Да простит её мать за пьянство, но Эсла больше не могла находиться в состоянии скованности. Ей необходимо было вырваться из сдавливающей скорлупы рвущейся к идеалу студентки, поэтому первое, что она сделала после оконченных лекций, — нашла совершеннолетнего американца и попросила купить мартини.

Вот так просто, безо всякого стыда. Значило ли это, что Моен изменилась? Что накатывающее волнами одиночество наконец сломило стержень правильности? Отчасти, наверное, да. Отчасти всё ещё нет. Потому что Эсла не могла пить одна — это было катастрофически неправильно.

Обратиться к Виктору Андерсону — единственному человеку, которого она хорошо знала, было хорошей идеей. И оставалась она таковой до того момента, пока Моен не сняла с себя белое платье и не пошла плавать.

Колючая вода окутывала теплое тело. Эсла так громко смеялась, когда ветер слизнул капли с её ребер. Ей казалось, что происходящая ситуация так весела, так пьянительна, что даже не обратила внимание, как упала под озерную гладь.

Она продолжала хохотать под водой, чувствуя, как тяжелеет тело. Как её затягивает на глубину, а воздуха в легких остается слишком мало для смеха. Она продолжала смеяться. Продолжала, даже когда тонкая вибрация смешалась с кашлем и поднимающимися к верху пузырьками.

Это так смешно. Это было так смешно — отпустить контроль и наблюдать, как ситуация катится вниз, затягивая в ком и барахтающееся тело Моен.

Эсла раскрыла глаза. Последние солнечные лучи пробивались сквозь водное зеркало. Ей подумалось, что она, пьяная глупая дурочка, попала в потусторонний мир и наблюдает за настоящим сквозь призму дрожащего стекла. Спину ласкали водоросли, белые-белые волосы ореолом окружали девичью голову. Наверное, Эсла выглядела сейчас как никогда красивой.

Бледная, худая, смеющаяся и захлебывающаяся девочка.

Девочка, которая так устала от участия в блеклом мире, что захотела понаблюдать за ним через водную гладь.

Чьи-то горячие руки вытянули улыбающуюся девочку за бумажную талию и резко положили на траву. Послышались хлопки по спине и чей-то отдаленный кашель.

— Моен! — это было так далеко, так далеко-далеко… где-то в том мире, который Эсла хотела оставить. Но не получалось. Не получалось, потому что те же руки прогоняли последнюю воду из легких.

Дышать становилось легче. Думать — не очень.

Поэтому, когда она подняла затуманенный взгляд на испуганного и кричащего на неё Виктора, Эсла поцеловала. Первая, сама, одолеваемая близостью смерти и алкоголем, накрыла теплые губы своими ледяными и потянула парня на себя.

Так, чтобы лежать под ним и чувствовать бешеное сердцебиение. Так, чтобы в следующую секунду обвить его бедра тонкими ногами и быть ещё ближе.

Он даже не сопротивлялся. Не пытался оттолкнуть отчаянную, он путался одной ладонью в её мокрых волосах, а второй гладил по натягивающим кожу рёбрам. Целовал так мягко. И так тяжело дышал.

Эсла не очнулась в момент, когда осталась без белья. Не открыла глаза, когда почувствовала напряжение в низу живота. Не открыла, когда оказалась сверху и двигалась так развязано, что жалела об отсутствии скованности.

Ей нужно было оставаться чопорной и холодной. А вместо этого перед Виктором предстала отчаянная и такая разгоряченная копия нормы.

Моен делала, что хотела, просила, о чем мечтала, и так громко стонала, что у неё закладывало уши. Она оттягивала шелковые волосы и что-то сбивчиво шептала, когда парень увеличивал темп и заставлял колени задрожать. Она точно помнила, что что-то говорила. О чем-то умоляла, целуя в шею и срывая хриплые мужские стоны.

А когда в голове зазвенело, а глаза неожиданно распахнулись от накрывшего хлопка удовольствия, она почему-то увидела Эджилла. С горящими щеками и взмокшим лбом, с пепелящимися карамельными глазами и покрасневшими от слишком агрессивных поцелуев губами.

— Кофе с молоком, пожалуйста, — Эсла дружелюбно улыбнулась баристе и слегка оглянулась через плечо.

— Тройной эспрессо, — Хенсен лениво протянул купюру. Он не смотрел на Моен. И даже не видел возмущение в синих глазах, когда решил оплатить и её заказ в том числе.

Вообще-то, они не планировали встречаться в кофейне. Ситуация вышла до головной боли абсурдной: им нужно было встретиться в библиотеке, но прежде Моен обязана была заскочить за кофе. Голова не работала абсолютно. Воздуха было критически мало, и единственное лекарство, — это кофе с молоком, пропорцией один к двум.

В кофейне на углу школы делали именно так, как она любила. Ничего лишнего: просто молотые зерна и потрясающее молоко.

Хенсен увязался за ней без слов. Прибился, как потерянный щенок, и следовал за тонким силуэтом весь путь. Они не разговаривали и шли на расстоянии около двух метров — она впереди, он — за ней. Но кожа всё равно ощущала присутствие Эда. Нехорошим сигналом стала легкая дрожь в руках, когда Хенсен стоял прямо за ней и, она клянется, сверлил затылок взглядом.

Это не было логичным. Это было странным.

И ещё более странным было осознание, что они стояли по разным углам кофейни: Эджилл рассматривал выставленные на продажу фирменные кружки, а Эсла упорно смотрела в окно. Ей не было интересно изучать машины, но она почему-то это делала. Ему наверняка было так же наплевать на уродливую посуду, однако Хенсен крутил и вертел в руках каждую.

Наверняка присматривал что-то для своей Англии.

— Кофе с молоком и тройной эспрессо!

Моен взяла стаканчик и вышла из кофейни, заранее зная, что он последует. Так и случилось: спустя минуту на асфальте появилась вторая тень с кофе.

Когда они зашли в библиотеку, парочка снова расселась по разным концам огромной комнаты. Эсла расположилась рядом с учебниками по ботанике и анатомии, а Хенсен прошел куда-то в глубь и сидел наверняка рядом с глупыми книгами по фантастике.

Так прошел час. Моен сконцентрировано описывала лист черемухи, изредка глядя на изображение разрезанной модели, и периодами пила кофе. Ей нравилось, как крутилось идеальное сочетание резкого горького и мягкого сливочного на языке. Это так… расслабляло. Так помогало думать. Так помогало чувствовать что-то положительное, что Моен даже позволила себе облокотиться спиной о жёсткий стул и улыбнуться. Совсем немного, краешками губ, но улыбнуться.

Когда мысли совсем рассредоточились, Эсла склонила голову к плечу и прикрыла глаза. Затем встала и потянулась. Облегающая кофта чуть задралась вверх, оголяя часть обнаженной мраморной кожи. Стало резко холодно.

Девушка перехватила учебник по ботанике и прошлась к стеллажам. Ей нужно было найти что-нибудь более интересное и менее поверхностное, чтобы окончательно забить мозговые мышцы. Это походило на изнурительную тренировку, после которой Моен настолько уставала, что абсолютно не могла думать.

Тонкий силуэт прогуливался вдоль высоких полок, выискивая и высматривая достойный материал. Генетика развития растений, введение в ботанику, клетки по Льюину, полевая ботаника… Это все казалось таким скучным и давно изученным. Разочарование было ощутимо физически. Эсле так нужно было полностью загрузить черепную коробку, а в библиотеке…

Моен направилась к стойке. За столом сидела молодая девушка, которой явно не было никакого дела до выжидающей третьекурсницы, и уж тем более было наплевать на нервное постукивание ногтей по прилавку. Ответственная за книги подняла глаза на ледяную Эслу и немного скривилась.

— Мне нужно старое издание ботанического атласа по Гордженосу. Он выдается на руки под запись.

— Что? — Эсла сильно нахмурилась. — Но мне нужно для исследования для стипендии.

— Мне запрещено выдавать это издание кому-либо из учащихся без разрешения директора.

— Мое имя Элисабета Моен, я уверена, что…

Эсла раздраженно сдавила губы. Понимающе кивнув, третьекурсница развернулась и вышла из библиотеки.

Нужно попросить Перссон об услуге. Око за око, книги за нормальное поведение Хенсена, верно?

Моен неслась по коридору, нарочито громко топая. Ей отчего-то было очень обидно: она, умница и идеальная ученица, получила отказ в такой элементарной просьбе. Она же не просила забрать навсегда? Ей просто нужно было рассмотреть старые элементы трав и сопоставить с нынешними экземплярами, чтобы получить более точную картину современной ботаники и продвижения науки. Тем более, что…

Девушка вошла в кабинет без предварительного стука. Ей казалось, что после недавнего шантажа это нормально — врываться в кабинет директора и требовать что-то так же нагло, как просила Перссон. Поэтому, когда светловолосая женщина подняла удивленный взгляд на Эслу, она взволнованно улыбнулась и отложила бумаги.

— Мне не выдают книгу по ботанике.

— Да. Я только что просила старое издание ботанического атласа по Гордженосу, и мне отказали. Не могли бы вы помочь получить книгу? Мне нужно для стипендиального исследования.

Миссис Перссон устало вздохнула и вышла из-за стола. Очевидно, она не сделала бы подобное, если бы Эсла не упомянула стипендию. Или при условии, что Моен отказала бы в помощи с Хенсеном.

Они быстро шли по коридору. Женщина хотела спросить про Эда, но Эсла принципиально торопилась.

— В библиотеке, поэтому я так тороплюсь. Я не хочу подвести ни вас, ни себя.

— Нормально. Мы не разговариваем, всех всё устраивает.

— Честно говоря, — Перссон остановилась. Эсла замедлила шаг и повернулась. — Меня не устраивает.

— Мне нужно знать, что у него происходит. Не создает ли он каких-либо проблем или что-нибудь подобное этому.

Эсла горделиво приподняла подбородок, складывая руки на груди.

— Спросите у него сами.

— Эсла, он мне ничего не расскажет, — губы женщины дрогнули в мягкой улыбке. Моен еле сдержалась, чтобы не скривиться в ответ.

— Мне — тем более. Мы не разговариваем: он не раскрывает рот в моем присутствии, я тоже предпочитаю молчать.

— В таком случае, боюсь, вынуждена тебе отказать в помощи.

Моен вспыхнула льдом. Она спокойно подошла к директрисе и морозно хлопнула ресницами. Иней проступал сквозь мраморную кожу и вот-вот клялся обжечь холодом непоколебимую Перссон.

— Вы понимаете, как неэтично и непрофессионально себя ведете?

— Мисс Моен, вы собираетесь меня отчитывать? — женщина сложила руки на груди. Эсла расправила плечи.

— Я собираюсь донести следующее: исследование по ботанике необходимо, чтобы получить стипендию, которая позволит 

 поступить в лигу Плюща, а 

 — хвастаться результатами выпускницы. Я сделала достаточно, чтобы вы отпустили силки и оставили в покое стипендиальный вопрос.

— Мы говорили о курировании мистера Хенсена, дорогая. В это понятие входит общение, пусть и посредственное. Мне нужно, чтобы он мог поделиться с вами проблемами, которые вы передадите мне. Это попытка помочь молодому человеку.

Как, блять, благородно. Что ни слово, то попытка спасти мир — не меньше.

Эсла леденела от каждого предложения. Она с каждой отбитой секундой превращалась в морозную статью, и кончики пальцев начало покалывать от снежинок.

Сначала она хотела сделать что-то нерациональное. Крикнуть или громко топнуть ногой с заявлением «я больше не буду тратить время на эту херню». Или пойти в библиотеку и ударить Хенсена по лицу — это было бы чудесно. Со всей дури влепить кулаком в разрезающий нос шрам и смотреть, как кровь стекает по подбородку. Это принесло бы ей животное удовольствие. Она стала бы охуеть какой счастливой.

Но вместо этого Моен задрала подбородок и сдавила челюсти так, что почувствовала боль в зубах. У неё совершенно не было контроля над происходящими событиями, и это разочаровывало до такой степени, что ей хотелось плакать.

Но плакать, когда ты статуя, бессмысленно. Слезы замрут у щеки невыпущенными льдинками и прирастут навсегда.

— Я не прошу стать его другом. Мы говорили об этом — это помешает. Но мне нужно знать, что происходит в его голове, потому что вчера он почти устроил драку.

Моен нахмурилась. С кем? И… когда?

— Если ему нужен психолог, то я не вариант. Мое дело — курировать, а не оказывать помощь.

— Эсла, послушай ещё раз. Он должен доверять тебе свою агрессию, чтобы ты доносила её мне. А там уже решу, кто и что ему требуется, — миссис Перссон коснулась девичьего плеча. — Взамен я позволю получить тебе любую книгу, которую только хочешь. И найти специалистов, которые могут помочь с документами на учебную визу.

Хочет, чтобы Моен продалась. Отдала своё спокойствие и нормальную жизнь за парочку томов и визу в Америку.

— Общение будет обусловлено библиотекой. Новый… специалист по книгам просила дни отдыха, и я подумала, что вы можете поработать вместе. Общение нужно с чего-то начинать: будете перекладывать книги и помогать студентам. Я выделю средства, чтобы труд оплачивался.

Она реально, безо всяких шуток, пытается купить Эслу. Что за… издевательство?

— С чего я должна вам доверять, миссис Перссон? Не сочтите меня грубой, но это уже второй раз, когда вы меня ставите в безысходное положение и манипулируете очень важными вещами.

Миссис Перссон тепло улыбнулась.

— Я вижу в тебе то, что не видишь ты. И знаю наверняка, что этот свет замечает и Хенсен-младший. Подумай, как станет ему легко, когда его тьма рассеется из-за твоей помощи.

Нет. В Эсле не было света. Она сама шла по темноте и ежедневно умоляла себя хоть немного взглянуть на солнце, чтобы напомнить о проблесках лучей.

Тьма на тьму не создаст свет. Это не уравнение, где два отрицательных показателя дают положительный результат. Это гребенная жизнь, где один будет затягивать другого в ещё больший мрак.

— Я знаю, как тебе нелегко, милая, но это будет чудесным дополнением твоей заявки. Считай это благотворительностью — ты работаешь с трудным человеком, помогаешь ему адаптироваться.

Эсла покачала головой. И развернулась, чтобы снова направиться в библиотеку. Следом послышался цокот каблуков.

Ей казалось неправильным думать о скрытом свете внутри. Хоть пристрелите это еле колышущееся тело — Эсла не видела в себе чего-то, помимо морозного мрака, и мозг все пытался отыскать скрытые сигналы, но ничего не выходило.

Всё, чего она касалась, разрушалось.

Всё, чего она хотела, ломалось.

Люди со внутренним солнцем не умирают от холода. Не попадают в ловушку вечной зимы, не видят свою посиневшую душу в снегу. Они греют мир. Они и есть мир.

А Эсла заходила в комнату и видела во мраке слишком хорошо, потому что привыкла к темноте. Не потому, что внутренняя лампочка разгоняла монстров. 

— Миссис Перссон! — главная по отделу книг вскочила с места, захлопывая ноутбук. Директор недовольно поджала губы.

Ошибка

Комментарии (0)