Николай Круглов лежал на промерзшей земле и смотрел замутненными глазами в небо. Боли он не чувствовал, так же как и холода. Он знал, что скорая в пути, но ему было уже все равно. Сейчас, глядя, как на небе одна за другой зажигаются звезды, он думал лишь о ней, о той, которая была для него ярче всех этих мигающих огоньков.

Он так и не признался ей, не сказал, как она ему дорога. Молчал, будучи уверенный в том, что молчание — золото. Он не хотел обременять ее своими чувствами, считая, что она не ответит взаимностью. Да, именно этого Круглов боялся больше всего — признаться и быть отвергнутым. Дурак! Какой же он дурак! Десять лет потерял. Молчание вовсе не золото, внезапно понял он.

А теперь уже и не скажет. Из глаза покатились слезы, тут же замерзая на щеках. Нестерпимо хотелось спать, но он знал, что нельзя закрывать глаза. Нужно смотреть на звезды. Одна, вторая, третья… Какие тяжелые веки…

— Коля! — услышал он словно бы из-под толщи льда. — Коля! Смотри на меня!

Он с огромными усилиями открыл глаза и тут же попал в плен ее глаз. Отчаянно, до дрожи хотелось протянуть руку и коснуться ее лица. Какая же она красивая, она и сама не понимает всей своей красоты. А он ей так и не сказал об этом. Ни разу, за все эти десять лет.

«Галя», — хотелось сказать ее имя.

— Майор Круглов! Я запрещаю вам умирать! — раздался над ухом ее дрожащий голос.

— Есть, — прошептал он. Или думал, что прошептал.

Главное, что она была рядом с ним. Приехала. Теперь не так страшно было умирать, даже несмотря на то, что он не сказал ей, как сильно любит. Сил бороться со сном больше не было и он, моргнув еще раз, все-таки отдался его власти.

Он тонул. Воздуха не хватало, легкие жгло, разъедало глаза. Нестерпимо хотелось глотнуть воздуха, но плотный поток не давал ему выбраться на поверхность. Он начал задыхаться, хрипеть, отчаянно барахтаясь и не сводя взора со светлого пятна у себя над головой. И вот когда он ощутил, что легкие вот-вот разорвутся, он резко распахнул глаза и принялся рвано хватать ртом воздух.

Дрожь в теле понемногу унималась, и Круглов, с трудом сфокусировав взгляд, осмотрелся. Бледно-голубые стены, капельницы, мерный писк аппаратуры. Он в больнице.

С трудом повернув голову влево, он с удивлением обнаружил в кресле спящую Галю. Волосы выбились из некогда идеальной прически, под глазами темные разводы от туши, пиджак лежит бесформенным комком у ее ног. 

Интересно, давно ли она тут?

— Галя, — хрипло позвал он, не узнавая собственный голос.

Галина Николаевна пошевелилась во сне.

— Галь! — позвал он уже громче, и на этот раз она услышала. Распахнув глаза, она быстро встала со своего места и подошла к майору. Склонившись над ним, она взглянула в его глаза, и Круглов увидел, как тень облегчения пробежала по ее лицу.

— Коля! Какое счастье! Не двигайся, я позову доктора, — она уже отвернулась, но Круглов громко, как мог, произнес:

— Нет! Галя, постой. Не надо доктора.

— Коля, ты серьезно ранен, — нахмурилась Рогозина. — Ты был без сознания три дня. Сейчас самое главное — твое здоровье, все остальное может подождать.

— Я и так слишком долго ждал, — просипел Круглов. Каждое слово давалось с огромным трудом, и только теперь он ощутил боль в правом боку. Но если он покажет Гале, что ему больно, она точно уйдет за врачом, ему вколят обезболивающее и он снова уснет, так и не сказав ей самого главного. Нет, он потерпит еще немного, но наконец-то скажет ей все, что копил в себе долгих десять лет. Дурак! Так много времени потерял из-за глупых страхов.

— Галя. Ты должна знать, что я люблю тебя. Все эти десять лет люблю. С тех самых пор, как увидел тебя тогда… Я должен был раньше сказать, дурак. — Теперь слова давались на удивление легко, и чем дольше он говорил, тем легче становилось. — Каким же я был дураком, что молчал так долго.

Галя молчала, а из ее глаз текли слезы, оставляя на лице влажные полосы. Она подошла к нему вплотную, протянула руку и переплела свои пальцы с его. Рука Круглова была такой холодной, что ей захотелось прижаться к ней губами и согреть своим дыханием. Круглов же вцепился в ее руку с такой силой, словно боялся, что она исчезнет, растворится, будто сновидение.

— Мы оба дураки, — глотая слезы, проговорила Рогозина. — Коль… Ведь я тоже люблю тебя.

— Вот теперь мне совершенно не хочется умирать, — усмехнулся он и, не удержавшись, поморщился от боли.

Мягко высвободив свою руку из руки Круглова, Рогозина развернулась чтобы наконец-то позвать врача, но словно бы что-то вспомнила. Вновь повернувшись к Круглову, она наклонилась к нему, нежно провела пальцами по его колючей щеке и осторожно поцеловала в губы, вдыхая в себя запах лекарств и его собственный. Такой родной и такой желанный. Круглова обдала волна жара. Как бы ему хотелось сейчас крепко сжать в объятиях любимую женщину и никогда не отпускать. Но теперь он знал, что у них еще будет на это время. И он еще сожмет ее в объятьях, зароется руками в шелк ее волос, покроет каждый миллиметр ее тела поцелуями, скажет, какая она все-таки красивая. Все это еще будет, но сначала нужно покинуть эти бледно-голубые стены. А значит…

— Зови своего врача уже, — сказал он, прерывая поцелуй.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/9928264

Молчание не золото

Леди Копий

Он слишком долго молчал, считая, что молчание - золото.

Молчание не золото

Комментарии (0)