В тот день с деревьев облетели последние листья. Теперь они могли обозревать чудесный парк, переходящий в лес. Голые стволы и ветви сплетались в спутанные паутины.

Они молча брели по тропинке, ворочая обувью шуршащую поблёкшую листву.

Она была закутана в свой зелёный огромный шарф, а он надел капюшон толстой кофты и наглухо застегнул куртку.

— Почему ты стала следить за мной? — тихо спросил он, выпуская изо рта густой морозный пар.

— Можно я не буду отвечать? — сконфуженно улыбнулась она.

— Это странно… — начал он.

— Пожалуйста, не надо, — выдохнула она. — Я ведь не лезу тебе в душу.

— Всё… настолько серьёзно? — удивлённо приподнял он брови, но не смог скрыть самодовольную ухмылочку.

Она молчала, а потом вдруг резко развернулась и пошла обратно.

— Постой! — растерянно крикнул он. — Что происходит?

— Мне пора, — бросила она, ускоряя шаг.

Он замер ненадолго, но что-то будто толкнуло пойти следом. Вбежав за ней в квартиру, он сразу понял, что она забирает свои вещи, которые с недавнего времени постоянно находились здесь: подушку, маленький клетчатый плед, тёплые вязаные носки.

— Почему ты уходишь? — немного напугано спросил он. — Разве я тебя обидел?

— Просто… — задыхаясь, выпалила она, — я не готова с тобой обсуждать… Неважно.

— Хорошо, не будем! — почти выкрикнул он, чтобы привлечь её внимание. — Пусть всё будет как есть, ладно? Тебя это устроит? Я не буду лезть в твою душу, раз ты против. Хорошо?

Она потупившись стояла у входа в коридор. Почему-то он думал, что, если сейчас она уйдёт, их общение просто закончится. Его добрая прекрасная Муза улетит навсегда. Он жил без неё и прожил бы хоть всю жизнь, но с ней всё было иначе. С ней был смысл, было тепло, которого он никогда раньше не чувствовал.

Он преградил ей путь, осторожно коснулся ладонью её плеча.

— Чем я тебя обидел? — шепнул он.

— Ты просто не понимаешь… — еле слышно ответила она и нерешительно взглянула ему в глаза.

И сердце замедлило ход. Дыхание потяжелело. Он хотел бы быть уверен, что всё понимает правильно, но разве можно в этом признаться? Можно ли признаться себе в том, что девушка, которую он в школе терпеть не мог, не просто так следила за ним, а потому что хотела быть ближе. Потому что… любила. Надо быть самым самонадеянным болваном, чтобы так думать. Но он думал — был почти уверен.

— А если я понимаю? — шепнул он, осторожно проскальзывая ладонью по её плечу, нерешительно касаясь пальцами тёплой кожи на её шее. — Я врал тебе. Я на самом деле помню тебя. Помню школу… и тебя.

Она отвернулась. Он заметил, как она испуганно вздохнула, даже вздрогнула, когда он осторожно, кончиками пальцев, повернул к себе её лицо, но она так и не подняла глаз. Один шаг, и он привалился плечом к дверному косяку, отрезая ей путь к отступлению, и его лицо приблизилось к её лицу.

— Ты меня ненавидела… — прошептал он, — потому что я был злобным, наглым… жирафом, — немного смущённо улыбнулся он.

Её удивлённый тёплый взгляд пронзил сердце, пленил душу. Он словно в глубине самого себя ощутил, как дрожит её дыхание.

— Я ненавидела… себя, — с трудом выдохнула она. — Ненавидела, потому что… не понимала, как можно… любить чудовище.

Глубокий вдох. Внутри вспыхнуло пламя — жаркое, негасимое, немыслимое, словно счастье можно было потрогать — ощутить физически. Его свободная рука молниеносно обвила её талию, и девушка выдохнула, подаваясь ближе.

— А сейчас понимаешь? — с замиранием сердца спросил он. — Ведь я всё то же чудовище.

— Я так и подумала в тот вечер, когда мы говорили первый раз, — прошептала она.

— Разочаровалась? — с досадой усмехнулся он.

— Нет. Убедилась, что ты всё тот же. Только потом… была записка. И ты — не чудовище. Больше нет.

Он склонился к ней, замечая, как расширились её глаза, как она напряглась, как её дыхание остановилось. Его дыхание тронуло её ухо, и её пальцы осторожно стиснули рукав его куртки.

— Я не хочу чтобы ты уходила, — прошептал он, проскальзывая ладонью по её шее, касаясь губами щеки. — Ты позволишь?

Она лишь чуть приподняла голову, и он ощутил её дыхание на своём подбородке. Их глаза оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Сколько в них ожидания и надежды. Губы соприкоснулись робко, невесомо. Дыхания словно слились в одно. Он ощутил её ответ в приоткрытых губах, в её нерешительных объятиях, томном вздохе. И поцелуй, сладкий, словно ореховый капучино, скрепил их уста. Хотелось выпить её до дна: её нежность, её любовь — ту, что он никогда не заслуживал, ту, что родилась просто так — по велению сердца. Его губы овладели ею. Она отвечала пылко, с наслаждением, словно это была мечта всей её жизни. Каждое её движение волновало, хотелось прикасаться к ней, познать её.

Но девушка отстранилась, настойчиво отталкивая, упираясь ладонями в его грудь.

— Прости, я не могу… — выдохнула она, и до него только теперь дошло, что неосознанно расстегнул все пуговицы на её пальто.

— Извини, — растерялся он, моментально отдёргивая руки, пряча их в карманы куртки. — Не хотел тебя пугать.

— Пойми, то, что я была влюблена в тебя в школе вовсе не даёт тебе права… — торопливо начала она.

— Я не собирался, — сконфуженно улыбнулся он. — Поверь, я не хотел воспользоваться ситуацией или что-то в этом роде. Ты мне нравишься. Очень. И я бы не хотел, чтобы всё закончилось. Пойдём купим кофе? Хочешь, посидим где-нибудь… не здесь.

— Приглашаешь меня на свидание? — робко улыбнулась она.

— Это так называется? — наигранно удивился он. — Тогда да. Наверное, да.

— Тогда, — загадочно взглянув на потолок, улыбнулась она, — предлагаю сходить за кофе и устроить литературный вечер.

— Что? — усмехнулся он, внезапно ощущая, как вспыхнуло лицо.

— Почитаешь мне свои истории? — с мольбой сложила она ладони перед грудью.

Он и не ожидал, что смутится её просьбой. Он всегда воспринимал свои рассказы, как нечто очень личное, но в то же время ему было проще поделиться ими с чужими людьми, чем с близкими. И мысль о том, что эта девочка стала ему очень близка, смутила ещё больше.

Его молчание явно озадачило девушку. Она подошла ближе и нерешительно тронула его запястье пальцами. Он вынул руку из кармана и бережно сжал её маленькую ладонь в своей. Приятное нежное чувство обволокло сердце. Что-то доверительное, тёплое.

— Они слишком тоскливые, — безрадостно ответил он.

— Ничего, — робко улыбнулась она. — Я не умею критиковать, но всегда внимательно слушаю. Уверена, они прекрасны.

— Я хочу знать правду, — шепнул он.

— Только если попросишь, — прошептала она в ответ.

И он потянул её к выходу, чтобы добежать до ближайшего магазина с кофейным автоматом.

Это был удивительный вечер. Они, сняв обувь, с ногами забрались на старый диван, прижавшись спинами к противоположным подлокотникам, пили кофе и ели пирожные, решив отойти от привычек. Это был праздничный вечер — вечер, когда состоялось их первое свидание.

Он долго не мог начать. Внутри всё сжималось от волнения и ожидания, понравится ли ей его «писанина», не разнесёт ли она в пух и прах его неправдоподобное повествование.

Она понимала и не торопила, а в итоге опустила голову и обещала на него не смотреть и не прерывать.

Он приступил, тяжело дыша, спотыкаясь на каждом слове, будто утратил способность к беглому чтению. Начал с самой первой своей истории, рассказывающей о том, как главный герой решил покинуть родной дом, чувствуя, что не нужен собственной семье. От него всегда ожидали чего-то другого — старшие брат и сестра всегда пренебрежительно относились к его «дебильным» увлечениям, а родители требовали всё делать так, как им хотелось, как они считали «правильным». Главный герой ушёл и погрузился в незнакомую жизнь, полную трудностей и опасностей, совершенно отказавшись от покровительства семьи. Много раз его призывали одуматься и остепениться, но он сделал выбор.

Она слушала внимательно и взволнованно. Он бросал на неё взгляд в конце каждого абзаца, убеждаясь, что девушка увлечена историей, что она принимает её всей душой, а в конце, когда главный герой полностью разорвал отношения с семьёй, она тихо заплакала, украдкой смахивая слезинки.

— Эту историю уже напечатали, — заметил он. — И ещё несколько следующих.

— Правда?! — широко распахнула она покрасневшие глаза. — Это замечательно. Очень пронзительный рассказ. Я бы никогда не решилась порвать отношения с семьёй. Им и так трудно, если ещё и я их брошу…

— Им не трудно. Все трудности доставлял я, — с горечью усмехнулся он.

— Я поняла, что это твоя история, — вздохнула она. — Знаешь, было странно, что ты исчез после школы.

— Путешествовал, — ухмыльнулся он.

— Когда тебе на дежурство? — участливо спросил он.

— О, уже скоро! — опомнилась она. — К семи утра.

— Тогда нужно ложиться, — всполошился парень, вскочил и быстро поправил плед на диване.

— Ты выглядишь уставшим, — улыбнулась она. — Иди домой.

— Нет. Я не хочу. Можно я с тобой останусь?

Она растерянно уставилась на него.

— Вставай, — выдохнул он, и она торопливо нырнула в свои ботинки.

Он потянул за край дивана и он, как ни странно, разложился, хоть и с ужасным скрипом. Девушка опустила глаза, укуталась в своё пальто. Он подошёл ближе. Сердце необъяснимо трепетало. Парень осторожно обнял её за плечи, привлекая к себе. Она уткнулась носом в его грудь.

— Я буду хорошо себя вести, — прошептал он, — обещаю.

Она улыбнулась, но он не видел её улыбку. Она проскользнула ладонями по его бокам, сомкнула руки на спине, сцепив пальцы в замок. Они обнимались, и было так тепло и уютно. Он погасил лампы, забрался на диван, и она робко села рядом. Потом нерешительно легла, повернувшись к нему спиной, и он обнял её, покрепче прижав к себе.

— Так будет теплее, — прошептал он ей на ухо и накрыл их ноги оставшейся частью пледа. — Спокойной ночи.

Он сдержанно поцеловал её в щёку, и она шепнула:

Рано утром запищал будильник. Он открыл глаза и увидел перед собой её сияющее счастьем лицо. Парень улыбнулся в ответ.

— Я думала, ты мне приснился, — прошептала она, в смущении утыкаясь лицом в его плечо.

— А мне кажется, что я всё ещё сплю, — улыбнулся он.

Она быстро чмокнула его в губы и вскочила с дивана. Обулась и направилась к выходу, выпалив на ходу: «До вечера!»

Он не стал возвращаться домой в этот день. Хотелось, чтобы эта маленькая квартира стала их домом. Навсегда. Чтобы белая берёза и дальше росла на балконе, чтобы когда-нибудь его девушка развела маленький сад под окнами.

Прекрасный парк засыпал.

Он смотрел вдаль, чувствуя себя абсолютно счастливым. Очень скоро он закончит работу, появятся деньги и, может быть, жизнь станет ещё лучше. Ему этого очень хотелось.

Их «литературные вечера» стали традиционными. Она с наслаждением слушала его истории, очень часто стараясь глубже понять ситуацию — задавала вопросы, уточняла. И со временем ему стало легко.

Но однажды их мирок был нарушен внезапным ударом где-то внизу. Они услышали громкие голоса на лестнице и оба вскочили, устремляясь к выходу.

Он тут же проверил, заблокирована ли ручка двери большой доской, которая всегда стояла в углу, а сам взял в руки палку, готовый защищаться и защищать её.

— Всё обойдётся. Это местные, если они увидят меня…

— Уж поверь, — убедительно прошептал он, — «местным» не понравится, что их «местная медсестра» общается с «не местным» парнем!

Хохот на лестнице беспокоил всё больше. В груди всё сжималось от тревоги. Он, конечно, мог за себя постоять, но если их больше двух…

Ручку дёрнули. Ещё раз.

— Заперто, — протянул один голос.

— Всегда открыто было, — ответил другой.

Ручку снова подёргали, толкнули дверь, и парень навалился на неё всем весом, чтобы сдержать незваных гостей. Девушка зажала рот руками.

— Похоже тут кто-то хозяйничает, — заявил третий голос.

— Смотри, на лестнице убрали. Твою мать. А если полицию вызовут?

— Вот хрень, валим! — выпалил кто-то и быстрые шаги загремели вниз по лестнице.

Он опустил палку, а девушка с облегчением прислонилась к стене.

— Это уже опасно, — прошептал он, хотя услышать их уже никто не мог.

Часть 3

FotinaF

Ирен Адлер

Разбитые стёкла и сломанные двери, держащиеся, кажется, лишь друг на друге, ободранные и исписанные похабными граффити стены.
      Но тут его внимание привлёк балкон. А точнее… дерево. Тонкое, высокое дерево, выросшее прямо на балконе возле приоткрытой двери с треснувшим стеклом. Дерево было удивительно изящным, прекрасным, покрытым жёлтыми листьями в форме маленьких сердец. И удручающий вид этого дома стал казаться… привлекательным, даже заманчивым.

Меланхолия одиночества. Финал

Комментарии (0)