«…. Это слишком рискованно, посмотрите на этот маневр. Да, гонщик отделался легким испугом, но болид просто разнесен вдребезги. Это убытки для команд, для концернов. Из-за того, что все так дорого, в спорт не могут придти новые команды, а ведь с этого начиналась Формула-1. Да и для людей огромный риск, взгляните на этот фрагмент. После этой аварии гонщик провел в больнице две недели и пропустил одно из гран-при, пришлось искать ему замену, в итоге замена не выступила на ожидаемом уровне, и команда потеряла очки, а очки – это важно! Ну и здоровье гонщиков, конечно, тоже. Потому мы и хотим предложить вам нашу инновационную разработку….»

Новый логотип. Система гало. Замена шампанского на пенную газировку. Три двигателя на сезон. Новые городские скучные треки. Отмена пятничных заездов… Это было лишь началом конца.

Новость разнеслась как гром среди ясного неба, никто не ожидал, что это все-таки случится. Но ФИА приняла решение, и им ничего более не оставалось, как смириться, а что они могли? Никакой конкретной силы пилоты более не имели. Да и их самих теперь заменял компьютер. Теперь никто больше не пострадает в жестоком спорте, но и сам спорт стал совсем другим. Бесконечная гонка за безопасностью сгубила всю ту малую часть романтизма и отваги, что когда-то приписывали великим гонщикам. Выиграли все, кроме самих гонщиков и зрителей…

Фернандо Алонсо сидел с газетой в руках на скамейке, и под резвые удары мяча и скрип кроссовок разглядывал турнирную таблицу чемпионата. Поминутно вздыхая и почесывая свою густую бороду, качал головой. Теперь значение имел лишь кубок конструкторов, поистине век инженерной мысли, именно конструкторы теперь сражаются в сложности, надежности, изящности и аэродинамике. Все машины вновь стали разными по виду и нет никакого технического ограничения, есть только великая мысль инженера-изобретателя и научный прогресс. Командам из «гаража» тоже стало проще попасть в спорт, но какой ценой… Фернандо взял свисток и дунул в него, раздался протяжный свист, и все дети повернулись к немолодому бывшему гонщику.

- Так, дети, на сегодня урок окончен, можете быть свободны.

Он поймал мяч, брошенный одним из мальчишек, и с добродушной улыбкой попрощался с детьми. Жизнь теперь была совсем другой, вот он после ухода из спорта, или точнее, после того черного дня, когда их всех уволили, устроился в местную школу учителем физкультуры. Конечно, не сразу, а лишь после долгих недель мучений и попыток найти себя в чем-то еще в автоспорте. Затем пришло принятие, а после и осознание, что жизнь должна продолжаться. И дабы совсем не сгинуть и хоть как-то жить дальше, он устроился в школу в родном городе. И нет, дело было не в деньгах. Пожалуй, заработанного в свои великие формульные годы ему хватит, если тратить с умом. Дело было в том, чтобы хоть чем-то себя занять, быть полезным, общаться каждый день… Дети очень любили его истории о том, какими гонки были 15 лет назад, а если он вспоминал золотые года Формулы, то и вовсе не верили ему.

Великие имена были стерты из истории в угоду корпораций. Теперь эти истории рассказывались иначе, они повествовали о сумасшедших, которым нет места в новом мире, ведь нет ничего проще, чем подменить историю, чтобы новые поколения верили: безопасные гонки именно то, что всем нужно и никак иначе, они самые зрелищные и единственно возможные. Фернандо зашел в свой кабинет и грустно взглянул на портреты Михаэля Сенны и Стюарта, что стояли у него на столе. Иногда ему самому уже начинало казаться, что ничего этого не было, и он никогда не держал руля в руках, даже два чемпионских трофея дома скорее служили подставкой под печенье, нежели великим достижением спорта.

Иногда он созванивался с бывшими коллегами, иногда они виделись, но в последнее время все реже. Почти каждому пришлось искать себе другое занятие в этой жизни. Единицы остались жить в Монако, когда надобность в них как гонщиках отпала, в основном все возвращались в родные места. Фернандо слышал, что его бывший напарник, Стоффель Вандорн, с тоски открыл ремонтную автомастерскую. Роман Грожан основал несколько успешных ресторанов, ох уж эти французы. Окон вроде бы окончил институт и ушел в высокие технологии, работал с одной из команд в нынешней Формуле-1. Практически все молодые гонщики были обречены так никогда и не достичь своей мечты стать чемпионом мира, но в тоже время им было проще начать жизнь заново, найти себе дело по вкусу. А такие, как Алонсо, просто доживали свой век, проматывая заработанные некогда миллионы, воспитывали детей, вкладывались в акции, толстели, вспоминали свою карьеру и очень много вздыхали. Были и те, кто не смирился - Льюис Хэмильтон все так же пытался вести образ жизни супер-звезды, тратил все на вечеринки и какие-то показательные заезды, в итоге растратился почти в ноль, и теперь, если зайти в один из пабов недалеко от Лондона, можно всегда найти его за стойкой чуть подвыпившим и рассказывающим странные байки о гонках. Или Дэн Риккардо - он участвовал у себя в Австралии во всех гоночных соревнованиях, в какие мог попасть, но ведь это было совершенно не то. А вот Дженсон, например, работал сейчас на телевидении, был экспертом в одной из автомобильных передач, и разгонял суперкары до допустимой компьютером мощности, и это было настолько скучно, что он подумывал уйти оттуда и просто уже ничего не делать. Компьютеры и техника помогали теперь буквально во всем, входить в поворот, выходить из него, выбирали передачу и скорость допустимую на данном участке… В этом всем не было никакого смысла.

Фернандо взглянул на календарь и ахнул, он чуть было не пропустил тот самый день… Хорошо, что впереди были выходные, и ему не нужно было переносить уроки у младшеклассников, можно было поезжать со спокойной душой. За всей этой размеренной жизнью, он чуть не позабыл о первом мая. Быстро побросав в сумку какие-то вещи, он схватил ключи от своего Макларена и выдвинулся в путь. Его ждали 17 часов пути и потрясающий закат в зеркалах заднего вида. Алонсо желал добраться до места как можно быстрее, потому гнал во весь опор, или точнее, насколько позволяла машина. Настроенная по новым стандартам, она начинала противно пищать и не позволяла разгоняться больше положенного, Фернандо недовольно стучал по рулю.

- Чертова жестянка, опять забыл! Лучше бы поехал на стареньком Феррари.

И так все 17 часов пути, Фернандо жмет на газ, а компьютер не дает разгоняться.

- Так бы и повыдергал тебе все провода, - бурчал испанец, негодуя.

Так или иначе, почти две тысячи километров были преодолены, солнце уже давно встало, приветствуя усталого испанца в пригороде Имолы. Он даже не стал останавливаться у отеля, или пытаться доехать до базы Феррари в Маранелло, Алонсо сразу же махнул на автодром Энцо и Дино Феррари. Последняя гонка состоялась здесь почти 30 лет назад, с тех пор многое изменилось. Автодром, некогда величавый и знаменитый на весь мир, теперь пришел в запустение и совершенно не использовался. Деревья разрослись и нависали над трассой, трибуны были поломаны и кое-где провалились, через асфальт пробивалась трава и цветы, здесь нельзя было теперь гоняться, только если на тракторах. Старые треки уходят в прошлое, как и все мы, Алонсо уже давно не откликался сердцем при виде заброшенных автодромов, он просто заставил себя смириться. Всего не спасти. Он двигался медленно на своем Макларене, почти шагом, дабы не пропустить тот самый поворот... Все ужасно заросло и превратилось почти в лес. Он затормозил. Достал из багажника коробку и двинулся через поломанное заграждение, прямиком под раскидистыми ветвями так сильно разросшихся Аврамовых деревьев.

Он был там. Забытый. Заброшенный. Одинокий. Еще более одинокий, чем когда-либо. В сердце защемило от несправедливости и боли. Он всегда будет здесь, сидеть на краю постамента, опустив голову в задумчивости, будто готовится к очередной гонке, пытается сконцентрироваться. Но больше не будет никаких гонок, все давно закончилось. Больше никаких свежих цветов у него в руках и у его ног, старые флаги теперь валялись истлевшими тряпками на земле. Еще можно было разглядеть фрагменты фото, каких-то старых записок и рисунков, воткнутых в сетку-рабицу, отгораживающую памятник от трека. Стоявшие рядом скамейки давно были без сидушек, вокруг валялся мусор и пустые бутылки. Алонсо попытался как-то сгрести мусор в сторону, и поправить покосившуюся доску на скамье, поставил там коробку.

- Вот уже сорок лет… Прости, Айртон, мы все потеряли… - сказал он, повесив голову, и помолчал с минуту.

После достал из коробки бразильский флаг и накинул его на плечи памятнику Сенне, который разбился именно в этом повороте целую жизнь назад. Алонсо достал бутылку отменного шампанского и налил немного на землю рядом с постаментом. Когда-то здесь были толпы почитателей, а теперь лишь изредка кто-то приезжает навестить великого гонщика. Фернандо разложил цветы и развесил какие-то фото и письма на заборе, он собрал их в один из дней, когда понял, что все приходит в упадок и стоит сохранить хотя бы частицу этой памяти о великом гонщике. Слезы наворачивались на глаза от такой несправедливости и этой тишины вокруг. Здесь всегда должно быть шумно от рева моторов и толпы, но теперь... Теперь тишина поглотила всё, казалось, даже памятник Сенне теперь выглядит иначе, менее человечным, жестким, забытым, простым куском металла. Неужели спустя сорок лет сердце великого гонщика перестало биться окончательно? Фернандо присел на скамью и посмотрел на фигуру, запечатленную в металле, он даже и думать не хотел о том, что было бы, если Сенна был здесь, живой… Что бы он сказал, что сделал. Он бы не смирился, он бы все этого не допустил…

Алонсо настолько глубоко задумался, что даже не услышал скрип инвалидного кресла и шум вдыхаемого кислорода через маску. Абсолютно древний старик, весь седой и в морщинах, остановился рядом со скамьей, на которой сидел Алонсо. Фернандо невольно вздрогнул, уловив движение на периферии зрения. Старик чуть махнул трясущейся рукой, отпуская свою «сиделку». Он отнял маску от лица и взглянул на Фернандо, даже голос уже почти его не слушался и походил на хрипы и скрипы старых ворот. Руки были настолько немощны, что каждое движение давалось с трудом, ноги давно отнялись и он сел в инвалидное кресло, нос стал окончательно похож на клюв или старинный крючок, но вот взгляд, взгляд был все еще серьезен и тверд, в этой старой голове были не по возрасту живые и трезвые мысли.

- Фернандо, - проскрипел он и тут же поднес маску ко рту и судорожно вдохнул. – Не думал, что увижу здесь хоть кого-то.

- Мистер Эклстоун, - испанец кивнул. - Я приезжаю иногда навестить его, - Алонсо махнул рукой в сторону Сенны. – И думаю о том, что он никогда бы не смирился…

Берни согласно покивал. Он видел в своей жизни достаточно, он прожил целый век, на его глазах Формула-1 рождалась и умирала, и в итоге превратилась в то, чем стала сейчас.

- Это я виноват, - вдруг сказал Берни достаточно твердым голосом, для такого древнего старика, и повесил голову, уперев взгляд куда-то в землю. Если бы он мог плакать, наверное, слезы бы оросили его сухие впалые старые щеки. – Если бы я не продал её… если бы только не продал, - продолжал скрежетать его голос, перемежаясь с тяжелыми вдохами. – Мир сошел с ума, пытаясь спасти мои сраные легкие от загрязнения атмосферы, они уничтожили всю страсть к жизни, - Берни закашлялся и весь затрясся, его глаза слегка закатились и он откинулся на кресле.

Молодой человек, который был его сиделкой, тут же подскочил, сунул старику под язык какую-то пилюлю и надел маску на лицо. Берни постепенно пришел в себя.

- Возраст, - проскрипел он. – Чертов возраст…

Фернандо впервые почувствовал солидарность. Он давно уже не испытывал такой решимости все изменить, но сейчас, глядя на старика, который до сих пор цепляется за жизнь и пытается что-то сделать, дабы вернуть прежнюю Формулу, он почувствовал в себе силу жить и бороться. Памятник Сенне и всем остальным погибшим на великих автодромах не должен исчезнуть в тишине, великий Сенна должен вновь расправить плечи и величаво всматриваться в пролетающие мимо болиды.

- Мы должны все изменить, - твердо заявил Берни.

- Но как? – растерянно спросил Алонсо. – Как, это же корпорации, капиталистические монстры, а я всего лишь гонщик.

- Ты двукратный чемпион мира, - Берни огрел Фернандо тростью по ноге. – Очнись же, идиот!

- Был когда-то… - передернул плечами Алонсо, - теперь я стар и…

Берни, казалось, подпрыгнул вместе с креслом и издал какие-то стонущие звуки, будто собрался на тот свет. Но это был его смех. Смеялся Берни в последнее время редко…

- Это я стар. А ты должен все исправить. Но я помогу вам.

- Вам? – все еще не понимал Фернандо.

- Всем вам, идиотам! – он вдохнул через маску. - Возьми отпуск и собери команду, притащи каждого, кого сможешь, кто согласится помочь, должна же у этих остолопов остаться хоть какая-то гордость… гоночная гордость, - бусинки его глаз буравили Алонсо. Взгляд старика пылал темным пламенем, которое происходило откуда-то из недр его старой души, где до сих пор жгли свои покрышки Стюарт, Макларен, Прост, Сенна, Шумахер и прочие многие забытые чемпионы, и просто энтузиасты гонщики.

- Кажется, я знаю, с кого нужно начать, - прищурившись, сказал Фернандо.

Впервые он покидал трассу в Имоле, не собирая бразильский флаг, цветы, письма и фотографии обратно в коробку. Он оставил их лежать на прежнем месте. Это было словно первое знамение, первый шаг в их общей борьбе.

Шасси самолета скрипнули и салон чуть качнуло. Как же давно он не был в Лондоне, и вообще, как же давно он летал. Стюардесса радостным голосом сообщила, что в Лондоне пасмурно, ожидается дождь и туман, но разве какой-то дождь может его остановить. Фернандо хватает свой скромный багаж и бежит на стоянку. В стареньком механическом девятьсот одиннадцатом порше сидит Дженсон, он широко улыбается, морщин у него лишь прибавилось, седина пробилась на светлых волосах, но в целом это был все тот же старина Дженсон Баттон.

- Как здоровье? - сразу же спросил он своего бывшего напарника.

- Пока еще живой, - отозвался Фернандо, закидывая чемодан в багажник. – Ты уверен, что мы найдем его там?

- Более или менее, - пожал плечами Баттон.

- Ну, тогда газ в пол, я тебе сейчас все расскажу…

Среди кучи пустых пивных бутылок, кутаясь в драную куртку, Льюис сидел под мостом и бессвязно бормотал себе под нос, пытаясь хоть немного согреться от тусклого слабого костерка. Рядом, в такт его бессвязной речи, шумела маленькая речушка.

- Газ в пол, поворот налево, тормоз, медленный выход, апекс, не разгоняться, на четвертой проходишь улитку, жмешь на полную. Переключаешь передачу, жмешь, еще, еще, еще, ищешь крайнюю точку, тормоз, поворот по кромке, главное - не уйти в занос…

Льюис мог бормотать так часами. Иногда он просто не мог найти дорогу домой, и тогда сидел здесь под мостом и ждал, когда в голове прояснится. Он помнил каждый трек и каждый поворот, но свой новый адрес никак не мог запомнить, этот приют для бездомных на углу никак не ассоциировался у него с домом. Иногда он приходил к своему бывшему особняку и тогда ребенок новых хозяев прогонял его, бросая камнями и обзывая обидными словами. Льюис уже и не помнил, когда окончательно сломался, может быть, когда за год жестокая судьба отняла у него сначала Коко, который попал под колеса какого-то лихача, а затем от болезни умер Роско, он был уже старым псом и много болел. Льюису было так одиноко и больно, он пытался как-то судиться с тем парнем, что сбил его пса, истратил последние сбережения на лекарства для Роско, подолгу засиживал в пабах, стал много пить, в итоге опустился и перестал общаться с семьей. Они хотели ему помочь, но он сбежал. Не хотел докучать им еще больше, кому нужен глупый полубезумный старик в доме. И вот теперь он сидел под дождем, смотрел на воду и вспоминал все свои дождевые гонки. Как же он любил это отсутствие сцепления, аква-планинг и адреналин в крови, когда оставались позади все соперники, в такой момент слабая улыбка трогала его лицо, чуть осветляя и разглаживая морщины, но резкий скрип тормозов выдернул его из нежной неги воспоминаний и заставил настороженно оглядываться и прихватить первую попавшуюся бутылку для самозащиты.

- Тише-тише, Льюис… это я, Дженсон, - Баттон выставил руки вперед, пытаясь успокоить разбушевавшегося Льюиса. – Смотри, кто тут со мной… - Дженс пропустил вперед Фернандо.

- Льюис… - сдавлено выдохнул тот, - правда оказалась еще хуже слухов.

Льюис вдруг вскочил и, замахнувшись, хотел припечатать Фернандо бутылкой по голове, но тот смог увернуться и удар пришелся по плечу, Фернандо вскрикнул от боли и потер пострадавшую руку.

- Это тебе за мой 2007-й, сволочь! – вскричал Льюис и хотел снова кинуться на Алонсо, но Дженсон его перехватил.

- Так, спокойно! – закричал Баттон, - Иначе я позвоню твоей семье или того хуже!

Льюис опустил бутылку, и как-то даже обмяк на руках товарища.

- Простите, что-то на меня нашло, - он потер свою темную бороду и поплелся к огню, - проходите в мои скромные хоромы, - пригласил он гонщиков под мост к костру.

После непродолжительной беседы, когда оба англичанина сильно удивились, что старик Берни все еще жив и здравствует, и удивились еще больше от того, что Алонсо собирает какую-то команду, все ненадолго замолчали и прислушались к дождю. Каждый думал о своем… скорее всего, об упущенных возможностях, титулах и просто радости пилотирования.

- А от меня-то вам что надо? – Льюис смотрел на Фернандо не мигая, казалось, он действительно злится на него за дни давно минувшие, но взгляд Хэмилтона уже давно не горел былым азартом.

- Ты сам… - осторожно произнес Фернандо. – Твое мастерство, его же не пропьешь, Льюис. Твоя мышечная память треков и опыт борьбы.

Льюис недовольно фыркнул.

- Мне 50 лет, Фернандо, я стар и немощен, почти безумец, алкоголик.

- Ну, ничего, у каждого свои недостатки, да и в молодости ты тоже особо не был паинькой, - пытался как-то помочь Дженсон, хотя и сам не сильно понимал смысл затеи.

Льюис скептически посмотрел на эту парочку пенсионеров, они казались еще безумнее, чем он сам в минуты алкогольного забытия.

- Послушай, Льюис, возможно мы уже действительно стары для гонок. Но с другой стороны, вспомни Фанхио, или Нуволари! Ты помнишь великого Фанхио? Он брал титул в 46 лет и ничего! Возможно, мы сами и не сядем более за руль, но мы можем быть хорошими учителями! – Фернандо пытался убедить его как мог.

- Тем более. Если мне больше не удастся погонять, так зачем мне тратить свое время на вас?

- Ты так говоришь, как будто чем-то реально занят, - вспылил Фернандо. – Знаешь, ну и сиди тут, без тебя разберемся, лучше бы я к Росбергу обратился, - Фернандо поднялся с места и зашагал к машине, Дженсон недоуменно замешкался. Льюис, пораскинув секунду мозгами, тоже подскочил с места.

- Нико… Нет уж, я с вами! - Льюис заковылял к машине Дженса и уселся на заднем сидении, осмотрелся. - А то как это, вы его впишите в историю возрождения спорта, а меня нет… вот уж дудки!

- Только сначала придется тебя отмыть, прежде чем тащить в Монако, - заметил Дженсон.

- И переодеть, - согласился Льюис. – Ох, братушки, давно я не был в Монако.

- Как и мы все, - кивнули остальные.

В одном Льюис был прав, и это занимало мысли Фернандо весь оставшийся день. Они сами вряд ли справятся с такой задачей, как сесть за руль болида. Сложно будет бороться с искусственным интеллектом, который все просчитывает наперед и оценивает намного лучше их затуманенных мозгов. Да, опыт был на их стороне, они гонялись на всех этих трассах долгие годы и могли бы проехать идеальный круг даже с завязанными глазами, но вот скорость реакции и физическая выносливость явно были не их сильной стороной. Им нужны были ребята помоложе. Но сейчас найти топового пилота в самом расцвете сил спустя более чем 15 лет практически невозможно, а весь молодняк разбежался, картинг и остальные серии стали настолько любительскими, что натренировать кого-то за столь короткий срок было задачей сложной. Фернандо смотрел за меняющимся пейзажем за окном их машины, и не только потому, что был задумчив, но еще и потому, что не хотел видеть, как они все умрут - ведь за рулем был Льюис и гнал он во весь опор, как дорвавшийся до руля школьник. Глаза четырехкратного чемпиона горели, а душа возродилась в былом азарте, он словно был фениксом, восставшим из пепла. Их путь лежал через живописные поля Нидерландов, прямиком в Амстердам в один из баров на краю города.

- Что значит, он тут больше не работает? - удивился Дженсон, перепроверяя все в своем телефоне.

- Его вчера увезли в участок за пьяную потасовку в баре, - уточнил бармен, протирая очередной стакан. – Удивлен, что ему не впаяли срок за рецидив, - усмехнулся он. – Или уж скорее за срыв, в который раз.

Дженсон вышел из бара слегка озадаченным.

- Наш золотой мальчик в участке.

- Яблоко от яблоньки, - пожал плечами Фернандо и вбил в поиск номер участка, указанного на салфетке, что протянул ему Баттон.

В участке Макса Ферстаппена знали все, и даже просили автографы, как у двукратного чемпиона виртуального гоночного чемпионата. Макс был так молод, когда получил расчетный лист в команде Редд Булл... Собственно, его все тогда получили, команду просто распустили, базу закрыли. Он попытался участвовать в Наскар или Индикар, в ралли, но все это его не впечатляло, да и эти серии в скором времени ожидал упадок. А ему безумно хотелось титул. Так он попал в виртуальный чемпионат и разорвал там всех, дважды. Но потом оказалось, что призовые там не такие уж и большие, и нужно чем-то оплачивать счета. Друг устроил Макса в этот бар, и все поначалу было неплохо, но чем дальше, тем больше на него давили неосуществленные амбиции, желание показать себя. Он стал несдержан, и однажды подрался с кем-то на улице, ему показалось, что над ним смеялись какие-то парни, тогда обошлось. Потом у него было первое задержание за незаконные уличные гонки, и очередная драка. Макс стал агрессивен, все его надежды и мечты были растоптаны кучкой каких-то идиотов в ФИА. И постепенно его стали узнавать уже и в участке, во многих участках города Амстердама.

Трое бывших чемпионов хлопнули дверями машины и остановились у входа в участок.

- Я туда не пойду, - передернул плечами Льюис, - частенько попадал сам, не хочу…

- Я могу быть несдержан, я же испанец, - сказал Фернандо и почти умоляюще посмотрел на Дженсона. – Ты же не хочешь еще и меня вытаскивать.

- Зачем я-то с вами связался, у меня жизнь нормальная была, - задумчиво произнес Дженс.

- Ты англичанин, джентльмен, не смог отказать, - улыбнулся Алонсо и подтолкнул друга к двери.

Дженсон тяжело вздохнул и отправился вверх по ступеням. В участке все прошло куда более гладко, чем он думал, всего-то пришлось поручиться за агрессивного дебошира, заплатить штраф и вот, Макс уже стоит на улице рядом с тремя бывшими чемпионами. Он достал сигарету и закурил ее, прямо рядом с крыльцом полицейского участка, хотя это было запрещено.

- Да брось ты ее, я за тебя своей репутацией поручился, - выхватил сигарету Дженсон и бросил на асфальт.

- Мусорить тоже запрещено, - усмехнулся Макс и достал вторую сигарету.

- Поехали отсюда, пока нас всех не загребли, - нервно велел Алонсо.

Кое-как разместившись вчетвером в автомобиле, они отъехали от участка и остановились возле какого-то парка, нужно было все обсудить и объяснить Максу. В парке царила приятная атмосфера весны и тепла, дети бегали по тропинкам, играли с шариками, пенсионеры неспешно прогуливались вдоль цветастых аллей с тюльпанами. Какие-то молодые люди сидели на скамейке и о чем-то оживленно беседовали, другая парочка фотографировалась на фоне распустившихся деревьев. А четверка бывших гонщиков неспешно шла по одной из аллей. Стареющий англичанин, пытавшийся держаться в форме, хотя седина давно подступила к его вискам, а морщины вокруг глаз появлялись не только во время улыбки. Дженсон был одет лучше всех среди той странной компании. Чуть располневший испанец, который, кажется, как выскочил из школы в спортивном костюме, так и не успел его переодеть за эти дни. Его шикарную шевелюру тоже не пощадило время, а борода была покрыта легким налетом седины, в глазах Фернандо читалась вековая усталость. Полысевший и совсем истощавший Льюис, он выглядел хуже всех, совсем простенькая одежда, купленная в первом попавшемся магазине, хоть и была по размеру, но все равно слегка болталась, было видно, что жизнь не пощадила четырехкратного чемпиона, темные пятна на лице и морщинистые грубые руки. Макс же выглядел достаточно плотным, вся его фигура будто стремилась принять форму квадрата, сбитые кулаки и недовольный взгляд, коротко забритые виски, пачка сигарет в руке. Компания у них была достаточно разномастной, и походила скорее на какую-то криминальную сходку, чем на семейную встречу.

- То есть вы хотите вернуть пилотов в спорт? – переспросил Макс и усмехнулся. – Это нереально.

- Господи, он еще жив? – удивился Макс.

- Да, и у него энтузиазма побольше, чем у вас всех, - заявил Алонсо.

- Не думаю, что у вас что-то выйдет, - скептически заявил Ферстаппен.

- Так помоги нам. Тебя окрестили вторым Сенной с первой же гонки, а ты готов бросить, даже не попробовав? – удивился Фернандо, видимо, не все горели этим странным энтузиазмом, которым заразился он там в Имоле.

- Что это изменит? Ничего не изменить, чемпионом мне уже не бывать, так в чем смысл?

- Смысл в драйве, разве ты не хочешь прокатиться по Монако еще хоть раз? – встрял Льюис. – Знаешь, мальчишка, ты так и не побил меня, разве это не шанс?

Макс сжал кулак и стиснул зубы, это было правдой. Он так и не смог обыграть Льюиса за те годы, что еще мог гоняться, а теперь он стоял тут, старая развалина, и смел его подначивать. Раззадорить Макса всегда было элементарным занятием.

- Черт с вами, что я теряю-то… все равно уже все потеряно и даже работа. – Макс чуть помялся, а потом добавил. – И на чем мы будем тренироваться, умники?

За окном старенького девятьсот одиннадцатого была глухая ночь. Дворники поскрипывали, пытаясь справиться с проливным дождем, четверо в машине были очень напряжены - но большей частью из-за тесноты в машине, а не из-за того, что совершенно не могли договориться о дальнейших планах. Нико Росберг, сидевший в этот момент у окна и читавший газету, отложил её и снял очки, чтобы получше рассмотреть происходящее на улице. Он, конечно, уже был немолод, но еще достаточно в своем уме, чтобы узнать номера старенького Порше, его давнишнего знакомого, и друга Дженсона Баттона. Если быть совсем честным, то на этом самом Порше Дженсон недавно приезжал в Монако - снять очередной выпуск передачи и повидаться с ним, Вивиен и девочками. Нико задумчиво приподнял одну бровь и всматривался в ночь, благо эти незваные гости припарковались прямо под уличным фонарем. Кажется, вечер переставал быть обыденным, ведь если в стареньком Порше помещалось три престарелых и один еще в самом рассвете сил гонщика, то здесь не до размеренного монакского вечера с ужином при свечах и ожиданием возвращения с какой-то вечеринки дочерей. Нико еще какое-то время понаблюдал за возней в автомобиле, а потом поднялся из своего кресла и спустился в прихожую, взял черный зонт-трость и ключ от ворот гаража. Без него они точно не договорятся.

Сказать честно, Нико ни разу не пожалел, что ушел из спорта сразу после взятия титула. Ведь то, что стало происходить дальше, совершенно ему не нравилось. Его жизнь, собственно ,изменилось менее всего среди всех гонщиков, он все так же продолжал жить в Монако, воспитывать детей, ездить на каникулы и праздники в Финляндию к родителям, быть экспертом на одном из телеканалов, помогать комментировать гонки, а во все остальное время вести свой небольшой бизнес и коллекционировать автомобили и болиды разных серий.

- А я говорю, это не лучшая идея, - заявлял Льюис, которому совершенно не хотелось врываться к Нико среди ночи. – Может, просто украдем одну из машин и все? Почти уверен, он не заметит.

- Ага, ты и полезешь, - парировал испанец, срываясь в такой жуткий акцент, что отвыкшие от этого бывшие напарники практически переставали его понимать. – Но с полицией потом сам будешь объясняться.

- Давайте просто постучим ему в дверь и все объясним, - уставший от бесконечных препирательств заявил Ферстаппен.

- Ну, или он спустится к нам сам, - пространно заметил Дженсон.

В окошко постучали, Дженсон нажал кнопку, и стекло медленно съехало вниз.

- Вечер добрый, друзья, - улыбнувшись, сказал Нико, выглядывая из-под зонта. – Так и будете сидеть или все же подниметесь?

Все посмотрели на него. Старина Росберг почти не изменился, и усов, как его папа еще не отпустил, что радовало. Казалось, время вообще было над ним не властно, хотя морщины и легкая седина все же уже успели оставить свои отпечатки.

- Привет, - радостно заявил Фернандо, - сколько лет, сколько зим!

Часть 1

Формула-1

Антиутопия

Приключения

Фанфики

Драма

Джен

Нецензурная лексика

Альтернативная реальность

Головоломки

Смерть второстепенных персонажей

Со смерти Сенны прошло 40 лет, то во что превратилась формула-1 - жалкое подобие гонок, деньги и безопасность правят балом. Почти никому не интересны такие гонки, чемпионы - забыты. Но так продолжаться не может, найдутся смельчаки, чтобы отстоять свое право гоняться.

ru-odnazhdy-mnogo-let-spustya-chardonnay-67

Однажды, много лет спустя...

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)