Учитель математики

Максим Владимирович

Алиса

В мутном прямоугольнике окна — снег: первый, долгожданный, действительно праздничный — густые кружева, пуховые клочья, настоящее чудо прилипает к внешней раме: пластмассовой, пыльной, до сих пор в затянувшихся дождевых разводах, — и прячет, укрывает собой от посторонних глаз белоснежной пеленой, затуманивая взгляд, не позволяя ему зацепиться хоть за что-то, за отражение в тонком стекле, нырнуть вглубь комнаты: небольшой, неуютной, тёмной, в таких же дождливых следах, как и всё вокруг.

Внутри неприятно стыло — не помогает даже второе одеяло, привезённое из дома ещё на первом курсе, — и остро пахнет дешёвым стиральным порошком: от неровной стопки одежды из прачечной, которую давно пора было бы рассортировать по всем этим уютным шкафчикам, что теряют ручки и никогда не закрываются до конца — не проблема, если хранить большую часть вещей на высокой спинке стула и порой привычно пугаться получившегося силуэта в темноте.

Пальцы застывают над включенным экраном смартфона, вздрагивают мелко, слабым электрическим ударом — от холода и волнения, что настигает штормовыми волнами, захлёстывает чем-то тёмным, никогда не отступая до конца — в голове снова и снова скользят мысли, которые за последние полгода уже получается выучить: неутешительные, горькие, ядовитые, слабые, заставляющие стирать написанное и печать снова — в блокноте, разумеется, чтоб у получателя не мелькнуло позорное «набирает сообщение».

Старенький плюшевый медведь — утешительный подарок от родителей при заселении, — глазами-бусинками безэмоционально отражает электрический свет вновь пустого листа с заметками и застывает игрушечным взглядом своим, при щёлкающем звуке блокировки устройства.

Новая попытка закончилась трусливым провалом.

Алиса выдыхает, откладывает смартфон, морщится — бессмысленно утешать себя мыслями о том, что в жизни всё может быть, всё получится, стоит только не бояться и попробовать, ведь всё в наших руках, вокруг же столько возможностей, давай, действуй, ты справишься, всё будет хорошо.

Сомнительные советы и подбадривания для суровой реальности.

Отчаянно-трепетно увлечься преподавателем математики — изначально глупо, неловко, обречённо.

Особенно, если ничего не понимаешь в его предмете.

Настенный календарь отблескивает красным — след маркера, которым задержавшаяся соседка подчеркнула последний день этого года, перед тем как закинула на плечо дорожную сумку, выслушала вежливый отказ на приглашение отпраздновать вместе, и закрыла за собой дверь.

В комнате из праздничного — сухая мандариновая кожура на подоконнике, и бумажная снежинка на криво задернутой шторе: один край смялся, второй обронил булавочную иголку и легонько вздрагивает от сквозняка.

Алиса снимает её окончательно и укладывает на прикроватную тумбочку, разглаживая резные узоры, — и вспоминает, что в детстве каждый раз ждала чего-то особенного, после просмотра бесконечных фильмов и мюзиклов о предновогодних чудесах — и каждый раз просыпалась на утро всё в той же реальности, без изменений и без путешествия с Щелкунчиком или Гринчем в страну Оз.

Чай в кружке холодный и мутный, противно не оставляет после себя никакого послевкусия, кроме ржавой горечи водопроводных труб — на донышке болтается глоток, вылить жалко, выпить не получается, так что Алиса бездумно оставляет его на столе, позволяя рисовать тёмные кольца на керамических стенках.

Телефон неотвратимо ждёт на подушке — очередного обновления ленты уведомлений, просмотра фотографий чужого праздника и бесконечных вкладок с поиском ненужной сейчас информации — чем-то необходимо себя занять в наступившей тишине.

В окне отражается снег — в том его участке, который не закрывается клетчатой шторой — зимний, первый, праздничный, прозрачно-вечерний.

Далёкий город сияет цветастыми огнями на витринах магазинов.

Последние автомобилисты добродушно пропускают торопливых пешеходов — у кого-то в руках пакеты с подарками, у кого-то маленькие ёлочки, у кого-то дети — всё в традициях праздника.

В такое время — хочется верить.

Не позволяя себе понять собственное действие, набирает банальное сообщение, перечитывает в поисках опечаток...

Она потом пожалеет, очень сильно пожалеет, что не дала всё обдумать, дождаться подходящего момента, забыть и отпустить, переждать эту волну смелости и решительности.

Но неловко-неуместные буквы уже горят в начале переписки:

Здравствуйте. Извините за беспокойство. Можно задать вам вопрос?

В этот раз Алиса не выключает экран — только сжимает смартфон в ладонях и ждёт.

Ответ приходит быстро — хватает на несколько кругов привычно-неутешительных мыслей и на неполную тысячу ускоренных ударов сердца.

Официально, лаконично, кратко.

Не узнал — хотя она неделю назад сдавала ему курсовой проект.

Не узнал — хотя в профиле стоит её настоящее имя.

Не узнал — хотя на аватарке лучшая фотография из возможных.

Попытка снова превращается в неудачную, но Алиса отвечает так же кратко, принимая поражение, заранее успевая разочароваться в своих фантазиях.

Все вопросы — на рабочую почту. Всего доброго.

Никаких праздничных чудес.

Никакого волшебства новогоднего вечера.

Никакой долгой переписки с раскрытием мнений и предпочтений, в конце которой произойдет обмен милыми поздравлениями, и обсуждение места для встречи за чашечкой кофе.

Снова всё та же комната, всё те же неаккуратные конспекты на столе, всё то же лицо в зеркальном отражении напротив книжных полок — круглое и бесцветное, выгоревшее за время подготовки к приближающейся сессии и общажной жизни, минуту назад окончательно потускневшее из-за разбившихся надежд — глупо думать, что подобные влюбленности могут закончиться чем-то иным.

И снег на стекле — такой же, как и минуту назад.

Только потемневший — вечер окрашивает улицы в чернильно-синий, клочьями опускаясь на землю.

Этот декабрь был холодным, дождливым и ветреным — лишь утренняя изморозь скользила по металлическим поручням, напоминая о зиме.

Хочется накраситься ярко, втиснуться в платье не по погоде и всё-таки отпраздновать уходящий год как следует, с почестями и улыбками, что в темноте горят ярче бенгальских огней, — но реальных сил хватает только на то, чтобы провести расчёской по спутанным волосам и застегнуть на себе скрипучий пуховик — трудно отыскать пальто, что одновременно подходит по размеру, фасону и цвету, но Алиса обещает себе, что в следующий раз всё получится.

Сочувствующий взгляд вахтёра — (милая женщина, давно перешагнувшая порог среднего возраста) — не позволяет стереть с лица ненастояще-веселое настроение, когда входная дверь остаётся позади — кроме них в общежитии только небольшая компания парней на верхних этажах: семейные традиции не для таких, им легче настроить себя на контакт с бутылкой водки — праздник, глаза закрываются на всё, главное соблюдать относительную тишину.

Алиса ныряет пальцами в карманы, привычно сжимает телефон и смятые денежные купюры, когда мороз — колючий, быстрый, проголодавшийся за человеческим вниманием, — впивает в тонкую кожу ладоней, встречая настоящей зимой.

Снега достаточно для каждого — под ногами, за спиной, на плечах, перед глазами, — но Алиса всё равно снимает с головы капюшон, позволяя пуховым клочьям оседать и на волосах, наконец-то заставляя улыбаться, пробуждая долгожданное желание купить конфет и фруктов и почти-отгоняя прочь образ — чёрные волосы, тонкий нос, серый свитер с высоким горлом, энергичность движений.

Теории недостаточно, вы же понимаете?

Я попробую вам объяснить, только слушайте.

Если хотите — можете приходить на защиту завтра. Буду на кафедре в десять.

Все вопросы — на рабочую почту.

Неудачные попытки — трепетные, желанные, неуместные.

Попытка выучить: конспекты, рефераты, наработки, постыдная помощь старшекурсников, дополнительная литература, отпечатавшийся в голове теоретический материал, который никак не помогает с практикой.

Попытка выделиться: первые парты, внимательный взгляд, тесты на высший балл, просьбы о проверке процесса работ; чистые волосы, вопреки условиям общежития; стройнящие брюки, вопреки комфорту свободы движений; и светлая улыбка на каждую шутливую реплику.

Попытка неофициального разговора: поиск страницы, ненавязчивая вежливость, вся необходимая решимость и дерзость, первый шаг

и последний — эта мысль ударяет больно, но Алиса обещает себе не плакать от обиды в день уходящего года, поэтому улыбается продавцу в окошке уютного киоска, покупает пакет мандаринов и шоколадный торт, оставляет вместе с последними деньгами чувственное пожелание счастливого праздника, и старательно держит лицо по дороге обратно в общежитие, потому что новогодний вечер, сказочный первый снег, серия любимого сериала и сладости.

И она будет радоваться, да.

И сессию закроет, и совсем-совсем не будет переживать.

Но голос — слишком знакомый, невозможный здесь, скорее фантомный — зовёт недоверчиво-вопросительно откуда-то слева:

Это не может быть он, только не сейчас, не в этот день, не в эту минуту, он должен быть где-то далеко — где огни вечернего города, где движение и праздник, где высокие многоэтажки зданий и мелкие магазины на каждом шагу, — а не среди маленьких двориков на отшибе.

Здравствуйте, Максим Владимирович.

Послушно отвечает Алиса, останавливается, поворачивается — удивлённая, встревоженная, подавляющая в себе неловкость и тоскливую потерянность, что каждый раз появляется в его присутствии — это напоминание, что собственные чувства лучше спрятать, ронять подходящие реплики твердо и чуть добродушно, и не надеяться на что-то большее: на превращение её глупых фантазий в реальность, на новую попытку сближения, и на — (даже мысленно произносить смешно и колко) — взаимность.

Он останавливается напротив, хмурит брови уже привычно — Алиса видела это выражение слишком часто, когда безуспешно пыталась составить и решить очередное математическое выражение и поворачивалась к нему с досадой, оставляя меловой след на своей руке.

А говорите, что поняли тему.

Пока вы объясняли — всё было понятно.

Алиса указывает замёрзшими пальцами на темнеющийся силуэт здания, с печально горящими тремя окнами — два на пятом этаже и один у входа, — сквозь снег почти не видно, но почему-то кажется, что он точно заметил эту деталь.

Она отвечает неопределённым движением плеч — не объяснять же, что маме пришлось остаться в ночную смену в больнице, а младшая сестра, по этой же причине, решила праздновать у подруги, оставляя вмиг ставший неуютным дом на отца, — ты приезжай, милая, я вам салатиков оставила в холодильнике, посидите вдвоём, телевизор посмотрите, так уж получилось, — торопливо звучало из телефонной трубки, заставляя Алису выдавить из себя поспешную отговорку, о мгновенно и в деталях придуманной общажной вечеринке.

Для отца праздник — и не праздник вовсе, а ещё один день, когда приходится терпеть присутствие других людей рядом, который заканчивается бутылкой и скандалом.

Пусть лучше пьёт без неё.

Решили отметить с друзьями?

Преподаватель вытягивает ответ осторожно, но неотвратимо, и звучит почему-то чуть обеспокоено — или в это просто хочется верить, хоть немного, потому что их все же связывают институт, лекции и курсовой проект, неудавшиеся практические занятия и редкие встречи в коридорах, её долгие взгляды и его шутки, которые он шутит со всеми, потому что Алиса Князева обычная, одна из многих, таких же ничего не смыслящих в его предмете.

Она красит волосы, носит большие рубашки и рисует на тетрадных полях.

Она старательно слушает, но не слышит.

Алисе хотелось бы ответить лживо, напомнить о своем сообщении, возможно даже извиниться, попрощаться и уйти.

Но она говорит правду с тенью вызова:

Почти добавляет: и так мне нравится — но соврать всё ещё не получается.

Снегопад усиливается — хлопья серебрятся, отражают свет фонарей, тяжело оседают на её непокрытые волосы, на его плечи, по сторонам, под ногами, и между ними — здесь особенно много, хватит на целый сугроб.

Столько всего хочется сказать — это же твой шанс, давай, не зря же он стоит здесь с тобой? не зря задаёт вопросы, которые не должен? разве ты не мечтала о такой возможности?

Не фантазировала, как вы пересекаетесь случайно?

Стоит напротив, в руках шуршат пакеты — совсем не похож на свой образ в аудитории.

И на образ в голове, да?

Наверное, дома его ждёт семья: жена, собака. Ребенок, возможно даже.

Алиса знает о нём слишком мало — только то, что смогла заметить сама: он курит и пьёт черный чай, не любит опаздывать и пытается заинтересовать всех своих студентов, он умеет играть в шахматы и не любит фотографироваться.

Она не знает, где он живёт, какую музыку слушает и что предпочитает на завтрак – это не входит в программу обучения.

Он для неё – почти-безликая влюбленность: человек с энергией, с настроением, с движением, человек с голосом и желанием жить, – но без примечаний и указателей, без тех мелочей, что беглым шрифтом на сущности, меняются порой, и лепят его настоящего: кофе без сахара?

аллергия на цитрусы? бумажные книги? фикус на столе? нелюбимая футболка?

Хочешь узнать? Или продолжишь мечтать о призраке?

Она в преддверии праздника набирается решительности, чтобы совершить шаг, на который раньше не хватало смелости. Что это будет за шаг? К чему приведёт такое решение? И не подтолкнет ли этот поступок к более отчаянным поворотам сюжета?

Тг автора - https://t.me/stacey_markelynx

Неудачные попытки

Рекомендуем к прочтению

Комментарии (2)