Наверное, так везде, в каждом городе, на каждой улице, в каждом дворе, в каждом доме, в каждой квартире этот день из года в год идёт по какому-то своему сценарию, сложившемуся давным-давно, много-много лет назад и уже не вспомнишь когда именно. И почему-то это не приедается, не надоедает, потому что это своё, родное, привычное до боли. И все счастливы, что оно есть такое, поэтому ждут его, это время, с замиранием сердца, потому что так повелось с детства и по-другому представить его невозможно, нельзя, неправильно.

Такая знакомая и родная мелодия из кинофильма «Ирония судьбы», ведь без улетевшего по ошибке в Ленинград Жени Лукашина, кажется и не наступит Новый год. Так же как без оливье, из года в год он появляется на новогоднем столе, и без него нельзя, потому что так неправильно! И запах ёлки и мандаринов, никто его не помнит, потому что ёлка уже давным-давно искусственная, купленная ещё при молодости родителей, уже накренившаяся слегка набок, и отдалённо напоминающая Пизанскую башню, но выбросить жалко, поэтому из года в год наряжаешь её старыми советскими игрушками: космонавтиками, часиками, колокольчиками, корзиночками, крокодилами Генами, красногрудыми снегирями… И как становится жалко, обидно, когда одна из них разбивается, а ведь у неё была своя неповторимая история.

И снова тридцать первое декабря… Только нет оливье, нет «какая гадость — эта ваша заливная рыба», нет ёлки, даже такой кривой, нет мандаринов. Есть только чёрно-серые стены, тоже привычные, но не такие, как дома; есть только тихий шум процессоров в лаборатории; есть только приглушённый свет в коридорах. Вроде бы всё своё, родное, но всё-таки что-то не то, не как дома, не как в детстве...

Пальцы скользят по холодным стенам, шероховатым папкам со знакомой аббревиатурой, часы в буфете показывают половину одиннадцатого вечера. В офисе никого: Рогозина с Кругловым исчезли первые; следом поспешила удалиться Антонова, дома её ждали дети, да и не только они; потом Майский, Селиванов, а за ними и все остальные; последним ушёл Тихонов, насовав по карманам мандарины и конфеты. Она осталась одна, наедине с собой и полумраком помещений высокого серого здания в центре Москвы. И некуда идти, не к кому спешить… Давно стала замечать, что теряет эти тоненькие нити, связывающие с детством и новогодней сказкой, только это не было так заметно, как сейчас, в разгар той самой волшебной ночи в году, когда улицы за окнами освещают разноцветные блики салютов и приглушённо слышится счастливый смех. Но ей туда нельзя, нельзя портить окружающим, совершенно незнакомым, людям ощущение праздника.

Девушка, опустив взгляд в пол, отвернулась от окна, обхватив себя руками за плечи, будто желая добиться хоть какой-то иллюзии отсутствия одиночества. Безуспешно. Грустная полуулыбка. Вот в такой компании и придётся встретить Новый год.

Подавив тяжёлый вздох, она вскинула голову и сделала небольшой шаг. Уж лучше Новый год в уютном буфете ФЭС, чем в пустой квартире.

Неизвестно как сохранившаяся в полке плитка шоколада, и вот в её руках кружка с дымящимся напитком, и внутри мнимое тепло, созданное обжигающим содержимым. Закрыла глаза. И вокруг, будто всё преобразилось, всё как в детстве, но всё тут же вернулось обратно. ФЭС. Мягкий, вполне уютный плед. Кружка с горячим шоколадом и вечной своей аббревиатурой. Одиночество. Или?.. На колени легла конфетка «Красная шапочка». И тут же улыбка на пол-лица. И она тоже не может сдержаться и тоже улыбается.

— Хочешь настоящий Новый год? – он, продолжая улыбаться, протягивает руку.

Она, как за спасательный круг, схватилась за его ладонь. Он сейчас был самым настоящим лучиком света в её мире полном темноты, созданной так надолго задержавшимся одиночеством.

— Женщина, только давай, недолго собирайся и избавь меня от этих женских штучек с наведением марафета! Сейчас темно, тебя всё равно никто не увидит, — он закатил глаза, когда её рука потянулась к карманному зеркальцу.

— Тихонов, я не могу встретить Новый год не накрашенная! — возмутилась девушка.

— Наступает твой год и будь добра встретить его во всём великолепии, — отбился парень, жонглируя вынутыми из кармана мандаринами.

— Что? Это ты меня сейчас змеёй назвал? — задохнулась она от возмущения.

— Нет, почему сразу змеёй? Так, змейкой, — усмехнулся он, наблюдая за произведённой реакцией.

— Да ты! — прошипела Амелина и, совершенно по-детски топнув ногой, направилась к выходу.

Парень улыбнулся и двинулся следом, и она прекрасно знала об этом, так же прекрасно понимая, что сделал он всё это специально, чтобы отвлечь её. И вновь она широко улыбнулась, поймав его смеющийся взгляд в отражении одной из многочисленных стеклянных стен офиса. В который раз она убедилась, что злиться на него не то что нельзя, просто невозможно, нереально.

Только за ними захлопнулись двери, оставляя позади оставленную одной только лишь на эту необыкновенную ночь ФЭС, девушка направилась куда-то вперёд, совершенно не соображая куда, просто к громкому смеху и бликам сотни огней.

— Ну и куда ты? — спросил парень, хватая её за руку.

— Праздновать Новый год, — обижено проговорила она, сияющими глазами смотря в недоступную пока даль.

— Нам не туда, — шепнул он ей, буквально касаясь губами её уха и увлекая её в совершенно противоположную сторону от манящих огней.

После этих слов, сказанных таким непривычным, будто не его голосом, в обоих проснулось ощущение той самой сказки из детства, их охватил азарт, и желание узнать, что же спрятано в тех самых манящих коробочках, которые лежат под той самой накренившейся ёлкой. Только не было здесь подарков и ёлки, поэтому парень тут же поспешил исправить эту досадную оплошность, сильнее сжав ладонь своей спутницы, он потянул её по известному только ему, намеченному только-только маршруту.

А внутри всё преобразилось, не было больше одиночества, разрывающего на куски, просто-напросто съедающего. Было только желание идти вперёд, ни за что не останавливаться и узнать, что же будет дальше? Просто жизненно необходимо.

А потом было просто какое-то сумасшествие. Невероятное! Два взрослых, почти взрослых, серьёзных, слегка серьёзных, человека превратились в маленьких детей. Снежки. Снег за шиворотом, в рукавах, везде. Упасть в сугроб и сделать снежного ангела. Почему бы и нет? И плевать, что подумают окружающие. Хотя при чём здесь они? В эту ночь все становятся детьми. Не зря эта ночь волшебная.

А потом какое-то грустное и трогательное прощание со старым годом, стоя на мосту над Москвой рекой, прижимаясь друг к другу из-за холодного ветра от воды, смотря на красные звёзды Кремля и вылавливая сквозь остальной шум бой курантов Спасской башни. А потом десятки салютов. Красный. Зелёный. Жёлтый. Все они отражаются в слегка не спокойной глади воды и сияющих от восторга глазах.

А потом сквозь толпу на старом Арбате, цепляясь за руки, чтобы не потерять друг друга, и поздравляя каждого встречного с Новым годом и слыша искреннее поздравление в ответ и улыбки. Море улыбок. Задыхаясь о счастья.

И, наконец, те самые обещанные подарки. Два магазина, наугад. И каждый исчезает в своём на полчаса, чтобы потом открыть крышку небольшой красочной коробки и увидеть шарф и варежки. Одинаковые, только цвет разный. И снова смех, до покалывания в боку, и бабочки в животе. Кто мог подумать, что несколько часов назад была только она и бесконечная бездна одиночества. Это всё забыто. Только сейчас, настоящее.

— Ты понимаешь, что это самый сумасшедший день в моей жизни? — её голос дрожит от восторга, а глаза продолжают сиять, это теперь надолго.

— А что много было до этого, да, моя не пай-девочка? – его, пусть будет так.

— Поверь, в большинстве, возможно даже во всех ты играл ведущую роль.

— Мне, кажется, что «спасибо» за эту ночь — ничтожно маленькая благодарность.

— Ты знаешь, что я люблю.

— Шоколадка завтра, а яда не боишься? — срывающимся шёпотом.

— Ты ужик, безобидный ужик...

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/508755

Сумасшедшие

Комментарии (0)