Макс

Дым

Мейл

Айгуль

Коляс

Я не знаю, как это объяснить.

Но когда я вижу текст, буквы будто… танцуют.

Они дрожат, меняются местами...

Специфическое расстройство чтения.

Также известное как дислексия развития и «отсталое чтение».

Макса как обухом ударило.

Он подскочил к Мейлу и заорал ему в лицо:

Я не отсталый, слышишь?

Тур поднялся, чтоб оттащить Макса, но не успел.

Тот уже толкнул аутиста к стене.

Раздался звериный вопль.

Мгновение – и Макс растянулся на полу. В левом ухе звенело, щёку жгло. Рука у аутиста была тяжёлая.

Мейл отскочил в сторону. Он раскачивался из стороны в сторону и повторял как заведённый:

Нельзя драться. Нельзя драться.

Да не буду я драться, Понял уже.

Это он не тебе говорит...

Он присел рядом с Максом, достал из-за уха сигарету.

Покрутил её в пальцах и с сожалением сунул обратно за ухо.

Не могу, это так смешно!

Я думал тебе сначала сказать, чтоб ты не вздумал Мейла трогать, а потом...

Ты знал, что так получится!

А нечего руками махать!

Мейл ненавидит насилие.

Он посмотрел на паренька. Тот всё не мог успокоиться, стенал и раскачивался из стороны в сторону.

Не знаю, родители или воспитатели в интернате.

Он был в полушаге от буйного отделения, когда его к нам привезли.

Иваныч сказал: «Он умный, заставьте его работать», – и уехал.

А Мейл от нас недели две по стеночкам шарахался.

А потом мы научились договариваться.

А почему и нет, если ему интересны они?

Макс, если кто-то делает иначе, чем ты, это не значит, что он делает неправильно.

Дай ему жить, как у него получается. По-другому он всё равно не сможет.

Макс кивнул. Он чувствовал себя виноватым.

Тот не обратил внимания.

«Основной чертой этого расстройства является специфическая, значительно выраженная недостаточность развития навыков чтения, что не может быть объяснено исключительно уровнем интеллекта, наличием проблем, связанных с остротой зрения, или неадекватным обучением в школе».

Это он что, из головы к интернету подключился?

Я же говорил, что в голову много чего поместится, если её не только глупостями забивать.

А я уж думал, что с тобой не так?

И слышишь, и видишь, и ходишь...

А ты нормальный пацан оказался.

Не иностранный шпион, пытающийся украсть наши разработки.

Он почувствовал, как его отпускает.

Не сегодняшнее беспокойство, не боль от удара. А страх, преследовавший его долгие годы, – быть не таким.

Сейчас он точно понял, что он не такой. А значит, здесь он на своём месте.

Макс, я так больше не могу.

Я не хочу скрывать от папы, что мы любим друг друга.

Завтра же ему всё расскажу!

Я боюсь, что он запретит нам встречаться.

Гуль, я знаю, какие у вас порядки.

Я русский, твой папа даже слушать тебя не станет.

Да какая разница, русский ты или киргиз?

Мне всё равно. Ты хороший. Я тебя люблю.

А остальное мне не важно!

Но мне кажется, что твоему папе важно, чтоб его дочь...

А это тут причём? Что меняет то, что я дочь?

Макс, я уже говорила, я считаю, что все люди равны, независимо от гендерных или расовых различий.

Птичка моя, ну почему ты родилась в киргизском ауле?

И почему я беспокоюсь о мнении твоих родителей больше, чем ты?

Либо я говорю с отцом, либо мы расстаёмся.

Тайно я с тобой видеться больше не буду.

У меня другое предложение: мы вместе с ним говорим.

Макс даже сквозь телефонную трубку чувствовал, как Айгуль улыбается.

Да. Я приду к вам и попрошу у твоего отца разрешения встречаться и созваниваться с тобой.

Ой, это так странно звучит.

И они оба поняли, что это «да» о гораздо большем, чем просто о встречах и звонках. Наступило смущённое молчание.

Мне пора, Макс. Спокойной ночи.

Тебе тоже, малышка. Я люблю тебя.

Отряд МКБ-10

Комментарии (196)