В семье Маккормиков большие проблемы.

Карен заходит на кухню, ее встречает запах кислого молока, пыли, курева и перегара. А еще пьяная мать. Она сидит за столом вместе с почти пустой бутылкой водки, положив голову на столешницу. Грязные рыжие волосы, как мертвые змеи, спутанными клубами лежат на столе.

Она не отзывается. Карен наклоняется, вдохнув тот запах, что преследовал ее все «уже-почти-четырнадцать» лет жизни. Пот, алкоголь, дым.

Женщина спит беспробудным сном.

Наверно, там ей лучше – думает Карен. Там ее маме не надо думать о том, на что жить, на что кормить троих детей, не надо думать об ошибках прошлого и настоящего. В мире пьяных сновидений тепло и приятно.

Карен достает сигарету из лежащей на столе пачки, садится на соседний стул – хромой и поцарапанный, с ногами, притянув к груди тощие, бледные до серости коленки. Закуривает и смотрит на мать через завесу дыма.

Иногда она ее ненавидит. Иногда они оба ее ненавидят. И отца. И Кевина. Есть только двое – она и Кенни, которые не предадут друг друга.

И с ними должен справляться Кенни.

Кенни должен поливать пьяного до зеленых чертей отца холодной водой из душа, должен разнимать их с матерью, должен пинать Кевина, чтобы восемнадцатилетний трутень сделал что-нибудь полезное, следить, чтобы Карен не ушла из дома навсегда. Кенни должен, должен, должен… И он всегда делает. А еще он зарабатывает деньги. И нет, Карен совершенно не обязательно знать…

- Мой ангел хранитель давно умер! – Карен смеется хрипло и шлепает ладонью по мутной воде.

Кенни видел, что она сделала татуировку на шее, под линией, где заканчивались нежные волоски. Вопросительный знак. Помнит, значит.

Она сидит в ванной. Затычка давно потерялась, поэтому Карен затыкает слив пяткой. Воды набралось где-то чуть выше батареи торчащих ребер. Кенни сидит на краю ванной, курит, сбрасывая пепел прямо на грязный потрескавшийся кафель.

Ему не видно ее лицо, только побелевшие костяшки пальцев, с силой сжавшие бледно-голубой край ванной.

- Он обещал всегда меня защищать. Он бы нарушил свое обещание только если бы умер.

Кенни наклоняется и заглядывает ей в лицо – неужели действительно не понимает? Странная.

- Зато у меня есть ты. А у тебя есть я. Выплывем как-нибудь, - Карен кривовато улыбается и выхватывает у него сигарету. – И вообще, я тут моюсь, между прочим.

Кенни встает и уходит, на мгновение обернувшись.

- Ангелы не умирают, сестренка. Они превращаются в нечто иное.

Когда Кевин и Кенни дерутся, Карен больше не кричит и не плачет. Молча уходит, как только атмосфера накаляется. Не хочет видеть, как под ударами Кенни лицо самого старшего брата распухает, мягкие губы лопаются, из носа с хлюпаньем вытекает кровь. Все равно ей об этом потом расскажут бордовые разводы на старом ковре.

Карен не любит утирать пьяные слезы матери – ей противно. Противны ей и грязные руки с толстыми пальцами отца. И синяки на ребрах, которые он ими оставляет. Нет, он не бьет ее, просто пытается пьяно втолковать ей что-то.  Маккормики вообще не переносят насилие над детьми. Физическое насилие – про моральное никто не говорил. Однажды Кенни увидел, как отец орет на Карен, дыша в лицо перегаром, ухватив за тонкое мышиное запястье. Тогда он ужасно взбесился. Ударил Стюарта в лицо – тот даже не понял, что произошло, и глупо осел на грязный пол.

Кенни всегда возвращается в промежуток между поздней ночью и ранним утром, когда воздух чист и на небе расцветают лиловые пионы рассвета. Карен ждет его, сидя в промятом кресле. В старой застиранной ночнушке, с треснувшей кружкой горького чая. Они сидят вместе, молча, пока утро не заглянет в их старую, провонявшую пыльную квартиру, не коснется золотыми лучами серых стен. Тогда они ложатся спать в маленькой неухоженной комнате Кенни – Карен добровольно переехала к нему, оставив родителям и Кевину, ночевавшему дома через раз, свою комнату.

Стирает дома Карен. Заблеванная прокуренная одежда, засаленное постельное белье. Она развешивает их на старой веревке и сушит розовым феном. Карен так же готовит, когда мама в запое. Разморозить вафли – не так сложно для маленькой девочки.

Хей, Маккормик, твоя сестра отлично сосет, когда не под кайфом!

Удар, еще удар. Лицо Крейга расползается и теряет очертания, сминается кулаками Кенни. Удар кулаком с левой, коленом под дых, снизу в челюсть - и бить, бить до кровавых соплей. Он всегда учил Карен – дерись, или тебя сожрут. В этом мире можно надеяться только на друг друга. А лучше уметь надеяться на себя.

Этот мир жесток и такие, как мы, ему не нужны. Учись выживать.

С самого раннего детства он учил ее этому, и сам защищал от враждебного к ней мира. Робкая девчонка выросла в оторву, да-да. Карен Маккормик, гроза одноклассниц, постоянный гость школьного психолога. Сейчас – ожесточенная юная девушка. Поняла, что если лишний раз разводить драму, толку будет мало, поэтому просто смирилась.

И нет, она не хочет знать, откуда у Кенни деньги, чтобы купить ей хорошие джинсы. И нет, Кенни не хочет знать, откуда у нее деньги, чтобы подарить ему хорошую железную зажигалку.

Твоя мать такая нищая, Кенни, что третий раз закладывает свою картонную коробку.

Кенни всегда будет улыбаться и шутить. Ему есть, зачем быть сильным.

Единственным сильным Маккормиком, пока Карен не подросла.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/418062

О братьях и сестрах

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)