Зеленоватые сумерки опускались на круг Жадности, поэтому в поместье Ноластнейм уже зажигали огни. Правда, сияние от свечей и каминов тоже отливало бирюзовым, так что весь дом все равно был погружен в таинственный полумрак. Его единоличный владелец Кримсон Ноластнейм как раз разбирал бумаги, сидя в своем кабинете, и подумывал о том, чтобы помимо настольной лампы зажечь и верхний свет: буквы на отчетах уже начали расплываться. Однако они тут же обрели четкость, стоило на ровных строчках промелькнуть знакомым словам. Мафиози пригляделся и тут же с отвращением поморщился: имя Чезвика Турмана вызывало крайне неприятные ассоциации. Пусть челюсть этого недалекого анчоуса и украшала гостиную дома, из-за него Ноластнейм влип в очень неприятную историю, которая периодически напоминала о себе нежданными воспоминаниями. Сколько времени прошло с той злополучной свадьбы? Кримсон попытался вспомнить. Месяц? Да, наверное, вроде того. Преступная жизнь в круге Жадности идет своим чередом, все уже и забыли об этом инциденте. Все, кроме него самого. Каждый раз, когда Кримсон вспоминал о том дне, его начинала есть жгучая злоба прежде всего на себя: как он мог так легко повестись на басни этого проходимца? Мафиози и мысли не допускал о том, что он теряет хватку. Но все же…если бы не тот бес — Блиц, кажется, — вся Семья могла пострадать: деньги им нужны были как никогда. К счастью, благодаря деловой хватке и, что уж греха таить, пистолету демона им удалость подняться снова, но сам факт того, что все могло полететь в тартарары из-за какого-то озабоченного идиота… Впрочем, чего еще было ждать от парня (очевидно, бывшего) Мокси.

Ах, да… Кримсон отложил ручку и устало потер переносицу. Его сын оказался совсем не таким, каким он его помнил. В тот вечер, когда вся команда «Б.О.С.» прибыла в поместье и демон незаметно рассматривал подросшего Мокса, в его душе промелькнуло что-то вроде гордости. Все годы, что тот отсутствовал, мафиози втайне даже от самого себя надеялся, что сын занимается каким-нибудь достойным делом, а не влачит жалкое существование на самом дне. И его надежды в какой-то степени оправдались: наемные убийства, да еще и в мире людей, — вполне пристойная работа. Кажется, она даже изменила Мокси: крайней мере, тот явно стал тверже и уже не был тем зашуганным подростком, которого помнил Кримсон; это вполне удовлетворило демона, старавшегося всеми своими отцовскими силами выбить из него эту неуверенность и совершенно неуместное в Аду мягкосердечие; кажется, его уроки все-таки не прошли даром. К его огромному сожалению, не все: как назло, Мокси проявил твердость как раз там, где нужно было подчиниться отцу. Тот даже постарался, переоборудовал часть поместья под…кхм…специфические интересы сына (вернее, то, что он под ними понимал) и рассчитывал, что хоть это заставит того задуматься и все же вернуться в Семью.

Да, демону, хоть он сначала всячески отрицал это, хотелось снова видеть сына рядом. Казалось бы — прошло столько лет, с чего это вдруг? Возможно, он просто стареет, и в нем просыпается сентиментальность. Но что теперь гадать: после всего произошедшего, Мокси не вернется не то что домой, даже, наверное, в круг Жадности, опасаясь, что здесь повсюду глаза и уши Ноластнейма-старшего. И, как ни странно, это ударило по мафиози сильнее, чем он предполагал. Он и мысли не допускал, что сын может отказаться возвращаться сюда, снова вникнуть в дела Семьи и в какой-то момент даже стать ее главой; ради мимолетного удовольствия демон даже мысленно проговорил «дон Мокси Ноластнейм» и, черт побери, как же хорошо это звучало. Его сын, если бы послушался наставлений отца, стал бы прекрасным боссом мафии. Демон даже приказал прибрать его старую спальню, надеясь, что тот оценит такой жест. Правда, он понятия не имел, что у Мокси теперь есть жена, так что пришлось быстро пересматривать планы: мысль о том, чтобы на кровати сына будет лежать еще кто-то, была просто отвратительной. Все же жаль, что Мокс так и не увидел свою комнату: Кримсон ничего не менял в ней со дня, как тот ушел из Семьи; все осталось на своих местах. Демон никому бы не сказал даже под пытками, что иногда приходит туда, садится в кресло, в котором обычно рассказывал совсем маленькому бесенку поучительные истории на ночь, и просто сидит, погружаясь в давние воспоминания, когда семья была еще вместе.

В душу отчего-то закралась непонятная тоска, и демон нахмурился. Незачем это ворошить. Возвращаться в спальню Мокси ему не придется еще долго, достаточно того, что он увидел сына вживую, и вид ему в общем-то понравился. Если бы тот еще согласился остаться… Но тут, как ни противно было это признавать, была вина самого мафиози. Надо было действовать как-то по-другому, по крайней мере, чтобы все не закончилось таким грандиозным провалом. И чтобы снова не видеть этот страх в глазах сына… Кримсон сжал кулаки так, что ногти впились в кожу. Этот взгляд на свадьбе (чтоб ей провалиться!), наполненный ужасом до сих пор иногда возникал в голове, особенно перед сном. Было такое ощущение, что Мокси готов расплакаться от отчаяния и паники; тогда это вызвало у мафиози лишь раздражение: ну в самом деле, он сотню раз говорил сыну, чтобы тот никогда не показывал слабости, но сейчас… Сейчас в подобные моменты из памяти настойчиво лезли точно такие же мгновения многолетней давности, когда Мокси был совсем ребенком. Кримсон искренне не понимал, чего тот боится; в конце концов, живые мишени — это не так уж страшно; учитывая то, что те импы были лазутчиками из враждующей с ними Семьи, такая тренировка должна была показать будущему главе клана, как нужно расправляться с врагами. 

, только возможно, демон начал чересчур рано воспитывать сына, но мафиози никогда не был силен в общении с детьми. Он хотя бы пытался.

Сейчас все вернулось, но лишь позже, много позже той свадьбы, Кримсон понял, что боялся тогда Мокси вовсе не стрельбы, а его самого. Ноластнейм думал, что сын слушается его из-за авторитета и уважения к жизненному опыту, а оказалось, что все это был лишь страх. Думал ли маленький бесенок, что его отец может спокойно прихлопнуть его из ружья, если он будет плохо себя вести? Демон правда надеялся, что нет, потому что если так — значит, их отношения с самого начала были поломанными и исход встречи был предрешен.

«Если бы я был с ним помягче, могло ли быть все по-другому? Мог ли он остаться?»

Сердце резко дернулось, и демон недовольно потер левую сторону груди.

— Все в порядке, босс? — разумеется, это был Алессио.

Он все это время сидел на узком диване, проверяя счета. Только ему, самому преданному телохранителю, мафиози мог доверить это дело и позволить находиться в своем кабинете — святая святых. Сейчас Ал с непроницаемым лицом смотрел на начальника, но в холодных глазах все же мелькало беспокойство. Как только почувствовал? С другой стороны, они были знакомы настолько давно, что акула уже научился предугадывать не то что действия, а, казалось, даже мысли дона мафии. Кримсон покачал головой:

— Да, это я так… Ты закончил?

— А я, пожалуй, на сегодня все.

Демон отложил ручку и собрал документы в аккуратную папку. Стоило бы пройтись до бара и налить себе стакан виски, чтобы успокоить непонятно откуда взявшиеся мысли и усыпить проснувшуюся совесть. Внезапно тишину кабинета прервала стандартная мелодия звонка, и Кримсон поморщился. Какой идиот решил поговорить с ним в такой час? На экране высветился незнакомый номер, и демон уже хотел сбросить вызов: наверняка это рекламщики, но что-то заставило его все же нажать на «Ответить».

— Мистер Кримсон? Это вы? — раздался смутно знакомый женский голос. Демон порылся в памяти, пытаясь вспомнить, где же он раньше мог его слышать, но девушка уже представилась: — Это Милли, жена Мокси. Вы же меня помните?

Вот уж кого-кого, эту демоницу он ожидал услышать меньше всего. Мафиози попытался насильно выдать ее супруга замуж (каким же он все же был идиотом), она перерезала треть его шестерок… С чего вдруг Милдред решила поболтать? Внутри зашевелилось очень нехорошее предчувствие, которое демон никак не мог назвать.

— Да, помню. Эм… И зачем ты…вы мне звоните? Как там Мокси? — последний вопрос он постарался задать непринужденно, но вышло чересчур поспешно.

На том конце провода раздался всхлип, и демон похолодел.

— Мокси…он…его нет больше, — на последних словах голос девушки уже явно дрожал.

Смысл слов дошел до Кримсона лишь через пару секунд, и он почувствовал, что его сердце рухнуло куда-то вниз. Это шутка? Кто решил, что можно шутить 

?! Мафиози привстал, будто желая собственноручно наказать юмористов, но… Но это точно была Милдред, и она точно плакала.

— Как? — просипел он, вцепившись в стол, чтобы не упасть. Голос невестки доносился словно сквозь толщу воды.

— Два дня назад он пошел в магазин и решил пройти через переулки… Я не знаю, зачем, ему было совсем не по пути. Он долго не возвращался… — тут всхлипы стали сильнее и пришлось подождать.

Все это время Кримсон стоял, уставившись в пустоту, совершенно ничего не понимая. Какой магазин? Какие переулки? Какое отношение этот бред имеет к его сыну?

— Мы забеспокоились, пошли его искать, — продолжила Милли, — и нашли его, но он уже… В общем, мы не могли уже помочь. Я знаю, что вам, наверное, все равно…

От таких слов мафиози чуть не подпрыгнул.

— Нет, нет, мне не все равно, конечно нет! — краем глаза он заметил, как Алессио удивленно смотрит на него. — Кто это сделал? Я найду их и…

— Мы уже нашли, — перебила его девушка и в ее голосе демону почувствовалась…насмешка? Дескать, вот они уже все сделали за него, родного отца, который наплевал на собственного сына. Но эта бредовая мысль тут же исчезла, и голос Милли снова задрожал, но на этот раз от злости. — Там был какой-то тип, у которого были давние счеты с «Б.О.С.» Я не помню, какие. Но он со своей шайкой наткнулся на Мокси, узнал его, и, видимо, решил отомстить. Мы уже нашли его, — повторила она, и по голосу было ясно, что этот ублюдок получил сполна.

Мафиози только в бессилии сжал кулаки. Из глубины души поднялась злость на Милли, ее босса и всех, кто нашел убийц Мокси. Как они посмели это сделать? Это он должен мстить за сына, пытать этих мразей так, чтобы они молили о смерти. Какое они имели право отнимать у него единственное, что он мог сделать хорошего? «Разве я не заслуживаю даже этого? Разве я был настолько жесток с ним, что мне не дано и этой малости?» Видимо, так.

Милли тем временем немного успокоилась, и теперь голос ее звучал ровно и безжизненно, будто она зачитывала заранее вызубренный текст.

— Я подумала, что вы, как его отец, должны знать. Похороны завтра в два часа на кладбище, что на Магне-авеню, 15. Можете прийти, если хотите.

— Стой, подожди, какие похороны? — мозг отчаянно пытался найти какой-то выход. Разве Мокси может умереть? Наверняка он в больнице, пусть и в очень тяжелом состоянии. Это просто невозможно, чтобы его больше не было. — С Мокси нельзя так, он же…

— Мокси умер, сэр, — голос Милли тут же приобрел какую-то обреченную твердость, будто она сказала это и для себя тоже. — Он умер, и похороны завтра в два. До свидания.

— Нет, стой, подожди! — он дернулся вперед, словно желая удержать девушку. — Он что-нибудь говорил? Перед тем, как… Хоть слово сказал?

Милли замолчала на несколько секунд, а потом медленно и глухо уронила:

В трубке послышались гудки, и телефон выпал из ослабевших пальцев демона. Он все так же опирался на стол, но комната кружилась перед глазами, будто он сидел на безумной карусели; от этого начало немного подташнивать. В горле пересохло, и он едва-едва мог сделать хоть один вдох: настолько грудь сдавило от ужасного, невыносимо мучительного осознания. Его сына больше нет. Его Мокси умер, умер от рук какой-то мелкой банды, и Кримсон не может даже отомстить им. Он больше никогда не сможет ни увидеть его, ни услышать. И, главное, их последняя встреча обернулась для Мокси одним кошмаром, возвращением страхов детства. В этом виноват только он, Кримсон, и он уже никогда не сможет попросить прощения.

— Босс? Босс? Босс, что с вами? — перед глазами размытым пятном маячил Алессио.

Высокий воротник рубашки душил демона, и он с силой рванул ткань, чтобы получить хоть глоток воздуха. В висках стучало, в ушах шумело и весь мир постепенно начал подергиваться тьмой…

Кримсон пришел в себя резко, почувствовав, что по лицу стекает что-то холодное. Алессио, поняв, что в таком состоянии мафиози вряд ли сможет взять стакан в руки, не то что выпить его, просто плеснул водой на босса. Это немного отрезвило демона, и он смог сфокусировать взгляд на акуле, присевшего на колено на пол, чтобы быть одного роста с импом.

— Что-то с мистером Мокси?

Имя сына прозвучало так знакомо, и в то же время так бесконечно далеко… Кримсон с трудом — ноги подрагивали и почти не слушались — сполз с кресла (Алессио придержал его за локоть) и, слегка пошатываясь, прошел мимо акулы. Уже у двери он, не оборачиваясь, выдавил:

— Мокси умер. Подготовь мой черный костюм. И разбери бумаги.

Ноги сами привели его к комнате Мокси, дрожащие руки сами вставили ключ в замок, и Кримсон оказался в полутемном помещении, освещенном только бледным уличным фонарем. Демон встал на пороге и оглядел спальню. Он прекрасно помнил расположение всех предметов в ней, даже вечной складки на ковре, так что зажигать люстру было не нужно. Мафиози аккуратно прикрыл за собой дверь, неслышно прошел по мягкому ковру и тяжело опустился в кресло, стоящее рядом с кроватью. Когда-то он сидел тут и рассказывал маленькому сыну сказки или истории. Потом, когда они начали отдаляться, уже Мокси сидел в этом кресле, подвернув под себя одну ногу (привычка, доставшаяся от матери), и читал. Демон провел рукой по подлокотнику, будто надеясь почувствовать хоть немного тепла, представить, что сын только что встал, чтобы захватить из кухни что-нибудь сладкое или стакан теплого молока, и сейчас вернется. Но полированное темное дерево оставалось мертвенно-холодным.

Кримсон снова внимательно обвел взглядом комнату; ничего не изменилось. Широкая кровать, тумбочка рядом, письменный стол, шкаф для одежды. Помнится, в нем маленький Мокс любил прятаться, когда отец или мама входили в комнату, чтобы выскочить с громким «буу!». Они, разумеется, каждый раз делали вид, что пугались. Демон с трудом встал и подошёл к шкафу; двигаться удавалось с трудом, словно все прожитые годы обрушились на него, как мельничные жернова. Может, это все сон? Может, если открыть эти дверцы, то все вернётся обратно?

Петли скрипнули, и его встретила могильная чернота. В нос ударил запах нафталина и теплой домашней пыли. Ни единого движения, только очертания костюмов, похожие на призраков, угадывались в темноте. Кримсон провел рукой по одному из них; это был парадный пиджак с алой розой в петличке, заказанный специально на церемонию вступления Мокси в Семью. Мафиози помнил тот день; он смотрел на сына, смущённо улыбающегося собранию клана, и видел его, но через много лет: жёсткого, сурового босса мафии, который держал бы подчинённых в крепкой хватке и заставлял врагов дрожать при упоминании его имени. Дон Мокси Ноластнейм — такого будущего хотел для него Кримсон, чтобы сын остался в Семье и приумножил ее влияние, достиг того, чего не смог Ноластнейм-старший. И ни разу, 

 он не спросил, чего хочет сам Мокси. Ни разу не заметил, что на общих собраниях он скучает, что вздрагивает при обсуждении опасных операций, что бледнеет при красочных рассказах о казни дезертиров или лазутчиков. Мафиози, оказывается, совсем не знал своего сына. А может, и не хотел знать, желая видеть лишь образ, который создал сам?

Кримсон сжал пыльный рукав; возникла какая-то безумная надежда, что Мокси сейчас появится здесь, теплый, осязаемый и живой. Демон уткнулся в лацканы пиджака и уловил слабый запах одеколона и помады для волос. Точно, тогда он безуспешно пытался пригладить вихры сына, чтобы на представлении Семье тот выглядел идеально.

«Пожалуйста, пусть он вернётся. Пусть делает что хочет, пусть обругает меня последними словами, пусть назовет меня гадом, мерзавцем и сволочью, пусть снова уйдет. Все равно, лишь бы он был жив».

Но в Аду никто не слышит молитв, и взывать к высшей справедливости бесполезно: ее здесь попросту нет. Пиджак так и остался пустой оболочкой, просто пыльным напоминанием о прошлом и совершенных ошибках — его, Кримсона, ошибках. Демон с неохотой отстранился от одежды сына. Мокси больше никогда не наденет этот пиджак, и Кримсон больше никогда не повяжет ему строгий галстук-бабочку. Демон сохранял эту комнату, потому что надеялся, что однажды сын одумается и вернётся. Теперь у него нет сына, так на что все эти вещи? Внутри полыхнула злость. Мафиози яростно сорвал пиджак с вешалки, бросил на пол и принялся топтать его, будто желая уничтожить, стереть все, что напоминало о тех днях. «Будь проклят тот день, будь прокляты все они… Если бы я держал Мокса подальше от дел, он не уехал бы. Он был бы жив».

Приступ гнева прошел так же внезапно, как начался. Демон тупо смотрел, как на истоптанную ткань ложится пыль. Рядом валялась раздавленная роза — неужели она осталась с того дня?

— Нет, нет, — прошептал он и быстро опустился на колени, бережно поднимая пиджак, пытаясь отряхнуть его. От вида надорванного рукава сердце пронзила резкая боль. — Прости меня, прости меня, я не хотел… Я зашью его, клянусь, я сам зашью. Только вернись, пожалуйста, прошу тебя, вернись.

На плечи обрушилась неподъемная тяжесть, и Кримсон, пытаясь спрятаться от нее, сгорбился, обхватив пиджак, как самое дорогое, что только есть. Под пальцами скользила знакомая ткань — он сам разглаживал эти складки, а Мокси стоял, нервно притоптывал ногой и со страхом смотрел на дверь, ведущую в комнату для совещаний. Кримсон тогда успокоил его, сказал, что ничего здесь страшного нет, и вообще он рядом, так что опасаться нечего…

— Нет, — он покачал головой, пусто глядя в никуда. — Я сказал, чтобы ты не дергался. Сказал, чтобы ты не вздумал опозорить нашу Семью. Сказал тебе держать спину прямо. Тебе нужна была поддержка, а я приказал тебе не позориться.

Пиджак ничего не ответил. Он пах, как Мокси, выглядел, как Мокси, кажется, даже хранил его тепло. Но он был бездушной вещью, просто тряпкой. Ничем больше. Но все же демон не мог выпустить его из рук. Мафиози с трудом поднялся и вновь оглядел комнату.

По углам ухмылялись тени, и слабый свет фонаря с трудом разгонял их. Вот он мигнул раз, другой — и тьма подвинулась чуть ближе. Она подползала к застывшему Кримсону медленно, но неостановимо, глядела на него из всех углов, скалилась из-под кровати и комода, собиралась в складках занавесок. Демон судорожно сжал пиджак и отступил назад, спиной прижавшись к шкафу. Как будто это могло его защитить. Как будто можно спастись от липкой холодный тьмы, что заполняет изнутри, перекрывает горло, стягивает грудь и пляшет черными точками на грани видимости. Он резко вдохнул, но это не помогло: он буквально видел, как беспросветная чернота подползает к нему, стремится утащить в беспамятство и задушить отчаянием. Мафиози быстро огляделся и тут же заметил спасение — лампу на письменном столе; в два шага преодолев расстояние, он стукнул по выключателю и облегчённо выдохнул: жёлтый домашний свет отогнал тени. Они не ушли, но вернулись обратно в углы комнаты и злорадно усмехались оттуда. Они знали, что рано или поздно ему придется выключить свет, и вот тогда… Кримсон прикрыл глаза и отвернулся; со светом было легче дышать, но тяжесть в груди никуда не исчезла, и 

 вряд ли исчезнет хоть на минуту.

Чтобы хоть как-то отвлечься, демон перевел взгляд на стол. Внимание его привлекла открытая книга; поскольку страницы ее не протирали, буквы повернулись тонким слоем пыли. Кримсон бережно отряхнул ее и прочитал название; кажется, это был фантастический роман какого-то современного автора. Мафиози слегка нахмурился, ведь он приучал Мокси к серьезной литературе. Он вспомнил, как выговаривал сыну, что единственная фантастика, которую стоит читать, — это детективы классических авторов. А Мокс ещё и закладывал страницы, складывая верхний край уголком; как же этот раздражало босса мафии, любившего во всем порядок… Эта мелочь, как и многие, многие другие выливалась в ссоры. Вернее, в односторонние споры: имп и слово боялся вставить поперек отца. Кримсон сдавленно зарычал от злости на себя и уронил голову на локти. Каким же он был идиотом! Какая разница, фантастика, не фантастика; пусть бы Мокси хоть любовные романы читал. А закладки, «порча книг», как это он называл — какая же это ерунда, черт побери! И вот на это уходило время, сколько времени на это уходило… Как же много часов было потрачено на бесполезные ссоры. Почему он не проводил время с сыном, даже когда тот просил? Отделывался работой, дескать много дел. Но разве не на это есть Алессио? Акула вполне мог бы взять на себя часть ведения бизнеса: он разбирался в этом не хуже своего начальника. Но нет, Кримсон же хотел все контролировать, хотел, чтобы все слушались только его, хотел быть первым во всем… Самовлюблённый эгоист. И он ещё злился на жену за то, что та якобы настраивает сына против него — он, от которого Мокси слышал только «старайся лучше» и «не мешай»…

Кримсон поднял голову, провел ладонью по глазам и аккуратно положил книгу в квадрат, свободный от пыли, так, как она лежала, открыв ту же страницу. Если бы был хоть какой-нибудь способ вернуть все обратно, любой, даже самый сложный и болезненный, он бы воспользовался им. Он бы сделал все, все что угодно, лишь бы возвратиться в прошлое и сделать детство Мокси лучшим, каким только можно. К черту работу: какая разница, будет он первым в рядах мафиозных Семей, вторым или третьим? Главное быть достаточно влиятельным, чтобы никто не посмел навредить сыну и жене. Почему до него это дошло только сейчас, когда уже ничего нельзя изменить?

Внимание демона привлекло то, что он раньше не замечал — фотография в простой рамке, единственная в комнате. Фото протирали, поэтому казалось, что его поставили на стол только вчера. Кримсон взял его в руки, и тут сердце будто пропороли насквозь стальные когти. На фотографии был запечатлен маленький, лет пяти, Мокси на руках у матери; оба они, улыбаясь, смотрели в камеру, а казалось — прямо в душу демону, заходящуюся от боли. Но что-то в этой фотографии было не то. Через полминуты он понял, в чем дело: листок бумаги казался слишком узким, хвостик Мокси (каким же он был забавным в те дни!) был немного «срезан» с краю. Демон аккуратно вынул снимок из рамки; вот оно — левый край бы загнут назад. Уже зная, что он там обнаружит, и заранее готовясь к этому, мафиози отогнул обтрепавшуюся бумагу.

Да, это был он сам, только моложе, чем сейчас. Однако уже тогда в улыбке чувствовалась жесткость, а золотой зуб блестел особенно угрожающе. Ноластнейм стоял совсем рядом с женой и, кажется, даже приобнял ее. Несмотря на то что он стоял вплотную к ним, Мокси все равно смог загнуть листок так, чтобы не видеть лицо отца. «Может, просто рамка оказалась слишком узкая, и мы все не помещались?» — с отчаянной надеждой подумал демон, и тут же горько усмехнулся: рамка была даже больше, чем нужно. Нет смысла себя оправдывать. Видимо, без него семейный портрет смотрелся лучше. Мафиози провел когтем по сгибу, разделяющего его женой, и только сейчас заметил, что с одной стороны тот был надорван, словно сын хотел оторвать его полностью, но почему-то передумал. В груди зажглась безумная надежда. «А вдруг не все еще потеряно, вдруг мы сможем помириться…то есть, он сможет простить меня? Надо скорее…» Он уже хотел вскочить и бежать к телефону, но тут же вспомнил, 

 он пришел в эту комнату.

Мокси больше нет. Он умер. Навсегда. Насовсем. Кримсон никогда не сможет попросить прощения. Это осознание ударило резко и неожиданно, так что демон на секунду задохнулся. Эти лица на фотографии — лица мертвецов. Они не произнесут ни слова, только будут пристально смотреть на Кримсона и своими безмятежными улыбками выносить ему приговор. Почему умерли они — они, которые заслуживали смерти меньше всего? Это должен был быть он; стрелки, яд в стакане, наемный убийца: главы мафиозных кланов долго не живут. Но он жив. Он дышит, двигается, а его жена и сын — нет. Вина железным обручем сдавила виски, но Кримсон даже не поморщился. Он заслуживал боли в сто раз сильнейшей. Он виноват, он один. Смерть жены — вечный груз на его совести, а Мокси… Он мог бы жить сейчас, если бы отец не отвернулся от него, если бы проявлял чуть больше участия в его жизни; если бы мафиози сохранил с ним связь, может, Мокси не уехал бы тогда, и Кримсон сумел бы его защитить. Но он сам порушил все своими руками, свято веря, что поступает правильно. Идиот. Как он мог не понимать, что Мокси в первую очередь его родной сын, а не заместитель или помощник в делах? Почему, чтобы это осознать, нужно было, чтобы его не стало?

«Зачем такой жестокий урок? Виноват я, а не он. Так почему же нет 

?» Ответа на этот вопрос не было; справедливость искать бесполезно. Примирение было невозможно, оставалось лишь сожалеть о своих ошибках. Нет, «сожаление» — слишком легкое слово для того, что сейчас чувствовал Кримсон. Скорее, 

 — то накатывающая, то слегка уходящая, как волна; она билась внутри с того самого телефонного звонка. Сколько времени прошло с того момента — десять минут, час, сутки? Это было неважно, потому что в груди у демона ворочалось что-то, царапалось острыми шипами, разъедало внутренности, заставляло душу кровоточить. И один вопрос, звенящий в абсолютно пустой голове: почему? Почему Мокси, а не он? Они не общались, но мафиози всегда знал, что его сын жив и здоров, у него есть хорошая работа и семья; значит, за него можно не волноваться. И все это оборвалась в один момент из-за банальной стычки.

Стоп. «Банальной»? Кримсон поднял голову, осознавая, насколько все это смехотворно: Мокси, выросший среди закаленных в боях и интригах мафиози, отлично дерущийся наемный убийца погиб в какой-то драке. Какая нелепица! Из горла демона вырвался истеричный смешок. Конечно, это не может быть правдой; либо эта Милдред его обманула, либо за Мокси приняли не того. Точно. Сын наверняка пострадал, сильно пострадал, но он жив. Вот как все было: глава шайки, испугавшись такого серьезного противника, сбежал, но Мокси на то и Ноластнейм, чтобы не позволить врагу уйти безнаказанным. Он изуродовал лицо убитого бандита, поменялся с ним одеждой и решил выследить приспешников преступника, влившись в их банду. Похороны — это просто постановка, фарс. На самом деле Мокси жив и совсем скоро объявится. Да. Именно так. С ним все хорошо.

Ноластнейм всегда был здравомыслящим импом, но сейчас он старался поверить во все что угодно, пусть и в самую дикую фантазию, лишь бы осталась надежда, что весь этот кошмар — неправда. Разве может этот бесенок, радостно смотрящий с фотографии умереть? Разве может быть такое, что отец переживет своего сына? Кримсон с надеждой вглядывался в по-детски пухлое лицо Мокса, будто это могло как-то помочь, изменить страшную действительность, уговорить реальность отмотать все назад. «Это нечестно. Так не должно быть, только не с ним. Это слишком нечестно, чтобы быть правдой. Значит, это просто глупая ошибка. Ведь так?» Но несмотря на все ухищрения, несмотря на самые дикие объяснения, которые только мог создать его уставший мозг, демон понимал, что он просто пытается обмануть себя. Всего лишь защитная реакция организма, чтобы не сойти с ума тут же. На самом деле уговоры никак не помогут: самое ужасное, непоправимое уже случилось, и Кримсон Ноластнейм, до того считавший себя практически всесильным, ничего не мог с этим сделать. Ни-че-го.

Лампочка замигала и вдруг погасла. В первые мгновения демону показалось, что он ослеп. Руки судорожно задергали веревочку выключателя, но все было тщетно. Во мраке послышался шепот. Мафиози нервно обернулся и начал вглядываться в полутьму комнаты. Тени подползли ближе, и теперь только слабый свет фонаря немного отгонял их. Но они все равно наступали, и в еле уловимом шорохе Кримсону слышались голоса единственных людей, кем он когда-либо дорожил.

— Дорогой, смотри, это твой сын. Мокси, поздоровайся с папой!

— Папа, смотри, а я теперь умею кидать нож!

— Ты уверен, что ему уже пора вникать в твои дела? По-моему, он чересчур мал для преступности.

— Разве тебе обязательно кого-то убивать? Мама говорит, убивать — плохо.

- Ты слишком суров с ним. Он любит тебя, так будь хоть немного ласковее.

— Папа, смотри, как я умею! Ой, у тебя много дел? Прости, я не буду мешать…

— Ты просто чудовище! Давать сыну живые мишени… О чем ты думал?! Это последняя капля. Я ухожу и забираю Мокси. Я не позволю вырастить из него такого же монстра, как ты!

—  А где мама? Она придет сегодня?..

Кримсон застонал и скорчился от резкой боли, прошившей все его существо. Эти воспоминания… Они были свидетельствами его ужасных поступков, навсегда выжженными в памяти. Но если эти моменты из его жизни были далекими, уже подернутыми завесой прошедших лет, то были же и совсем недавние. Как месяц назад: он должен был обрадоваться, что Мокси приехал домой и, возможно, вернется в Семью; а вместо этого он отвесил ему пощечину за неповиновение. Кримсон готов был руку себе отсечь за такое. Как он мог так поступить?.. И это — их последняя встреча. Вот как они расстались и вот то, с чем ему теперь предстоит жить. Видимо, это его наказание — жить дольше всех из семьи и каждый день мучиться от осознания своих ошибок.

Демон с трудом встал, забрав фотографию. Пиджак Мокси он все так же сжимал в руке. Куда теперь идти? Возвращаться к себе, в одинокую спальню, тишиной напоминающую склеп? Залить все разрастающиеся раны всем виски, что он найдет? «Нет, нет… Завтра в два часа мне нужно быть на Магне-авеню, 15. Зачем?.. А, точно, там пройдут похороны. Будут хоронить Мокса». Нет, он останется здесь до утра. Пусть эта комната и населена призраками прошлого, но он сможет еще несколько часов притворяться, что его сын жив.

Кровать спасительно светлела среди сгущающегося мрака, и Кримсон, еле дотащившись до нее, улегся поверх одеяла, машинально стянув ботинки. Мокси точно не понравится, если он придет и обнаружит на своей постели пыльные следы от обуви. То-то он удивится, увидев своего отца в таком состоянии. Демон аккуратно расположил пиджак на другой стороне одеяла, а поверх него, там, где должна быть голова, положил фотографию. Вероятно, со стороны он выглядит как маньяк; но смотреть тут некому, а сам он был сейчас не в состоянии оценивать что-либо здраво. Под руку попало что-то мягкое. Точно, любимая подушка Мокси в виде акулы. Ее подарила ему мать на какой-то день рождения. На какой? Сколько лет ему исполнялось? Кримсон почувствовал жгучий стыд: значит, он еще худший отец, чем думал, раз не может вспомнить такое важное событие. Изо всех сил напрягая память, неосознанно сжимая мягкий плавник в руке, он наконец-то вспомнил. Мокси исполнилось пять, мама подарила ему мягкую акулу, а отец — его первый складной нож-бабочку. Кажется, акуле его сын был больше рад… Впрочем, он может и путать.

Кримсон съежился на постели и обернулся хвостом. Тишина давила на уши, темнота обступала со всех сторон, так что он изо всех сил зажмурился, лишь бы не видеть призраков прошлого, что спокойно ходили по комнате. Легче не стало. 

«Мокси…он…его нет больше»

, — билось в голове; дрожащий голос Милли прокручивался раз за разом, будто заевшая пластинка в граммофоне. Живот крутило от боли, воздух с трудом удавалось проталкивать в легкие. Мафиози притянул к себе акулу, словно надеясь, что она вдруг обернется его сыном, и все станет хорошо. Нужно заснуть, и тогда станет легче. Утром выяснится, что все это ненастоящее.

«Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть это будет лишь сон…»

Кримсон глядел в зеркало и не узнавал себя. Посеревшее осунувшееся лицо, глубокие тени под глазами, потухший взгляд. Горе не красит никого, и черный костюм со снежно-белой рубашкой только подчеркивал это. Как за одну ночь человек может постареть на десяток лет? Видимо, для этого достаточно одного-единственного телефонного звонка. Демон бросил взгляд на настенные часы и вздохнул. Пора выезжать. Похороны назначены на два часа, а сейчас уже десять минут второго. Но как же не хотелось выходить… Казалось, что, если пропустить церемонию, можно будет притворяться, что Мокси все еще жив. Но это было бы неправильно: Кримсон должен был увидеть сына в последний раз.

Тяжело передвигая ноги, он направился к выходу из поместья, но проходя мимо открытой двери в гостиную краем глаза уловил какой-то блеск. Недоуменно нахмурившись, демон вошел в комнату и тут же застыл. Блестел кинжал, воткнутый в их семейный портрет. Лезвие пронзило точно середину лба маленького Мокси, доверчиво глядящего прямо на окаменевшего отца. К горлу подкатил ком, стало труднее дышать. Мафиози в два шага пересек комнату и принялся судорожно выдергивать нож из ткани; тот все никак не поддавался, но наконец выскочил; демон отшвырнул его, будто тот был ядовитой змеей. Кримсон перевел взгляд на портрет и с похолодевшим сердцем увидел, что на нарисованной голове бесенка осталась дырка; она была почти незаметна, но захлебывающемуся от отчаяния демону показалось, что лоб сына рассекает уродливый шрам.

«А вдруг это был знак?..» Вдруг то, что мафиози в ярости вонзил нож в портрет Мокси, запустило какой-то невидимый таймер? Вдруг с того самого мгновения пошел неумолимый обратный отсчет, и последние песчинки в часах упали как раз вчера, через месяц после того дня? Значит ли это, что Кримсон сам приблизил гибель своего сына? Это предположение было настолько ужасным в своей извращенной логике, что демон почувствовал, как в груди у него рвутся сосуды, дрожат от натяжения артерии, кровь толчками выходит из разрывающегося от боли сердца. Этого не может быть, он же не колдун, чтобы провернуть такое… Но что если все так? Кримсон поднял дрожащую руку и погладил лоб маленького сына.

— Прости меня, прости, я не хотел, клянусь, — лихорадочно шептал он, тщетно пытаясь свести края разорванного холста. — Пусть 

 будешь не ты, кто угодно, только не ты…

— Машина готова, босс, — раздался позади голос Алессио.

Телохранитель на первый взгляд был как всегда спокоен и собран. Но мафиози знал его слишком давно, чтобы не заметить редкие нервные подергивания хвоста и необычную задумчивость в холодном взгляде. Все же акула знал сына начальника с детства, учил его обращаться с ножом и был по-своему привязан к Мокси. Однако это вовсе не мешало ему беспрекословно слушаться приказов босса.

— Иду, — Кримсон кивнул и попытался взять себя в руки. Остаток дня предстоял нелегкий.

В машине — шикарном черном лимузине — ехали молча. Кримсон смотрел в окно, стараясь ни о чем не думать. Этому очень помогал туман, плотно заполнивший голову. Ночь не принесла желанного отдыха, а пробуждение разбило все надежды на нереальность происходящего. Все было более чем реально, и в этой реальности у Ноластнейма больше не было сына.

На соседнем сиденье зашевелился Алессио и через секунду протянул боссу букет — четыре бордовых розы, перевязанные черной лентой.

— Что это? — безжизненно спросил демон.

— На похороны принято дарить цветы, — спокойно ответил телохранитель. У Кримсона вырвался истеричный смешок.

— Кому дарить — покойнику?

Акула лишь пожал плечами:

Имп машинально взял букет. Бутоны были прохладными, тугими, а шипы немного кололи пальцы. Кажется, пара из них даже пропорола кожу до крови, но мафиози не обратил на это ни малейшего внимания. Он смотрел на улицы круга Гордыни и не понимал — как на них вообще может кипеть жизнь? Как продавцы могут выставлять свой товар, мамочки прогуливаться с колясками, курьеры ездить на велосипедах; как кто-то может улыбаться, смеяться, хохотать, когда сына Кримсона вот-вот закопают в землю, на шесть футов от солнечного света? Это было похоже на безумный наркотический трип. Хорошо, что он не слышал голосов прохожих, иначе — он знал — рассудок бы точно не выдержал такого издевательства над его горем.

Вот и Магне-авеню. Дом номер одиннадцать, тринадцать… Высокий железный забор, кованые ворота с узорчатой аркой над ними. Невдалеке, на пригорке, как машинально заметил натренированный глаз, уже собралась небольшая толпа. Кажется, туда. Водитель затормозил у самых ворот, и Кримсон с трудом вылез из машины, машинально сжимая в руке букет.

— Босс? Мне…эм…пойти с вами? — словно из-под воды раздался обеспокоенный голос Алессио. Видимо, демон выглядел совсем уж плохо.

— Нет…не стоит, — мафиози покачал головой. — Жди меня где-нибудь здесь.

Акула понятливо кивнул, а затем, секунду помявшись, дотянулся до начальника и неловко похлопал того по плечу.

— Мне очень жаль, босс.

Часть 1

Подруга_Анархиста

– Мистер Кримсон? Это вы? - в трубке раздался смутно знакомый женский голос. – Это Милли, жена вашего сына. Вы же меня помните?

– Помню. И зачем ты...вы мне звоните? Как там Мокси? – последний вопрос он хотел задать непринужденно, но вышло чересчур поспешно. 

На том конце провода раздался всхлип, и демон похолодел. 

– Мокси...он...его нет больше

Sconvolgimento/ Потрясение

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)