Художественный музей Renwick Gallery. Вашингтон, округ Колумбия, 

С прикрытыми глазами Коннор сделал глубокий вдох и задержал дыхание, наслаждаясь последними ласкающими слух секундами тишины. Медленно выдохнул и толкнул массивные дубовые двери, тут же позволив запрятанным за ними звукам хлынуть мелодичным потоком. Стоило только войти в помещение, и Коннора окутали музыка, смех, разговоры мужчин в дорогих костюмах и женщин в вечерних платьях. С каждым шагом флёр торжества всё сильнее закручивался вокруг. А Коннор брёл через толпу, приветливо улыбаясь и кивая, с одной лишь мыслью побыстрее подняться на балкон галереи и найти место, где будет не так многолюдно, как в главном зале.

Коннор давно не обращал внимания на шум техники, на голоса и крики людей. Он привык работать в экстремальных условиях и выдерживал напряжение, находясь в эпицентре критических событий. Привык быть лидером, организовывать и вести людей не только в штатном режиме, но и во время непредвиденных ситуаций. Однако на праздниках или торжествах иногда чувствовал раздражение и хотел отсидеться где-нибудь в тёмном углу, абсолютно не проникаясь всеобщим весельем. Ему часто говорили, что он не умеет расслабляться. И Коннор не спорил. Он не признавал алкоголь как способ снятия напряжения и повышения градуса веселья. На него спиртное так не действовало, скорее, наоборот — повышало стремление к уединению. Но чтоб не лезли с дурацкими предложениями налить или неуместными предположениями о проблемах со здоровьем, раз он упорно отказывался от алкоголя, Коннор приличия ради брал в руки бокал и ходил с ним весь вечер, то и дело поднося ко рту. Он любил приятный терпкий вкус белого вина, которое не дурманило разум. Вполне хватало пары глотков, чтобы насладиться напитком и не заработать головокружение. Даже на праздниках он не хотел расставаться с привычно текущим потоком мыслей, не желал терять точки опоры и возможность мыслить здраво. А сегодня и вовсе мечтал поскорее отбыть торжественную часть рабочего мероприятия и уехать домой.

На минуту задумался. Не рано ли он именует в мыслях домом жильё своей возлюбленной — женщины, с которой вступил в отношения всего две недели назад? Вдруг понял, что в некогда прочитанном сравнении близких людей с домами только теперь увидел смысл. Помещения могут меняться, как и мебель, аксессуары и вещи в них. Но разве место и обстановка имеют главное значение? Например, раньше ему и в голову не приходило подумать про отель как про временный дом, потому что туда Коннор, разъезжающий большую часть жизни по командировкам, неизменно возвращался один… Но месяц назад ситуация разительно изменилась, и сейчас, входя в тёмный номер, он с удовольствием вдыхал запах любимых духов и млел, предвкушая, как ласковая ладонь вот-вот коснётся узла галстука, а дальше невыносимо медленно поскользит вниз. И он забудет, что находится в чужой стране, в незнакомом городе и под ним не его постель… Любое место, куда приходила его любимая, наполнялось по-настоящему домашним уютом и теплом. Бархат кожи, свет зелёно-карих глаз и чарующая улыбка превращали любую точку на карте в дом для них двоих, в мир, который сжимался только до границ их тел… Но и они порой стирались.

Замечтавшись, Коннор улыбнулся. Вспомнил, как две ночи назад шагнул в свой номер в Монреале. Усталость моментально утекла через стопы в пол, стоило только вдохнуть любимый запах, узнаваемый из сотен других ароматов женских духов.

— Из тебя плохой конспиратор, родная…

В ответ лишь полная тишина. Коннор замер на пороге. Ведь точно не ошибся, но пытка молчанием затягивалась, и по спине побежали мурашки то ли от тягостного ожидания, то ли от испуга, что ему почудилось и он здесь всё-таки один. Глаза медленно привыкали к мраку, но не улавливали движение в номере. До слуха не долетали посторонние звуки. Не выдержав, Коннор сделал шаг к выключателю, и на его запястье наконец сомкнулись холодные пальцы. 

— Может, — прошептал вкрадчивый голос. — А насколько плохой, мы ещё в прошлой нашей игре поняли, когда опытный геофизик блестяще рассекретил и отыскал без карты особые точки на теле изучаемой аномалии…

— Мгм, а в этот раз можешь сильно не сдерживать реакции на результаты моего поиска, я единственный счастливый… — он расплылся в улыбке, когда её пальцы пробежали сначала к плечу, затем от груди к ремню, — и продуманный обладатель номера в этом крыле. Главное, мимо кровати не промазать в интимной темноте… Как в прошлый раз.

— Не будь занудой. Не сильно ты расстраивался, когда мы не на кровати встретились. — Влажные губы коснулись мочки его уха, звякнула пряжка ремня. — М-м-м, я поняла, во что мы будем играть сегодня. — Шёпот обратился в гортанный рык. — Снимайте брюки, профессор Дойл. Сегодня отнюдь не прилежная студентка будет сдавать вам экзамен. Тоже без карт и подсказок… — Пальцы скользнули под резинку трусов. — Я найду все ваши горячие места сама…

Грубый мужской голос вырвал из пропускающих по телу миллион разрядов воспоминаний. Коннор, с трудом нашедший тихий уголок на балконе, вперил затянутый нежной поволокой взгляд в зовущего. Сладкая нега тут же сменилась на разочарование с копотью недовольства. Мало того, что отсидеться в одиночестве теперь вряд ли получится, так ещё и Рик Динс — младший аналитик Управления, переведённый пару месяцев назад из Офиса в Галифаксе в Вашингтон — последний человек на мероприятии, которого Коннор хотел встретить.

— Не ожидал тебя тут увидеть, — с наглой усмешкой процедил Рик, подходя ближе.

— Взаимно, — выдавил Коннор, едва проглотив едкое презрение.

Лживость, хитрость, лицемерие, беспардонность — вот те главные качества, которыми обладал Динс и на которые у Коннора моментально возникала профессиональная аллергия. Коннор никогда не брал Рика в свою команду, хотя его постоянно навязывали, и вздохнул с облегчением, заслышав про перевод главного склочника Управления в столицу США.

— Но я не удивлён…  Где она, там и ты, — с ехидством заключил Рик.

Коннор в удивлении вскинул брови. Не сразу понял, о ком речь. Но быстро дошло — сплетни о романе Коннора с подчинённой и об их размолвке как раз достигли фееричного пика, когда Динс оформлял перевод.

— Какая же она красавица! — отпив глоток шампанского, пробормотал Рик, глядя на вошедшую в зал Линдсей.

Коннор без интереса мазнул взглядом по длинному чёрному платью, в которое была одета Линдсей. Затем посмотрел на «виновника» мероприятия, уже занявшего место у микрофона. Профессор Дерек Рейн, глава фонда «Луна» и Наставник Сан-Францисского Дома «Наследия», с радушной улыбкой поприветствовал присутствующих. Грациозным жестом пригладил тёмные с проседью волосы, поправил и без того ровно завязанную бабочку. Увидев Линдсей, застывшую в нескольких футах от него, Дерек улыбнулся мягче и заговорил:

— Прежде, чем начать наш вечер и представить коллекцию исторических находок, выражаю признательность вашингтонскому Офису по научным исследованиям и разработкам за организацию мероприятия в Renwick Gallery и гостеприимный приём как моих коллег из фонда «Луна», так и сотрудников ОНИР из Галифакса. А за неоценимую помощь в каталогизации экспонатов, представленных сегодня, я бы искренне хотел поблагодарить старшего аналитика ОНИР, очаровательную Линдсей Доннер.

Десятки взглядов обратились в сторону смотревшей только на Дерека Линдсей. И она продолжила улыбаться лишь ему, когда по залу разнеслись аплодисменты. Уголки губ Коннора тоже приподнялись, а серебро в глазах посветлело. Между двумя стоявшими в толпе людьми как бы натянулась гладкая, мягкая нить, незримо притягивающая их друг к другу. И Коннору впервые со стороны стал понятен такой вид «химии», а не только доступная для логического мышления наука, которая базировалась на точных формулах и расчётах. Ведь он сам недавно стал счастливым заложником такого притяжения.

— Ты погляди, как она сияет и не отводит глаз от этого Рейна. А, Дойл? — Противный голос рядом никак не унимался. — Похоже, увёл заокеанский профессор твою девушку.

— Она не моя, и никогда не была моей, — метнув злой взгляд, отрезал Коннор. И, снова посмотрев на Линдсей, себе под нос добавил: — Пусть будет счастлива с ним.

— А ты всё так и один, профессор? — с издевательскими нотками спросил Рик.

Коннора передёрнуло. Вот за что он больше всего и не любил торжественные приёмы или корпоративы. На работе никому и в голову не приходило так бестактно задавать вопросы, ломающие личные границы. Тем более профессору Дойлу, который вместо ответа мог посмотреть так, что у любопытных язык к нёбу прилипал. Обсуждать частную жизнь на службе Коннор всегда считал признаком дурного тона. Но на увеселительных мероприятиях находились смельчаки, которые, подвыпив, не снимая грязных ботинок, лезли в душу и окосевшими взглядами не могли оценить опасность убийственного прицела серых глаз.

Коннор отхлебнул глоток вина и развернулся к Рику. Растянул на лице самую широкую улыбку, на которую только оказался способен. Едва коснулся в памяти образа возлюбленной, и его радужки, в которых только что бушевал смерч, непритворно заискрились, словно в них заблестела роса после освежающего дождя.

— Нет, я больше не один, — растягивая звуки и смакуя их наравне с терпкими нотками вина на языке, с наслаждением проговорил Коннор.

Озарённый счастьем, он развернулся и пошёл к лестнице. Глянул на часы. Ещё минут двадцать, и можно уходить. Его не волновал приём или призрачные обязательства поприсутствовать на торжественной части. Беспокоило только одно: когда истечёт время на одиночество, которое внезапно попросила его любимая… Его Адриана.

— Как это ты не поедешь со мной? — Он выронил галстук и резко развернулся. — Погоди, организатор — твой друг и Наставник, у тебя даже больше причин там быть, чем у меня. Я думал…

— Мне не хочется. — Адриана пожала плечами. — Боюсь, в сегодняшнем настроении меня даже толпа вокруг не сдержит, и на голову дорогого друга будет одета какая-нибудь безумно раритетная ваза династии Мин. 

— Адриана? — Коннор преодолел расстояние комнаты в три шага, округлив глаза. — Ты плакала? Что стряслось?

— Ничего. — Адриана замотала головой и потупила взгляд, но Коннор взял её за подбородок и аккуратно поднял лицо. — Я плохо себя чувствую. Очевидно, уже завтра или послезавтра нам нужно будет взять небольшой перерыв в наших ночных марафонах, — когда он непонимающе сдвинул брови, добавила: — Ну, знаешь, у девочек бывают такие дни перед другими днями, когда они иногда начинают грустить без особого повода и иногда даже плакать…

«Мальчик» в свои тридцать девять, конечно, знал и о тех днях, и о других не только в теории. На практике довелось узнать как-то, насколько сильно может меняться настроение женщин в такие периоды и насколько легко попасть под горячую руку, но всё равно моментально ощутил себя придавленным грузом тяжёлых мыслей.

Он прилетел в Вашингтон одновременно и на выставку коллекции экспонатов по работе, и впервые к Адриане домой на выходные, тем самым сменив привычное место их встреч у него в квартире в Галифаксе. Вчерашний день планировал ещё долго вспоминать как один из лучших не только за последнее время, но и за всю жизнь. Жалел, что не взял с собой Николь, и в то же время совестливо радовался выпавшей возможности провести целый день с Адрианой наедине. Утром они валялись в кровати до неприличия долго, потом вместе готовили завтрак, отправились блуждать по торговому центру, держась за руки, а затем отправились в городской парк, где, как школьники, прятались за деревьями и осыпали друг друга поцелуями. Сказал бы ему кто пару месяцев назад, что он будет таким заниматься и чувствовать себя счастливым юнцом, поднял бы на смех… Но вот его новая жизнь. И, чёрт возьми, как же она ему нравилась. 

Вечером Адриана приготовила божественно вкусный ужин. При свечах они танцевали под приглушенную музыку, тесно прижимаясь друг к другу, а затем их тела слились уже в другом танце… Вальс двух стихий в нежных ласках, переходящих в безумные страстные всплески, продолжался почти до утра. Свечи догорели, блюз стих… А Коннор лежал на кровати, слушая другую «музыку», которая казалась ему самой желанной и красивой — сердцебиение спящей Адрианы. До сладкой дрожи хотелось, чтобы этот день никогда не заканчивался, хоть за окошком уже теплился новый рассвет.

И вот после сказочного вчера Адриана вдруг плакала… И упорно пихала его в плечи, чтобы он поехал без неё на мероприятие.

— Коннор, тебя сюда твой директор командировал, чтобы ты поприсутствовал с остальными своими коллегами на приёме, — настаивала Адриана. — Ты обязан там появиться.

— Плевать мне на командировку! — неожиданно сам для себя выпалил Коннор, не отрывая взгляда от её снова увлажнившихся глаз. — Я останусь с тобой…

— Коннор, ну пожалуйста… — Голос Адрианы просел.

— Я просто хочу понять, что случилось! — Он вытер слезинку из угла её глаза. Коннор видел — она не хочет говорить, мотает головой и отворачивается. Но он смотрел прямо, не желая уходить без ответа. — Или твоё правило говорить о самочувствии без утаиваний и стеснений только меня касается? 

— О, боже… — Она цокнула языком и расстроенно вздохнула. — Ладно, профессор Дойл, скажу в ваших обожаемых терминах анамнез, чтобы стало ещё понятнее. Со мной случился предменструальный синдром, у меня он остро протекает, и я становлюсь слишком эмоциональной… Поэтому прошу тебя, оставь меня одну хотя бы часа на полтора… А потом мы обязательно поговорим. 

И вот с дорогой обратно как раз выйдет ровно полтора часа. Коннор положил руку на солнечное сплетение — туда, где билась энергетическая связь с Адрианой. И недовольно поморщился. Видимо, всё же не желая, чтобы её переживания сочились в него, Адриана закрыла канал. Однако всё острее в Конноре разливалось желание выпить красного вина. И съесть шоколадку. Он усмехнулся. От шоколадки и сам бы ни за что не отказался. Адриана называла его не только «мой профессор», но ещё и порой «мой сладкий профессор» за страстную любовь к кондитерским изделиям. Только вот красное вино любила Адриана, он же предпочитал белое. Значит, даже при перекрытой связи до него всё равно долетают отголоски её желаний.

Коннор словил такси и заехал по дороге в магазин. В семь часов вечера подъехал к дому Адрианы и спешным шагом приблизился к двери, на ходу доставая связку ключей. Стоило ему оказаться в коридоре, Адриана вышла навстречу и приветливо улыбнулась.

— Какой ты пунктуальный, Коннор. Ровно полтора часа.

— Коннор? Кто это? — Он картинно нахмурил брови и осмотрелся по сторонам. — Не знаю я никакого Коннора. Перед вами, леди, настоящий джинн желаний. Угадайте, в какой руке…

— В правой, — не раздумывая, проговорила Адриана, и её глаза сверкнули.

— И вот ваш первый приз, очаровательная победительница! — Коннор достал из-за спины бутылку вина. — А теперь в какой?

— Да в левой! Или у тебя три руки? — Она засмеялась, невольно глянув ниже пояса. — Ты талантливый, но не настолько, чтобы там что-то держать.

Коннор игриво вздёрнул брови вверх, протянул Адриане шоколадку и услышал довольный визг.

— Но… Как ты угадал? Я ведь перекрыла связь!

— Я же джинн желаний! — Он довольно скрестил руки на груди и скорчил такую серьёзную гримасу с горделиво выпяченной нижней губой, что Адриана расхохоталась.

— Иди сюда, джинн! — Она повисла у него на шее. — Спасибо! — и вдруг, стыдливо глянув, проговорила: — Но я не уверена, что сегодня поделюсь с тобой сладким.

Коннор прикрыл один глаз и заговорщицким тоном проговорил:

— Поэтому я купил две шоколадки. — Он поставил бутылку вина на тумбочку и полез в нагрудный карман.

— Какой продуманный джинн! — Адриана снова громко рассмеялась.

— А то! — Подмигнув, Коннор снова крепко прижал её к себе. — Моё-то главное желание уже исполнилось, и я надеюсь, что буду исполнять твои… Мелкие и крупные. Позволишь?

— Конечно. — Адриана оставила на его губах тёплый поцелуй.

— Попробую угадать ещё одно. — Он снова прищурился. — Наполнить ванну горячей водой с аромамаслами?

Адриана молча кивнула.

— А потом, — продолжил Коннор, — мы разольём вино по бокалам и съедим по шоколадке под какой-нибудь весёлый фильм, чтобы окончательно разогнать тучи, зависшие над домом.

— Они уже и так почти ушли. — Адриана пожала плечами. — Спасибо моему джинну.

— Хм… Но джинн у тебя слегка зануда в плане деталей и пояснений, как ты знаешь.

— Да уж, слегка. — Адриана хохотнула в ладонь.

— Ты обещала поговорить со мной, — уже абсолютно серьёзно сказал Коннор. — Я хочу знать, что тебя беспокоит не меньше, чем ты, когда мне нехорошо.

— Я понимаю, Коннор. — Она погладила его по щеке. — Понимаешь, у меня сегодня тоже заболел живот, пусть и по другой причине. Со мной это всегда происходит за пару дней до начала критических дней. И да, я поэтому перекрыла нашу связь. Понятия не имею, просочится ли моя боль в тебя, ведь у тебя… — Адриана повела плечами и сморщила нос, — нет таких органов, которые болят у меня, но я в любом случае не хочу, чтобы ты меня сейчас чувствовал…

— Адриана, но ведь ты не закрываешься от моей боли. И я…

— Нет! — Она резко оборвала его и нахмурилась. — Экспериментировать не будем, это совсем другая боль, которая возникает каждый месяц. Не такая, как у тебя, но я вдруг подумала, как ты терпел боль в животе, чтобы не навредить мне. — Адриана снова всхлипнула. — Я пока не могу перешагнуть через то, что происходило с тобой, и мечусь от разрывающих сердце сострадания и понимания до сильного желания огреть тебя чем-нибудь за твой порыв беречь меня и молчаливо страдать самому… Особенно в моём присутствии.

— Огреть тоже древнекитайской вазой? — глупо улыбнувшись, спросил Коннор.

— Ты бы удостоился меньшей чести, чем Рейн. У меня дома только обычные, менее раритетные.

Коннор неодобрительно покосился на длинную стеклянную вазу, стоящую в углу прихожей.

— Мелковата. Джинн в ней или за ней не спрячется от кары своей боевой леди.

Адриана шутку не оценила, и, закрыв лицо ладонями, задрожала.

— Ох, родная… — Коннор прижал Адриану к себе и тут же почувствовал, как её руки, скользнувшие под пиджак, крепко вцепились в рубашку. — Послушай… Мне жаль, что это до сих пор приносит тебе боль. Особенно, когда моя собственная сходит на нет. Благодаря твоим усилиям. Ты не представляешь, как сильно я хочу оставить прошлое в прошлом… Пожалуйста, давай попробуем сделать это вместе? У нас вон на повестке дня столько всего интересного. — Он поцеловал её в лоб и аккуратно спустился тыльными сторонами ладоней к лобку Адрианы. — И сегодня моя очередь поглаживать твой заболевший живот. Может, станет легче.

Адриана призрачно улыбнулась, неловко поведя плечами.

— Я хочу шоколадку. Прямо сейчас, — пролепетала она, уткнувшись носом в его грудь.

Коннор молча развернул обёртку и протянул ей такое легко исполнимое заветное желание. Адриана тут же надкусила плитку, вытирая слёзы.

Он облизнулся, но, не спуская глаз с протянутого шоколада, отрицательно мотнул головой и многозначительно посмотрел в сторону кухни.

— Ах, почему ты молчишь? — Адриана глянула на наручные часы и стукнула себя по лбу. — Так, моя очередь играть в джинна. С тебя ванная, с меня — ужин. Я уже успела перекусить без тебя, подумав, что ты поешь на мероприятии. Или там не предполагался фуршет?

— Предполагался, но вряд ли в меню входили безопасные для меня блюда. Поэтому я решил поесть… — Он вдруг запнулся.

— Дома? — закончила за него Адриана. Нежно улыбнулась и, оставив на щеке поцелуй, скрылась на кухне.

Но Коннор успел заметить — едва заметным шлейфом за ней полетели огненные искры силы. Адриана учила пользоваться особым зрением Посвящённых и теперь он мог рассмотреть в телесных оболочках нечто недоступное для созерцания обычным людям и похожее на ауру… Внутри него самого разливались синие волны, в Адриане и в её отце пылал красно-оранжевый огонь, в Николь пульсировали фиолетовые нити…

Поднявшись на второй этаж, Коннор открыл кран в ванной и, глядя на льющийся поток, невольно принялся прокручивать в памяти детали сегодняшнего дня. Вспомнил приём, людей на нём и попытку увидеть среди них Посвящённых. Зацепился за два выхваченных в толпе образа и задумался… Он связан со стихией воды, Адриана — с огнём, но две противоположные стихии умудряются биться в одном ритме. И если сила Дерека Рейна — серебристый воздух, то энергией какой стихии могла бы обладать не посвящённая Линдсей? И насколько женщина, которой он от всей души желал всего самого лучшего, будет счастлива с заокеанским профессором, обладающим не только особым даром, но и статусом в «Наследии», от которого он, со слов Адрианы, никогда не отречётся во имя любви?

Ресторан Georgia Brown's. Вашингтон, округ Колумбия

— Дерек, я искренне не понимаю, зачем было уезжать с мероприятия, где как раз накрывали столы, чтобы приехать в ресторан, в котором множество незнакомых…

Линдсей осеклась и застыла на пороге зала. Возле столика, на котором горели свечи, стоял официант. И больше ни души вокруг…

— Пусть незнакомые нам люди поужинают в других ресторанах, — с намёком на улыбку проговорил Дерек.

За руку он провёл Линдсей к столу. Галантно отодвинул кресло, дождался, пока Линдсей сядет, поцеловал её ладонь и опустился на стул напротив. Поблагодарил официанта за протянутое им обоим меню и едва заметным движением головы приказал скрыться.

Линдсей, растерянно улыбаясь, заказала отварной картофель и греческий салат. И очень удивилась, когда Дерек, любивший куда более плотно ужинать, продублировал и себе её заказ, добавив к нему лишь отбивную. Несмотря на расслабленное выражение лица своего спутника, Линдсей заметила — во взгляде то и дело мелькало нечто неприсущее уверенному в себе Дереку. То ли волнение, то ли страх. И колыхающиеся тени в ореховых глазах встревожили Линдсей.

— Как тебе сегодняшний вечер? — спросил Дерек.

— Отличный приём, — произнесла Линдсей бодро и, переключившись на работу, почувствовала себя более уверенно. — Мне хотелось, чтобы он прошёл в Галифаксе, но раз уж наш Офис не смог организовать мероприятие, то хорошо, что благодаря Офису в Вашингтоне мы всё же с тобой встретились. Пусть и как профессор Дерек Рейн и старший аналитик Линдсей Доннер.

— Но теперь-то мы уже в других ролях? — приподняв бровь, спросил Дерек.

— Правда? — Линдсей вскинула подбородок, и в её глазах прокрутились лукавые смешинки.

Дерек проигнорировал игривый взгляд. Осталось незамеченным и «случайное» касание его ноги лодыжкой, на которое он всегда отзывался.

— Признаться честно, я ужасно устал от расстояния между нами, — сосредоточенно произнёс Дерек. — Сан-Франциско и Галифакс, пусть даже Вашингтон… Тысячи миль, более двенадцати часов на перелёты.

Линдсей опечаленно кивнула. Всю бодрость словно ветром унесло, стоило вернуться к обсуждению личных отношений. Роман с Дереком стал самым ярким, восхитительным и непохожим ни на один другой в её жизни. Чувства всё ярче разгорались с каждой новой встречей, как и страсть, бушующая в них обоих. До знакомства с Дереком Линдсей даже не подозревала, насколько много в ней скрыто некой энергии, ранее недоступной ни в жизни, ни в постели. Он открывал её с новой стороны, обнажая невидимые для других грани, и заставлял почувствовать себя самой желанной и прекрасной, нежной и страстной одновременно. Дерек для неё, как чистый кислород, без него она дышала совсем иначе. И только рядом с ним ощущала способность делать вдохи и выдохи полной грудью, испытывая столько щемящих чувств, что у неё порой тряслись и подгибались коленки. Если бы не проклятое расстояние…

— Завтра мне снова придётся улететь, — продолжал Дерек. — И мы опять расстанемся до выходных. И потратим кучу времени на перелёт. То время, которое могли бы провести вместе.

Линдсей приковала к нему внимательный взгляд. Дерек никогда ничего не говорил просто так. Он не жаловался и не сетовал на судьбу, да и в принципе до этого вечера никак не обозначал, что его напрягал их роман на расстоянии. Но она понимала — однажды они могут оба устать от такого вида отношений, если не захотят перемен в своей устоявшейся жизни. А сокращение дистанции неизменно означало прекращение карьеры одного из них, переезд к другому. Линдсей даже мысли не допускала, что Дерек ради неё оставит свою работу, огромный замок, являющийся его собственностью, и команду, члены которой давно стали для него семьёй. Но стала задумываться, готова ли сама на радикальные меры? Мысли и представления о новом быте пугали, но голос сердца всё чаще заглушал разум... Пусть она и Дерек были знакомы всего несколько месяцев, но никогда ранее Линдсей не улавливала такое сильное желание стать не только любимой женщиной, но и женой. И если Дерек для неё как стихия воздуха, то она уже хотела обратиться стихией земли, взамен напитывающей силой своих чувств и дарящей домашний уют. Вот только... нужно ли её стремление Дереку?

Вальс стихий

AdrianaDeimos

All_we_need_is_love

CoLin Nikol

Они — люди, пусть внутри каждого и пульсируют особые силы. Огонь и Вода, Воздух и Земля… Порой четырём противоположным стихиям куда проще слиться в два энергетических вальса — красно-синий и серебристо-зелёный. А обладателям сверхъестественных сил закружиться в свободном танце иногда мешают человеческие проблемы и заботы. Понять, выслушать, прийти на помощь и стать опорой в нужную минуту — кажется, такие банальные вещи, но иногда — целое искусство в отношениях.

Вальс стихий

Комментарии (0)