Джину перестал заикаться. «Не хочешь остаться еще ненадолго?» На его щеках появился слабый розовый румянец.

Это заставило Руми остановиться, чтобы спуститься по вымощенной камнем лестнице. Медленно подняв голову, она посмотрела в сторону Джину. «Неужели у таких демонов, как ты, нет никаких репетиций?» Она усмехается, откидывая за ухо выбившуюся прядь фиолетовых волос, а затем подходит к нему.

«Гви-ма запрограммировала нас быть лучшими, я думаю». Он пожимает плечами, засовывая руку в карман.

Руми остается в нескольких метрах от Джину и ждет.

Как будто она ждет, что что-то произойдет. Она и ждет.

Она чувствует себя расплавленным стеклом, только что вышедшим из печи - уязвимым, сырым, таким мягким и нежным - чтобы предстать в таком виде перед Джину, которому она должна исчезнуть в этом мире, чтобы сохранить Хонмун.

И это тяжело. Благодаря годам упорного труда, пению во всю мощь, сохранению своих следов в слоях модных нарядов, которые готовит для нее Селин, Джину чувствует себя совершенно спокойно рядом с ней. Она не может не испытывать оптимизма, несмотря на то, что инициировала предложение с таким демоном, как он.

Руми застонала, почувствовав, что ее рука горячая, скользкая и покрыта слюной. Когда она смотрит на окружающее, синий тигр лижет ее руку, словно зовет ее за собой. На этот раз никаких глупых замечаний.

Деревня Ханок, расположенная на холмах Сеула, кажется совершенно безмятежной, а прогулка с демоническим тигром и шестиглазой птицей с глупым гатом еще больше усиливает ощущение чуждости, которое испытывает Руми.

Джину нигде не видно**, и она не может найти ни единого следа его присутствия. К тому же, снаружи традиционных домов почти не горит свет, а высокие бамбуковые стебли, шелестя, преграждают ей путь.

Птица щебечет — теперь это звучит даже хуже, чем ее пронзительный крик на балконе ее пентхауса. Она выпрыгивает из пасти тигра и исчезает в мерцающем портале. Руми осторожно следует за ней.

— Добро пожаловать в мой скромный дом, — раздается голос Джину из-за деревянной перегородки.

Позади нее крадется тигр, его желтые глаза огромны и неотрывно следят за каждым ее движением. По коже пробегают мурашки.

— Ты уверен, что это твое? — спрашивает Руми, входя в комнату. Она все еще настороже, хотя Джину уже показал свое истинное лицо той ночью, когда они познакомились.

Зрелище странное. Руми так привыкла к их современному пентхаусу в центре Сеула, что этот ханок кажется ей пустым и жутким. Деревянные полы голые, как и стены, если не считать свитков с корейской каллиграфией и узорчатых обоев.

— Демоны вроде меня, которым больше 400 лет, уже устали каждый день видеть гоблинов и уродливых духов. Я заслужил это, — бормочет он, стряхивая пыль с разложенного матраса, который достал из шкафа. — Хотя бы здесь я могу ненадолго обрести покой.

Руми хмурится и плюхается на цветочный матрас. Тигр тут же валится рядом, словно прося, чтобы его погладили. Она замечает, как Джину на секунду замирает, когда их руки случайно соприкасаются, а затем отходит, чтобы раздвинуть перегородку, открывая заброшенный внутренний дворик.

— Тебе стоит попросить «Парней-Саджа» подстричь траву. Пусть демоны займутся чем-то полезным, прежде чем высасывать души, — шутит Руми, подтянув колено к груди и положив на него руку.

Джину даже не понимает, зачем попросил Руми остаться.

Он чувствует себя жалким из-за того, что позволил ей быть рядом, хотя прекрасно знает: Гви-ма, скорее всего, следит за каждым его шагом. Он просто ждет, когда настоящий демон окончательно овладеет им и поглотит душу Руми, чтобы покончить со всем этим.

Короткое время, проведенное ими на холме, было слишком романтичным — слишком хорошим для такой отчаявшейся души, как у него. Он даже не уверен, «допускается» ли у него что-то подобное, но пользуется моментом. Руми в такой же ситуации, просто он хуже — безнадежный случай.

Ее упорство в запечатывании Хонмуна заставляет ее сиять в его глазах золотым светом, а ее голос звучит, как музыка, даже если это в конечном итоге погубит его в глубинах преисподней.

Джину садится на край деревянной веранды, соединенной с комнатой, где сидит Руми. Он постукивает по полу рядом, глядя на белую круглую луну.

Раздается тихое мурлыканье, но он легонько отталкивает тигра. — Не ты, — ворчит он. Затем оглядывается на Руми, которая молча наблюдает за ним изнутри.

— Будешь ждать, пока Хонмун не сломается, прежде чем сесть рядом? — фыркает Джину, закатывая глаза, но тут же отворачивается ко двору. Он опускается ниже, опираясь руками о бедра.

— Ладно, хорошо! — слышит он недовольный вздох Руми.

Когда он чувствует, что она медленно приближается, то немного отодвигается. Руми опускается рядом, в нескольких сантиметрах от него, поджав ноги под себя.

— Ты… правда серьезно насчет того, чтобы позволить нам завтра победить? — ее голос тихий, а пальцы теребят кольцо.

— Ага. — Джину откидывается назад, опираясь ладонями о деревянный настил, и бросает на нее взгляд. — Просто хочу, чтобы эти мучения закончились. Я так устал снова и снова слышать его голос.

Руми никогда не скажет спасибо за эти проклятые отметины на своем теле, но, возможно, она **немного** благодарна демоническим генам своего отца за то, что они не позволяют ей слышать безумные планы Гви-ма по захвату мира.

Джину, наверное, действительно тяжело находиться под контролем этого огненного мудака.

Руми окидывает взглядом Джину, который тоже уже бог знает сколько пялится на неё.

— Ты выглядишь глупо, — толкает она его в руку, на которую он опирается, заставляя того повалиться на бок.

— Эй, за что?! — вскрикивает он, поднимаясь. Несколько прядей падают ему на лицо, пока он игриво хмурится на Руми.

— Не смотри на меня так, — говорит она, обрывая несколько разросшихся веток во дворе. — Будто ты мне доверяешь, хотя моя цель — уничтожить демонов вроде тебя. Её голос хриплый и тихий.

Джину хмурится, садясь ровнее. Его тело слегка напрягается.

— Но я доверяю, — отвечает он, глядя куда-то дальше холодного ночного неба. — Мне кажется, ты видишь во мне что-то, чего я сам не замечаю. И я скорее поверю тебе, чем позволю Гви-ма мной управлять.

Руми кивает в ответ, напевая мелодию их песни, её тонкие пальцы тем временем продолжают завязывать травинки в петли.

— Завтра, — начинает Руми, бросая траву обратно во двор и бросая взгляд на Джину, — ты поможешь нам победить, и наконец станешь свободным. Встретимся после награждения.

На лице Джину невольно появляется искренняя улыбка, и Руми отчётливо это замечает. Какое зрелище.

Они ещё немного наслаждаются лунным светом. Джину наблюдает, как небольшая группа светлячков освещает угол дома, а Руми…

Руми не знает, что делать.

Они говорят это одновременно.

Руми мысленно хватается за голову. Может ли этот вечер стать ещё неловче?

Джину слегка краснеет, потирая затылок с виноватой ухмылкой.

— Полуохотник и демон первыми, — смеётся он.

Она цокает языком, на её лице мелькает гримаса, но быстро сменяется привычной самодовольной ухмылкой.

— Помнишь, как мы впервые встретились?

Краем глаза она видит, как Джину кивает.

— Ты что, специально врезался в меня, чтобы я села и смотрела, как ты играешь на своём дурацком «Soda Pop»? — в её голосе звучат и насмешка, и сарказм, и Джину внутренне паникует.

— Эй, успокойся, — говорит он, откидывая упавшие на лоб пряди. — Мне пришлось, ладно? Прости. — Он поднимает руки в знак поражения, наблюдая, как Руми надувает губы ещё сильнее.

— Я не думал, что мы дойдём до такого… — бормочет Джину, его взгляд внезапно становится блуждающим. Он смотрит на потрёпанные края балок во дворе, на всё что угодно, только не на Руми…

А Руми пристально наблюдает за ним, щёки надуты, губы поджаты ещё сильнее.

— Да брось, Руми, — он вздыхает, фыркая, прежде чем снова посмотреть на неё. — Ты умнее этого.

Руми сужает глаза, всё так же надувшись, и наклоняется ближе к Джину.

Джину вздыхает, взъерошивая волосы от досады. Он сохраняет небольшую дистанцию между ними, и Руми улавливает в его взгляде что-то похожее на извинение, прежде чем видит лишь пару закрытых глаз, внезапно оказавшихся так близко к её собственным.

Джину закрывает глаза, сокращая расстояние между ними, и его губы касаются её слегка приоткрытых. Он не двигается.

Её глаза расширяются, когда сознание наконец осознаёт, что происходит.

Тихый вздох срывается с её губ, дыхание сбивается. Джину отстраняется, и оба замирают, их карие глаза изучают друг друга в поисках следующего движения.

Притянуть его обратно?

Не понравился ли поцелуй?

Джину застывает на месте, когда чувствует, как холодная рука обвивает его шею, притягивая к глубокому поцелую. Руми не станет врать — она чувствует отчаяние Джину в том, как он целует: медленно, но глубоко, жаждая близости в это время, после стольких лет под пылающим взором Гви-ма.

— М-м!.. — Руми вздрагивает, когда он слегка прикусывает её нижнюю губу.

— Прости, — Джину снова отстраняется, на его лице нечитаемое выражение. Разочарование мгновенно отражается на лице Руми, когда он отворачивается.

— Ты идиот для демона, которому больше четырёхсот лет, — бросает она, прежде чем снова притянуть его к себе, на этот раз поцелуй ещё глубже и жаждущее. — И не целуй меня, будто боишься всего на свете. Всё в порядке, — ворчит она, беря его лицо в свои маленькие ладони.

Джину ухмыляется прямо во время поцелуя, его руки скользят к её талии, притягивая ближе. Он счастливо вздыхает — он ждал этого с тех пор, как увидел её узоры в бане. Когда губы Руми приоткрываются, он торопливо проводит языком.

Слышать Руми такой — это совсем другая музыка, не та, что звучит, когда микрофон у её уха, когда она на сцене, когда она пытается запечатать Хонмун навеки.

Руми нежно вздыхает, когда губы Джину касаются её шеи.

Чёрт возьми, они же во дворе! Но ей всё равно — вместо этого она притягивает его ближе, запуская пальцы в его тёмные волосы, подставляя шею под его поцелуи.

Руми изо всех сил старается сохранять хладнокровие, несмотря на странное тепло, разливающееся между её бёдер. Но с тем, как Джину поглощает её целиком, — сомневается, что сможет сдерживаться долго.

Её губы сами размыкаются, когда он покусывает её ухо, усыпанное пирсингом. Сдержанный стон вырывается из её грязных уст, когда клыки Джину скользят по коже, а его губы движутся ниже, где путь им преграждает высокий воротник её водолазки.

Джину останавливается, откидывается назад, тяжело дыша. Лунный свет играет на его губах — блестящих, слегка припухших после их страстных поцелуев под открытым небом. Руми чувствует, как горят её щёки, и отводит взгляд.

Они выглядят так похотливо, что могли бы сойти за похотливых демонов.

Она уже собирается отстраниться, но замирает, услышав булькающий звук справа — изнутри дома. Они оба наблюдают, как тигр и птица медленно исчезают в портале на полу, а трёхглазая птица крепко зажмуривает все три глаза.

Руми не может сдержать смешок. Стыдно? Да. Но когда перед ней сидит Джину в таком виде? Ей уже всё равно.

Она пытается встать на цыпочки, но Джину хватает её за запястье, заставляя застыть в полуприседе.

— ...мешает, — бормочет он, всё ещё сжимая её руку, но глядя в сторону.

— Твой воротник, — поднимает на неё глаза Джину, — мешает.

Сознание Руми снова мутнеет, а лицо раскаляется втрое сильнее, чем прежде. Она вскакивает и бежит внутрь, кутаясь в толстое одеяло, чтобы скрыться от... чего бы там ни задумал Джину.

Она выглядывает из-под края одеяла, высматривая его. Джину всё ещё сидит снаружи, но вдруг резко поворачивает голову в её сторону — и Руми замечает слабое свечение его глаз. Всё те же карие зрачки, но форма... как у демона.

Гви-ма овладел им? В тревоге она сжимает одеяло крепче.

Но в следующий миг Джину уже перед ней — метки тщательно скрыты. Это не Гви-ма. Это он сам.

— Я только сказал, что твой воротник — полный блокпост, а ты ещё больше прячешься? — тихо говорит он, трогая край одеяла. — Тебе не понравилось? — хмурится он, брови сдвигаются.

Руми застывает, неуверенная. Может ли она?

Она прекрасно понимает, чего хочет Джину... но может ли она позволить ему увидеть себя такой? Она знает, что завтрашней победой пытается завоевать его — ради их свободы.

— Мы оба изуродованы этими мерзкими метками, я знаю, — говорит Джину, снимая джинсовку. Руми слышит, как сердце бешено колотится в груди при этом зрелище.

— Эти шрамы исчезнут после завтрашнего дня. — Он отводит взгляд, стягивая худи, и остаётся только в джинсах. Он осматривает себя так же пристально, как и Руми — его бледно-фиолетовые шрамы медленно рассеиваются по телу, рукам, шее... даже лицу.

— Поэтому я хочу увидеть тебя такой, какая ты сегодня.

Она не может понять его выражение — застенчивое, смущённое, почти отвращённое к своим отметинам... но при этом жаждущее её уязвимости, близости, шрамов, которые их объединяют. Руми на секунду закрывает глаза, затем со вздодом раскрывает одеяло.

Когда она замирает, Джину понимает её приглашение. Он резко отодвигает перегородку во двор, захлопывает её и возвращается к матрасу, где она ждёт.

Она старается не дёрнуться, когда Джину берётся за край её укороченного худи и медленно стягивает его, обнажая водолазку с короткими рукавами — под ней скрыты её узоры. Она прикрывает их ладонями, скользя руками по коже.

Часть 1

Романтические

Гет

Фанфики

Романтика

Нецензурная лексика

От ненависти до любви

Куннилингус

Эротика

От любви до ненависти

Hurt/Comfort

Руми и Джину — но в этот раз Руми остаётся с ним чуть дольше в ночь перед церемонией Idol Awards.

ru-tyazhest-svobody-mostlyjoon-perevodchik-ay-lav

Тяжесть свободы

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)