┝┈┈─── ─── ❬✛❭ ─── ───┈┈┥

Лэйн скучала по нему — отрицать было глупо. Не нужно испытывать эмоции, чтобы осознать внутри себя пустоту. Она очнулась после разлома с камнем в груди вместо сердца, приняла как данность отсутствующие эмоции, а Борис — заполнил ощущение ненужности. Лэйн была как мороз на улицах Роткова: безжалостная, острая, не знающая пощады, — а он сгладил углы, согрел, хоть и сам был давно мертв.

Человек, которого Лэйн не желала знать, но он не спрашивал, просто оказался в ненужное время и в ненужном месте. Лгал, дал ей то, чего не хотела, но приняла с радостью — тепло. Внимание, которое он оказывал ей, было фальшью, она мечтала бы забыть его так же, как свою прошлую жизнь, но не могла. Не луна раскололась — сердце, пусть и каменное, и крошки причиняли боль, мешали спать и нормально дышать. Каждый вдох — испытание. Лэйн могла это делать, а он — нет, и виной тому — нож, который она воткнула ему в спину после поцелуя.

Все в отряде подумали, что это был хитрый ход для отвлечения противника, Лэйн не стала никого переубеждать, не зная до конца, так ли это. Правда ли она прикоснулась к его губам, чтобы затмить бдительность? Или, может, она хотела этого? Почувствовать вкус губ умирающего, забрать не только жизнь — последний вздох, мгновение, всю ту боль.

Боль, которую Борис нес внутри; боль, которую теперь несет она.

Лэйн поворочалась в кровати, пытаясь найти удобное положение. Она больше не могла лежать с закрытыми глазами: тьма рисовала его уродливые образы — чернеющую пустоту глаз, отсутствующую часть лица, отравленные скверной вены; и каждый такой образ — не пугал. Лэйн не хотела прогнать их, отказаться или забыть и ничего не чувствовать, наоборот, она мечтала оживить Бориса в своих фантазиях, не дать погибнуть ему в воспоминаниях. Пока она будет помнить, он будет жить, пусть и после смерти от ее рук.

Лэйн повернулась в сторону кровати Анны: ей нужно было увидеть девушку, чтобы успокоить мысли. Анна всегда действовала и рассуждала рационально, следовала логике в этом нелогичном мире, но вместо того, чтобы увидеть накрытую одеялом девушку, Лэйн заметила лишь очертания ровно заправленной кровати. И казалось бы — нужно забеспокоиться, подняться с неудобной постели, пропахшей сыростью, найти Анну, но единственное, на что хватило эмпатии Лэйн, — моргнуть, настраивая резкость зрения после тьмы. Любопытство — да, волнение — нет. Если утром тело Анны будет найдено на кладбище, заклеванное воронами, Лэйн не ощутит ничего. Ее лишили этих чувств, забрали эмоции, выкорчевали их вместе с сердцем.

Но тогда почему из-за смерти Бориса Романова так… больно?

Лэйн не знала, настоящее ли это имя, она вообще ничего о нем не знала. Что из сказанных слов — правда? Наверное — ничего? Фамилия разве что, тут было бы глупо врать.

Лэйн глубоко вдохнула, смотря на ровную линию покрывала на кровати Анны. Холод проник в легкие плохим предчувствием и колол в районе пустующего сердца. В поместье никогда не было тепло, и раньше Лэйн это не беспокоило, но после того, как она убила Бориса, многие привычные вещи ощущались по-иному.

— Скоро все это закончится.

Даже в сумраке темной комнаты было видно белое облако пара, что задержалось на мгновение в воздухе перед тем, как исчезнуть.

Тьма, в которую всматривалась Лэйн, заговорила с ней. Ответила на озвученный вопрос, причинила боль словами, произнесенными 

Страх, ужас, радость? Борис Романов?

Какое чувство нужно испытывать? Как нужно реагировать, когда с тобой разговаривает покойник? Лэйн не знала ответов на эти вопросы, как и не могла распознать чувства, что ожили внутри дыры, где ранее было сердце.

Мираж, фантазия, галлюцинация, сон?

Лэйн быстро села и отползла к изголовью кровати, поджимая под себя ноги. Прятаться от него бесполезно. Если Борис пришел за местью, одеяло — не щит, оно не спасет жизнь. Он схватит ее за лодыжку, утащит в сумрак, заберет жизнь.

Лэйн смотрела во тьму, и тьма не отвечала ей, но 

 точно был там — она чувствовала, знала, хотела.

Лэйн видела ангелов и демонов, знала, что мир — небезграничен, за пределами небес и Земли есть и другой. Существуют рай, ад, бессмертие, крылья, но сейчас, в момент неверия, осталось лишь чувство надежды — совершенно глупой, необоснованной. Мог ли Борис быть тут, разговаривать? Жить? Или только в ее фантазиях и снах. Кошмарах.

Благодарность за смерть? Вздор. Она забрала его время, разрезая нить судьбы клинком, а он говорит ей «спасибо»? Гнев. Второе чувство, что пронзило грудь. Если он пришел благодарить ее, то она — не тот человек, кто заслужил этих слов. Она — убийца. Убийца для чудовища, кто совершал жертвоприношения. Но беспокоило ли это Лэйн? Едва ли. Их руки давно в крови, и ее не смыть водой — лишь новой кровью.

Гнев не уходил, он расцветал внутри как уродливый цветок с шипами, вонзался колючками в легкие, мешал дышать и анализировать. Думать. Складывать факты. Гнев — причина того, что с рассветом станет больнее, чем было с закатом.

Но почему она злилась на Бориса? Не он же ее убил.

Вот. Истинная причина. Он умер, позволил себе это — уйти и забрать с собой миллион вопросов, секунды общих мгновений. Унести на тот свет крупицы тепла, что дарил своим общением, невинной близостью. Но он лгал. Тепло — иллюзия, чтобы выведать секреты книги апокалипсиса.

Борис не отвечал, но точно стоял у стены в спальне и смотрел, Лэйн чувствовала этот взгляд — он оставлял следы на озябшей коже. Их разделяли кровать, несколько шагов и пропасть безмолвия. Темный силуэт сделал шаг вперед, очертания тела стали более четкие. Лэйн больше не могла просто сидеть, поджимая под себя ноги, прячась от неизбежного ужаса. Если Романов исчезнет, она сойдет с ума от того, что позволила себе не спросить. Вновь отпустила.

Лэйн быстро слезла с кровати, обжигая ледяным полом ступни. Но холод сейчас лишь подталкивал к действиям: нужно приблизиться, нужно сделать хоть что-то. Вымолить прощение, получить ответы или опять убить. Все, что угодно, но лишь не пустое бездействие, сводящее с ума.

Она сделала шаг в сторону темного силуэта, а он повторил движения, но в противоположную сторону — еще глубже в тень, дальше от лунного света.

Борис заговорил, и Лэйн замерла от тона, с которым были произнесены слова. Боль — он не оставил ее после смерти, удерживал, изливал словами. Она не знала, как поступить: сделать шаг, наплевав на его просьбу, или прислушаться, остаться, не нарушать границы.

И, возможно, будь у нее чувства, она бы послушалась, не стала бы действовать против просьбы, но Лэйн, как и он, — мертва. Лишь с одним исключением, что она внутри, а он — от ее руки.

Во второй раз слова прозвучали со страхом. Она не была уверена, правда ли убила Бориса, возможно, он смог спастись. Может Бог, в которого давно никто не верил, — смилостивился, дал второй шанс?

Холод царапал кожу, игнорировать это было почти невозможно, и Лэйн вздрогнула, а Борис, что стоял напротив, скрытый тьмой, воспринял движения по-своему и отступил еще на шаг, и тогда девушка поняла, что прячет Борис Романов. Аристократ, красивый, идеальный — он прячет свое уродство.

Мужчина не отвечал, и его нахождение тут было неправильным, он просто не мог быть тут, как бы сильно Лэйн этого не хотела. Она больше не могла стоять и смотреть на границу лунного света и тьмы, ей нужно было переступить черту, проверить, коснуться, удостовериться. Нелепые желания в неправильных обстоятельствах. Но разве мир вокруг был хоть на каплю правильным? Он давно погиб, отравился ядом грехов человечества. Но Лэйн не ощущала себя человеком, люди — чувствуют. А у нее лишь раздробленный камень в груди.

Она, которая не испытывает эмоций, не плачет, не скучает, — кричала от боли, что разливалась по венам как скверна. После секунды тишины Борис ответил:

От этого Лэйн стало еще хуже. Может, его нужно было похоронить, придать тело земле? Спасло бы это оскверненную душу? Конечно, нет. Никто и ничто не спасет мертвого, ни Бог, ни Дьявол.

Беспочвенное обвинение, но Лэйн не могла молчать. Он — бросил ее, оставил, попросил убить, ушел и забрал покой, разрушая привычные чувства. Борис не отвечал, но Лэйн это было и не нужно, от близости кусок мертвого гранита в груди напитался болью и запульсировал.

Больно так, что она почти упала от неожиданности, прижала руки к груди и не смогла произнести ни звука. Губы приоткрылись в молчаливом крике, а за прикрытыми веками засветились красные искры. Она бы не устояла сама, не выдержала нахлынувших чувств, сломалась под тяжестью, если бы не рука — холодная, сильная, мертвая.

Борис не дал Лэйн упасть на ледяной пол, сделал два шага вперед, пересек черту лунного света и коснулся, подтвердил то, что он тут, настоящий, пусть и не живой. Все то, что он так старался скрыть тьмой, обнажилось в попытке спасти.

Лэйн почувствовав прикосновение — попыталась выпрямиться и по инерции постаралась удержаться за своего спасителя и в целях устойчивости, и для того, чтобы не дать вновь сбежать, скрыться.

Борис дернулся назад, желая вернуться в тень, но опоздал, девушка уже смотрела на него, уже видела уродство, что не излечила смерть.

— Но как? — Лэйн держалась за ткань мужской рубашки, сильно сжимая материю пальцами.

Борис был тут, настоящий.

Мужчина постарался отвести взгляд и повернуть голову так, чтобы изуродованная часть лица скрывалась от пристального изучения Лэйн. Он не хотел, чтобы она видела его таким. Он не мог смотреться в зеркало, ненавидя отражение в нем.

— Я не должен был приходить.

Борис с такой силой сжал челюсть, что желваки заиграли на здоровой половине лица. Романов думал, что сейчас Лэйн испугается, закричит, позовет на помощь отряд, но она лишь стояла рядом, удерживая его за рубашку, не давая уйти. Он хотел на нее посмотреть, но не находил храбрости: столько лжи жило в нем последние годы, что, казалось, одного взгляда будет достаточно, чтобы разрушить прошлое, которое уже пошло трещинами от знакомства с ней.

Лэйн изучала светлую кожу, подсвеченную красноватым светом отколотой луны, и не до конца верила глазам — они точно лгали, он не мог быть в их с Анной спальне, не мог быть жив. Борис хотел отступить в тень, перестать стыдиться уродства, но Лэйн не отпускала. Стоило ему двинуться, как девушка усилила хватку и приблизилась, почти касаясь его груди своей.

— Нет. — Она беспомощно прижалась лбом к рубашке. — Не уходи.

Столько отчаяния в простой просьбе, произнести которую стоило огромных усилий. Признаться в том, что он необходим ей, — почти физически больно.

— Лэйн. — Борис выдохнул имя и позволил себе повернуть голову, понимая, что она не увидит уродства из такого положения; втянул воздух поглубже в легкие, и губы — ту часть, которая осталась целой — тронула улыбка. — Прости.

Он просил прощения, но Лэйн не понимала за что. Она — причина его гибели. Пусть он лгал, но не он вонзил ей нож в спину.

— Я не хотела, я так не хотела.

Лэйн прижалась щекой к мужской груди и, перестав сжимать ткань пальцами, обняла Бориса за талию, а он не знал, как себя вести, замер, боясь пошевелиться, спугнуть. Но объятия продлились недолго, Лэйн быстро отступила и, не убирая рук, продолжая касаться мужского живота, посмотрела на лицо, что не сильно изменилось с их последней встречи. Будь в ней хоть что-то живое, она бы испугалась: правая сторона лица смотрела монстром, глазница выглядела безрадостным черным морем, способным погубить, а вдоль шеи и щеки струились черные вены. Но страха не было, как и отторжения от увиденного, не хотелось сбежать или спрятаться, не хотелось и убирать руки от напряженного пресса, что слабо грел озябшие пальцы через ткань.

Борис хотел вновь повернуть голову в сторону и скрыть уродство, но Лэйн не позволила.

— Не отворачивайся. — Видеть его сейчас было как первое радостное событие за все время нахождения в Роткове. Вот только пришлось его убить, чтобы стать ближе.

— Ты не должна видеть меня таким, — Борис прикрыл веки, пряча в голубой радужке боль. — Я не должен был приходить, извини, что потревожил твой сон.

Он попытался отступить от Лэйн, но она шагнула за мужчиной. Теперь они оба оказались за границей света, ступили на темный путь, с которого невозможно будет свернуть.

И тогда, когда тьма скрыла их силуэт, Лэйн увидела, что именно изменилось в Борисе — крылья. За его спиной было два огромных крыла, что казались почти черными.

Теперь это было очевидно: Борис не выжил после ее удара, его тело там, заваленное каменными сводами разрушенного потолка.

— Я тебя убила, — повторила и вновь почувствовала давящее чувство в груди, что сжимало каменное сердце.

Слеза — горячая, единственная — скатилась по щеке, оставляя мокрый росчерк боли.

Она его убила и от этого хотелось погибнуть самой. 

И в сказанных словах не было лжи или притворства.

Лэйн перестала цепляться левой рукой за рубашку Бориса и поднялась к изуродованной щеке. Отчего-то ей было важно показать, что она не боится. Страх — совершенно не то чувство, что расцветало в каменной груди; шипы гнева больше не жалили — грели, плавили гранит и дарили новые чувства или, может, давно утраченные.

Лэйн хотела спросить про крылья — как это возможно? Что было за чертой невозврата, и правда ли она таковой была, раз сейчас Борис тут? Рядом, в ее руках, и она не держит нож, чтобы его убить.

От прикосновения женской ладони к щеке Романов застыл, в очередной раз не понимая, как вести себя рядом с Лэйн. Он не мог чувствовать ее как других, девушка была закрытой книгой, особенным экземпляром перед другими пустыми брошюрами. Схожесть — вот что привлекло его в первое знакомство: он, как и она, не знал привязанностей и горестей потерь. Но каждый новый день и разговор открывали Лэйн с новых сторон. Нелюдимая со всеми, замкнутая с другими, рядом с ним — жила, чувствовала, согревалась. Но это действовало и в обратную сторону: Борис тоже начал испытывать утраченные эмоции, она — мертвая, как и он, — вдыхала жизнь в другого. Романов давно перестал быть человеком, еще тогда, когда убил всех своих родных. Какое бы убийство не было — кара всегда заберет свое. И она делала это — стирая идеальные черты лица, забирала душу, оставляя существовать на земле тело, не знающее ни боли, ни радости.

А потом, когда Борис был в шаге от спасения, появилась она — закрытая, с холодными руками, мертвая, но самая живая. И когда на чаше весов оказалась его жизнь и ее, Борис не думал ни секунды, — выбирая не себя, первый раз в жизни думая о ком-то другом. Смерть от рук Лэйн — это спасение за все то, что он сделал, а поцелуй… он и вовсе не позволил сдаться, даже после смерти.

Она спасла его, вдохнула в легкие воздух жизни, подарила крылья, но это перерождение не спасло его душу, она и сейчас была уродлива, с черными витиеватыми венами на лице, спускающимися под ворот рубашки и ниже.

— Ты забрала из моей головы голоса, стерла проклятие рода Романовых, теперь я могу касаться тебя и не бояться, что в результате ты погибнешь от моих рук.

Борис провел кончиками пальцев здоровой руки по щеке Лэйн, стирая остатки слезы. По нему никто никогда не плакал. Родители продали душу невинного ребенка Дьяволу, надеясь на вечную жизнь, — от этого Борису было так приятно убить этих людей, зная, что впереди их ждут мучения и боль. И только после того, как кинжал Лэйн пробил его тело, Борис ощутил покой — история растворялась, оставляя в прошлом боль, огорчения.

Лэйн знала, почему Борис касается ее левой рукой: правая все еще принадлежит монстру — там почерневшие ногти, обвитое угольными венами запястье. Но имело ли это для нее значение тогда, когда единственное, что было необходимо, — поцеловать и забрать боль? Это было не важно и в секунду перед гибелью, не стало важно и сейчас, Лэйн была готова принять монстра, приласкать чудовище и отдать каменное сердце в когти убийцы. Сколько человек убил Борис? Моральные принципы, этические нормы — всё исчезло, их тоже завалило камнями, они мертвы, но живо другое — волнение от его близости, страх от того, что настанет утро без него.

У Лэйн было много вопросов, но ни один из них не был так важен, как действие, которое она жаждала повторить.

Девушка приблизилась — крошечный шаг, после которого уже нельзя отступать, небольшое движение, — и их тела стали вновь чувствовать жизнь. Оба холодные, согревающие друг друга.

Лэйн взяла правую ладонь Бориса в свою, совсем не беспокоясь, что кожа на руке ощущалась шероховатой. А он от такого действия задержал вдох и пропустил один удар сердца. При жизни Борис пользовался популярностью у женщин, но каждая из них была падка на внешнюю красоту и состояние династии Романовых. А сейчас от прошлого не осталось ничего. Ни денег, ни власти — лишь момент, в котором он не чудовище, а она — не мертва внутри.

Перед тем, как Борис смог осознать реальность, завершить прерванный вдох, Лэйн приподнялась на носочках и коснулась мужских губ своими. Она не спрашивала разрешения, не ждала ответа, она падала в пропасть и первый раз после пробуждения чувствовала, что поступает правильно. Если ее осудят — плевать. Анна зайдет в комнату — безразлично. Отпустить Бориса было выше ее сил, перестать целовать — невозможно.

Борис Романов испугался собственных желаний и жара, который неожиданно появился за ребрами и растекался по венам, смешиваясь с черной скверной и кровью. Его жар — она. Бессмертие. Прыжок в неизвестность. Все те годы он существовал ради этого мгновения, в котором замирало время и стирались секунды. Она — его бесконечность, его спасение и плаха. Палач, судья, судьба.

Борис ответил на поцелуй сразу, промедление — пытка, а он уже достаточно страдал. Прижал Лэйн к себе так близко, как только мог, ему приходилось наклоняться из-за высокого роста, но это было даже приятно — чувствовать себя преградой, что защитит от всего, но точно не от себя.

— Лэйн. — Борис отстранился, ища хоть крупицу здравого смысла.

Он не для этого пришел, ему было нужно просто проверить, что она в порядке, дышит, возможно, счастлива и не думает о нем.

— Нет. — Лэйн тяжело выдохнула. — Ничего не говори.

Пара секунд — столько было нужно для того, чтобы перестать думать обо всем, кроме тепла, что дарило женское тело. Кто он такой, чтобы оспаривать ее слова? Монстр? Чудовище? Убийца? Все это — да, но не с ней.

Борис приподнял Лэйн за бедра, она — обняла его за плечи и на мгновение коснулась места на спине, где начинают расти крылья. Уже по-настоящему бессмертное тело пробило электричеством от нового ощущения, Борис прижал Лэйн ближе и накрыл ее губы своими.

Глупец, что познал любовь слишком поздно.

Лэйн не помнила, каково это — чувствовать физическую близость с мужчиной; казалось, все это происходило с ней в прошлой жизни, но сейчас — новая страница истории, разделенная на двоих. И каждое касание — открытие. Ей хотелось целовать глубже, чувствовать ярче. Девушка сжала светлые волосы на затылке Бориса и синхронно застонала вместе с ним от ощущения близости, что пронзало иглами возбуждения каждую клеточку.

Борис перешагнул границу тени и теперь нес Лэйн в сторону ее кровати, не прекращая поцелуя. Как бы он хотел встретить ее раньше, как бы хотел ощутить нечто, что мешало дышать без ее присутствия. До того, как он обрек себя на неминуемую гибель. Романов коснулся ногами постели и был готов опустить Лэйн на прохладное одеяло, но она опередила мысли Бориса, перестала обнимать и опустилась на колени, отползла назад непрерывно смотря в глаза. Она не видела перед собой чудовище — лишь мужчину.

Лэйн потянула вверх край кофты, в которой спала, медленно и неспешно, позволяя Борису насладиться недолгим ожиданием. Каждый новый дюйм обнаженного тела вызывал сухость во рту и учащенные стуки сердца. Холодная Лэйн горела от взгляда, плавилась воском от того, что раздевалась для него. Светлую кожу лизнул прохладный воздух, и мурашки подстегнули возбуждение.

Они поговорят с рассветом, найдут решение, выход, путь. Но эта ночь была лишь для них, подсвеченная осколками кровавой луны.

Лэйн отбросила кофту в сторону, хотелось прикрыть обнаженную грудь, но вместо этого убрала длинные темные волосы за спину, давая полный доступ для взгляда. Ей хотелось, чтобы Борис жаждал ее так же сильно, как и она. Лэйн не спешила снимать спальные штаны, она провела ладонью от ключицы вниз, задевая чувствительные затвердевшие соски. Глаза Бориса загорелись красным в сумраке спальни, отражая цвет луны.

Демон. И Лэйн очень это нравилось. 

ГлупаяИра

Kathrin Stein

AlyaLi

Она его убила и от этого хотелось погибнуть самой.

Клуб Романтики: Секрет небес: Реквием

Борис Романов/Лэйн

Нити судьбы

ru-niti-sudby-glupayaira-beta-kathrin-stein-gamma-alyali

На форумах поклонников «Клуба Романтики» сломано много копий по поводу того, какая из интерактивных историй – самая захватывающая. Однако почти все фанаты вносят в свои личные топ-3 «Секрет Небес» за авторством писателя Алисы (она же – Элис). История девушки Вики, которая после смерти пытается разобраться в своих чувствах, встречает знойного красавца Люцифера и вычисляет имя своего убийцы, впечатлила читателей своей продуманностью и реалистичностью. Как и любая хорошая история, эта породила множество фанфиков и теорий на форумах поклонников.
Мы отделили зёрна от плевел и опубликовали в нашем фэндоме только лучшие фанфики «Секрета Небес». Читайте наши ФФ, и вы узнаете, как сложились бы отношения Вики и Дино при появлении сильного ОЖП, а также какую сторону в итоге выберет полукровка Мальбонте. У нас есть произведения и по 2-ой части этой интерактивной истории – с участием Астарота, Эрагона и всех всадников Апокалипсиса, включая одиозного Голода. Особо впечатлительных предупреждаем сразу: часть наших историй имеет возрастное ограничение 18+ и может быть ну очень горячей! 

От оригинальной книги Брэма Стокера душа прямо-таки уходит в пятки. Однако «Клуб Романтики» сумел превратить ужастик о кровожадном графе из Трансильвании в сентиментальную интерактивную историю. «Дракула. История Любви» вполне себе вписывается в современный тренд, который показывает, что вампиры могут не только рычать и сосать кровь, но и ухаживать за девушками – причём куда красивее простых смертных.
Читая наши фанфики по «Дракуле История Любви», вы отправитесь назад во времени в Османскую империю XV века вместе с реставратором Лайей, чтобы разобраться, кто же такой этот загадочный филантроп Влад и почему шесть веков назад он выглядел так же неотразимо, как сейчас. В нашем каталоге вас ждут ФФ с ОЖП и ОМП, а также кроссоверы с другими фэндомами. Однако призываем вас быть осторожными: персонажи историй настолько очаровательны, что прощаться с ними вам будет очень тяжело!

Нити судьбы

Комментарии (0)