Люблю лежать в теньке под березой, смотреть на бегущие по небу облака…. Они так близко сейчас, стоит только руку протянуть – и ты утонешь в их мягкой перине. А формы облаков самые разные —  невиданные звери, птицы, и что-то такое даже, о чем, порой, страшно подумать. Но сейчас, днем, тихим, погожим июльским днем, не может быть никакого страха. Быть может, только один – потерять бабушку. Она – мой единственный родной человек, тот, кто меня по-настоящему любит. Бабушки всегда очень любят внуков, но меня любит только она – замещая родителей. Каждый раз, когда я спрашиваю, почему их нет рядом, она говорит, что они не могли бы вырастить меня так, как она, и я вижу, как на ее лбу появляется морщинка, а в глазах – грусть. Поэтому стараюсь пореже говорить об этом – хочу, чтобы бабушка почаще улыбалась. Особенно теперь, когда она так сильно болеет.

«Скоро смерть меня заберет,— всплывают слова бабушки в голове, порождая комок в горле,— и тогда ты вернешься к родителям, внученька».

— Ты еще поживешь, бабушка,— храбро сдерживая слезы, отвечаю я,— ты ведь такая боевая…

Бабушка улыбается такой знакомой, родной, улыбкой, на сердце вновь становится легче…. И я убегаю играть, зная, что бабушка на время оставила раздумья о страшном.

Я не могу уже представить свою жизнь без нее. Без ее ласковых слов, взглядов, полных любви, и даже укоров. Сколько она на меня ворчала по-доброму! Я ведь то с мальчишками соседскими убегу на окраину деревни, то ранней весной без спроса купаться пойду, и простужусь…. Она никогда не кричала на меня – просто смотрела так, что мне очень стыдно становилось, и я про себя давала зарок, что больше так не буду. А какой будет моя жизнь с родителями, если бабушки не станет? Я ведь ни разу их за 13 лет, которые на этом свете прожила, не видела. Да и какие они мне родители, если бросили меня на произвол судьбы и ни разу не приехали, не написали? Все равно, что сиротой быть…

Глава 1. Сирота при живых родителях

Aidenis

рассказ о том, как жестока может быть жизнь порой. Но и тогда есть крохотный лучик во мраке)()(

Ориджиналы

Лучик света в царстве мрака

Начался новый день, прервав мой сладкий сон веселыми трелями птиц, доносящимися из приоткрытого окна. Босиком я пробежала на первый этаж, ворвалась в бабушкину комнату – я любила этот момент, бабушка обычно лукаво на меня смотрела, словно приготовила очередную шутку-прибаутку о позднем подъеме. Но сегодня все иначе – шторы закрыты, бабушка в постели, еще спит. Я не хочу будить ее, поэтому тихо сажусь на табурет рядом с кроватью, наблюдаю за бабушкой. Она лежит совсем тихо, и даже грудь не поднимается от дыхания. Позднее понимание страшного пронзает меня, словно отравленная игла – я бросаюсь к ней, начинаю трясти, молю, чтобы очнулась. Но все зря – бабушка не приходит в себя, не дышит – она уже там, где нет ни боли, ни грусти…

Эта мысль заставляет меня рыдать – я обнимаю бабушку, поливаю слезами ее грудь, зная, что утратила последнего родного человека навсегда. Зная, что беззаботное детство кончилось, а впереди – пугающая тьма неизвестности.

Через три дня были похороны. Я помню эти дни смутно – меня утешали, приносили соболезнования друзья, соседи, помогали во всем…. Порой я ждала, что бабушка вот-вот войдет в комнату, ласково улыбнется мне и скажет, что я видела дурной сон…. Но это была лишь моя отчаянная надежда.

В день похорон мне было тяжелее всего – я видела, как тело бабушки в черно-красном гробу опускается в могилу, и окончательно осознавала, что бабушка умерла. Тогда я думала, что ничего хуже этого произойти со мной не может. Но я была совсем юной, еще плохо знала жизнь….

Сразу после похорон ко мне подошла пара – мужчина и женщина, небрежно одетые. Конечно, у меня тоже не было хороших нарядов, но все они были чистые благодаря бабушке. Одежда же этой пары была грязной, кое-где порванной, а лица говорили, что эти двое много пьют.

— Мы – твои родители, Кристина,— сказала низким голосом женщина 40-ка лет, криво улыбнувшись,— теперь мы будем заботиться о тебе.

Я не знала, верить, или нет – это – мои родители? Как же они опустились до такого?

— Мама хотела, чтобы ты была с нами,— сказал мужчина,— теперь ее воля исполнится.

Так у меня появились родители, которые мне были абсолютно чужими. Они жили в городе, в трех часах езды от моей деревни, и мне, конечно же, пришлось уехать с ними.

Жили они очень бедно, как я и предполагала – в маленькой двухкомнатной квартирке. Здесь все было очень грязным и ветхим, мои родители не утруждали себя уборкой и особой готовкой, способствуя засилью тараканов – днем они прятались по углам, а ночью собирались на кухонном столе в таком количестве, что мне жутко становилось. Я давила их тапком, но понимала, что пока в квартире не будет чисто, они не уйдут, да еще и травить их надо.

— Тебе надо, ты и прибирайся,— говорила мама на мои слова,— денег на отраву у нас нет – такими глупостями мы не занимаемся.

Что я могла на это ответить? Моих родителей интересовала только водка и способы ее добычи. Они часто побирались на улицах, искали бутылки, чтобы потом продать их за копейки, клянчили деньги у прохожих. До меня им не было никакого дела…

Я прибралась у себя в комнате и старалась поддерживать чистоту и порядок, чтобы не бояться, что таракан свалится мне на колени с потолка, как это бывало в родительской спальне.

Между тем, подходил к концу июль. Я знала, что через месяц должна пойти в школу, и нужна нормальная одежда, не говоря уж о тетрадях и прочих учебных принадлежностях.

— Сама себе деньги зарабатывай,— сказали мне родители, когда я робко попросила у них денег на школу,— мы тебе не миллионеры, кормим, и то спасибо хоть сказала бы!

Оставалось только идти искать работу – в деревенском платье идти в городскую школу было бы верхом глупости…

Глава 2. Прощай навсегда…

Я отчаялась. После недели поисков, во время которых слышала только ругательства владельцев ларьков, и пожелания уйти подальше и надолго. Но мне все же повезло – владелец киоска с фруктами согласился взять меня.

— Только без воровства, учти!— говорил он, грозно нависая надо мной,— иначе выкину, как шавку, и денег платить не стану!

— Конечно,— едва ответила я,— мне чужого не надо, я ведь заработать могу…

Он тут же подобрел, посмотрел на меня внимательно…

— Ты, кажется, хорошая девочка,— сказал он, странно улыбнувшись,— я ведь могу и доплатить тебе солидную сумму, если меня уважишь…

Я слишком хорошо знала, что это может значить – поэтому в испуге отскочила, собираясь выбежать на улицу. Но хозяин киоска проворно захлопнул дверь, загородил ее собой, ухмыльнувшись. Я забилась в угол, сжавшись от страха, понимая, что сопротивление мое этот мужчина даже не почувствует…. Наверное, этого он не ожидал – словно очнулся, посмотрел на меня с жалостью в глазах…

— Принуждать не буду, не бойся,— произнес он миролюбиво, отходя от двери,— ты ведь еще маленькая, а закон я уважаю. Вот, возьми яблоко за мою глупую шутку.

Взяв яблоко с витрины, он перебросил его мне. Я с самого утра ничего не ела, поэтому с удовольствием умяла фрукт, сперва хорошо вытерев его об изнанку платья.

— Что же ты работать пошла так рано, а?— спросил хозяин киоска,— мамка на платья модные денег не дает?

— Чем раньше я научусь всему, тем проще потом будет,— ответила я как можно беззаботней,— пока лето, это можно, но с сентября в школу ходить буду, работать не смогу.

— Это понятно,— кивнул мужчина,— тогда будешь помогать мне фрукты раскладывать, подменять в торговле днем, в обеденное время. Непыльная работенка, а?

Я согласно кивнула – все не полы мыть и двор мести.

— Тогда приходи завтра,— заключил мужчина,— кстати, меня Борис зовут, а тебя как?

— Кристина,— отозвалась я,— ну, тогда до завтра, дядя Борис?

— До завтра,— кивнул мужчина, открывая дверь.

Так у меня появилась работа. Родителям я не сказала, и говорила, когда уходила каждый день, что иду гулять. Впрочем, уходила я рано, до восьми утра, и приходила около 9 вечера. Деньги Борис пообещал выплатить в конце августа, и так было даже лучше – не было соблазна потратить их.

Ко мне весь месяц он хорошо относился – давал есть фрукты, немного подпорченные и не годившиеся на продажу, работой не загружал и часто шутил.

— Мне будет тебя не хватать, девочка,— говорил он в последний день августа, выдавая мне зарплату – столько денег я раньше не держала,— такую трудолюбивую и смышленую не всегда сыщешь. Нужна мне такая помощница.

— Я бы с радостью осталась,— отозвалась я искренне,— но школу бросать не хочу. Не получу образования, так и останусь – ни рыба, ни мясо. Даже торговать в ларьках не смогу.

Борис понимающе кивнул, вручил целый пакет фруктов. И я уходила от него домой, зная, что буду скучать…

Глава 3. Временная работа

По пути домой я зашла в комиссионный магазин и купила себе добротную одежду. Школьная ярмарка еще работала, поэтому все необходимое для школы я взяла там, сэкономив немного денег. В итоге я потратила треть зарплаты – оставшиеся деньги собиралась спрятать и тратить понемножку.

Вопреки обыкновению, когда я пришла домой, меня встретил отец – он с трудом сфокусировал на мне взгляд, держась руками за косяк двери.

— Что эт тут у тебя, а?— заплетающимся языком сказал он,— эй, Любка! Иди, посмотри, что Кристинка принесла!

Из комнаты появилась мама – в более трезвом состоянии, но и от нее разило за версту.

— Где ты это взяла?— спросила она,— украла?

— Нет,— отозвалась я,— фрукты мне один дядя дал, я сегодня в его киоске работала.

— А вещи откуда? Тоже он дал? Какой добрый дядя…. Ты с ним спала, что ли?

— Нет, я у него работала,— запротестовала я,— пару недель, вот и купила на вырученные деньги…

— Да кто тебя такую работать возьмет?— ухмыльнулся отец,— только проституткой сойдешь. Ну-ка, показывай, что там у тебя!

Он начал вырывать пакеты из моих рук, я сопротивлялась…. Подключилась мама, и пакеты оказались у нее в руках, вместе с оставшимися деньгами.

— Ого,— округлили глаза родители, увидев деньги,— какая сумма…. Скольких ты обслужила, чтобы такое заработать?

— Говорю же – я в киоске работала!— сорвалась на крик я,— никого я не обслуживала!

Но родители мне не верили. Я смирилась с этим, и хотела теперь только вернуть покупки и деньги.

— Я эти вещи специально к школе купила,— произнесла я,— отдайте мне их, зачем они вам?

Мама, усмехнувшись, бросила пакеты на пол, а деньги спрятала за пояс юбки.

— Я сама заработала эти деньги,— сказала я, глядя на мать умоляюще,— они мне нужны…

— Нам они нужнее,— заявил отец,— иди к себе, пока не получила.

Эти слова меня взбесили – я кинулась вперед, желая отвоевать законное…. Но не смогла – отец с ходу ударил меня по лицу, так, что я в испуге отпрянула.

— Будешь продолжать – изобью,— мрачно предупредил отец.

Я видела, что он на ногах еле держится, поэтому вновь кинулась вперед. Но он увернулся с немыслимой ловкостью, взял меня в захват…. Бросил на пол, придавив спину ногой – так, что я не могла встать. Услышала свист вынимаемого ремня, почувствовала, как грубая рука отца задрала мое платье и сняла трусы…. А секундой позже на мой оголенный зад обрушились жестокие удары ремня. Я завопила от боли, ранее неведанной – бабушка меня никогда не секла. Сквозь слезы просила о пощаде…. Но отец словно не слышал меня, и продолжал до тех пор, пока не устал – ягодицы мои безумно горели от боли, а слезы все текли и текли от унижения.

— Впредь я буду воспитывать тебя только так,— услышала я голос отца,— так что тебе же лучше больше не выступать против нас с мамой.

Я не смогла выдавить ни слова – рыдала от боли и осознания того, что меня избил мой отец лишь потому, что я хотела вернуть заработанные деньги…. И, когда смогла успокоиться, едва нашла в себе силы, чтобы подняться на ноги, собрать пакеты и уйти в свою комнату.

Сидеть и лежать на спине теперь я не могла – ягодицы начинали жутко ныть. С отчаянием думала я, как завтра в школу пойду, как смогу просидеть все уроки…

… Школа была в десяти минутах ходьбы от дома. Едва увидев трехэтажное здание, я почувствовала, что сердце рвется из груди. Мне предстояло знакомиться с классом, учителями…

Найдя по расписанию номер кабинета, где должен был быть первый урок, я двинулась вперед по коридору. Дошла до двери с цифрой «7», вошла в класс….

Мальчишки, сидящие за последней партой третьего ряда, посмотрели на меня – с удивлением. Затем в их взгляде появилась отвращение….

— Нищенкам мы не подаем,— сказал один, с рыжими волосами и веснушками,— иди и побирайся в другом месте.

— Я учиться пришла,— начала я, опешив от «теплого» приема.

Мальчики расхохотались.

— А ты обследование прошла? У тебя точно полно вшей, да и прочей заразы навалом.

От таких слов я застыла в ступоре на месте. Теперь все ребята смотрели на меня, во всех взглядах было презрение…. И я заметила, что одежда на всех была очень хорошая…

Наверное, ребята продолжили бы издевательства, но тут в класс вошла учительница.

— Ты новенькая?— спросила она у меня с улыбкой,— как тебя зовут?

— Кристина,— отозвалась я.

— Хорошо, Кристина, садись на свободное место.

Я поспешно кивнула и заняла последнюю парту первого ряда. Закусила губу  от боли, когда села….

Если я буду все уроки стоять, то только привлеку к себе ненужное внимание, значит, нужно терпеть.

Терпеть пришлось 6 уроков подряд – и не только боль в ягодицах, но и жестокие насмешки ребят на переменах. Они нападали на меня всем скопом, не давая и слова сказать, и больших усилий мне стоило сдерживать рвущиеся из глаз слезы унижения.

После последнего урока я побежала домой – чтобы мальчишки не могли свободно унижать меня вновь. И, когда зашла в квартиру, увидела стоящего на пороге зала отца.

— Уже пришла?— спросил он,— значит, сходишь за водкой в магазин.

— Но мне ее никто не продаст!— запротестовала я,— мне ведь всего 13…

— Хочешь, чтобы я тебя высек?— протянул отец угрожающе,— если нет, то иди сейчас же!

Ягодицы после вчерашних побоев еще болели, поэтому я обреченно кивнула. Взяла деньги, направившись к ларьку…

— Ты еще маленькая для подобных покупок,— строго сказала продавец,— я не могу тебе продать бутылку водки.

— Пожалуйста, мне она нужна для родителей,— протянула я умоляюще,— если я не принесу им бутылку, они меня высекут…

— Ну да, конечно,— усмехнулась продавщица,— где ты видела, чтобы родители отправляли дочь за водкой? Сама, поди, алкашка, и без водки жить не можешь!

Слезы, которые я сдерживала весь день, потекли по моим щекам, я выбежала из магазина, зная, что меня ждет порция побоев….

— Кто это тут у нас?— услышала я внезапно голос парня, едва вошла в подъезд.

Рывком подняла голову, и увидела стоящих совсем рядом парней 17 лет – их было четверо.

— Она, наверное, дочь тех бомжей из 35-й квартиры,— сказал другой парень,— они из дома выходят, только чтобы побираться и водку взять, алкаши конченые.

Я в испуге застыла на месте – этим-то что от меня надо? Зачем они окружили меня?

— Ты, наверное, тоже побирушка,— сказал парень, заговоривший первым – с короткими светлыми волосами,— где умудрилась столько денег украсть?

Он внезапно выхватил у меня из руки деньги, ухмыльнувшись, пересчитал…

— Отдай!— выкрикнула я,— это не твои деньги!

— Уже мои,— отозвался парень,— радуйся, что так дешево отделалась.

Радоваться я не собиралась – понимала, что если не принесу домой хотя бы денег, отец изобьет меня сильнее прежнего. Поэтому попыталась отнять деньги у парня, но не смогла – он оттолкнул меня, так, что я упала на пол.

— Ты, что, не поняла?— прошипел он,— вали отсюда, пока не получила!

Я предприняла еще одну попытку получить деньги, и внезапно почувствовала сильный пинок по ягодице. Невольно вскрикнула от боли…. И поняла, что крупно влипла – парни окружили меня еще теснее, зловеще ухмыляясь. Я почувствовала еще пинок, затем – два сразу…. Тот, кто был главарем, плюнул мне в лицо…. Я заметалась, стремясь вырваться из круга, но не могла – парни продолжали пинать меня и плеваться, и не было ни одного шанса защититься. И, когда я уже в голос ревела от боли и унижения, они все-таки расступились.

Я тут же рванула к лестнице, невероятно быстро промчалась до квартиры, слыша гогот парней…. И только когда вошла в квартиру, остановилась, переводя дух.

— Ну, где моя водка?— спросил отец, возникая передо мной.

— Мне не дали,— сказала я тихо.

Отец помрачнел, двинулся на меня….

— Сейчас ты у меня получишь,— произнес он мрачно, вынимая ремень,— но в начале деньги отдай.

— У меня их нет,— сказала я еще тише прежнего,— их парни из дворовой банды забрали…

Едва договорив, я почувствовала сильный удар по лицу, который опрокинул меня на пол. Отец тут же начал избивать меня ногами, я скорчилась, закрывая голову руками…

— У меня их нет!— повторяла я сквозь рыдания,— я говорю правду! Они у тех парней…

Удары прекратились, я почувствовала, как отец грубо снял платье с меня – видимо, думал, что я спрятала деньги. Проверил карманы, и, ничего не найдя, стянул с меня трусы, откинув их в сторону.

Теперь я лежала голышом на грязном кухонном полу и дрожала от страха, сжавшись в комок – сил не было подняться. Ощутила, как отец вновь начал избивать меня ногами, и закричала от боли. В какой-то момент он перестал меня избивать, перевернул на живот, придавив голову и ноги…. А секундой позже я услышала, как свистнул ремень, почувствовала, как он обрушился на мою спину. Отец выпорол меня так сильно, что я чуть сознание от боли не потеряла – теперь болью горели не только ягодицы, но и спина. Я едва смогла встать и одеться, чувствуя при каждом движении и шаге, как ноет все тело от побоев. И, подумав, что это – далеко не последний раз, зарыдала в отчаянии и безнадежности…

Глава 4. Одиночество и безнадежность

Назавтра мне пришлось стоять на всех уроках – учителям я говорила, что мне сделали два укола, которые до сих пор ноют. Им этого хватало, и они не придирались ко мне, а вот ребята из класса смеялись и издевались на переменах.

— Хорошо тебя врачи отделали!— ржали мальчики,— а что не побрили налысо, чтобы вшей больше не было?

— Да нет у меня вшей!— взорвалась я,— отстаньте от меня! Я вам ничего не сделала, хватит надо мной смеяться!

Мальчики опешили от такого, переглянулись удивленно…

— Надо же, а ты, оказывается, говорить умеешь,— протянул рыжий,— я думал, тебя этому не научили…

— Ага, только и умеешь знаками, как макаки, объясняться,— подхватил его дружок.

И начал корчиться, показывая рожи всем подряд.

— Смотрите, это наша оборванка!— выкрикивал он то и дело, под смех одноклассников,— до того, как ее из зоопарка выпустили…

Эти слова меня добили – не сдержав слез, я опустилась за парту, горько рыдая, не в силах остановиться…. И даже не чувствовала, как ноют от боли ягодицы.

За рыданиями я не заметила, как в классе установилась тишина – вошла классный руководитель, учительница истории, Юлия Анатольевна.

— Кристина, ты почему плачешь?— услышала я ее полный заботы голос.

Я подняла голову, и, сделав над собой усилие, прекратила рыдать, сказав первое, что пришло в голову:

— У меня бабушка недавно умерла. Я ее сейчас вспомнила, не сдержала слез…

— Бедняжка,— произнесла классная сочувственно,— пойдем в медпункт, врач даст тебе успокоительное. А вы пока повторяйте домашнее задание,— обратилась она к классу.

Ученики тут же уткнулись в книги, а меня классная повела на второй этаж.

— У тебя действительно бабушка умерла?— спросила Юлия Анатольевна по дороге,— или ты сказала это, чтобы мальчишек выгородить?

— Действительно умерла,— отозвалась я тихо,— месяц назад…

— Со временем тебе станет легче,— произнесла классная,— я бы отпустила тебя с уроков сегодня…

— Нет, я в порядке,— произнесла я,— не хочу тему пропускать.

Мы дошли до медпункта, я проглотила горькую таблетку, запив ее водой…. И вместе с Юлией Анатольевной двинулась обратно к кабинету. И знала, что мои слова о смерти бабушки не остановят мальчишек – они подумают, что я это выдумала, и продолжат издеваться вновь.

Так все и произошло. В этот день ко мне уже не приставали, а с завтрашнего дня все повторилось вновь – только теперь мальчишки доставали меня тогда, когда рядом не было учителей. В редкий день я не ревела – и не только из-за насмешек одноклассников, но и от воспоминаний об очередных побоях дома и в подъезде.

Так прошли две недели – очень черные недели для меня. Тогда у меня не было ни искры надежды в душе, не к кому было обратиться за помощью – родители не верили, что меня избивают в подъезде, да и сами били, то и дело. Мне оставалось лишь запираться в комнате и, сжавшись в комок на кровати, плакать от отчаяния и боли…

На третьей неделе учебы в классе появилась девочка, которая, по словам моих одноклассников, уезжала отдыхать с родителями. Вернулась она загорелая, и внешне мне сразу понравилась – темно-каштановые волосы до лопаток длинной, карие глаза, на губах играет улыбка. Девочки, да и некоторые мальчики тоже, обступили ее, расспрашивая о каникулах, а Марина с вдохновением рассказывала о море и различных животных, которых видела. Я слушала все это, затаив дыхание – вот бы и мне побывать в подобном месте…

На протяжении всех уроков и перемен обо мне так никто и не вспомнил – и я благодарила за это Марину, пользующуюся таким вниманием одноклассников. Собиралась выскользнуть после шестого урока из класса и побежать домой…. Но дорогу мне загородил мой главный обидчик – рыжий Сева.

— Не так быстро, оборванка,— произнес он,— сначала мы все должны оказать тебе почести.

И он начал вместе с дружками кривляться, как макака, то и дело, кланяясь мне.

— Позвольте проводить вас, королева помоек, в ваше имение,— говорили мальчишки издевательски,— у вас сегодня будет званый ужин, кажется? Из отбросов и очисток?

Этим они довели меня до слез – я бросилась вон из класса и остановилась только в конце коридора. Присев на подоконник, я зарыдала, спрятав лицо в ладонях, и не услышала, как кто-то подошел ко мне.

— Они просто свиньи,— услышала я голос девочки,— безкультурные и безжалостные.

Подняла голову, и увидела Марину – она смотрела на меня с искренним сочувствием.

— Я сказала им все, что о них думаю,— продолжила Марина,— они больше не будут доставать тебя.

— Спасибо,— отозвалась я тихо, стирая слезы,— до твоего прихода никто за меня не заступался…

Девочка громко фыркнула.

— Они все судили о тебе по одежде. Да, к тому же, не заметили, что тебе и без них плохо.

— А ты как заметила?— удивленно спросила я.

— Один твой вид говорит об этом. Когда к тебе обращаются, ты вздрагиваешь, словно на тебя кричат, и смотришь так затравленно, словно кругом – одни мучители. Я заметила это сразу же, и поняла – у тебя серьезные проблемы. Я права?

— Расскажи мне,— попросила Марина, присаживаясь рядом на подоконник,- может, я помогу. По крайней мере, тебе хоть немного легче станет.

Я рассказала обо всем, что меня тяготило – о смерти бабушки, о банде в подъезде, родителях-алкоголиках.

— Они не верят мне,— закончила я, едва сдерживая слезы,— и избивают еще почище банды…

— Ты не должна это терпеть!— возмутилась Марина,— обратись к Юлии Анатольевне, она поговорит с твоими родителями.

Я кивнула – да, наверное, она сможет помочь.

— Давай я тебя провожу немного,— сказала Марина, беря мой портфель,— вдруг мальчишки во дворе.

Я согласилась, вместе мы вышли из школы…. Мальчишек не было, и, едва пройдя за ворота, я остановилась, сказав:

— Ну, мне пора. Дальше ты со мной пойти не сможешь.

— До завтра, Кристина,— отозвалась Марина,— увидимся утром…

Глава 5. Крохотный лучик света

— Здравствуй, нищенка,— пропели мальчишки, едва я вошла в класс,— мы тебя уже заждались…

— Прекратите,— оборвала их Марина, подойдя ко мне,— никакая она не нищенка! Вы не видите, что на ней хорошее платье? Ну и пускай не новое! Лично мне плевать на это!

— Ты не брезгуешь стоять рядом с ней?— спросил Сева, поморщившись,— смотри, заразит тебя еще…

Он не закончил – Марина, подлетев к нему, отвесила пощечину.

— Сволочь бесчувственная,— сказала она зло,— ей и так плохо, без твоих слов, разве не видишь? А ты ее еще больше с дружками зашугал! Ты даже не представляешь, что она переживает сейчас!

— И что же?— спросил Сева насмешливо,— сильную завшивленность?

— Родной отец порет ее каждый день без причины,— бросила Марина, стерев ухмылку с лица мальчика,— так, что Кристина порой сидеть не может. В подъезде банда избивает…. И никто не может помочь ей, избавить от страданий…

Мои обидчики потупились – видно было, что им стыдно.

— А тут еще вы со своими насмешками,— продолжала Марина,— какие же вы люди после этого, если так жестоко издеваетесь над беззащитной девочкой?

Слова эти сделали свое дело – Сева, подняв красное от стыда лицо, подошел ко мне. Я попятилась, по инерции, не зная, чего ждать, на лице мальчика застыло изумление…

— Видишь?— сказала Марина с горькой усмешкой,— теперь ты для нее – мучитель, и как ты это исправить сможешь, я не знаю.

— Прости нас, Кристина,— попросил прощения Сева за всех,— обещаю, мы больше не скажем ничего дурного тебе.

— Как я могу верить?— вырвалось у меня,— ты издевался надо мной две недели, не удосужившись задуматься, каково мне переживать это. Тебя не остановило ни заявление о смерти моей бабушки, ни мои рыдания – как я могу верить тебе после этого?

На глаза невольно навернулись слезы, я смотрела на своего обидчика, вид которого был жалким, и слышала, как в ушах звенит тишина…

И вдруг он встал на колени, поднял голову на меня и произнес:

— Прошу, прости меня. Я знаю, что я сволочь, но мне и, правда, очень стыдно. Можешь обругать любыми словами, но только скажи, что не держишь на меня зла…

Я увидела слезы в его глазах, и это сказало мне больше, чем только что услышанное.

— Теперь я знаю, что ты раскаиваешься,— сказала я,— и могу простить. Только не стой на коленях, ладно?

Сева улыбнулся и кивнул. И только сейчас я заметила, какой доброй может быть его улыбка.

— Прости нас, Кристина,— сказали его друзья, чуть ли ни в голос,— издеваться над человеком, которому итак туго живется – самое последнее дело. Мы выше этого.

— Надеюсь,— сказала Марина строго,— но я все равно буду за вами приглядывать.

За весь день я не услышала ни одного плохого слова, не увидела взглядов презрения и отвращения, как это бывало раньше. А на классном часе, который был седьмым уроком, с удивлением слушала, как ребята, перебивая друг друга, рассказывают Юлии Анатольевне о моей проблеме.

— Я сейчас же иду к тебе домой,— сказала она мне,— таких родителей родительских прав лишать надо!

Марина тоже решила пойти, и втроем мы направились к моему дому.

К моему удивлению, родителей не было дома – видимо, они в очередной раз собирали бутылки. Юлия Анатольевна оставила им записку с просьбой зайти к ней в школу, и вместе с Мариной ушла.

А мне тогда думалось, что все плохое позади…

Глава 6. Прощение.

C того дня прошло две недели. Мои родители так и не явились в школу, и классная, хоть и приходила ко мне домой не раз, все никак не могла застать их. Увидев записку, они этим же вечером куда-то ушли, и я не видела их три дня. Они появились на четвертый день, трезвые.

— Прости, что бил тебя,— сказал, к моему удивлению, отец,— я, когда напьюсь, не в себе становлюсь. Но больше такого не повторится.

Мне в это мало верилось – ни в голосе отца, ни в его взгляде раскаяния не было. Поспешных выводов я делать не стала и решила посмотреть, как отец будет обращаться со мной дальше.

Наверное, родители дошли до банды и предупредили их, чтобы они ко мне не приставали – с того дня я не слышала ни одного издевательства от них, не было попыток избить меня, как раньше.

— Неужели они все-таки одумались,— говорила Марина, услышав эту новость от меня.

— Хорошо, если так,— произнесла я с чувством,— тогда моя жизнь наладится…

— А почему ты в столовой не обедаешь?— спросила Марина, застав меня врасплох,— денег нет, да?

— Тогда я буду оплачивать твой обед,— решила Марина. И, увидев, что я пытаюсь протестовать, добавила,— не спорь, Кристина. Ты ведь худая, как скелет, так недолго дистрофию заработать. Хочешь в больнице лежать?

Я торопливо помотала головой – слова о больнице наводили ужас на меня. В десять лет, катаясь на лыжах, я сломала голень, и меня в спешном порядке привезли в больницу городка неподалеку. Была суббота, мест свободных в палатах не было, и меня положили на каталку в коридоре, через каждые два часа вкалывая обезболивающее. Так я лежала до вторника – с не загипсованной, сильно ноющей ногой, и проклинала медсестер и врачей, которым я была не нужна.

Утром во вторник меня все-таки поместили в палату на освободившуюся койку и через час наложили гипс. Я пролежала в больнице до пятницы, меня собирались выписывать…. Но вдруг выяснилось, что в гипс не вставили спицу и из-за этого кость может неправильно срастись. Пришлось им срочно снимать гипс, накладывать новый…. Все это делалось под наркозом – и когда я проснулась, почувствовала острую боль в месте перелома.

Через два дня боль прошла, меня отпустили на 6 недель домой. А по истечению этого срока, когда гипс сняли, оказалось, что та боль, которую я чувствовала после наложения второго гипса была оттого, что спица проткнула мою голень на 3 сантиметра и теперь там была гноящаяся рана. Ее лечили два месяца после того, как я разработала ногу, я была вынуждена ездить в больницу два раза в неделю – накладывать повязки…. Теперь о той ране напоминает круглый, величиной с 5-рублевую монету, шрам, под которым нет мышц, а сразу кость…

Лучик света в царстве мрака

Содержание

Глава 1. Сирота при живых родителях

Глава 2. Прощай навсегда…

Глава 3. Временная работа

Глава 4. Одиночество и безнадежность

Глава 5. Крохотный лучик света

Глава 6. Прощение.

Глава 7. О больницах и уборщицах

Глава 8. Выжить в аду…

Глава 9. Операция

Глава 10. Хочу смерти…

Глава 11. Перетерпеть боль

Глава 12. Духовная поддержка

Глава 13. Выздоровление

Глава 14. Суд

Эпилог. Пройти по лучику надежды до солнца счастья

Комментарии (0)