иметь деловые отношения, дорогой судья.

Часть 1

Что за Покемон

Эрика положили на принудительное лечение в больницу.

Лечение

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)