"Аrgutus" — проницательный, острый, пронзительный.

Обложка фанфика (Автор — JudyDepp): http://i079.radikal.ru/1109/77/e8c8a2e2bc0a.jpg

*Джорджия Клардей – это имя прозвучало по радио, которое слушал Рон в первой части «Даров Смерти». Оно значилось в списке погибших.

Глядя на кое-как укрытую тонкой простыней нагую девушку, Аргутус Скабиор улыбался. Очередная глупышка, так наивно и, что самое главное, — самостоятельно решившая попасть в его постель. Точнее, в ее постель – в личной комнате старосты Пуффендуя.

Которой она уже была по счету? Скабиор мог бы легкомысленно отмахнуться, сказав, что не помнит точную цифру. Но он прекрасно помнил – тринадцатая за этот год, тридцать вторая за всю его жизнь.

И со всеми он был нежен, ласков, невинен… ему отлично удавалось входить в образ влюбленного юнца, а потом быстро переключаться на роль рокового соблазнителя – кому как хотелось. К любой женской натуре он с легкостью подбирал нужный ключик, которым с легким щелчком открывал девичью душу. Он знал, как нужно посмотреть на девушку, даже на гриффиндорку, чтобы она на мгновение замерла, внезапно подумав: «Почему я не замечала этого парня раньше?».

Скабиор не нравился девушкам в Большом Зале, на уроках, на матчах по квиддичу, когда вокруг толпилась масса народу, и все были среди всех. Скабиор не нравился девушкам тем, что он был слизеринцем, тем, что он казался слишком порочным, хоть никто не мог привести ни одного аргумента в пользу этого заявления.

Скабиор не нравился другим, потому что был одиночкой, никогда не водил компаний и не пытался с кем-то сдружиться. Но бывали моменты, когда он спокойно проходил по длинному коридору, сильно опаздывая, потому что проспал, и ему на пути встречалась какая-нибудь девушка. Он просто неотрывно смотрел на нее, но стоило ей поднять взгляд, как свой он тут же отводил с тем расчетом, чтобы она заметила его. После секундной задержки он тихо спрашивал первое, что приходило в голову, прекрасно зная, что девушка уже в его власти – моментально, стоило их взглядам встретиться.

Или, бывало, он где-нибудь задерживался допоздна, а когда возвращался в подземелья, встречал старосту. И в полумраке коридора она, держа в руках палочку, начинала отчитывать его, а он послушно внимал ее словам, околдовывая внимательными, пронзительными глазами. Постепенно обвинения сходились на нет, и в конец смущенная староста просила его уйти. И снова – легко оброненные слова, невесомый комплимент, чарующие интонации чуть хриплого баритона – и мышка попадалась в лапы хитрой кошки, сытой кошки, которая в этот вечер даже не собиралась выходить на охоту.

Порой бывало, что Скабиор приходил после уроков в библиотеку, где за соседним столом за грандиозными стопками книг располагалась какая-нибудь тихоня, умница и, несомненно, гордость своего факультета.

Таких девушек Скабиор любил больше всего – ему нравилось наблюдать, как они старались бороться со своими чувствами и милыми, очаровательными желаниями. Они были осторожны, кротки, прятали глаза и почти до обморока пугались, когда он обращался к ним, обычно спрашивая что-нибудь из учебного материала.

Скабиор никогда не врал и не лукавил – он мог спросить о чем-то, только если действительно не понимал этого. Ведь он приходил в библиотеку вовсе не ради девушек, а ради книг и учебников. А в том, что все это почти всегда перетекало во что-нибудь более интересное, не было его вины.

Бабочки сами летели на свет, а свет горел только ради того, чтобы гореть.

Скабиор провел пальцами по ключице спящей пуффендуйки, по плечу, талии, бедрам… Какую красоту молодого девичьего тела прятали черные школьные мантии! Потом он встал, оделся и, наклонившись к девушке, поцеловал ее в нежную ямку за ухом. Девушка улыбнулась во сне и очаровательно прижала ноги к груди. Скабиор усмехнулся, достал полочку и тихо, чтобы не потревожить спящую, произнес:

Это было, наверное, самым любимым его заклинанием, всегда получающимся безукоризненно. Скабиор решил использовать его в конце пятого курса, когда ему надоело объяснять девушкам, что он не хочет никаких отношений после очередной страстной ночи. У него не было никакого желания разбивать их хрупкие и ранимые девичьи сердца, смотреть на слезы, слушать обвинения. Поэтому стирание памяти было очень удобно как одной стороне, так и другой.

Сейчас был июнь, конец учебного года и экзаменов. Приближался выпускной бал. И каждый в предвкушении «выпускного бала» ждал чего-то своего: девушки – бала, парни – просто выпускного.

Это была весьма занимательна пора, на которую Скабиор обратил внимание еще в прошлом году, когда ему признались в своих чувствах сразу две девушки, причем обе – семикурсницы с Когтеврана и Пуффендуя. Как ни странно, ни с одной из них у него ничего не было, он даже не знал их имен, а о принадлежности к факультету догадался лишь по значкам на форме. Он не ожидал такого всплеска романтического интереса к своей персоне и, нужно признать, даже растерялся сначала.

Когтевранка… как же ее? Лидия, кажется, подошла к Скабиору, когда он уже выходил из подземелий одним из первых, чтобы отправиться к каретам, которые отвезли бы его на станцию в Хогсмите. С взволнованными глазами Лидия приблизилась и, глядя в пол, сказала, что последний год только о нем и думала, но никак не решалась заговорить. Трясущимися губами она тихо-тихо произнесла: «Я буду скучать по тебе».

Скабиор в душе расхохотался. Скучать по нему? По слизеринцу, с которым она никогда толком не общалась? Он поднял руку, заправил ей за ухо выбившуюся из прически прядь волос и сказал: «Не надо скучать, солнышко». Потом он с легкой душой отправился к дверям, оставив убитую горем девушку позади.

Вторая – Джейн, догнала его уже около карет. Она была более бойкой: улыбнулась, провела рукой по шее и сказала: «Знаешь, ты давно мне нравился». Такой разговор понравился Скабиору куда больше. Он убрал ногу со ступеньки, повернулся к девушке и, наклонившись, коснулся губами ее теплых и нежных губ, подмигнул и забрался в карету. Удивленная пуффендуйка спросила: «А как же…», но Скабиор прервал ее, подняв в прощальном жесте руку. Ни одну, ни другую девушку он больше никогда не видел.

Так что у него были основания интересоваться приближающимся концом учебного года. В это время уже почти бывшие ученицы решались делать то, что не решались сделать раньше. И какая-то особая атмосфера обреченной романтики появлялась в старинном замке. Признания, первые и последние поцелуи, расставания, ссоры, мысли о будущем…

Скабиор тоже думал о том, что ждало его дальше. Первым пунктом его дальнейшего жизненного плана было вернуться домой и как всегда добраться до пригорода Лондона самостоятельно, потому что мать обязательно забудет его забрать. Дальше – встретить очередного «папашу», с которым его мать наверняка старалась склеить заведомо разбитые отношения, с ухмылкой выказать свое полное неуважение к нему, собрать вещи и смыться из старенького фамильного дома куда подальше. Предварительно сообщив «папаше», что если он надеется на то, что у его матери все-таки запрятаны где-то серебряные приборы, а пыльная люстра действительно сделана из золота, то он сильно ошибается.

Семья Скабиора если и была богатой, то очень и очень давно. А после того, как, не дожив и до тридцати лет, умер отец семейства, оставив жену и маленького сына, дела вообще стали плохи. Все, что представляло из себя хоть какую-то ценность, было продано: и серебро, и фарфор, и фамильное обручальное кольцо, перед продажей которого миссис Скабиор проплакала чуть ли не целую неделю.

Эта женщина всегда считала себя несчастней всех на этой грешной земле, и если поначалу это очень угнетало ее сына, то потом он даже перестал обращать внимание на вечные слезы матери.

Когда затянувшийся период истерик и самоутешения был закончен, миссис Скабиор решила начать все сначала. И начинать ей приходилось много раз: каждый год, месяц, неделю… Новые отношения, новые знакомства, попытки найти богатого жениха. Все дело в том, что за те годы, которые она провела без мужа, миссис Скабиор так и не научилась жить самостоятельно, не попыталась найти работу, что-то устроить для себя и сына. Пребывая в постоянных горестях, она, наверное, даже испытывала некоторое удовольствие. В итоге сын стал ей совсем безразличен. Это безразличие прерывалось каждый год, в июне, когда он приезжал из школы и, как она считала, разрушал все ее планы на будущее с очередным «принцем». После этого всплеска эмоций снова начиналась меланхолия.

Обычно родители ждут, что их ребенок, закончив школу, повзрослеет. В семье Скабиора было наоборот: сын ждал, что когда он закончит Хогвартс, его мать, наконец, станет умнее. Но в случае с миссис Скабиор все надежды были тщетны, поэтому Аргутус твердо решил покинуть «родное гнездо» и начать жить самостоятельно. Пусть без денег, без дома, но заодно и без матери, самопровозгласившей себя великой мученицей. Хотя нет, деньги у него были, пусть и немного. Он стал копить с пятого курса. По сиклю, иногда по галеону… на пару месяцев жизни в снятой квартире хватило бы, а дальше – будь, что будет.

Он не был богат, не имел влиятельных друзей, хоть и обладал каким-то странным, специфическим даром притягивать к себе людей. Но при этом он никогда не снисходил до лести и раболепия, чтобы стать подпевалой какому-нибудь «слизеринскому принцу». А еще он не привык строить из себя того, кем не являлся.

Он мог бы наврать с три короба о том, что у него есть деньги, и где-нибудь на западе Англии расположены золотые прииски его семейства. Но это было не так, и поэтому одиннадцатилетний Аргутус Скабиор остался одиночкой. Весьма самодостаточной одиночкой, нужно добавить. В начале первого года своего обучения он слышал разговор своих однокурсников. Они сидели и с высокомерием рассказывали о доходах своих семейств и размерах своих особняков. Они было позвали с собой Скабиора, но он пренебрежительно отказался, сразу решив, что не нужно показывать своих слабостей и пресмыкаться перед этими самолюбивыми наследничками.

В день бала Скабиор спал до полудня, а может и дольше – он не удосужился взглянуть на часы. Он не думал, стоит ли идти на этот выпускной вечер – конечно, стоит. Отдать дань уважения родной школе, которая за эти годы стала для него чем-то вроде надежного пристанища, было бы не лишним.

В Большом Зале было почти пусто, потому что все готовились к предстоящему торжеству или где-нибудь гуляли, а десяток унылых «не-романтиков» лениво уплетали свои обеды. Выпив чаю и внимательно пролистав «Пророк», Скабиор посмотрел на свои часы и решил, что пора и ему начать собираться. Он уже подходил к повороту, ведущему к лестнице в подземелья Слизерина, когда его взгляд зацепился за темный силуэт, пятном выделяющийся на фоне окна, в которое светило летнее солнце. Скабиор хотел было пойти дальше, но что-то заинтересовало его в этом одиноком силуэте, и он решил завести с неизвестным разговор.

Скабиор приблизился к человеку, не будучи уверенным, что это вообще человек. Но на деле незнакомцем оказалась черноволосая девушка в черных узких штанах и черной кофте с длинными рукавами. Она с закрытыми глазами сидела на подоконнике, поджав под себя ноги и положив на колени локти. Ее длинные, ниже лопаток волосы были собраны в неаккуратный хвост, ногти были обломаны, а губы казались алыми, как будто девушка не так давно кусала их.

Скабиор прислонился лопатками к стене, засунул руки в карманы и, кашлянув, сказал:

— Я был уверен, что все девушки Хогвартса сейчас заняты своими нарядами.

Девушка резко открыла глаза и в упор посмотрела на Скабиора. Он мило ей улыбнулся.

— Аргутус Скабиор, верно? – окинув его оценивающим взглядом, поинтересовалась девушка. По ушам резануло имя «Аргутус» — его почти никто так не называл, кроме матери.

— Да. А ты – Джорджия Клардей? Может, просто Джо?

— Обычно меня называют так, но только друзья, так что тебе такого права я не даю.

— В таком случае обращайся ко мне «Господин Скабиор».

Джорджия фыркнула и отвернулась. Скабиор усмехнулся этому жесту и снова спросил:

— Ты ведь гриффиндорка?

— Да, а ты слизеринец. Разве ты не должен презирать меня всеми силами своей души? – она приподняла бровь и посмотрела Скабиору в глаза.

Он ожидал обычного эффекта – короткого вздоха, расширенных глаз, но нет – гриффиндорка просто ждала ответа.

— Тебе не кажется грустным, что мы столько лет проучились в одних стенах, а сейчас ведем себя друг с другом, как враги?

— Нет, мне кажется только, что тебе стоит найти себе другую компанию.

Ее голос звучал приглушенно и резко, немного хрипло и гордо, а острый вздернутый подбородок был намеком для собеседника на то, что милой беседы он не дождется.

— Что тебе нужно от меня? – поинтересовалась Джорджия. – С чего вдруг такое внимание?

— Ты говоришь со мной так, будто я сделал тебе что-то плохое.

— Помешал спокойствию.

— По твоему унылому лицу не скажешь, что ты только что блаженствовала на теплом солнышке.

— Что, мнишь себя Нострадамусом? – едко бросила гриффиндорка и потерла ладони. – Уйди, я хочу побыть одна.

— Вот, это уже тянет на откровение, — хмыкнул Скабиор, пододвигаясь поближе к девушке. Она не оставила это его движение без внимания, уперлась руками в подоконник и ловко спрыгнула на пол.

— Знаешь, амплуа идеального гриффиндорца должен не позволять мне уступать слизеринцу, но, видимо, тебе не свойственен такт. Так что я, пожалуй, пойду.

Она отсалютовала ему, напоследок зыркнув недружелюбным взглядом, и пошла в сторону лестниц.

— Ты заинтриговала меня. Что же могло тебя так расстроить? — спросил Скабиор, отталкиваясь от стены и следуя за гриффиндоркой. Она, не поворачиваясь, тихо произнесла, будто разговаривая сама с собой:

— Гриффиндор, Слизерин… а несчастны мы все одинаково.

После этого она помотала головой, вроде как отгоняя наваждение, и ускорила шаг. Вскоре она скрылась за поворотом, а Скабиор, непонимающе посмотрев ей вслед, пошел в подземелья.

В шесть вечера он стоял возле стены, на которой висели стеклянные цилиндры, наполненные драгоценными камнями, призванными отсчитывать баллы факультетов. Скабиор держал в руках бокал огневиски и разглядывал танцующих.

Мимо него прошла Эмма – та самая пуффендуйка, которую он оставил вчера утром одну в ее спальне. Она беззаботно танцевала с каким-то парнем, а в сторону Скабиора даже не смотрела. Она была первой признавшейся ему в своих чувствах за эти дни, но, конечно, не помнила этого, а поэтому вела себя совершенно раскованно. Скабиор довольно улыбнулся. Хорошо все-таки быть магом.

Скабиора нельзя было назвать завидным красавцем или смазливым соблазнителем. В чертах его лица не было никаких правильных линий, губы и нос были слишком тонкими, а скулы слишком явно выраженными. Еще были длинные волосы, не стриженные последние два года. Все как-то не было времени, да и не имело значения. Кроме того, ему была свойственна не совсем стандартная манера одеваться, что было совсем неприемлемо для его факультета. Он любил узкие брюки и расстегнутые до самой груди рубашки, а еще жесткую кожу и высокие мощные ботинки. Этим он бросал вызов, хоть вовсе этого и не хотел.

Но сегодня в честь торжественного события он решил не нарушать традиций и надел костюм, разве что без фрака – Скабиор не собирался тратиться на такие мелочи. Его волосы были собраны сзади и сцеплены черной атласной лентой. Откуда она взялась в его кармане, Скабиор не знал.

Нет, его нельзя было назвать красивым, но своей неправильностью он привлекал внимание. А еще были его темные, глубокие глаза, которые затмевали все возможные недостатки его внешности. И было что-то в этих глазах: какая-то манящая тайна, тоска, страсть, огонь, которые влекли и завораживали.

Слева от Скабиора к стене прислонилась девушка в фиолетовом платье. Она стояла в паре метров от него и с усталостью смотрела в другой конец зала — на пару, танцующую медленный танец. В глазах этой одинокой девушки читалась печаль и безысходность, которые не укрылись от Скабиора и заставили его чуть пристальнее вглядеться в ее лицо.

Почти мгновенно Скабиор узнал свою новую знакомую – Джорджию, но сейчас она выглядела иначе, чем пару часов назад: густые антрацитово-черные волосы были заплетены в аккуратную пышную косу, фиолетовое атласное платье, приталенное и расходящееся снизу красивым колокольчиком, подчеркивало стройную худобу, которую Скабиор не заметил при их недавней встрече. У черных туфлей был невысокий каблук, но было заметно, что Джорджия чувствовала себя в них неуютно.

Гриффиндорка смогла разительно преобразиться, но все равно выглядела отстраненной и неприступной, однако Скабиор решил заговорить с ней еще раз. Он подошел к ней, дождался, когда она обратит на него внимание, и сказал:

— Неужели здесь настолько скучно, что ты предпочитаешь коротать время, сторонясь танцующих?

— Опять ты? – закатила глаза Джорджия. – Тебе здесь что, медом намазано?

— Я больше люблю ваниль.

— «Это уже тянет на откровение», — процитировала Джорджия его собственные слова.

— Ты запомнила то, что я говорил, значит не все еще для меня потеряно, — веселясь, намекнул Скабиор и, видя, что гриффиндорка собирается что-то ему сказать, быстро добавил: — Может, сотрем привычные рамки и просто потанцуем вместе? Ведь сегодня как-никак наш выпускной, и мы больше никогда не встретимся.

— Зовешь меня потанцевать? — удивилась Джорджия и кинула быстрый взгляд в другой конец зала, после чего ее лицо перестало быть враждебным, а только еще больше погрустнело. Темно-синие глаза, подведенные густо-черным, опустились в пол. – Ладно, идем.

Скабиор ожидал, что она согласиться, но что-то все равно было не так. Он поставил бокал на стол и повел свою даму в центр зала. Они покачивались в такт музыки, когда он просто так сказал:

— Сегодня странный вечер.

— Ага, ты еще заговори о погоде, и наш разговор можно будет считать состоявшимся, — лениво протянула она. – А еще лучше спроси, какой у меня был любимый предмет или что-то в этом роде.

— И какой же любимый предмет у тебя был? – поинтересовался Скабиор. Девушка покачала головой, но ответила:

— Правда? И что же ты можешь мне нагадать?

Скабиор ожидал, что она возмутится такому пренебрежительному отношению к Прорицаниям, но она только ответила:

— Не очень радужная перспектива. С чего ты взяла?

Они протанцевали еще минуту, и она спросила:

— Почему ты пришел сюда один?

Она не удержалась и снова посмотрела на танцующую пару. Значит, очередное разбитое сердце? Это уже можно было счесть за банальность.

— Ты первый, — упрямо промолвила Джорджия.

— Брось. Я слышала о тебе и о том, что к тебе девушки вообще неровно дышат.

— Сказать откровенно, девушки мне интересны только в постели.

— Очень любопытно, — хохотнула Джорджия. – Да ты шовинист?

— Нет, просто самодостаточный единоличник.

— И кем же была твоя последняя «жертва»?

— Я не помню ее фамилии, так что могу назвать предпоследнюю. Сарогипс.

Джорджия вдруг отшатнулась от него и, яростно взглянув в его глаза, прошептала:

Часть 1

FlameyaEmerson

Мрачная вариация на тему жизни Скабиора. Его ошибки, промахи, выбор жизненного пути и попытки стать счастливым.

Постер: http://s58.radikal.ru/i160/1405/6a/c86c88f18442.jpg

Гарри Поттер

Скабиор

Скабиор; Джорджия Клардей

Ты будешь одинок

Джоан Роулинг – лучший пример непоколебимой веры в собственный талант. Если бы после многочисленных отказов издательств она сдалась, мы бы не узнали историю о мальчике, который выжил. Книга про Гарри Поттера принесла автору состояние более миллиарда долларов. А нам подарила разнообразные компьютерные игры, мерч и игрушки.
Прихватите волшебную палочку и отправляйтесь в захватывающий магический мир при помощи наших фанфиков по Гарри Поттеру. Узнайте у самой Гермионы Грейнджер, сколько раз нужно рассечь воздух палочкой, чтобы перо взлетело? А может, вас интересует не магия, а продвинутая химия? Профессор Северус Снейп готов обучить вас зельеварению – и не только. Станьте попаданцем и испытайте с персонажами все самые яркие чувства: любовь и ненависть, дружбу и вражду. Узнайте тайны самого Темного Лорда, отправившись назад во времени, в прошлое Тома Реддла. Получите карту мародеров от близнецов Уизли и исследуйте все запретные места Хогвартса. Не обходите вниманием и горячие новинки: законченные произведения в жанрах «слэш», «фем-флэш» и «омегаверс» с весьма пикантными сценами. Будьте с нашим фэндомом: у нас круто, ведь читать фанфики по Гарри Поттеру из нашего сборника можно совершенно бесплатно.

Ты будешь одинок

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)