За этими стенами он слышал многое: голоса надзирателей, которые сменялись каждые два дня, не давая возможности привыкнуть к ним, грязный мат, перемежающийся с сухим кашлем, тихие молитвы заключённых, приговорённых к «поцелую дементора» и безымянной могиле, но приглушённый стук каблуков…

Этой женской элегантности здесь никогда не было.

За несколько месяцев под стражей Малфой слышал многое, но только не стук каблучков, указывающий на присутствие невинной девушки. Такие, как та за стеной — очевидно, грациозная в движениях, статная в осанке и миниатюрная, — не появляются в месте, пропитанном страхом и болью, не топчут гнилой пол своими дизайнерскими туфельками и не оставляют шлейф французских духов в мрачных пещерах  главной тюрьмы магической Британии, если у них нет на это веской причины.

Тяжёлые веки сомкнулись от усталости, и Малфой тихо выдохнул через нос, вслушиваясь в чарующий голосок, доносившийся из-за двери камеры допроса. В этом голосе были слышны звонкие ноты, которые, на его взгляд, казались слишком сладкими. Его голова раскалывалась от этих переменчивых звуков: то тише, то громче, и снова тише, и так бесконечно. А ещё он различил уверенную интонацию, будто обладательница этого голоса точно знала, что говорить непроницаемым вышибалам на входе.

Оперевшись на спинку, Малфой развалился на ободранном стуле в скучном ожидании разговора.

Слушал, но разговора не слышал.

Интересно. Но не до такой степени, чтобы напрягать голову и гадать, кто она. Если её прислали к нему в Азкабан, значит они не знакомы или, как минимум, ненавидят друг друга. С первого дня ареста Малфою отрезали любое общение с друзьями и близкими, оборвали связь с приятелями и партнёрами по бизнесу, отобрали всех, дабы исключить любой контакт с теми, кто в состоянии ему помочь выбраться из-под стражи законными и нет способами без выгоды для государства.

Как красноречиво высказался судья — ничего страшнее одиночества нет. Малфой понял эти слова по-своему — загибаться тебе в камере до тех пор, пока не взвоешь от одиночества и не заговоришь.

Он тускло хмыкнул своим мыслям, но глаза не разомкнул, словно погрузился в себя и в уме отсчитывал секунды до того, как дверь в камеру для встреч откроется.

Затарахтели петли массивных дверей. Стук дизайнерских туфель теперь тут, рядом с ним — отчётливый и громкий. Французские иль итальянские духи — неважно, но они в помещении, медленно, но плотно заполняют всё пространство и пробираются в его ноздри. Скрипнул стул напротив, стихли все посторонние звуки, и в тишине раздался ангельский голосок, в котором едва заметно дрогнули нотки:

Прежде чем открыть глаза, он слабо усмехнулся, узнав этот голос из миллиона других. Ни один мускул на лице не дёрнулся, ни один удар сердца не был пропущен, внутри него полное спокойствие, будто в глубине души он догадывался, что стражи порядка пришлют к нему именно её, поскольку она — гарант справедливости и неподкупности, девушка, с которой у него не может быть ничего общего, кроме одной школы семь лет назад.

С опозданием Малфой открыл глаза и упёрся взглядом в неё, сидящую напротив. Он заметил, как она внимательно рассматривает его форму с номерной нашивкой на груди и фирменно закатанными рукавами, опускается взглядом сначала к массивному перстню с инициалами на большом пальце, а затем скользит взором чуть выше и, похоже, удивляется, что метка Пожирателя смерти на предплечье перекрыта широкой татуировкой змеи, обвивающей всю его руку и уходящей далеко вверх за рукава одежды.

Малфой прекрасно видел, как она внимательно искала изменения, которые однозначно произошли за эти годы, в  ухмылке, глазах и манерах, настолько надменных и светских, что никогда не перепутаешь — перед тобой всё тот же потомок древнего рода.

— Грейнджер, — елейно протянул он вместо приветствий. — Рад видеть, чем обязан?

Малфой с ленцой отклеился от спинки стула и сел ровнее, чтобы не создавать впечатление высокомерного  циника, которому абсолютно ровно на их встречу. Когда он демонстративно уложил на стол руки, закованные в  наручники, на её лице пробежала странная эмоция, и Малфой пообещал себе, что надолго запомнит момент её видной неловкости.

Этот жест — как безмолвная фраза: «Вот главные изменения, любуйся».

Гермиона бегло оглядела его скованные запястья, потому что не могла проигнорировать уверенный выпад с его стороны. Вспомнив о вопросе, что он задал ранее, она невозмутимо прочистила першение в горле и потянулась к блокноту и карандашу, которые взяла с собой.

— Возможно, тебя уже оповестили, но если нет, я расскажу. Газета «Пророк» очень заинтересована в статье о тебе. Главный редактор отправил меня, как журналиста, на встречу с тобой, чтобы я задала несколько несложных вопросов, — проговорила  она быстрее, чем обычно, хотя всеми силами старалась держать лицо и голос невозмутимыми.

Ей казалось — он нарочно прочёсывает каждый дюйм её тела с искусной медлительностью своим нескромным взглядом, чтобы смутить и взять преимущество в положении. Ибо он тут, в Азкабане, запертый в промозглых камерах заключённый, не растерявший лоска во внешнем виде и харизмы в поведении, но потерявший свободу. А она вольная девушка, успешный журналист магического мира, имеющий голос и авторитет не только в узких кругах. Конечно, он выбрал тактику нападать первым.

— Как здорово, — отреагировал Малфой после долгой паузы, сместив взгляд на её глаза.

Гермиона почти сразу опустила их, а он с преувеличенным интересом наблюдал, как она суетилась, раскрывая блокнот с заготовленными вопросами.

Удовлетворившись её робостью, Малфой спросил:

— И что «Пророк» хочет знать обо мне? Как мне здешнее обслуживание? Сервис? Персонал?

Поставив дату на полях, Гермиона не отреагировала на колкость и нашла в себе силы ответить ему бесстрастно, встретившись с ним взглядом:

— «Пророк» желает сделать выпуск о феномене твоего успеха и большой афере, которая потрясла магическое сообщество. Всем интересны подробности.

— Они называют это «феноменом»? — драматично удивился он, выгнув бровь. Слова тянул и смаковал своё превосходство. — Видимо, уж очень сильно я потряс магическое сообщество.

— Не знаю, льстит тебе это или оскорбляет, но маги головы ломают, как ты сумел скрывать правду столько лет, — Гермиона продолжала сохранять благоразумие и отвечала четко, непредвзято, не спускаясь до иронии, как он.

— Вот слушаю тебя и гадаю: ты уверена, что видишь перед собой человека, которого описываешь?

Гермиона чуть дольше задержала вдумчивый взгляд на его глазах, пытаясь понять, какой смысл он вложил в вопрос. Или это ещё один из его изощрённых способов сбивать жертву с толку?

— Я уверена в обвинительных заключениях и опираюсь на факты, какие были озвучены в суде. Не фантазирую, а отвечаю по делу.

Она чётко знает, за какие деяния он несёт тяжкие последствия: полгода назад прогремела новость на весь магический Лондон — на протяжении пяти лет Малфой не просто развивал бизнес по продаже редких магических ингредиентов, а взращивал коррумпированную империю, охватившую такие страны, как Ирландия, Франция, Бельгия и Шотландия, занимаясь контрабандой тёмных артефактов. Многие годы ему удавалось избежать ответственности, а в круг его партнёров входили должностные лица и тёмные маги из разных стран, имена которых до сих пор никому неизвестны.

Малфой покачал головой и сквозь неестественную улыбку цокнул языком, выражая своё пренебрежительное отношение к суду и фактам.

— Что тебе пообещали за статью обо мне? Повышение? Премию? Отдельную колонку в «Пророке»? — он сложил руки в замок перед собой, подчёркивая свою заинтересованность в вопросе. — Хочешь, я всё это тебе куплю? Только избавь меня от утомительных вопросов и подожди, когда я выйду на свободу.

Гермиона чувствовала его незримую враждебность во всём: тягучем голосе, ехидстве, внимательном взгляде и позе — он был ограничен в движениях, но это не мешало ему властвовать в разговоре. Она очень хотела понять: его враждебность направлена конкретно на неё или на её вопросы о его деятельности?

Гермиона могла ответить ему также спокойно, как и раньше, но ей нестерпимо захотелось донести ему мысль, что не все такие меркантильные и хитрые по своей натуре, как он.

— Возможно, ты удивишься, но есть люди, которые выполняют работу из-за любви к профессии и не преследуют корыстные цели.

Малфой приятно оценил её уверенный взгляд в тот момент, когда она пыталась его уколоть. Похоже, он надавил на больное.

— Сказала очень хорошо, я даже мог бы поверить, не будь с тобой знаком. Но всё-таки… Какое отношение это имеет к тебе? — ещё одна насмешка с его стороны. Их разговор — блуждание по лезвию. — Где та любовь к профессии, о которой ты говоришь?

Гермиона нахмурилась, восприняв слова в штыки.

— Ты пытаешься сказать, что я лгу?

Его взгляд медленно прочесал идеально сидящий на её фигуре рабочий костюм и раскрытый на заметках блокнот. Малфой отметил про себя детали на её счёт и ответил:

— Не пытаюсь, я уже это сказал. Уверен, ты пришла по другим причинам, а не из-за большой и самоотверженной любви к профессии. В твоём блокноте небрежные записи и помарки, хотя ты привыкла дотошно оформлять каждую мелочь всеми цветами радуги, если тебе это интересно. На тебе отсутствует значок репортёра, но, как мне известно, для уважающего себя журналиста он — большая гордость. Разве ты могла забыть о профессиональном кодексе? — он слегка наклонил голову вбок и посмотрел на неё весьма кокетливо. — И наконец, твои руки дрожат и ты пытаешься скрыть это карандашом, который крепко сжимаешь. Отпусти его, Грейнджер, не мучай, — его голос прозвучал мягко и неформально, будто Малфой поучает давнюю подругу. — Очевидно, ты волновалась идти ко мне, но пришла за какой-то целью. Главный редактор обязан уважать мотивированный отказ от задания, верно? Но ты здесь, несмотря ни на что. Тогда здесь кроется нечто большее, чем простое интервью, и никакой любви к делу в этом нет.

Гермиона почувствовала себя обнажённой. Словно Малфой увидел её нутро, прочитал личные мысли и выпотрошил правду, которую она старалась от него скрыть. Он изучил её по неочевидным деталям и незаметным мелочам, и Гермионе вдруг стало неуютно от его новой способности читать людей на расстоянии. Она бы тоже с удовольствием его прочитала, если бы могла.

Гермиона опустила карандаш на стол перед собой, выпустив его из рук. Из рук, которые больше не дрожали.

— Было любопытно послушать, но, к твоему сожалению, ты оказался далёк от правды, — настаивала она на своём. — Мне нужно задать несколько вопросов и получить развёрнутый ответ. Этого будет достаточно, чтобы я написала статью и не подвела руководство.

Малфой не поверил ей совсем — это стало ясно по его хитрым глазам. Возможно, он догадался, что она что-то скрывает, но предпочёл не допытываться и решил поддержать незатейливую беседу:

— Не думаешь, что выстраивать общение в таком ключе, — он дёрнул руками, заставив железо звякнуть, — как минимум, неудобно?

Гермиона вдруг осознала, что сильно ошиблась. Она могла позаботиться об этом раньше, чтобы изначально расположить Малфоя к разговору и создать более спокойный тон беседы. Взяв со стола колокольчик, она зазвонила в него. Дверь в камеру открыл мужчина в военной форме и первым делом хмуро взглянул на Гермиону, пытаясь выяснить, что могло случиться в помещении.

— Всё хорошо, — кивнула она ему. — Могли бы вы на время разговора освободить мистера Малфоя от наручников? Я ручаюсь за порядок в камере, сэр.

Немногословно проследовав к столу, надзиратель подобрал ключ из связки и вставил его в замочную скважину. Та блеснула тусклым светом, и наручники щёлкнули. Когда мужчина скрылся за дверью, оставив обоих вновь наедине, Малфой помассировал запястья и уложил руки на стол так, как ему удобно — друг на друга, слегка оперевшись на них корпусом тела.

— Это меняет дело, Грейнджер. Давай поговорим и не подведём твоё руководство.

Сейчас перед ней он свободный — во всяком случае, в пределах камеры, но Гермиона не почувствовала опасности, какая могла бы возникнуть при подобном разговоре с заключённым. Для всех он — самый скрытный и непредсказуемый аферист, сотрудничавший с тёмными магами и манипулировавший властями, а Гермионе необходимо узнать его поближе, когда как следовало бы держаться подальше.

Она посмотрела на него открыто и без стеснения. Опять взяла карандаш в руки, готовая конспектировать рассказ.

— Хорошо, начнём. Магическому сообществу интересно знать, осознал ли ты серьёзность содеянного?

— Я всегда чувствовал, что Азкабан дышит мне в спину, но не в этом случае.

Гермиона нахмурилась, поскольку ожидала услышать не то, что он произнёс.

— Пусть магическое сообщество знает, что я осознал лишь одно: я создал нечто масштабное и показал миру, на что способна тяга к запрещённому. Тебя устроит такой ответ на вопрос о серьезности содеянного?

— Расплывчато отвечаешь, Малфой. Получается, ты всё-таки признаёшь, что твои действия были незаконны?

Вопрос его откровенно позабавил, и Малфой слабо посмеялся, что стало большой неожиданностью для Гермионы. Никогда не угадаешь, что он скажет или сделает на этот раз.

— Почему ты считаешь, что в желании магов владеть тёмными артефактами виноват я?

— Ты убеждён в обратном?

— Само собой. Ни одна моя сделка не прошла под Империусом, — произнёс он на саркастичной ноте. — А чтобы заполучить хоть один проклятый свиток по конской цене, выстраивалась очередь. Так кто здесь главное зло?

— Но ведь именно ты продвигал в массы запрещённые знания и ингредиенты. Не это ли главная причина высокого спроса?

— Главная причина высокого спроса — человеческая слабость. Люди, как шавки, кидаются на кость, даже если она в капкане.

Возможно, после этой встречи на лице Гермионы отпечатаются глубокие морщины, потому что ещё никогда она так много и долго не хмурилась. По её мнению, Малфой говорил совершенно  абсурдные и нелогичные доводы, которые противопоставляются официальной версии в суде.

— В любом случае, отбываешь срок ты, а не твои клиенты, — она не переставала делать попытки вытащить из него главное: «Да, я виноват».

Он подался вперёд, заговорщически прошептав:

— А знаешь — почему? — в его взгляде пробежало раздражение. — Каждый по своей натуре эгоист и защищает свою шкуру. Увы, где-то оступился я, а не мои клиенты. На этом месте мог быть любой, поэтому не пытайся меня провоцировать.

Гермиона нервно сглотнула, чувствуя, как воздух между ними наэлектризовался от напряжения. Малфой не признавал свои ошибки, и Гермиона терялась в хитросплетениях фактов, которые были известны по его делу, и опровержений, которые он произносил. Она, как журналист, должна была задать наводящий вопрос, чтобы получить больше информации или попытаться снизить градус накала, но от полной растерянности с губ сорвалось лишь одно:

— Мне кажется, у тебя до сих пор длится стадия отрицания.

— А мне кажется, что я с психологом на сеансе терапии. Очевидные вещи у тебя под носом, а ты пытаешься составить мой психологический портрет.

Малфой взял замызганный колокольчик и зазвонил. Уже знакомый мужчина тенью появился в проходе и безмолвно взглянул на обоих своим нечитаемым взглядом.

— Благодарю за увлекательную беседу, мисс Грейнджер. Надеюсь, вы найдёте более достойного собеседника в следующий раз, — неожиданно заявил Малфой, а затем обратился к надзирателю: — Наша встреча окончена.

Малфой поднялся со стула и, не торопясь, подошёл к мужчине, чьи руки, словно стальные оковы, вцепились в его запястья и надели на него наручники. Не сумев выдавить из себя ни звука, Гермиона смятенно смотрела ему вслед и копошилась в голове, упорно рассуждая, где допустила ошибку.

      Никогда прежде она не испытывала такой сильной злости на себя, на Малфоя, на всё чёртово Министерство, в кабинете которого недавно готовила досье на трудного респондента.

Гермиона раздраженно дёрнула за лист бумаги, и тот с характерным звуком оторвался от магнитика на стенде. Безжалостно скомкав пергамент, она кинула его под ноги, к остальным порванным и смятым листам, не почувствовав ни капли сожаления о потраченном времени на рукопись.

Руки пылали, щёки полыхали пожаром, сердце бешено колотилось, а на лбу выступила испарина. Гермиона позволила эмоциям себя захлестнуть и в собственной злости захлебнулась.

Всякий раз, как она кидала взгляд на стенд, на котором висели бумажки с записями о Малфое, её одолевало  чувство беспомощности, и ей казалось, что она не в силах ничего изменить. В ходе сбора информации она узнала, что срок его заключения равен шести годам в Азкабане без связи с родственниками и друзьями; что пять лет назад он зарегистрировал бизнес по продаже экзотических ингредиентов для зелий, а потом заполонил чёрный рынок контрабандой амулетов, оберегов, свитков, книг и ингредиентов с тёмной магией и проклятиями. Она знала об обыске в его доме, о судебном процессе и доказанной вине. Знала и о финансовых махинациях, но при личной встрече самый неоднозначный предприниматель магического Лондона насмехался над всеми приведёнными фактами и внушал ей обратное — он не нарушал закон.

Гермиона долго рассуждала о причине его холодности к ней. Он делал из неё полоумную, заставлял смотреть на собственные факты, как на выдуманный бред. Не шёл на контакт, если она упоминала его виновность, язвил, когда она затрагивала тему коррупции, и, в конце концов, закончил встречу, когда она, как щипцами, вытаскивала из него истину, известную всем, кроме него.

У него могло быть достаточно причин не любезничать с ней — Гермиона это понимала очень хорошо и не надеялась на его снисхождение в первую встречу. Однако, проанализировав всё, что Малфой сказал, она сделала очевидный вывод — он совершенно точно не считает себя преступником и не признаёт вину даже после суда.

Силы покинули её ещё днём, и Гермиона опустилась на стул, прикрыв глаза. В Министерстве было тихо. Рабочий день закончился. А её мысли опять кружились вокруг Малфоя: она его не узнавала. Таким, каким она знала его раньше, он больше никогда не будет. Годы и профессия его сильно изменили, и он научился манипулировать людьми ещё более искусно, а характер приобрёл жёсткость, какая присуща его непростой деятельности в прошлом.

Теперь с ним сложнее вдвойне, особенно, когда он, лишь бросив на неё короткий взгляд, мог понять её мотивы и изучить от и до. В тот момент Гермиона почувствовала, как из груди выбили весь воздух. Затряслась внутри от страха, что вскроется правда и он раньше времени поймёт, зачем она пришла на самом деле. Это сейчас Гермиона анализирует их встречу и осознаёт, что обсчиталась. Если бы она всем сердцем любила свою профессию, то не забыла бы о мелких деталях, таких как значок журналиста на рабочей форме или грамотный конспект в блокноте.

Она долго думала, стоит ли браться за этот проект и будет ли Малфой с ней разговаривать.

Но, осуществив задуманное, Гермиона целый вечер после встречи корила себя за непрофессионализм. Ей бы стоило быть внимательным слушателем, а она в огонь полезла, накидывая Малфою вопросы о его незаконной деятельности.

Очевидно, с ним надо по-другому.

В полной тишине кресло, скрипнув, медленно покрутилось из стороны в сторону, укачивая Гермиону, как в колыбели. Похоже, она очень близка к разгадке. Сложив всё, что стало известно за этот вечер, она вывела идеальную формулу общения с Малфоем.

У неё осталось три попытки, чтобы испробовать её на нём.

Три. Потому что ровно столько встреч главный редактор газеты «Пророк» выпросил у Азкабана для общения заключённого и журналиста.

      Малфой ждал очередной встречи в камере допроса и сквозь боль массировал запястья, истёртые в кровь. Его освободили от наручников на несколько часов, и сегодня в своих мыслях он по-доброму поблагодарил Грейнджер за возможность побыть без оков на время их разговора.

Оперевшись на спинку стула и немного вытянув ноги, он устремил взгляд на стол. В глаза бросилась смятая в некоторых местах металлическая пепельница, походившая больше на неровно вырезанный кусок металла с бортиками, замятыми вручную.

Малфой неглубоко вдохнул через нос и постарался представить запах сигарет.

Уже забыл, какого это, когда тело плавно расслабляется, становясь будто невесомым, в легких собирается густой дым, а голова освобождается от информационного мусора.

Natasha3202

А Гермиона никогда ему не лукавила: именно так, сигаретки после секса на его груди занимают много времени, а ей домой бежать надо, отчёт дописывать. К её удивлению, Малфой и сам был согласен на регулярные встречи несколько раз в неделю и не собирался мешать ей дописывать отчёты, но в первую их ночь сказал, что когда-нибудь она сильно разочаруется от такой неугасимой гонки за должностью, карьерой и конкурентами.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

Сделка

Джоан Роулинг – лучший пример непоколебимой веры в собственный талант. Если бы после многочисленных отказов издательств она сдалась, мы бы не узнали историю о мальчике, который выжил. Книга про Гарри Поттера принесла автору состояние более миллиарда долларов. А нам подарила разнообразные компьютерные игры, мерч и игрушки.
Прихватите волшебную палочку и отправляйтесь в захватывающий магический мир при помощи наших фанфиков по Гарри Поттеру. Узнайте у самой Гермионы Грейнджер, сколько раз нужно рассечь воздух палочкой, чтобы перо взлетело? А может, вас интересует не магия, а продвинутая химия? Профессор Северус Снейп готов обучить вас зельеварению – и не только. Станьте попаданцем и испытайте с персонажами все самые яркие чувства: любовь и ненависть, дружбу и вражду. Узнайте тайны самого Темного Лорда, отправившись назад во времени, в прошлое Тома Реддла. Получите карту мародеров от близнецов Уизли и исследуйте все запретные места Хогвартса. Не обходите вниманием и горячие новинки: законченные произведения в жанрах «слэш», «фем-флэш» и «омегаверс» с весьма пикантными сценами. Будьте с нашим фэндомом: у нас круто, ведь читать фанфики по Гарри Поттеру из нашего сборника можно совершенно бесплатно.

Сделка

Комментарии (0)