You don’t know whether you're coming or going

(Со всем происходящим сегодня

Вы не знаете, теряете ли вы или получаете.

Но вы думаете, что вы на своем пути.

Жизнь выстроилась тропинкой в зеркале,

Леонардо устало прикрыл глаза ладонями, когда Рафаэль закончил кричать на него и удалился в свои покои. Сон отступил моментально. А его слова все носились в голове лидера. Исключительно в его голове; но такое чувство, что голос Рафаэля давил со всех сторон. И так каждый раз. Каждый раз, когда сорвиголова решает выбраться на поверхность. Но от Лео-то не скроешь, иначе бы он был не Лео.

Он поднял взгляд. Свой сонный и измученный взгляд карих глаз. Он видит в зеркале черепаху-мутанта. Он ненавидит свое отражение. Да, он ненавидит. Ненавидит за то, что этот мутант, смотрящий на него с зеркала, так слаб и ничтожен. За то, что он не может быть идеальным лидером в своей семье. За то, что он не может беречь своих братьев от опасности внешнего мира…

Люди не поймут, люди боятся их. Люди начнут охотиться. Тот же Бишоп — яркий пример.

You looking at me but I'm looking through you

(Смотри на меня, когда я говорю с тобой.

Ты смотришь на меня, но я вижу тебя насквозь.

Я вижу твои покрасневшие глаза.

Я вижу замаскированную любовь.

Я вижу боль, скрывающуюся в твоей гордости,

Я вижу, что ты недоволен,

И я не вижу кого-то другого…)»

Он устал. Эта смерть мастера Сплинтера слишком тяжело далась Леонардо. Больше обязанности на плечах; больше ответственности за братьев; вечные переживания. Как же изменились они после этой потери. Рафаэль окончательно вышел из-под контроля Лео. Меченосец даже думает, что если его разозлить до максимума — без разбору набросится, словно дикий зверь на добычу. Поэтому старается быть более аккуратным в их и так некрепких отношениях.

Ведь отношения — это как тонкая нить, связывающая сердца двух людей. Как непрочная и легкая паутинка. Ее не составит труда запросто разорвать, тем самым разорвав связь между близкими; но зато вновь восстановить — очень сложно. Порой вообще невозможно.

— Почему он так со мной?.. — Тихий голос нарушает тишину и тут же обрывается. Леонардо сжимает зубы и жмурит глаза; треск свечей, слабо освещающих темноту, успокаивал и раздражал одновременно. Он проводит кончиками пальцев по прохладной поверхности зеркала и сжимает руку в кулак. — Что я делаю не так? Я не понимаю… Я ведь стараюсь, чтобы все было у него хорошо. Но выходит, как обычно!..

You told me that they can understand the man I am

So why are we here talkin' to each other again

(Я вижу самого себя, я смотрю

В зеркало на стене, - и вот мы снова здесь.

В моих взлетах и падениях,

Ты было моим единственным другом.

Ты сказало мне, что они могут принять меня таким, какой я есть.

Так почему же мы здесь снова разговариваем друг с другом?)»

— Я никогда не хотел причинять ему боли… Боже, но почему же? Почему у меня нет сил, как у отца? — Он шепчет дрожащим голосом, все еще стоя у большого зеркала с опущенным взглядом. На гладкой и ровной поверхности — небольшой развод от его немного вспотевших пальцев. Он практически не виден, если не всматриваться и если наблюдатель — не заядлый перфекционист.

Этому зеркалу так много лет… И ценность его вся и не в раме, такой позолоченной и аккуратно выделанной. Нет, здесь стоит обратить внимание на само стекло... Оно такое чистое. Оно словно глубокое, когда смотришь на него долгое время. Эта глубина словно затягивает в себя, вводит в легкий транс.

— Отец, где же вы?.. Я не справлюсь без вас. Прошу, помогите мне.

And you correct me when I'm looking wrong

(О, я вижу правду во лжи,

Я не вижу никого рядом с тобой.

Но я с тобой, когда ты одинок,

И ты поправляешь меня, если я выгляжу неправильно.

Я вижу твою вину за стыдом,

Я вижу твою душу насквозь*

Я вижу шрамы, которые не заживают)».

— Я всю свою жизнь посвятил только тому, чтобы им всем было хорошо. Я не понимаю, почему Рафаэль этого не ценит. Что я ему сделал? Почему он меня… ненавидит?

Последнее слово он произнес с наибольшей тяжестью. Ведь именно это слово, будучи разгоряченным, Рафаэль выкрикнул недавно. Он кричал, он злился. Он словно пыхтел, как закипевший на плите чайник. Он назвал Леонардо по-всякому, как только ему пришло в голову. Лео не мог отвечать ему — это было очень больно, слышать такое от родного брата. Он чуть ли не плакал.

А слово «ненавижу» реально вывело его из колеи. Как так? Как он мог так сказать? Что же не так?..

Лео прислонился лбом к холодной поверхности, закрыв глаза.

(Зеркало на стене — вот мы снова здесь.

Так почему же мы здесь снова разговариваем друг с другом? )»

Он помнил, какой сплоченной командой они были раньше. Он помнил, что они очень много времени проводили вместе. Дети, еще совсем несмышленыши. Но уже такие разные. Уже с самого детства у Донателло проявлялась страсть к технике. Он был всего лишь «ломастером» — не более.

Но Донателло упорно старался. Он каждую гаечку перебирал, каждый контакт проверял — и доводил-таки прибор до совершенства. В его масштабах, конечно. Микеланджело уже тянулся к играм, комиксам и игрушкам. Никто не уворачивался от его постоянных шуток — этот озорник любого доставал. Конечно, за свои «заслуги» он получал тростью по голове от сенсея, но это его не останавливало. Отчитывания Сплинтера словно создавали обратный эффект: Майки заводился пуще прежнего и продолжал резвиться. Раф… Рафаэль всегда отличался буйный характером. Он с самого юношества не подчинялся никаким правилам, был немного нервным малышом. Но за своих он всегда был горой.

Леонардо помнил, как они устраивали салки, в свободное от тренировок время. Они были полны быстроты, смеха и веселья. Не то, что сейчас. Они повзрослели. Теперь никаких салок — жизнь слишком сурова для детских забав. Слишком сурова…

Куда же уходит детство?

(Я вижу изменения, я вижу послание.

И ни одно послание не становится ясным,

Что ж, я начну с того, кто

В зеркале на стене — вот мы снова здесь».

— Лео… Ты еще не спишь?

Хриплый голос вновь нарушил тишину. Нависло напряжение; такое холодное и тягучее, оно тяжело проникало в дыхательные пути. Сердце Леонардо словно замерло, когда он осознал, кто это.

— Что с тобой? Ты слишком плох… Лео, — Рафаэль проглотил слова и подошел ближе. Сорвиголова присел на корточки рядом с братом, который сидел в таком же положении, прислонившись к стене и уперев лоб об руки.

— Раф? Ты еще бодрствуешь, значит. — Лидер промолвил это тихо, дрожь в голосе скрыть ему не удалось. И несмотря на мнимое спокойствие, голос его чуть ли не сорвался. Рафаэль сжал губы. Кто-то должен первым заговорить. А его вина — наибольшая.

Он его простит. Лео это понимает. По-другому никак, ведь они семья. А семья на то и нужна, чтобы прощать.

* - В общем, насколько вы видите, в оригинале использовано сочетание слов "I see your soul through your window pain", что дословно переводится как "Я вижу твою душу сквозь оконное стекло". Это не должно вас беспокоить, ибо мне кажется, что это просто образное выражение, и грамотней будет перевести как "Я вижу твою душу насквозь".

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/159339

Часть 1

Diane Lindemann

Иногда просто некому излить свою душу. Только самому себе...

Mirror on the wall

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)