Противный холод. Он проникал под одежду, сквозь кожу, мышцы, пробирался к костям. Он сковывал тело изнутри и снаружи, обжигая. Мэйбл подняла тяжёлые синюшные веки, с ужасом понимая, что так она и осталась лежать у двери, скатившись со стены в изнеможении. Это не кошмар, это реальность. Жуткая, пугающая и отвратительная.

Всё та же белая пелена окутывала её, отчего Мэйбл отшатывалась, пытаясь спрятаться от неё. Но пустота преследовала её, с каждым разом добивая до потемнения в глазах. Время здесь пролетало незаметно; кажется, в этой комнате процессы взросления и старения идут в несколько раз быстрее, чем в жизни. Тело само по себе сжималось, а гулкая кровь вновь разливалась по сосудам, ударяя в голову. Мысли неслись, сталкивались, ударялись, но лицо девушки бело — без единой кровинки.

Диппер! Надежда, которой она живёт в этой белой, словно стерильной пустоте, разгоралась сильнее, не давая другим чувствам киснуть вновь. Она не представляла, что Сайфер сделает с ним. Будет пытать или убьёт сразу?

Мэйбл била дрожь, зубы стали беспричинно стучать, издавая неприятный скрежет. Туман с глаз спал окончательно, Мэйбл начала различать цвета. Слишком много света и холода, как и раньше — ничего не изменилось. Очертания прорисовывались чётче. Всё-таки она не ошиблась насчёт того, что ударилась головой об дверь.

Мэйбл тихонько тронула ушибленное место; будто от жгущей сковородки убирает руку. Шишка довольно большая, но мягкие, хоть и грязные, спутанные волосы чуть смягчали боль. Пронизывающий белый свет стал ещё ярче, отчего девушка зажмурилась.

Пустота такая же, но ей всё равно чудилось, будто что-то изменилось. Треснувшие губы горько щипали от солёных слёз, дорожки которых хорошо отпечатались на белёсом лице, как два прорезанных шрама глубоким ножом. Всё это злило её, и она достаточно резко, учитывая состояние, встала и… грохнулась.

Падение болезненно отдалось в спине, да и во всём теле. И тут она заметила причину падения — тяжёлые оковы, пристёгивая к стене, окутывали её. Опоясывающий щиколотку звенящей цепью браслет, от которого тянулась короткая серебристая цепочка, тоже пристёгивал к стене.

Сквозь противную боль она все равно металась, пытаясь вырваться. Оковы терзали всё сильнее — Мэйбл не замечала этого. Девушка хрипела, так как сорвавшийся от криков голос ещё не вернулся. От движений всё ломило; закусив губу, она искала способ выпутаться. Мэйбл сжала зубы, зарычала от такого расклада событий.

— Чёртов подонок! По-твоему, я бешеное животное, которое нужно усыпить? — выплюнула она, поднимая взгляд больших ореховых глаз к потолку.

Она обещала себе сражаться, пока у неё есть надежда на то, что Диппер жив. И она будет драться, не позволяя им унизить себя. Её сердце будет биться, несмотря ни на что, несмотря на любые пытки и испытания. А теперь Мэйбл абсолютно уверена, что её будут пытать.

Сжимающие тиски оставляли следы и подтёки даже при бездействии. На грудь будто давил невидимый корсет, заставляя держать спину. Брызги ядовито-алой крови будут смотреться на фоне белёсой пелены зрелищно. Должно быть, ещё один способ психологического воздействия — контраст.

Мэйбл ждала, но никаких движений не происходило, лишь металлические тиски кусали и цеплялись. Голова немного кружилась от нехватки воздуха в таком огромном, казалось бы, помещении. Гул крови звонил в голове, сливаясь с болью от ушиба. Чего он хочет? Видеть её беспомощной, прикованной железными цепями? Пусть тело приковано, но её бойкий характер может ему показать её. Настоящую Мэйбл Пайнс.

Девушка хмыкнула, ему это удалось, но её слегка поднятые брови скрывали то, как она будет биться с кем угодно, если понадобится. Сайфер видел её беспомощное тельце, но упрямую душу и характер ему никогда не поколебить. Выдранные клочки пряжи, некогда просто сверкающего свитера, сейчас чуть оголяли ещё немного детскую кожу, отчего та покрывалась мурашками.

Мэйбл силилась вновь уснуть; почему-то в глазах ни капли сна, несмотря на изможденную и уставшую плоть. Думать о чём-то тоже никак не получалось, ибо в голове бьётся в агонии лишь одна мысль — 

. И Мэйбл ничего не оставалось, как просто ждать и вспоминать. Хоть при каждом кадре, будто специально сделанном для неё, чтобы глаза наполнялись слезами, сердце уходило в пятки, она упрямо вспоминала, ибо только этим она сейчас могла жить. От первого их Хеллоуина до первого неловкого поцелуя, от беготни по Грэвити Фоллс до жарких дней на освежающей реке.

Неожиданно что-то промелькнуло в глазах девушки, контрастирующее с цветом комнаты. Она фиксировала взгляд на тёмном пятне, далеко-далеко в углу помещения; щурилась, чтобы рассмотреть его. Расплывающаяся фигура в её глазах медленно подходила по направлению прямо к ней. Ближе и ближе.

Голубоватая рубашка, чёрный плащ, в руках странная книжица. Мэйбл заметила у воротника рубашки светящуюся бирюзовым светом брошку. В отражении брошки нашла свои неустрашимые, хоть и уставшие, глаза. Несмотря на такое белёсое помещение, она плохо видела его. Своего палача. Своего мучителя. Она уверена, что его к ней подослал Сайфер измучить до потери пульса. Он хочет видеть её сломленной, подчиненной. Своей рабыней.

Мэйбл собрала в себе все силы и грозно посмотрела на таинственную фигуру. Она не сдастся. Билл не увидит её слёзы от невыносимой боли пыток. Никогда. Она Мэйбл Пайнс — её не уломает никто. Но отвратительный маленький голосок зашептал ей совсем другое. «Бойся, Мэйбл», — шипел он. Животный и противный страх лез под кожу, проникая глубоко внутрь, пытаясь поразить каждую клеточку, и девушка, сжав кулаки, прогоняла его из себя.

Билл умён, быстр и непредсказуем. Пайнс не так просто сломать, одними пытками не отделаешься, Билл это знает. Ещё он мастер доставлять страдания. Залезать людям в их разум, открывать их потайные замки, вскрывая всё, что они хранят далеко-далеко, заперев на ключ. Мучить их сознание, извращая воспоминания, мысли, меняя даже сам характер человека, его разум. Подчиняет их себе, покоряет и делает домашними собачками, готовыми выполнить его любую просьбу. Убить ближнего? Ха! Сайфер плюнет вам в лицо, так же подчинив себе.

Его пытки изощрённые и немыслимые. После них его жертвы просят, чтобы он их пощадил, стоя на коленях и хватаясь за голову. Просят пощады, просят смерти. Но треугольная голова лишь мерзко захихикает, придумывая новые пытки. Страшнее, мерзостнее, больнее. Его чёрная миниатюрная шляпка полна идей, которые вскоре выворотят наизнанку в страхе ещё не одну бедную душу.

Тугие тиски сдавливали всякую клеточку тела, заставляя рычать от мучений. Фигура стояла совсем близко, грозно возвышалась над беспомощным тельцем. Он молчал, рассматривал мученицу. Мэйбл подняла голову, чтобы взглянуть своему мучителю прямо в глаза. Пусть увидит, что Пайнсы так просто не сдаются! Она бросит вызов, плюнув ему на его чудесные лаковые туфли.

Но внезапно воздух почему-то быстро закончился; девушка задыхалась, билась в агонии. Сердце готово выскочить из груди, а гул крови болезненно раскалывал мозг. Каштановые волосы, приятные на ощупь, шрамы от постоянной беготни по Грэвити Фоллс, узкая полоска губ. И зелёные, горящие светом алмазов, глаза. От них слегка исходило золотым светом, будто поеденные зелёные радужки. Это он. Тот, за кого её сердце всё ещё бьётся. Тот, ради кого она старается выжить. Самый родной и любимый ей человек. 

— Диппер… — засипела Мэйбл.

Её настрой в одночасье рухнул, со звоном разбившись. Ей с трудом удавалось выдавить из себя хоть слово, но силясь, Мэйбл пыталась.

Если бы Мэйбл могла бы прыгать, она бы прыгала, летать — летала, бегала и визжала от переполняющей радости. Тёплая улыбка коснулась её бледных губ. Он жив. Билл не забрал его, не убил! Тот же противный голос шипел, что здесь где-то подвох, но притупляющая радость застилала все чувства. Голос уже не шипел, он кричал. Спасайся, Мэйбл! Девушка задумалась, почему он решил изменить своё решение, начал ей помогать.

Она вновь посмотрела Диппера. Он или нет? Брат ничего не говорил; его взгляд совсем другой, а этот свет, выедающий глаза… А чёлка, которой он скрывал стыдливое родимое пятно, зачёсана. Родинка в виде ковша, называемым астрономами созвездием Большой Медведицы, будто выгорает, она отчётливо видна; она обведена кровью, сходящей по его лбу. Девушка охнула, ударившись об стену.

— Диппер? Что он с тобой сделал?

Она часто-часто дышала, боясь задохнуться. Он, это он. Её брат, её любимый братишка во всех смыслах. Его губы чуть приподнялись в усмешке. Он согнулся и одной рукой, по которой тянулись фиолетовые и синие пятна, цепко взял её подбородок, царапнул до боли. Теперь она может рассмотреть его лицо получше. И действительно — родимое пятно в виде ковша обливалось ручейками крови, но он, видимо, этого не замечал. Радужки глаз выгорали золотым светом, а улыбка, словно оскал, заставляла её желудок сделать тройное сальто от этого липкого страха.

— Здравствуй, сестричка, — прошипел он рокочущим голосом, даже искусительным, находясь бы они в других условиях.

Мэйбл пробрала дрожь от каждой нотки частоты этого голоса. Она глядела ему в глаза, видя в них своё беспомощное, запуганное отражение его новым видом. Его глаза — бездонные, словно длинные туннели. В них она не находит его. 

 Нет того света, света надежды, света вечного любопытства. Лишь тьма, лишь тьма в его зелёных глазах.

Он расцепил хватку и взял книжицу в обе руки. Сейчас она могла увидеть изображение, нарисованное на ней. Шестилапая рука и красиво выведенная цифра четыре. Девушка моргнула, не показалось ли. Нет. Потихоньку до неё доходит мысль, отвратительная и мерзкая.

Диппер снова прикоснулся к её лицу, провёл пальчиками по треснувшей коже. Медленно. Мэйбл замерзла; воздух будто испарился. Она чувствовала эти касания — трепетные и нежные. Девушка прикрыла глаза и забыла, как её тело приковано к стене, как ноги и руки бесконечно саднили, как гулкая кровь морила голову. Забывала, что она пленница Билла Сайфера.

И вдруг дикая боль, словно от звенящего хлыста. Диппер мгновенно холодной ладонью дал пощечину по истерзанной коже. В один момент, в один удар нанёс увечья всему существу девушки, её мир разлетелся вдребезги на тысячи жалких кусочков, каждый из которых визжал и вопил даже не от удара, а от осознания того, кто это сделал. Горящий красный след пощипывал.

— Знаешь, — ледяной шёпот пробежался мурашками по оголенной шее, — мне никогда не нравились твои свитера.

Шорох ткани, треск рвущегося свитера — и уже ничто не прикрывает загробленную кожу девушки. Острые ключицы, бьющаяся жилка на шее, телесного цвета бюстгальтер жал грудь от частых вздохов. Горячее дыхание обжигало то тут, то там, а прохлада комнаты пупырышками покрывала тело. Девушка отвернулась, попытавшись не смотреть ему в глаза.

Удивление, граничившее с восхищением в ненавистном голосе, определённо придавало сил.

Голос Сайфера сильно узнавался в говоре усмехающегося парня. Билл использует Диппера как тот же телефон. Игрушка, через которую можно пообщаться. Рука очертила грудь, провела по талии, легко погладила бёдра.

Ледяные губы слегка коснулись острых ключиц, чуть обжигая. Все мысли так и звали её не поддаваться. Мэйбл Пайнс, не поддавайся! Он языком провёл по тонким косточкам, аккуратно, иногда чуть прикусывая кожу. Предательское тело как-то среагировало на это, но Мэйбл предпочитала думать совсем о другом, о той же Ленивой Сьюзан, которая, наверное, снова пыталась починить свою крутилку в кафе.

«Билл чудовище», — засело в мозгу девушки. Чёрный, зловещий монстр, пришедший из старых народных легенд, когда каждая тень казалась кем-то, готовым разорвать в клочья, оставив лишь пепел. Губы Диппера ощущались уже не только на ключицах, но и на шее, плечах, животе. Казалось, самое сладкое он оставил на последнее.

Жадные губы вновь прошлись, отчего Мэйбл еле слышно издала стон. Уста целовали шею требовательно и настойчиво. Девушка пыталась не смотреть, но краем глаза выглядывала, как каштановая копна волос легко затрагивала кожу, немного щекоча. А не об этом ли ты мечтала, глупышка? Не об этом ты грезила, представляя образ идеального парня в брате? Не ты ли раньше смотрела на него пожирающими глазами, как по уши влюблённая дура?

Диппер завернул ей руки за спину, наседая. Его руки невозможно холодные, будто замерзший лёд. Мэйбл всячески сопротивлялась, желая как-нибудь дать ему сдачу. От сладких движений всё парализовалось. Девушка знала, что всё это делает Билл, но не своими руками. Ей не совсем не хотелось бить Диппера, причинять ему страдания.

— Ты боишься меня, милая Мэйбл.

Мягкая усмешка страшнее хора криков.

Это его гадкое «милая Мэйбл», скользившее в голосе, можно было вместо масла мазать на хлеб.

— Не дождёшься, Билли, — Мэйбл оставалось только шипеть, чтобы хоть как-то ему казаться неподвластной, потому что сорванное криком горло уже не способно выдавать звуки громче обычного шёпота.

Лёгкий смех тронул его уста, когда он, чуть оторвавшись от дела, посмотрел на неё.

Губы Диппера морозные, но от прикосновений к разгоряченной коже у шеи Мэйбл, они теплели. Он отодвинул волосы с плеча; она сжала зубы, пытаясь не поддаться. Мерещилось, что от напряжения сейчас капилляры её глаз взорвутся. Собственные выдохи кажутся Мэйбл уж слишком громкими. Она не сгорала от стыда, не покрывалась пунцовым цветом. Она молчала, стараясь не выдать, насколько ей были приятны с одной стороны его прикосновения. Если бы не при таких обстоятельствах.

Бешеный стук сердца отдавался с мучением. Мэйбл лежала, словно послушная собачка на привязи, но немного дерзкая, раз отводит взгляд, отворачиваясь от него. Диппер слишком близко, Мэйбл была готова поклясться, что в его глазах что-то промелькнуло, будто искра; лицо чуть нахмурилось. Несколько секунд чудились вечностью. Странное тепло противно ныло внизу живота и било в голове, наслаждаясь.

Девушка ругала себя. Её сломленное тело, так давно не чувствовавшее ласки, говорило абсолютно обратное. Капельки желания ощущались на пересохших губах. Когда парень оторвался от неё, посмотрев унизительным взглядом, то она чуть снова не грохнулась, отходя от странных ощущений. Он отошёл поодаль, будто дав несколько минут, чтобы вернуться. Мэйбл ещё старалась выйти из оцепенения. Мерзкий голос притворно шептал, что всё это уловки Билла. Девушка мысленно с этим согласилась.

Мэйбл осмотрела плечо, замечая на нём темно-фиолетовый кровоподтёк. Она видела такой раньше, совсем недавно. У Венди. Кажется, она, как всегда стояла у кассы, а открытая часть плеча откровенно показывала фиолетовый синяк. Засос. Мэйбл хмыкает. Что ж, Робби хорошенько постарался.

И мысленно вновь ругает себя. Это клеймо. Самое настоящее клеймо, говорившее ей, что она — его; она принадлежит ему полностью. Липкий, мерзкий отпечаток, сладко мурлычающий ей, что её любимый братишка умер. Это не Диппер. Он не сделал бы такого, он бы сражался, всячески противостоял, боролся. Может, это всё галлюцинации, навеянные специально для неё в подарок от треугольноголового? Тогда почему так больно? Почему внутри всё лопается, а душа ломится на осколки, от которых режется тело?

Животная печать, поставленная Биллом, твердила, что всё кончено, глупышка Мэйбл. 

 Её плоть горела от осознания, что это он делает через Диппера. Приходя в себя, Мэйбл хочет крикнуть, но лишь жуткий хрип вырывался из её горла.

— Почему же ты меня сразу не убьёшь? — прорычала она, сверкая глазами. Мэйбл обратилась к Биллу.

Диппер не повернулся; стоял где-то ближе к концу комнаты, не двигаясь. Она чувствовала исходящий от него мороз.

— Слишком лёгкое наказание, глупышка, эта ваша смерть… — от шипения внутри Мэйбл всё холодело. — Предпочитаю поиграть с тобой подольше.

Она уверена, Билл сейчас где-нибудь сидел на мягком кресле, корчась от хохота. В его игре они — пешки. Пешки Диппера постепенно уходят с поля игры, оставляя Мэйбл одну сражаться за них двоих. Но она хорошо играет в шахматы, пешки, так что… Не спеши, Билли.

Надоедливая мысль вбивала в голову, что самый её страшный кошмар начинал сбываться. Вероятно, Билл его видел. Конечно, видел, он же может просто залезть в её простую и незащищённую головушку да разузнать всё до корочки мозга. А кошмары в голове самые незащищённые: лежат на поверхности, их не спрятать, ибо они вырываются в сознание, пугая и заставляя кричать от страха.

Тот день, когда она посмотрела в эти горящие глаза Гремоблина, увидев то, чего страшится по сей час, Мэйбл постоянно старалась забыть, но он назойливо всплывал наружу раз за разом. Окроплённое красными разводами тело сливалось с лужами алого яда, с криками кровавого дождя, стекавшего по пустоте. Девушка не может говорить, будто язык вырван или отрезан. Гниющая конечность, прикоснувшаяся к её распоротому плечу, тлела на глазах.

— Ты вечно меня подставляла, заставляя выглядеть идиотом, краснеть перед Венди.

Она сглотнула дождевые кровавые капли с губ. Облезающая кожа, вырванная плоть, покрытая чешуйками гнили. Он держал её, а она была не в состоянии вырваться, неистово визжала и после сама сползала к нему от быстро сходящих на нет сил. Девушка дёргалась, а этот кусок человечины ей притворно шептал прямо в ухо, раздирая его.

— Ты виновата во всём… Ты убила меня, сестричка.

Кусал шею, впиваясь острыми зубами, отдирая кожу от плоти. Нечеловеческие крики рвали её, а мученическая боль электричеством разрывала до мозга костей. Обречена, брошена, покинута. Всё, что ты любил, сгинуло во тьму к этому утру…

— Твои отвратительные зубы и твой поганый рот, самодельные свитера. Знаешь, как меня это выводило из себя. Как я желал, чтоб ты сдохла.

Виднеющаяся челюсть на обкусанном лице задвигалась, закусывая на сей раз её плотью. Солёные красные слёзы лились ручьями из глаз, будто разрывая их. Она ощутила его объеденные губы на своих, запах мёртвого куска человека, хруст крошащихся костей. Его шёпот, как он её ненавидит, будто удары свистящего хлыста, наносящие неизгладимые увечья. И даже не телу. 

Мэйбл открыла. Белёсая пустота превратилась в чёрные сумраки ночи, непроходимые дебри. Солёный вкус от слёз во рту. Чёрт. Она жмурилась от этой темноты, хоть глаз выколи, ничего не видно. Несмотря на то, как она порывисто и часто дышала, Мэйбл слышала его дыхание.

Холодное, ледяное, пробегающее по оголённой коже. Дотянувшись до тряпок своего свитера, некогда сверкающего всеми цветами радуги, она прикрылась. Неожиданно в этой темноте загорелся маленький огонёк, похожий на… Магию? Где-то она это видела…

Шум перелистывания страниц и цоканья «так-так-так» подбирался всё ближе. Звонкий взмах руки, и она уловила, как железные оковы с грохотом пали. Мэйбл тронула места, где были сжимающие цепи. И правда, их нет. Но даже лёгкие прикосновения вынуждали испускать противный собачий скулёж.

Мэйбл тяжело дышала. Неужели она спасена? Может, это и есть Диппер, притворяющийся ради того, чтобы её в нужный момент вызволить из беды? Ох, как же она ошибалась. Внезапно тело, словно тряпичную куклу, невидимая сила ударила об стену, из-за чего на лбу из широкой раны потекла потоком кровь. Мэйбл уже не пытается сопротивляться, она обречена умереть здесь. От рук любимого брата. От рук того, о ком грезила длинными ночами.

Всё прекратилось; Мэйбл рухнула на мрамор. Вдруг тишину прорезал нечеловеческий рёв. Крик, собравший в себе всю боль, все её кровоточащие раны, терзания, мучения и хрипы. Протяжный вой, звенящий в ушах. Девушка закрыла уши в попытке защититься, но он проникал до мозга костей. Белая пелена опять возникла, раскрывая того, кто издавал эту ужасающие звуки. Это крики Диппера. Он горбился, повалившись на мрамор, сидел на коленях. Руки, как и у неё, закрывали уши. Диппер повалился на пол, протяжно воя.

Мэйбл быстро сорвалась и побежала, побежала к нему. Она больше не чувствовала жаркую боль во всём теле, та будто пропала в один момент. Неужели всё это из-за этого предательского чувства любви? Ей неважно, что было пару минут назад.

Подбегая ближе, она заметила, из-за чего он сжимался на полу. Его родимое пятно в виде ковша Большой Медведицы горело, а кровь выедала плоть. Кожа, буквально, полыхала пламенем. Мэйбл бросилась к нему, кинулась, несмотря на то, как он выворачивался наизнанку.

Девушка крепко обняла его, её уши сами рвались от бесконечного воя. Диппер распахнул глаза. Мэйбл, боясь смотреть в них, всё же пересилила себя. Они выгорали золотым светом, только сильнее, чем было раньше. Свет выедал его глазные яблоки безумными языками пламени. Золото выгрызало радужки, отчего Диппер чуть ли не откинул её от себя. Мэйбл не имела ни малейшего понятия, как это всё прекратить и что делать. Мысли, лезущие из головы, твердили одно: делай, как во всех фильмах.

Она целовала его, расцеловывала сухими губами его губы, щёки. Целует лоб, нежно касаясь родимого пятна. Проглатывала свои слезы, чувствуя на устах привкус крови. Ядовитой, противной, жидкой крови. Закрывала глаза, уткнувшись ему в мокрую рубашку.

Кажется, что-то происходило. Диппер перестал кричать, а тело не билось в конвульсиях, оно стало содрогаться в глухих рыданиях. Мэйбл, широко открыв глаза, посмотрела на Диппера. Парень закрывал лицо руками, по которым бежали слёзы, омывая лицо. Уголки её губ поднялись, она вновь обняла его, целуя и целуя.

Кругом тишина, девушка забывалась. Всё закончилось? Она слышала, как он отвёл руки от лица. Взглянула на него. Зелёные глаза, полные слёз. Его взгляд заметил её, и он, как ошпаренный, отшатнулся от неё, валясь на белый мрамор.

— Мэйбл, не подходи ко мне! Я — чудовище! Это всё я делаю, не он!

Его голос срывался, сам Диппер отодвигался дальше от неё, чтоб обезопасить её от себя.

— Нет, Диппер! Единственный, кто чудовище, это Билл!

Она выглядела сломлено. Кровоточащая глубокая рана на лбу, разодранный свитер, синюшные губы, слёзы, текущие по щекам, так же кровоточащие ноги и руки. Она, словно зомби из кино, приближалась к нему, прихрамывая.

— Я сделал это с тобой! Я — монстр!

Он такой же, как и она. Двое юных подростков, разбитых хитрым Биллом Сайфером. Билл хихикнул. Один лучше другого.

Мэйбл ближе и ближе шла к нему, простирая руки.

— Беги, Мэйбл! Я открою дверь, только беги!

— Нет, я не уйду без тебя.

Диппер, сжимаясь, взмахнул рукой; все двери в этой комнате мгновенно открылись нараспашку, с грохотом ударяясь об стены. Но Мэйбл даже не оглянулась на них. Девушка упала к нему на коленях, отбросила книгу. Она сцепляла его в объятьях, обхватывая его дрожащую спину. Целовала в губы, слегка касаясь, словно бабочка крылышками. Диппер глянул на девушку слезящимися глазами. Побитая, раненая, сломленная телом, но не душой.

Парень хочет сбежать от неё, уберечь, спасти, но маленький огонёк в сердце останавливает его. Ему просто хочется с ней забыться, обнять крепко-крепко, целовать, нежно прикасаясь к её устам, ещё чуть сохранившим запах сочного персика.

— Мэйбл, я… — еле прошептал он, утыкаясь в её часто дышащую грудь.

Мэйбл искрилась от счастья, от настоящего счастья. Не под воздействием улыбашек, а от таких увечий. Диппер всё ещё дрожал. И не от холода, от пережившего страха. Он боялся. Раньше бы парень никому бы в этом не признался, сейчас и не стыдно вовсе. Этот липкий страх лез под одежду, проникая в тело, поражая плоть.

Сейчас он думал, что с ними сделает Билл. Снова сделает его своим рабом, заставляя против своей воли, запирая истинную душу в клетку, мучить собственную сестру? Убьёт сразу? От незнания становилось ещё хуже. Остаётся лишь ждать, а ожидание та ещё штука. Не зря же многие сходят от него с ума. Бедные дети, сидя в почти самом центре белёсой пустоты, лишь неровно дышали друг к другу. Объятья тишины укутывали их, желанная близость успокаивала сердце, мерно качая кровь.

Неожиданный грохот и яркий-яркий луч, светивший с самого верха, напугал их, вцепившихся друг в друга. От ужаса волосы встали дыбом, испуганные взгляды устремились в горящий языками пламени потолок. Он взрывался и искрился красным огнём. Грохот отвратного смеха, разносившегося по помещению, отдавался в ушах, с болью ударяя по барабанным перепонкам. Мэйбл и Диппер прижались друг к другу сильнее, боясь разомкнуть объятья.

Двое подавленных подростков, зашедших слишком далеко. И как им это окупилось? Грохочущий смех Билла приближался; чёрная тьма расползалась по мраморной комнате, как хрустящий иней, наваливаясь и прижимая. Громкий вскрик, бьющий по Мэйбл, раздираясь, кричал, отчего закладывало уши. Мэйбл посмотрела на брата. Вновь выедающее глаза золото, шипящая кровь на лбу.

Неожиданно её зеленоватым светом отбросило в конец комнаты, точнее её разбитое тело, словно брошенную тряпичную куклу. Она не в силах пошевелиться: настойчиво силилась приподняться, но бездыханно падала.

Тьма опускалась ниже, покрывая собой снежную пелену. Она топила её, лёгкие наполнялись литрами воды, а бултыхающиеся руки уходили под водную гладь. Чёрную, болотную. Оглушительный рёв забитого в угол животного наступающим охотником разносился в голове.

Мэйбл приоткрывала глаза. Всё моментально меняется. Будто её кто-то затащил в другую комнату, вышвырнув и плотно закрыв за собой дверь. Расширенные зрачки рыскали в поисках своей цели. Она не может добежать до него, не может даже позвать. Из последних сил она напрягла свои глаза, увидав пирамидную голову с миниатюрной чёрной шляпкой на верхушке. Его оскал и усмешка так же черны, как и всё его существо полностью.

Карусель воспоминаний и самых разных мгновений проносилась в голове, словно комета, меняя кадр за кадром. Нежные, робкие поцелуи ещё чувствовались на пересохших губах. А тепло разомкнутых объятий, оставив дыру в душе, надолго отпечаталось сознании.

Мэйбл качается на качелях, радостно хохоча, а рядом смущённый Диппер, раскачивавший её. Дядя Стэн, кряхтевший про то, что зря поставил эти качели, скрывал свою улыбку. Поднебесье всё ближе… Она падает вниз и в небо взлетает.

Мэйбл видела те горящие золотом глаза. А потом всё погрузилось во тьму.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/1847345

Часть 1

Doctor Whooves

Сиквел к "Разгораясь". Мэйбл просыпается, увидев того, из-за кого её сердце до сих пор бьётся. Билл плетёт сети разума, завлекая в них Диппера.
...Я на огромных качелях качаюсь:
Падаю вниз и в небо взлетаю.

Утопая

Содержание

Часть 1

Комментарии (0)