Адриан смотрит на портрет, вглядывается в каждый мазок, но не видит ничего, кроме слоев краски, наложенных друг на друга. Стоит отойти чуть дальше – и видно уже больше, нежели тонкая работа художника, заметней становится характер, переданный с почти идеальной точностью, вот только не до конца. Картина не передаст запах трав у шеи и плеч и мягкий шелк волос, чувствовавшийся, когда она наклонялась ближе, чтобы помочь с решением задач по физике, и тихим голосом медленно, будто молоточком по одному маленькому колышку за раз, вбивала необходимую информацию в его такую же светлую, как у нее, голову. На работе не видно темных кругов и мешков под глазами, замазанных тональным кремом, появлявшихся от долгих ночей перед показом, как не видно и морщинок, мимических и возрастных, и оттого лицо ее увековечено идеальным теперь уже навсегда. Адриан видит гладкие мазки на ладонях матери, но в реальности те были немного шершавыми и пахли увлажняющим кремом. Наверное, это у художников привычка такая – слегка привирать, чтобы смотрелось красивее, завораживало, только вот мальчику мать и так казалась идеальной, и ничто не могло ее испортить.

У отца в кабинете всегда тихо, поэтому шаги его за дверью слышны сразу. Руки начинает бить мелкая дрожь, пальцами он впивается в костяшки, пытаясь успокоиться; выходит плохо. Все слова застревают в горле комом, а родитель уже открывает дверь и ступает; шаг эхом проносится по пустой комнате. Адриан усиленно делает вид, что задирает голову, вглядываясь в мамино лицо, и будто его не замечает. Когда он шел, то примерно представлял, что скажет, но хочется просто плакать, когда на плечо опускается тяжелая рука. Мальчик смотрит на отца, но вид у того полный холодной решимости, пока он смотрит на счастливую улыбку.

— Не бойся, надолго мы одни не останемся.

Адриан не знает, что это означает.

В «Деяниях»* пишут, будто «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие». Габриэль в это верить не хочет, и Адриан, за ним наблюдая, хочет делать так же. На словах-то оно все хорошо, пока сам живешь, не тревожась, пока все беды стороной обходят. Мальчик думает, в чем могла провиниться мать, – и не находит ответа. Тогда он пытается понять, может, в этом есть их вина, но отец обрывает резко и больше ни слова о религии в своем доме слышать не желает.

— Потому что Бога не существует, Адриан, — говорит он. — Нет чистилища, нет рая. Зато смерть есть. И лучше жизнь, какая бы то ни было, чем забвение.

Адриан читает религиозные писания, а предложения кажутся все более бессмысленными с каждым новым прочтением. Если это испытание, которое им предначертано, то Адриан не достоин оказаться подле Бога. Отец с этим не справляется и подавно.

Габриэль то ночи просиживает в библиотеке, то внезапно срывается в какие-то незапланированные, по словам Натали, командировки, а потом возвращается, что-то небрежно бросает по поводу какого-то плана, какого-то решения. Адриан не понимает. Он темными, дождливыми ночами кусает наволочку от бессилия и хочет плакать, но слезы все выплакал еще в детстве и перестал, чтобы не тревожить родителей; под ребрами будто сжимается слишком сильно сердце и тянет в легких, а глаза не слезятся, голос на беззвучный крик не срывается. Адриану страшно. Он ночами молится, чтобы отец пришел в себя, а одним утром находит его в гостиной, пьющим кофе с легкой улыбкой на губах, и тот говорит, что нашел способ. Адриан впервые за долгие месяцы видит отца без его мрачного или равнодушного выражения лица, но от этого становится лишь страшнее. Адриан понимает: отец одержим.

Голос Мотылька кажется знакомым, но Кот не может понять, кому он принадлежит. Знает, что разгадка где-то рядом, а понять не может: в его окружении таким «злодейским» голосом не говорит никто. Леди держится так естественно, будто всего несколько минут назад не была близка к упадку сил, а он может только восхищенно наблюдать, как она парит, как обезвреживает бабочек и находит среди них одну, нужную, и от ее голоса по спине мурашки, от одного взгляда на нее отваливается челюсть, а сердце сначала замедляется, чтобы потом застучать сильней, быстрей. Ему кажется, он влюбился. Точно так же, как отец влюбился в мать, словно огрели по голове, но от этого так хорошо. Адриана не пугает злодей, пока рядом ЛедиБаг.

Им все еще многое непонятно. Откуда взялись талисманы; зачем они Мотыльку; почему выбрали именно их двоих на роли героев? Не так уж важно, пока это срывает оковы, позволяет вырваться из привычной суеты и быть героем. Адриану нравится, помогает отвлечься и отвлекаться на Леди, флиртовать с ней и влюбляться в нее все сильней. Особенно когда он улыбается так лучезарно, стреляет глазами и отвечает на «дурацкие шуточки», как она выражается. Магия, не иначе, думается ему.  Ему хочется, чтобы так оставалось всегда.

А потом откуда ни возьмись берется Вольпина.

Очередная жертва Мотылька, думается ему, когда он видит ее впервые. На битву опаздывает, появляется ближе к концу, когда Леди уже собирается вызвать талисман удачи. Адриан считает ее просто заложницей обстоятельств, но мнение его меняется, когда после очищения акумы девушка остается в костюме. Пыталась быть героиней, не рассчитала, сдалась. Оказывается, что новая владелица Камня Чудес и силы лисицы (потому что, Кошак тупоголовый, «вольпэ» с итальянского «лиса»),  что его Леди предлагала помощь, а та гордо отказалась. Он шутит, а Леди скорее по привычке на него шипит, но девушке мягко улыбается, пока завязывает на ее шее вновь целую подвеску, говорит, что все хорошо, хвалит, говорит, что их первый раз чуть не кончился возможным убийством жертвы. Вольпину, кажется, от всех этих любезностей воротит до тошноты.

Кот Нуар думает, что никогда не увидит ее снова, а если и увидит – то либо на стороне врага, либо действующей в одиночку. То, что спустя какое-то время она присоединяется на постоянной основе, его, как минимум, удивляет. Лисица копирует его манеру разговаривать с ЛедиБаг, только отбросив в сторону каламбуры и те самые «дурацкие шутки», а каждое слово тянет с хитринкой, будто бы и в самом деле «вольпэ» – подумаешь, итальянский она знает, не делает это ее умнее. Только Леди почему-то не цокает языком, закатывая глаза, а смеется и слегка пихает ее в плечо. Это выглядит слишком странным.

— Все, что я делал, было только ради нее.

Все слова куда-то внезапно исчезают. Вокруг отца порхают бабочки, а на лацканах костюма он впервые видит брошь. Это не могло быть правдой.

Однако было, и Адриан чувствует себя глупцом: злодеем, с которым они боролись уже не один месяц, оказался его отец. Не нужно даже было далеко ходить и искать – только руку протянуть, но сейчас мальчик чувствует только бездну непонимания между ними. Он не понимает, не хочет понимать: слова родителя смысла лишены, а сам он мечется между необходимостью Кота Нуара немедленно сообщить личность Мотылька своей Леди и желанием Адриана во что бы то ни стало сохранить отца, чтобы хоть кто-то не оставлял его.

Габриэль подходит ближе и опускает руки на плечи, заглядывая в глаза. Одним шагом переступает через стены, которые сам же и возвел. Мальчику страшно оттого, что он не хочет отступить.

— Мы можем вернуть маму, Адриан.

Ему казалось, будто он уже смирился со смертью матери, но слова отца иглой колют в самое сердце, пробуждая давно утерянную надежду. Пальцы на плечах стискивают футболку, и мальчишка вглядывается в глаза – через пасмурное небо будто проглядываются ясные лучи. На лице отца столько боли, что у Адриана сердце сжимается: не забыл, все помнит, все чувствует.

— Я знаю, как тебе не хватает ее, — Адриан не хочет думать, что отец играет на струнах его души и тянет за нужные ниточки, словно марионетку, он думает только о том, что это первый раз, когда они говорят об этом, когда отец почти утешает его, и оттого внутри странно трепещет юношеское сердечко, чувственное и доверчивое. Пальцы ослабляют хватку, и их кончики теперь оглаживают лопатки, пока Габриэль горбится еще сильней, оттого что сын его отводит взгляд и прячет лицо, опустив голову. — Разве ты не хочешь, чтобы она вновь была с нами? Для этого нужно всего ничего.

Адриан вскидывает голову и испуганным зверьком глядит на отца:

— Добыть камень Удачи, — шепчет он, а в ушах отдается: «Предать свою Леди». Габриэль кивает. Конечно же он знает, что у него второй необходимый.

Отец просит помочь, либо же не мешать. Адриан просит времени на размышление – в голове сплошная каша – и Габриэль дает его без проблем: все равно его никто не остановит.

— Как ты только мог его упустить?! — Кот отшатывается назад, когда Леди его отталкивает. — Это был такой шанс!

Он смотрит на нее, озлобленную, рассерженную до слез, и почти не узнает, а потому отводит взгляд, не в силах ответить честно, глядя в глаза. Леди кричит на него так, словно он совершил страшное преступление. Не выполнил прямого указа.

«Плохой Кот!» — не слышит юный мальчик, пытающийся играть в героя. Он таковым не является, наверно. Герой не дает злодею уйти, потому что тот оказался его отцом, единственным близким человеком. Герой не метается, пытаясь выбрать наименьшее зло, потому что оно остается злом, независимо от размера. Герой должен быть уверенным в себе и верить в то, что делает, а не играть в такового на публику, будучи самым обыкновенным позером, мальчишкой, насмотревшимся аниме с героической тематикой и подражая самым стереотипным персонажам, надеясь привлечь внимание.

Как же он будет уверен в том, что делает, если с одной стороны есть Леди, в которую он, безусловно, так влюблен, но присутствие которой в его жизни так эфемерно, которая появляется из неоткуда и прикрывает спину, словно временный сопартиец из видеоигры, чтобы потом исчезнуть, а с другой – отец, который, кажется, помешался и совсем свихнулся на мысли о том, что еще можно вернуть мать, и неважно, какой ценой. Ту самую маму, делавшую дом родным, от которой пахло убаюкивающее травами и которая была единственным человеком, искренне его любившим, просто так, не за что.

Вольпина стоит в стороне, не вмешивается, но на лице ее он точно может различить победное ликование и чувство собственного превосходства. Героиня-Лисица знает, зачем она здесь. Ее причина взрывается новыми обвинениями, и тогда Вольпина приобнимает ее за плечи, приговаривая что-то о том, что он того не стоит, что просто не повезло ему в очередной раз, что с него, Черного Кота, взять. ЛедиБаг постепенно успокаивается и даже извиняется перед ним за свой порыв.

Ему в очередной раз думается, что он не к месту. Третий – лишний в команде, что изначально была дуэтом. Он не знает, что делать. И помочь ему не может никто.

— И тогда она… ну… вернется?

Кольцо на пальце сжимается сильно, игнорируя гладкую ткань костюма, будто говоря, что он не должен этого делать. Жаль, но у Адриана не было никого, кто смог бы его отговорить. У него был отец, с которым у него внезапно появилось что-то общее, которому он наконец-то нужен стал (пусть и для его корыстных целей). У него не было его Леди, которая, кажется, в компании новой героини чувствовала себя куда уютней и которая никогда его не полюбит в ответ. Он приходит к выводу, что нужно держаться за то, что уже есть, а не гоняться безрезультатно за далеким и недосягаемым, не прыгать выше головы.

Адриан в костюме Кота Нуара задирает голову, заглядывая в глаза безумному злодею, являющемуся ему отцом. С самого начала было ясно, что героя из него не выйдет. Он создан быть марионеткой в чужих руках, чтобы его направляли, говорили, что делать. Так намного проще, а еще не так ответственно. Просто исполнять приказы отца. Адриан уже привык к этому, он делает это всю свою сознательную жизнь, просто сфера немного поменялась и его геройское амплуа сменило квалификацию. Это, наверное, того стоит. Цель всегда оправдывает средства, верно?

Габриэль Агрест улыбается самой злодейской улыбкой из всего своего набора и выглядит как весьма убедительный политик, приводящий доводы в свою пользу. Почему его точка зрения – правильная. Почему нужно выбрать его сторону.

Он знает, что больше никому не нужен. Родному отцу – в том числе, но у того без него ничего не выйдет. Ему не хочется в это верить, но это правда, не простые домыслы. Адриану хочется плакать немного от бессилия. Маска Кота Нуара не позволяет ему рассыпаться по кусочкам, удерживая на ногах, заставляя дышать через силу. Прятаться негде, а бежать некуда. Он в ловушке, в которую сам же себя загнал. Адриан просто хочет нормальной жизни, полную семью, завтраки не в одиночку и немного любви, и он готов ради этого на все, лишиться того, что имеет сейчас (ничего, равным счетом).

Потому что он уже почти не помнит мамин голос, не может понять, какими именно травами она пахла. Адриан медленно забывал ее, а ведь прошло чуть меньше года и ее изображения были повсюду. Он проснулся однажды с осознанием, что не может вспомнить ее глаз, и беззвучно заплакал. Как она смотрела на него? На него, не на художника или фотографа, на отца? Он помнит, что мама улыбалась ему тепло и красиво, но в памяти это так размыто, светлый лоскуток из прошлого, которое не вернуть, все, что у него осталось. Адриан не хочет забывать, но это, кажется, неизбежно.

— Да, Адриан, — громогласный голос эхом проносится по комнате, заполненной белыми мотыльками, чистыми, невинными, которые можно очернить одним только взмахом руки, — мы ее вернем.

Адриан превращается в настоящего Кота Нуара долго, но чтобы им стать окончательно достаточно одного лишь шага.

Он мнется всего мгновение.

Адриан не глупый мальчик, он знает, что за все нужно платить.

Мотылек смотрит на него скептично:

Адриан вдыхает через нос, сопя тихо, прикрывает глаза, а затем смотрит прямо на отца, выдыхая:

И делает шаг вперед, больше не колеблясь. Тьма окутывает его с головы до пят. Где-то под горлом сжимается теплый ком, неизданный крик.

Странно, это оказывается не так страшно, как он представлял. И сожаление, которое его терзало, больше не существует.

Ему больше нечего терять.

Маринетт избегает его, и это слишком очевидно.

Адриан почему-то не чувствует вины. Адриан вообще мало что стал чувствовать с тех пор, как предал ЛедиБаг и впервые попытался добыть ее талисман. Даже когда Лила смотрит на него так, словно хочет испепелить на месте, мягко приобнимая подругу за плечи, уводя ее мимо. Он знает этот взгляд. Так мать смотрела на его отца. Так, возможно, смотрел он сам на ЛедиБаг. Ему кажется, что и то, и другое было когда-то давно, равноудалено от него.

Адриан думает, что Маринетт немного глупая, если она действительно ничего не замечает, что ей следовало бы найти кого-то получше, кого-то, кто сможет ответить ей взаимностью, на которую Лиле рассчитывать не при приходится. Он знает это выражение лица «ты хороший друг» и как больно от него может быть.

Адриан – не лучший выбор для роли предмета воздыхания.

В него, красиво одетую куклу на шарнирах, влюблена огромная толпа юных девчонок, которым бы лучше заниматься более полезными вещами, чем поклонничеством в его сторону, которое через несколько лет все равно на нет сойдет, потому что безликих никто не помнит. Образ Адриана – нечто, созданное его отцом. Он был собой, когда становился Котом Нуаром, а теперь едва ли может разобраться, потому что, кажется, избавился от этого подобия раздвоения личности. Он – это он. Кот Нуар, Адриан Агрест – все едино.

Маринетт не стоило признаваться. Да что там, ей вообще в него влюбляться не стоило. Жизнь ее за это проучила (точнее, это сделала Хлоя, но к чему вдаваться в подробности?). Он не чувствовал к ней ничего, как и ко всем в его окружении. Его волнует только один человек, и его пока нет в живых, но это скоро изменится. Адриану никто не нужен кроме матери и отца, без которого он не сможет осуществить задуманное. Который нужен ему.

Адриан не узнает себя сам, но, когда смотрит зеркало, видит все того же человека. Он чувствует, как тонет во тьме, как сгущаются краски, как чувства медленно угасают. Наверное, все то же самое чувствовал его отец.

И Адриан впервые за все годы чувствует, что они действительно близки.

Осталось лишь добыть второй Талисман, и он больше не будет одинок. У Адриана снова будет семья и человек, который любит его и которого любит он.

А все остальное не так уж важно.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/5036856

Часть 1

Dark Sepia

Жаль, но у Адриана не было никого, кто смог бы его отговорить. 
Мальчик ступает в темноту, больше не колеблясь.

>История Адриана, предшествующая событиям работы "Run for Your Life"

Чудесная божья коровка (Леди Баг и Супер-Кот)

Адриан|hawkmoth!Габриэль, Адриан/Маринетт, Лила/Маринетт - упоминается

Адриан Агрест

Габриэль Агрест

Точка невозврата

Классные мультсериалы умеют делать не только в Японии. Французское анимационное шоу «Леди Баг и Супер-Кот» обрело такую сумасшедшую популярность, что киностудии выделили 80 миллионов долларов на отрисовку полноценного фильма по франшизе. Фильм «Пробуждение силы» вышел в 2023 году, вполне законно демонстрировался в российском прокате и стал вторым по дороговизне кинопроектом Франции после провального «Валериана».
На нашем сайте есть целый сборник фанфиков о Леди Баг и Супер-Коте. Вместе с Маринетт и Адрианом вы сможете вспомнить, какого это было – первая любовь, первый поцелуй, первая ревность. Независимо от того, что вы любите читать – короткие истории с ОЖП и попаданцами, продолжительные законченные серии или, может быть, вообще комиксы с участием таких второстепенных персонажей, как Натали и Феликс – всё это у нас найдётся. Есть произведения с рейтингами 18+ и NC17, в которых раскрытие героев МариКот происходит с новой стороны –– паре Адринетт приходится столкнуться с такими взрослыми трудностями, как беременность и воспитание дочери. Станьте частью нашего фэндома и получите возможность забрести в самые укромные уголки супергеройской вселенной Леди/Нуар!

Точка невозврата

Комментарии (0)