Рекомендую читать под Evanescence - Bring Me To Life.

Мягкие упругие волны жара обдавали ее маленькое тельце лихорадочными потоками. Воздух беспрерывно сотрясали оглушительные взрывы, причудливо сливаясь с хриплым треском рушащихся зданий. Вспышки яростного света озаряли остров, огненные всполохи остервенело рвались дотянуться до лазурной выси. Небо над Охарой было по-прежнему вызывающе мирным, хотя грязные мазки черного дыма, способного затмить даже солнце, уже тянули свои жадные щупальца, торопясь замарать его чистоту.

Тот день. Тот самый день... Он въелся в ее плоть, пророс в кости, растворился в крови. Куда бы она ни шла, с кем и кем бы ни была, тот день всегда был с ней. Был в ней. Был ею. Тенью скользя за Нико Робин, напоминая своей густой чернильной тьмой о том, чему она вынуждена противостоять всю свою жизнь...

Стройная блондинка стояла перед Нико на коленях. Ярко-голубые глаза, такие же, как у нее самой, были влажными от слез:

- Сохрани Историю, Робин, сохрани Охару в себе!! Живи! И пока ты жива, будет жить и Охара...

Все полыхало вокруг: горели дома, обугливались деревья, корчились объятые пламенем люди, пылала земля. И даже сам воздух был обжигающе горячим: он жег легкие каждым судорожным вздохом. Искрящийся рыжий шлейф взвивался вверх, где мерцающие обманчиво безобидные искры танцевали свой дикий танец, заигрывая с вихревыми потоками воздуха, и опадали посеревшими хлопьями пепла.

- Мама? Мама, я не понимаю!

- Когда-нибудь поймешь…

Огонь был повсюду. Он окружал Робин, поглощая все вокруг, он подбирался, словно дикий зверь на угольно-черных лапах. Его цвет всегда бросался в глаза: вызывающе яркий, слепящий. Его запах невозможно спутать ни с чем: дерзкий, едкий, горький. Его поступь не была неслышной. Он никогда не прятался, не таился. Он не скрывал своей разрушительной силы, не сдерживался. Он упивался страхом и ужасом, которые сеял во всем живом.

Огонь непреклонно сужал круг, целенаправленно приближаясь к восьмилетней девочке. Желто-красное пульсировало и росло на глазах, расцветая новыми завораживающими оттенками. Злобно шипящее пламя ползло по стволу и нагло трещало в ветвях, демонстративно расплываясь черным коптящим дымом вокруг. Нико опять была там. Снова ее непримиримый враг дерзко облизывал воздух около ее лица, неумолимо сокращая расстояние между ними. Вот пламя уже охватило Ольвию, вгрызаясь кроваво-алыми клыками в податливую плоть. Женщина упала навзничь, и огонь, пройдясь по телу мертвой матери, подобрался к Нико вплотную. Девочка почувствовала, как влажные дорожки слез испарились с ее худых щек.

Злые язычки пламени вытянулись и хищно лизнули ее шею. Нико будто ужалил десяток пчел: боль была острой, кожу жгло невыносимо, будто пламя проникло внутрь и настойчиво плавило ее изнутри. Стены огня сомкнулись вокруг, упруго пружиня рваные спины к небу, как зверь перед прыжком. Характерное потрескивание слилось в ушах девочки в жуткий смех... Нико зажмурилась и пронзительно закричала от страха...

- Робин, успокойся, это сон! Кошмарный сон, слышишь? - Ее обняли и прижали к груди, мягко гладя по темным прядям на затылке.

Археолог тяжело дышала. Ей до сих пор не хватало воздуха, тело ломило от жара. Она лежала, вытянувшись во весь рост возле высокого смуглого брюнета. Ее немного потряхивало, руки дрожали.

Комнату мягко освещал бледный лунный свет, скользящий сквозь стекла большого окна. Неприятно влажные скомканные простыни слишком откровенно намекали на недавние события, произошедшие здесь. Сильные руки держали ее крепко, и в этом было что-то неожиданно надежное. Робин, все еще не очнувшись окончательно, с удивлением осознала, что ей почти уютно с 

. Почти - потому, что сложно вытравить из себя то, что росло и крепло больше двадцати лет. Но с 

- Жарко, - прошептала Робин, прикрывая глаза.

Мужчина скосил взгляд на ее макушку и плотнее прижал к себе. Он знал, что за кошмар снился ей до сих пор. Иногда похожий кошмар снился и ему. Тот же день. Только не пламя, а собственный лед страшил его, тот самый, которым он убил близкого друга. Он знал о Робин слишком многое, потому что с того дня считал себя ответственным за единственную выжившую в том пекле. Он знал ее, и даже эту ее слабость знал. Как и то, 

От его длинных пальцев по коже девушки начала растекаться блаженная прохлада. Затем и остальное тело мужчины стало охлаждаться, отчего Нико, наконец, смогла расслабиться. Они лежали, крепко обнявшись: она - успокаиваясь, он - впитывая ее близость. Оба молчали. Для обоих в этом было нечто, куда важнее любых слов. Расползающийся холод приятно ласкал притихшую брюнетку, изгоняя лихорадочный, почти болезненный жар из ее тела.

Она ненавидела огонь. С того самого страшного дня он вызывал в ней липкое чувство страха. Потому что пламя забрало у девочки слишком много. Поглотило всё. И ее саму тоже. После вызова пяти Нико Робин умерла на Охаре вместе со всеми, кого знала и любила. Охватившее ее остров адское кострище, возведенное жестокостью и алчностью людей, никого не оставило в живых, выплюнув напоследок маленького синеглазого демона. Иногда Нико задумывалась, не потому ли огонь не тронул ее тогда, что пришел именно 

Но жадное пламя того проклятого дня до сих пор преследовало ее в кошмарах. Оно будто гналось за ней всю жизнь, как за украденной из-под самого носа добычей. Оно настигало ее ночами, даже если она была не одна, пытаясь заглушить тоскливое чувство безысходного одиночества очередным мужчиной или женщиной. Это не помогало. Огонь подбирался к ней все ближе - Робин искала партнеров все сильнее. Но даже могущественный Шичибукай не смог усмирить ее страх. И даже на Санни, с командой, в чью силу она поверила, она не обрела покой. Пока она не поняла, что ей сможет помочь только один человек. Тот, кто однажды легким мановением руки выковал ей дорожку изо льда, оберегая от огня Охары.

Она блаженно улыбнулась, приходя в себя окончательно. Ощущая растекающийся по телу покой, Нико вдохнула 

 запах, чуть приблизив тонкий носик к смуглой шее. 

 всегда пах свежестью и чистотой с нотками еле уловимого цветочного запаха. Робин улыбнулась чуть шире: последнее появилось не так давно, и причиной тому была она сама.

- Спасибо, - мягко промурлыкала она, едва касаясь теплыми губами его кожи.

- Лучше? - тихо спросил он, спешно убирая от нее ладони.

Брюнетка вырастила пару рук на собственной спине и вернула его ладони на место.

- Ты же знаешь, - она чуть приподняла голову, дразняще задевая губами мочку его уха: - мне этого недостаточно...

Мужчина заметно вздрогнул, обожженный слишком горячим признанием. Эта женщина сводила его с ума, видимо, посчитав, что завладеть его сердцем 

- Арара, Робин, не такая уж я и ледышка, - Кудзан чуть повернул голову и заглянул ей в глаза.

Нико вдруг стала совершенно серьезной:

Ее глаза сейчас были точно такими, как тогда... Аокидзи тоже помнил тот день. День, когда он потерял юношеские иллюзии. День, когда его друг отдал жизнь за никому неизвестного демоненка. День, когда он увидел ее впервые... Глаза маленькой, потерянной и напуганной девочки, одинокой 

 того дня и еще более одинокой 

. Девочки, так же, как и он, в тот день узнавшей, как многолика тьма в сердцах людей.

Он поцеловал ее осторожно, боясь спугнуть этот хрупкий миг "откровенной" Робин. Теперь они случались чаще, но были по-прежнему редкими и потому особенно ценными для него. Ее нежные губы мягко поддавались, приоткрытый рот манил скользнуть в него языком, но Кудзан держал себя в руках, ласково касаясь Нико. Он видел в теле этой прекрасной женщины душу покинутого всеми ребенка, и ему до боли хотелось позаботиться о ней, как он не смог 

. В каждую их встречу он безумно боялся ее потерять. Потерять ее такую: настоящую, ту самую, которой помог скрыться от слепого правосудия. Боялся сделать что-то не так, упустить ее, снова причинить боль, разочаровать... Аокидзи не помнил иных страхов в своей жизни.

Ее руки обвили его шею, и ладони теперь уже бывшего адмирала спустились по ее спине к пояснице. Аокидзи почувствовал, как еще одна пара рук коснулась подушечками пальцев его груди, аккуратно обходя рваную широкую полоску все еще саднящего шрама, скользнули по ребрам вверх и перешли на плечи. Едва дотрагиваясь, тонкие пальчики дразняще сбежали вниз по внутренней стороне предплечий, прослеживая дорожки вен и увлекая за собой стайки мурашек.

До сих пор ему было трудно поверить, что она рядом. Ни его хваленая выдержка, ни его собственный лед не помогли  Кудзану скрыть свои чувства... В тот день, когда Робин просто постучалась в дом, служивший временным убежищем революционеров, и он открыл дверь. Она шагнула через порог... она сказала, что искала его... она улыбалась... А он стоял и смотрел, пораженный, не верящий в происходящее, растерянный. Даже проснувшись на утро в ее объятьях, Аокидзи с трудом осознал, что произошедшее не было сном. Синий Фазан лежал и разглядывал до боли знакомые черты, боясь пошевелиться. А потом Робин проснулась...

Он утопал в ее поцелуе, погружаясь в головокружительную обволакивающую негу. Сердце гулко стучало, быстро набирая обороты - его выстуженное сердце, с легкой руки этой женщины получившее надежду на счастье. Аокидзи боялся ее потерять, понимая, что не способен жить без нее. Понимая, что она способна: у нее есть ее команда, пока раскиданная по разным островам, набирающая силу, но есть. Команда, ставшая ей семьей, надежным прибежищем, наконец-то найденными накама. Ставшая тем, чем он мечтал стать для нее, но не мог, пока он служил той Справедливости, которая была на другой для Робин стороне. Она была недозволенной, недоступной, запретной и такой манящей... Его руки непроизвольно сжали ее ягодицы, притягивая к себе в безудержной попытке ощутить ее обнаженную близость.

Нико протяжно застонала, не прерывая поцелуя и запутываясь пальцами в его кудряшках. Ее изящная ножка легла поверх его, ловко поднимаясь к бедру и оплетая его талию. Еще одна пара рук оглаживала его спину, опускаясь все ниже...

Робин помнила все, что он когда-либо говорил ей: интонацию, паузы, взгляды. Он был сильным, очень сильным в ее глазах. Она была шокирована его поражением в поединке с Акаину больше, чем новостью о его отставке. Она ведь безумно боялась его. Боялась до того момента, пока не поняла одну важную вещь.

Тогда, в Вотер Севен, кода Аокидзи спрашивал, сможет ли она доказать ему правоту тех слов Саула... Он хотел узнать, правда ли, что в мире не бывает совсем одиноких людей... Тогда ее пронзила догадка. Он хотел узнать это для 

! Адмирал флота тоже был глубоко одинок. Он был чужим среди своих, непонятым, отчужденным, и началось это тоже тогда, на Охаре... "Охара не забыта!" - сказал он. И исчез между деревьями, оставляя в ее душе внезапно сильное чувство общности, близости, душевного родства и страх другого рода.

Что-то незримо изменилось, Кудзан почувствовал прикосновение язычков там, где до этого были пальцы Нико... Влажные мазки на прохладной коже ощущались куда острее, вызывая резкий прилив крови к паху. Это было слишком для него: не выдержав соблазнительного танца ласкающих язычков на своем теле, Аокидзи хрипловато выдохнул и углубил, наконец, поцелуй. Его пальцы впились в ее упругое тело, сминая и заставляя кожу краснеть. Робин почувствовала его растущее возбуждение и добавила еще пару рук с язычками на внутренней поверхности его бедер. Мужчина застонал, когда дразнящие прикосновения достигли промежности. Он прервал поцелуй, прижимаясь лбом к ее лбу и заглядывая в ее глаза.

В каждом его движении Нико чувствовала отчаянную сдержанность, его бережное отношение к ней. В каждом его взгляде она видела безысходную нежность, тоску и сожаление о том, что ничего нельзя исправить. А она хотела большего. Она хотела увидеть тьму человека, который помогал ей бороться с ее собственной.

Его большие ладони с длинными тонкими пальцами мягко огладили ее ребра, прошлись по животу и поднялись к ее груди. Нико улыбнулась, продолжая использовать свои дополнительные руки. Пальцы Кудзана достигли напряженных сосков Робин. Под их холодными подушечками послушно образовались маленькие кубики льда. Плавно обводя ими ее разбухающие еще больше соски, Аокидзи наблюдает, как девушка выгибается, шумно выдыхая немного осевшим голосом его имя. Лед тает, сочась чистой, как слеза, водой и скатываясь крупными прозрачными каплями с ее груди на живот. Кудзан подхватывает их губами, ощущая бархатистость ее кожи, и ее тело ощутимо дрожит в его руках вовсе не от холода...

Он знает, что его пугающий холод отталкивал от него других, но именно это было нужно ей. Его лед, его стужа, его мерзлая душа спасала ее от терзающих воспоминаний из прошлого, остужая демоническое пламя в ее сердце. Он утолял ее зной, он дарил ей успокоение, он приносил ей исцеляющую прохладу. Но то, что давала ему она, было несравнимо больше этого. Ощущение подаренного судьбой второго шанса. Подаренного уже на грани отчаянья, осознания неправильности происходящего и, главное, произошедшего. Все, что он по незнанию помогал искоренить, все, что ему доверил перед смертью Саул, все, что он так тщательно оберегал потом, понимая, что это меньшее, что он может сделать после всего; все, что он и не надеялся получить - все это по собственной воле доверчиво отдалось в его руки. Его искупление, его надежда, его мечта, его любовь, его избавление. Избавление от гнета прошлого, от собственного холода, от одиночества... Но мог ли он принять это? Имел ли право?

Его губы спускаются ниже, чувствуя, как ее кожа снова нагревается от прилива крови. Контраст с его покрытыми инеем пальцами заставляет Нико стонать, прогибаясь, откидываться на спину и шире раздвигать ноги. Аокидзи не раз видел ее такой, но каждый раз сердце его замирает, как в первый. Сочащиеся влагой, прозрачные, уже порядком оплывшие, кубики спускаются по ее животу вниз. Пальцы уверенно обводят ледышками ямку пупка, плавно очерчивают низ живота, и остатки размороженной воды искушающе стекают вглубь.

Ее тело знало других мужчин, но это его не волновало, он слишком холоден для ревности и слишком зрел. Его волновало отношение тех, других, к ней. Он знал, что они ее предавали, использовали, хотя она не рассчитывала на что-то иное. Но все же... им повезло, что они были мертвы. Все, кроме одного... Крокодайла Аокидзи ненавидел. Ненавидел так сильно, как только мог ненавидеть человек с глыбой льда вместо сердца. Ненавидел за Арабасту, конечно. И, конечно, за нее...

К ее влажной плоти приникли его сухие прохладные губы, сводя с ума, погружая в сладкую эйфорию. Робин потеряла концентрацию, и у нее остались только ее собственные руки, вцепившиеся в смоляные волосы бывшего адмирала. Нежно-розовые лепестки осыпались на их сплетенные тела и растаяли, оставив после себя пронзительный цветочный аромат.

Она протяжно стонала, чувствуя как раскаленный шар внизу живота уже не поддается его холоду и растет, ширясь и стремясь накрыть ее сознание. Но этот мужчина не сдавался так просто. Покрытый инеем язык проник в нее так внезапно, что она вскрикнула. Томительный жар уступил, по телу побежали мурашки острого наслаждения. В паху Нико нарастало напряжение, но оно было не свинцово-тягучим пламенем, оно было легким и светлым, освобождающим. Трепещущий в ней язык сменился ловким длинным пальцем, который удивительно легко довел ее до предела. Робин задышала быстрее, чувствуя подкатывающую волну разрядки, срываясь на крик. Она прикрыла глаза, и ее тело свела долгожданная судорога.

Аокидзи следил за ней. Сначала удивляясь ее живучести. Потом умиляясь ее сообразительности. Потом пришел черед недовольства ее средствами. А после сожаление о ее судьбе и о том, во что ее превратил тот страшный день. Но чего он никак не ожидал, так это острой тоски, пронзившей ледяное сердце, когда он понял, что Робин нашла себе семью в лице команды мугивар. Он должен был радоваться за нее и он радовался, только...

Она приходила в себя, чувствуя, как его подтаявший иней смешивается в ней с ее смазкой. Эта мысль была такой возбуждающей: она улыбнулась по своему обыкновению той самой улыбкой, за которой привычно скрывала всё. На этот раз замысел был не столь устрашающим...

Аокидзи внезапно перевернули на спину, выросшие руки прочно зафиксировали его в форме звезды на кровати. Сверху вниз на него смотрели голубые сверкающие глаза с расширенными черными зрачками.

- Арара, сдаюсь-сдаюсь! - усмехнулся Кудзан, скользя по ее телу взглядом.

- А как же "адмиралы без боя не сдаются" и все такое? - прищурилась Робин, склоняясь к его уху и осторожно покусывая мочку.

- Мне лень сопротивляться, а 

 еще и откровенно не хочется, - искренне признался Аокидзи.

Его тело было гладким, мускулистым, темная кожа матово сияла в лунном свете. Правую сторону груди и плечо, причудливо петляя, оплетал расплескавшийся неровными ломаными чертами шрам. Правая рука была тоже сильно травмирована: полосы едва затянувшихся швов еще даже не начали бледнеть. Но все это было не так страшно, как потеря части левой ноги. Нико прильнула губами к рваному шраму, осторожно касаясь его самым кончиком языка. Девушка продвигалась от талии вверх, оставляя влажные дорожки и невесомые поцелуи остывать на прохладной коже Кудзана. Добравшись до его шеи, Робин чувствительно прикусила его за кадык, сразу же зализав место укуса и наблюдая, как его кожа тут же покрылась расползающимися завитками морозных узоров.

- А говоришь, что сдался! - Хмыкнула девушка, зачарованно наблюдая за ростом микрокристалликов.

Она поднялась обратно к его уху, при этом скользя всем своим телом по его. Бывший адмирал запрокинул голову назад и хрипло выдохнул. Мягкая тяжесть навалившегося тела была так соблазнительно близко, но руки Нико держали крепко. Кудзан утонул в этой мягкости, нежности, в ее легкости и манящей доступности. Рисунок на его теле начал таять. Робин довольно улыбнулась и прильнула губами к его груди.

На него навалилась такая расслабленность, тело просто отказывалось подчиняться. Нет, это была не лень, коей он так удачно научился прикрывать свою неисполнительность. Когда-то выход нашелся сам собой и часто выручал его, став довольно удобной личной маской адмирала.

Часть выращенных Нико рук принялась гладить Аокидзи везде, куда она могла дотянуться. Ее поцелуи спускались все ниже, пройдя уже линию диафрагмы и переходя на живот. Ее грудь опускалась на его пах, плавно оглаживая твердую плоть, и поднималась, скользя по напряженной головке. Кудзан стонал, теряясь в этом бесконечном море ласки, поглаживаний, укусов и поцелуев. С Нико было невероятно. С Нико было головокружительно хорошо. С Нико было восхитительно. Если когда-нибудь она уйдет и не вернется, он не сможет быть ни с одной женщиной. Но она вернется. Он нужен ей не меньше, чем она ему.

Ее язычок прошелся над пахом, спустился по бедру и влажно скользнул к промежности. Аокидзи вздрогнул и, приподняв голову, посмотрел на Нико. Брюнетка увлеченно заигрывала с его мошонкой, мягко подталкивая яички вверх и широкой поперечной дорожкой облизывая основание члена. Их глаза встретились, вдоль позвоночника бывшего адмирала прошел разряд тока. Робин чувственно приоткрыла ротик, проведя вдоль всего ствола и обдавая собственным горячим дыханием чувствительную плоть, не прикасаясь, дразня, продолжая откровенно смотреть на Аокидзи. Ее влажные разомкнутые губы, ее блестящие глаза, ее мягко сияющая в темноте кожа будоражили Кудзана куда сильнее, чем все, что она делала. Хотя, он не мог отрицать, что Нико делала все невероятно. А потом его мысли рассыпались мелким крошевом сверкающих льдинок - она резко вобрала его в себя, так что Кудзан ощутил сокращающиеся мышцы ее гортани. В глазах потемнело, он еле сдержался, чтобы не кончить сразу. Низ живота ломило, плоть пульсировала в ее горле. Ее пальчики легли на основание члена: все же Аокидзи был очень крупным и маленький ротик Нико не справлялся. Когда ее язычок невероятным шелковым шлейфом заметался по головке, Кудзан не выдержал. Рыкнув, он собрал растекшуюся волю в кулак и, выпустив мороз по дополнительным рукам Нико, рванулся к девушке.

Робин, наконец, увидела бесенят в глазах Аокидзи, и ее внутренний демон подмигнул собратьям в чужой душе. Она умела доставлять удовольствие в постели, но с ним она не играла в свои игры на выживание. С ним она не держала еще одну руку с ножом под кроватью. С ним не надо было спать чутко. Она хотела подарить наслаждение этому мужчине, хотела дать ему тот же покой, какой он давал ей, хотела убедить его в правоте слов его друга...

Ее подхватили и потянули наверх под звонкий хруст осыпающихся осколков. Нико поглотили черные омуты его глаз. Последнее, что она помнила, это обжигающе холодные руки на ее талии, резко насаживающие ее на затвердевший член, влажный и теплый после ее рта. Дальше все было смазано в непрекращающемся потоке жадных поцелуев, покачиваний в такт какому-то внутреннему чутью, в таких желанных толчках и жарких проникновениях, в сплетении их рук и их тел, в смешении горячего и холодного дыхания, в жгучих стонах и прохладных каплях, стекающих по обнаженной коже...

Их сломало одновременно. Кудзан, оказавшийся к этому моменту сверху, осторожно вышел из нее и устроился рядом, укрывая ее одеялом. Нико улыбнулась и потянулась к нему. Ее тонкие руки легли на его грудь.

- Надо поменять постель, иначе ты простудишься, - мягко сказал он, вдыхая запах ее волос.

- Думаю, я уже закалилась, - Робин подняла на него свои огромные глаза и довольно улыбнулась. Аокидзи замер: второй раз за ночь она смотрит на него так. Хотя, нет, не совсем так... Это глаза не ребенка, но они столь же откровенны и открыты. Неужели, ему все же удалось? Неужели, его холод растопил ее броню недоверия окончательно?

- Робин? - прошептал бывший адмирал, впервые в жизни чувствуя тепло в районе груди.

- Ммм? - устало выдавила из себя девушка, укладываясь поудобнее на его широком плече.

- Я говорил, что ты невероятно красивая?

- М? Да... - по-кошачьи протянула Нико, потянувшись в спине для большего эффекта, и слегка карябая ноготками его затылок и плечо. - На том острове, перед Вотер Севен.

- А, это когда потом я чуть тебя не убил?

- Это когда ты дал мне повод начать верить в свою команду. Ты ведь знал, что ждет нас в водном городе. Полномочиями СайферПол наделял именно ты. Тогда ты давал мне последний шанс. И я им воспользовалась, как и на Охаре.

- Арара, ты неправильная женщина, Нико Робин. Ты должна меня ненавидеть, а ты...

Он не успел договорить - изящный пальчик брюнетки лег на его губы, призывая помолчать.

- Ты сказал мне тогда, Кудзан: кого ненавидеть, выбирать только мне. Я сделала лучше. Я выбрала, кого любить.

Мир обрушился на него, в груди стало тесно, и невыносимо не хватало воздуха. Но все это не имело для Аокидзи ровным счетом никакого значения... Он бережно поцеловал прижатый к его губам палец, а потом прикрыл глаза и прижался губами к тыльной стороне ее кисти. Нико вздрогнула, почти услышав, как сердце бывшего адмирала раскололо собственную ледяную скорлупу. Она выгнулась немного назад и прижала его голову к своей груди. Кудзан с силой прижал ее к себе, неожиданно уверенно оплетая ее крепкими руками чуть выше талии. Ей не нужны были слова, она все поняла и так. Она знала, что сейчас перед ней не Аокидзи, склонивший голову, сейчас перед ней была тьма бывшего адмирала, побежденная простыми, но такими важными словами.

Нико было хорошо, ей было спокойно здесь, в его стальных обьятьях. Она рассеянно перебирала его густые волосы, разделяя черные прядки тонкими пальцами, и прислушивалась к его ровному дыханию: Синий Фазан спал беспробудным сном. Робин улыбнулась, гадая про себя, что же так измотало Аокидзи... Может быть, шестой раз был лишним? Но, если вспомнить прошлые встречи... Или эмоциональное напряжение было слишком большим? Но ведь это положительные эмоции! В конце концов, взгляд Нико случайно упал на тумбочку у кровати. На деревянной резной поверхности, рядом с подсвечником, флягой и солнечными очками, мирно лежала покинутая хозяином зелено-фиолетовая повязка из плотной ткани. Загадка оказалась на удивление простой: бывший адмирал никогда не упускал возможность вздремнуть, а уж когда под руку, точнее, на нос, попалась такая роскошная маска для сна... Нико улыбнулась чуть веселее и прикрыла веки. Ей еще никогда 

Им снился один и тот же сон: сходящая с ума стихия погребает под собой небольшой остров, подбираясь все ближе, протягивая жадные разинутые рты... Огонь, пришедший извне, окружал Робин. Лед, рвущийся изнутри, поглощал бывшего адмирала. Один кошмар на двоих. Старая история. Старые раны. Только теперь они не одни. Ведь на свете не бывает абсолютно одиноких людей!

Теперь они стоят, крепко обнявшись. Холод Аокидзи проникает в ее кожу, остужая, защищая от пламени. А Робин укрывает его сердце от стужи, выморживающей всё за спиной Кудзана. Кажется, что вот так можно простоять целую вечность. И Нико поднимает голову, заглядывая в его глаза. Они замирают, поглощенные друг другом, переставая замечать все вокруг. . . Они больше не одиноки.

Он не оставит ее одну, чтобы потом вечно искать

. Аокидзи был теперь на своей стороне справедливости. И на этой же стороне была его Робин - девочка, не столько спасенная им, сколько спасшая его самого. Ведь в тот день, в тот самый день, спаслась не только последнее дитя Охары. В тот день спасся и Синий Фазан морского дозора. В тот день они спасли друг друга, но осознали это только теперь.

Она не уплывет на маленькой лодочке, обреченная вечно бежать от себя самой.

 Ведь пламя, так страшившее ее, пламя, породившее синеглазого демона, - это часть Охары, как Охара - часть ее самой. И пока жива Робин - будет жить и Охара, и страшная история того дня, и то пламя, которое помогло ей выжить и согреть 

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/2214781

Правота их слов

та что любит дождь

Shev Onizuka

Она всегда была холодной и замкнутой. Ее улыбка вызывала дрожь в коленях и дикий ужас в сердцах. 
О ней говорили: "Чтобы растопить этот айсберг, понадобится настоящий пожар!" 
О, как же они все ошибались!!!

One Piece

Робин/Аокидзи

Кузан

Нико Робин

ru-pravota-ih-slov-ta-chto-lubit-dojd-beta-shev-onizuka

Правота их слов

Комментарии (0)