Тобирама писал письма и не отправлял их.

Это была глупая привычка, появившаяся в не менее глупые четырнадцать лет. Тогда же, когда написанный в детском порыве мирный договор с Учиха был спрятан далеко-далеко, чтобы брат не нашёл.

Мира с Учиха быть не могло. Никто его не хотел. Кроме Хаширамы – никто.

Чувств Тобирамы тоже никто не хотел – он сам в первую очередь. Потому и поступал с ними, как со своей детской идеей.

Записывал и прятал так далеко, чтобы никто не мог найти. Скупыми предложениями на бумажных листах, криками, которым не суждено было вырваться из груди, но чаще всего – письмами, которые никогда не доходили до адресатов.

В них он извинялся перед братом, что так и не смог освоить Мокутон. Что не справился с Ирьё Ниндзюцу. Что не смог спасти отца. Что только разрушил мечту о дружбе с Мадарой, убив Изуну.

Что так никогда и не сказал взрослым о своей надежде на перемирие, оставив Хашираму твердить это в одиночку.

Ани-чану его извинения были ни к чему, и Тобирама так и не проговорил их вслух. Только написал и спрятал в шкатулку подальше от глаз.

Там же лежало письмо для Мадары. Тобирама предлагал свою жизнь за жизнь Изуны. Это было бы справедливо, но Тобирама не имел права умирать.

На нём лежало слишком много обязанностей, которые некому было передать. Да и глупо это…

Он убил врага в честном бою. Изуна точно так же мог убить его…

И письмо с дурацким порывом никогда никто не прочитал.

Было письмо к отцу. Совершенно неуважительное и непочтительное, полное ругательств и совсем не достойной шиноби обиды.

Первое письмо, которое некуда было деть, кроме как спрятать подальше.

Были письма ученикам. В них было то, что Тобирама так и не сказал им, что строгий учитель не позволил бы себе произнести вслух, чтобы не ранить чужую гордость.

Данзо он просил перестать смотреть на Сару с такой завистью. Развивать свой талант, лежащий в другой области, нежели у боевика Сару.

Сару – быть осторожнее, не нестись в бой, очертя голову, рискуя её там однажды потерять.

Порывистому любознательному Кагами – охранять сильнее доверчивое сердце.

Строгой и жёсткой Утатане – быть добрее к себе.

Митокадо – не полагаться лишь на отточенное лезвие холодной логики, но и верить в глупые эмоциональные порывы других.

Тихоне Торифу – быть увереннее в себе и своих силах, твёрдо высказывать своё мнение…

И письмо врагу тоже было.

То, которое он много лет назад не смог написать, увидев в глазах Мадары чужой Мангекё, – и которое само легло на лист стремительными росчерками, когда Мадара вернулся, чтобы уничтожить Коноху.

Это всё было правильно, логично, рационально-выверено. Шиноби не имеет права на чувства.

Чувства только мешают достижению цели. Делают уязвимым.

И если не получается изжить их, как положено хорошему шиноби, то нужно спрятать их. Позволить им существовать, но не давать влиять на решения.

Тобирама повторял это раз за разом – и смог убедить себя в правильности повторяемого.

Забыл, что Хаширама редко считался с мнением других. Что брату хватило то ли упрямства, то ли везения, чтобы мир всё-таки был заключен.

Что дружба с Мадарой сломалась намного позже, чем его клинок пронзил Изуну. Или намного раньше – как посмотреть.

Что Учиха ушёл из Конохи, напрочь разругавшись с собственным кланом.

Хаширама не боялся открыто проявлять чувства – но после того боя в Долине Завершения в Хашираме словно что-то потухло.

Он собирал биджу, призывал к миру Каге прочих селений, находил силы улыбнуться ученикам Тобирамы и показать им пару приёмов…

Но безумца, с бесшабашным упрямством ломающего многолетнюю вражду и законы мира шиноби, больше не было.

Кто знает, что подкосило Хашираму больше: смерть бывшего друга от его собственной руки или опасливое ожидание – кто следующий? На кого обратит свой гнев Шиноби но Ками после смерти Демона из клана Учиха?

Усталый, будто припорошенный пеплом Хаширама. Так отчаянно стремящийся успеть что-то. Выжимающий из себя улыбку, словно последние капли чакры в тяжёлом бою.

Уговаривающий, предлагающий, просящий… Словно для него мир был важнее, чем для всех остальных. Словно дело было не в том, что Хашираме просто хватало мужества говорить о важном прямо.

Легко оказалось забыть, что Шиноби но Ками, Мокутон но Хаширама никогда не соответствовал чужим ожиданиям, будь то ожидания жестокости или милосердия.

Потому Тобирама и не подумал о брате, когда увидел перевернутую комнату и разбросанные поверх этого хаоса письма.

Разозлился: кто посмел?

Даже не испугался: изгнанные и запертые чувства давно отболели.

Наконец сложил печать, концентрируясь. Вторженца надо было перехватить, скорее всего искали расписание патрулей или что-то подобное…

Замер, ощутив совсем рядом тяжёлый клубок знакомой силы.

Хаширама умел растекаться чакрой так, что почти терялся в пространстве – особенно в лесу. Редко, очень редко он позволял себе становиться таким… весомым. В последние годы – почти никогда.

Письма, клубок, отсутствие следов любой чужой чакры – картина щелчком сложилась в единое целое.

«Хаширама нашёл его тайник. И это так его задело, что он фонит, словно в битве с Мадарой».

Тобирама сжал зубы. «Снова не справился!» – подумал он, позволив себе несколько секунд позорной слабости.

А потом спокойным, твёрдым шагом отправился в подвал.

Хаширама действительно был там: лохматый, заляпанный краской, осунувшийся. Расписавший весь пол и стены фуин так густо, что рябило в глазах.

– Ани-чан, – спокойно обратился к нему, Тобирама, привычно не позволяя эмоциям отразиться в голосе. — Это не стоит того.

Хаширама обернулся, лихорадочно блестя глазами.

– Стоит, Торью, – вспомнил брат старое детское прозвище. – Стоит. Я думал, только мне приходилось тяжело, и эгоистично хотел справиться сам. Забрать боль себе, насколько смогу. И это было моей главной ошибкой.

– Хаширама, — гулко падали слоги, словно каменные глыбы. – Выйди из печати.

Тобирама редко звал брата по имени. Но сейчас… слишком ему не нравилось всё это.

Чуть ли не клубящаяся в воздухе чакра, фуин, половину из которых он не мог с ходу опознать.

А во второй половине чего только не намешалось: и печать-тюрьма биджу, и техники Призыва, и какие-то элементы из собственных разработок Тобирамы. Хирайшин и — Тобирама прищурился — даже элементы Эдо Тенсей.

Вот только нужной для срабатывания техники жертвы в этом подвале не было.

– Хаширама, – голос прервался судорожным вдохом, – не смей.

Брат поднял глаза, улыбнулся мягко – как тогда, в давно забытой юности.

– Я умираю, Тобирама. Никто не знает, но… моё тело исчерпало свой лимит. Если не выкладываться, где-то через месяц я начну быстро стареть.

Слова брата повисли в тишине, пролёгшей между ними.

– Если выложусь, регенерация доконает меня быстрее. В лучшем случае – полгода, и большую часть этого времени я проведу немощным старцем.

Воздух встал комом, отказываясь проталкиваться в горло.

Хаширама… старший брат, правитель, балбес, за которым надо присматривать, чтобы не натворил глупостей…

Тобирама давно знал, что люди смертны, а шиноби особенно. Он был готов к смерти любого в Конохе: знакомых, друзей, учеников…

Но не Хаширамы. Не того, кто был константой в его жизни.

– Что… – с трудом проталкивая хрипящие слова между двумя вдохами, – ты хочешь?..

К концу фразы голос истерично скакнул на высокие ноты, как у подростка.

– Исправить, – Хаширама вдруг улыбнулся солнечно и ярко, как не улыбался уже лет десять. – Я умираю, но остатков моей жизни ещё хватит, чтобы заплатить нужную цену.

– Кого… — крохотная пауза и продолжение через силу, слова буквально приходилось выталкивать, – ты хочешь призвать?

– Не призвать. – В улыбке Хаширамы было что-то безмятежное, присущее лишь умирающим да ками. – Отправить.

Осознание озарило разум яркой вспышкой. Призыв, пространственно-временные техники, привязка к Чистому миру, выдранная из Эдо Тенсей.

Безумная, невозможная идея: отправиться в прошлое. Умереть сейчас, чтобы повлиять на что-то тогда.

– Ани-чан, – сипло, будто сорвал голос долгим криком, позвал Тобирама. – Удачи. Ты справишься.

– Нет, отото, – Хаширама с улыбкой качнул головой. – Я заплачу цену. А справишься ты.

Тобирама осознаёт себя. Не просыпается, не приходит в себя. Осознаёт.

Вокруг шум ветра и шелест крон. Он смотрит на руки и понимает, что они ему знакомы.

Те же так и не ставшие широкими запястья, тот же небольшой, почти рассосавшийся уже шрам от куная Изуны, задевшего в двадцать. Знакомые руки Тобирамы Сенджу, сурового младшего брата Шодай Хокаге.

Он стоит на скале – тоже знакомой, и вид с неё Тобирама ни с чем не перепутает. Этот лес он сам разделял на квадраты, руководил вырубкой и застройкой, прокладыванием главной дороги.

Этого леса нет уже почти десять лет, а на скале под ним должно быть вырезано лицо его брата – Шиноби но Ками, Шодай Хокаге Конохагакуре но Сато.

– Хаширама, – вылетает непроизвольно шипением попавшей в огонь капли. Тобирама злится на себя, на письма, на брата, на всё сразу, даже на лес под скалой.

Он может несколько минут позлиться, верно? Не писать же очередное проклятое письмо, биджу их все сожри! Тем более сейчас, когда всё, что могло, уже произошло.

Он не справился. Не был идеальной поддержкой брата и прекрасным шиноби без изъянов. Брат увидел и сделал какие-то свои, фантастические выводы, как когда-то совершенно по-своему понял детские слова про перемирие.

Злость уходит, прячется так же далеко, как всё остальное.

Конохи нет. Нет шумной улицы, нет его тихого убежища-лаборатории в скале, нет вечно занятой резиденции Хокаге. Нет и лавочек с едой, мемориалов, Леса Смерти.

И договора, за который столько страдали и умирали, тоже нет. И неизвестно, будет ли теперь.

Тобирама свистяще выдыхает и вновь окидывает лес под скалой взглядом.

Год, месяц, число. Ему будет достаточно этого, чтобы понять, в какой момент глупый старший брат его отправил.

И самое главное – избегать шиноби. Он не Тобирама Сенджу сейчас, а Тобирама из Конохагакуре но Сато. И должен служить Деревне, а не какому-то из кланов.

И родным Сенджу, и проклятым Учиха, надёжным Сарутоби и неразлучным, уже ставшим привычными Нара, Акимичи и Яманака.

Постоянно пытающимся запереться в своём квартале Хьюга и гордым Шимура, прибившимся недавно Инузука, тихим Хатаке и бойким Курама – он должен помочь всем им, он в ответе за каждый из этих кланов, готовых сейчас порвать друг другу глотки.

«Удружил, ани-чан, спасибо!»

Тобирама накладывает Хенге на приметную внешность и спускается. Ему под сорок, для шиноби он практически рассыпающийся от древности старик, но опыт даёт преимущества.

Кому из эпохи до Селений придёт в голову помогать гражданским? Отрывать потенциальных бойцов, пусть и совсем неопытных, для таких бесполезных, ничуть не повышающих боевые навыки миссий?

Кто догадается, что именно эти дурацкие задания окажутся такими пугающе нужными? Ведь именно благодаря им Тобирама знает, что одинокий шиноби без мона клана не вызовет среди гражданских таких уж подозрений.

Страх – да, желание сбежать – ещё бы, но не попытку убить. А ещё он знает, в чём может быть нужда и как себя вести, чтобы с тобой вообще стали говорить, а не только поклонились.

Посещение деревни гражданских оставило у Тобирамы смешанные впечатления.

Вернуться в прошлое и спасти тысячи жизней? Тобирама не был к этому готов, но у его брата как всегда на всё было своё мнение.

Петля

Вы знали, что Масаси Кисимото придумал имя главного героя, когда ел рамэн, а предыстория Наруто описана на основе детского опыта мангаки? Наруто — это аниме, где характеры основных и второстепенных персонажей глубоко проработаны и каждый имеет уникальную историю, которая влияет на развитие сюжета. Сюжет аниме богатый и многогранный: можно посмеяться, напряженно переживать и даже поплакать, прочувствовав эмоциональную связь с персонажами. Этот удивительный мир воинов шиноби не уступает по количеству павших «Игре престолов», а сам Наруто – еще один мальчик, который выжил. 
Чтобы прочувствовать этот мир на все 100%, приглашаем присоединиться к нашему фэндому и читать фанфики про Наруто Узумаки. У нас есть все, что можно представить: дружба, любовь, интриги, гаремы, контент 18+, включая яой и юри. Как вам такой омегаверс — Наруто Альфа и Саске в роли Омеги? А может, вы хотели бы стать попаданцем (или попаданкой), чтобы побыть учеником самого Какаши, присоединиться к Акацуки или клану Учиха? Отправляйтесь в прошлое, чтобы остановить Итачи или же наоборот – помогите ему. Исследуйте Коноху по-своему, станьте джинчуурики девятихвостого лиса демона Курамы, побеждайте богов. Оцените наш сборник фанфиков, следите за реакциями других фанатов и испытайте невероятные эмоции. А мы, в свою очередь, будем следить за тем, чтобы классных ФФ становилось только больше.

Петля

Комментарии (64)