царапает мозг изнутри, бьёт по вискам — для Давида ощущение вовсе не чуждо, но, как правило, все его демоны ведут себя приемлемо. Он приручил их. Давно. Было много времени, чтобы заставить этот хор хотя бы изредка молчать, а самому себе внушить, будто их перекрикивания — не более, чем тихий, неразборчивый гул в черепной коробке.

Сегодня это что-то другое. Странное предчувствие. День начался совершенно обычно. Он проснулся в своей спальне с видом на сад, сходил в душ, после чего несколько долгих минут стоял у открытого эркерного окна, вбирая влажной кожей холод осеннего ветра и перекатывая в голове мысль о необходимости поставить кофемашину в комнате или на этаже. Ему до смерти надоедало каждый день делать кучу движений, прежде чем зарядиться чашкой эспрессо. Давид оделся в возвращённый из химчистки накануне вечером чёрный костюм, стоивший небольшое состояние, и спустился на кухню, чтобы позавтракать, прежде чем уехать на очередное судебное заседание по делу, которое не может завершиться уже несколько месяцев.

Всё как всегда. Приятная, скучная рутина, одновременно успокаивающая и сводящая с ума однообразностью.

Никаких потрясений. Совершенно ничего нового.

Это и неплохо, наверное.

••• ━───── • • ─────━ •••

Выйдя из здания суда, он ожидает такси, чтобы вернуться в особняк. Стискивает зубы и жмурится, когда чувствует злую боль в голове — та внезапно нападает, проворачивая проволоку между извилинами.

Чёрная машина с нужными номерами останавливается на парковочном месте, и Давид старается идти к ней как можно быстрее, чтобы спрятаться в тёмной тишине. Он уже готовится сесть в автомобиль, когда его окликают. Женский голос. Истеричный, заикающийся.

— …пожалуйста, прошу вас! — Женщина явно из тех, кто может позволить себе ежедневные укладки в салонах красоты и покупку дорогих брендовых аксессуаров. Эта сумка, которую она стискивает пальцами, стоит не меньше полумиллиона долларов.

Давид пытается вглядеться в неё, узнать, но ничего не выходит. Подняв бровь, задаёт немой вопрос. Обычно он старается быть более вежливым, но сегодня обстоятельства вынуждают получать ответы незамедлительно.

— Мне вас посоветовал старый знакомый. — Женщина даже не представляется, стараясь выложить информацию сжатой. — Моему сыну… Артуру нужен адвокат. У нас он есть, разумеется, но… — Она задыхается, проглатывая половину звуков. — Здесь совсем другая ситуация. Я знала её, знала Од… Одри пыталась помочь, только помочь. Бедная девочка, очень жаль её, но ведь он мой сын!

Его мозг будто препарируют. Давид пытается вслушаться, но боль становится невыносимой. Это похоже на удивительный по силе приступ мигрени, но связать его состояние с глупой болезнью невозможно по многим причинам. И всё же ощущается отвратительно.

Он вытаскивает из кармана визитку и протягивает всё ещё болтающей женщине.

— Позвоните мне завтра, мы назначим встречу, — тихо говорит он, стараясь не выглядеть безразличным к проблемам каких-то Артура и Одри.

— Вы не понимаете! — Она переходит на крик, пытаясь вцепиться в его руку, а Давид морщится и вырывается, усаживаясь на заднее сиденье такси.

— Позвоните мне завтра.

Он всё понимает. Правда. Сейчас этой женщине всё кажется нерешаемым, но это не так. Давид сможет со всем разобраться. Только завтра.

Когда машина отъезжает от тротуара, а приступ стихает, он открывает глаза и просматривает папку с дополнительными материалами сегодняшнего дела, которые сторона истца решила выбрасывать по одной штуке за заседание, затягивая процесс. Конечно, это не будет иметь никакого значения в конечном итоге — вспомнить о том, как давно он проигрывал, сложно. Эта досадная неприятность в последний раз случалась едва ли не на рассвете его карьеры.

Дорога за город кажется невозможно долгой, спазм в его груди не ослабевает с самого утра, и это чертовски раздражает. На часах едва ли середина дня, а он так сильно устал, сражаясь с собственным сознанием, что планирует лечь сразу, как только переступит порог дома. По обыкновению в пятницу он отправлялся на встречу со знакомыми в клуб, чтобы пропустить несколько бокалов виски за непринуждённой болтовнёй. Кажется, сегодня он планировал посетить какое-то казино, куда получил приглашение от владельца, — тот распинался об исключительном списке гостей. Это звучало почти соблазнительно, однако прямо сейчас идея провести вечер где-то, кроме дома, кажется утомительной.

Давид отрывает взгляд от букв перед собой и пытается рассмотреть причину бесконечного нахождения на одном месте. В это время дня здесь точно не должно быть вызывающего пробки трафика.

— Кажется, авария, — сообщает водитель такси. — Совсем скоро будем проезжать.

В ответ Давид лишь хмыкает и вновь утыкается в документы. Он читает долго, вдумчиво, но буквы ускользают; смысл слов не успевает толком отложиться в голове. Гул вновь нарастает и смещается, когда машина проезжает несколько футов, пульсация в висках становится невыносимой; этому ужасному ощущению нет логичных объяснений. Теперь ко всему прочему прибавляются проблески мигалок и звуковые сигналы приближающейся сзади машины скорой. Папка летит на сиденье рядом, основания ладоней ложатся на виски и давят, сдерживая…

Давид поворачивается ровно в тот момент, когда машины, заслоняющие обзор, разъезжаются.

Он ни разу не волнуется из-за вида крови или жестокости, но являющееся перед глазами может оставить равнодушным только самого стойкого ублюдка с камнем вместо сердца.

Кажется, обычное лобовое столкновение. Нужно быть везучим человеком, чтобы выжить в подобном. Скрежет металла, запах нагревающейся об асфальт резины, крики в тесном салоне непременно приведут к смерти каждого из причастных. И даже тех, кто оказался в машине по чистой случайности.

Этим беднягам явно не повезло.

Движение снова прекращается. Торможение должно ощущаться мягким, но сегодня всё идёт наперекосяк, и вместо лёгких вибраций в нём начинает клокотать ком горькой тошноты.

Давид оказывается лицом к лицу со смертью. Точнее почти видит её отражение в тёмных радужках чужих глаз. Пространство явно исказилось, иначе почему ещё ему кажется, словно между ними расстояние почти перешло в минусовое значение. Капот жёлтого Бьюика дымится, водитель может оказаться живым, но пока он лишь неподвижно лежит, упираясь рёбрами в руль собственного авто. А вот его пассажир? Девушка точно пристёгнута — он видит чёрную ленту ремня, пересекающую её грудную клетку. Возможно, механизм не сработал, и она сильно ударилась головой о спинку переднего сиденья.

Её голова вывернута неестественно, с линии роста волос по лбу стекает кровь, и наверняка есть повреждения куда более серьёзные, но самое жуткое в ней — глаза.

Рассуждать о смерти ему приходится в зале суда, используя витиеватые выражения и пытаясь придать чьей-то кончине куда более поэтичный смысл, чем вкладывал его клиент. Или прозаичный, в зависимости от специфики дела. Не думать о смерти невозможно, рассматривая всевозможные фотография с мест убийств и изолированные запечатанными пакетами орудия преступлений с оставшимися на них каплями, океанами крови. Но сталкиваться?

К чёрту, такое ему не нравится. А разве бывает иначе? Смерть окончательна и приносит массу неудобств каждому, кто так или иначе встречается с ней или даже легко касается чёрного балахона, проходя мимо.

Она выглядит привлекательной даже теперь, когда её чертами уже завладела жуткая статичность. Загорелая кожа выглядит мгновенно покрывшейся толстым слоем воска, тёмные глаза заволокло трупной пеленой, губы в режиме реального времени теряют яркость.

Она похожа на куклу. Одну из тех, какие стоят на верхней полке шкафа за стеклянными запертыми дверцами. Кукла эта — коллекционный материал, редкий экземпляр; такие обычно имеют свою историю, особенность. Её бывший владелец — тот самый, для кого эта кукла была создана, — мог умереть с ней в обнимку от тифа или чумы, например. И оттого она выглядит куда более жутко. Но перестать смотреть невозможно. Она завораживает, пленит большими глазами.

Момент, и Давид уже не слышит громогласных распоряжений медицинских работников. Кто-то подбегает к машине, открывает заднюю дверь, но он видит только её, эту неподвижность. В преломлении света замечает хрусталь застывшей на щеке слезы.

Давид знает: завтра он непременно найдёт новость об аварии. Или, быть может, рискнёт узнать подробности у Фел, не боясь получить в ответ изогнутую бровь и тотальное игнорирование вопроса.

Оставшаяся дорога до особняка проходит на удивление быстро, а странный тик возвращается с удвоенной силой, стоит им отъехать от места аварии дальше. Он расплачивается с таксистом и преодолевает дорожку ступеней, ведущую в дом. Едва не врезается в покидающего особняк Кассиэля, но не может выдавить из себя и самого глупого вопроса или уточнения. Почти подойдя к холлу с расходящимися по двум его сторонам лестницами, Давид разворачивается и идёт к кабинету босса. Просто так, на всякий случай. Предупредить.

Едва он приоткрывает дверь, замечает за спинкой кресла только длинные светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам — те кажутся длиннее и пепельнее обыкновенного, но ему не хочется ни указывать на это, ни глупо шутить. Голос доносится из кресла у окна, повёрнутого в сторону последнего:

— Ни с кем не столкнулся по дороге?

В голове Давида снова образуется очаг боли. Уже не такой раздражающей, но всё же противно постукивающей по черепу изнутри. Голос Микаэля слышится ему будто сквозь искажающую дымку, через стекло — он глухой и еле разборчивый. Но Давид списывает это на смертельную усталость.

Кресло всё ещё отвёрнуто, пальцы лежащей на левом подлокотнике руки постукивают по дереву мерно, чётко.

— Опаздывает… — проговаривает Микаэль.

— Одри, — только и отвечает тот. — Ты чего-то хотел?

Давид трясёт головой из стороны в сторону, сбрасывая 

ощущение. Словно всё происходящее в этот странный день должно сложиться мозаикой, показать иллюстрацию.

Он точно слышал это имя.

— Сказать, что буду у себя. — Его пальцы стискивают дверной косяк, заставляя твёрдую материю почти крошиться. — Если увидишь Рафаила, попроси его зайти ко мне.

Он чувствует прикосновение ладони к плечу — обжигающе холодное, вырывающее его из сна. Ладонь поглаживает, сжимает, трясёт его. Он всё осязает ярко, гиперболизированно, с отталкивающей чёткостью.

Но не может проснуться.

Сквозь образованную сном глухоту слышит очертания слов, отчётливо распознаёт страх в голосе говорящего, но его тело кажется скованным, мёртвым, обездвиженным.

Чужой крик разбивает паралич. Его глаза открываются, сдерживаемый воздух выбрасывается из лёгких приступом кашля. Он садится на постели, прислоняя ладонь к груди и чувствуя ужасающий холод. Он инородный — здесь не должно быть так холодно. Поворачивая голову к горящей лампе на прикроватной тумбе, едва не подскакивает, видя перед собой…

— А кто ещё? — Её тёмные глаза вбирают огонь лампы, но выглядят почти чёрными. — Ты меня так напугал.

Она выпрямляется и обхватывает себя руками, словно тоже не может игнорировать этот мороз. Её брови нахмурены, грудь вздымается так часто, что сердце, кажется, вот-вот покажется снаружи горящей сферой.

— Я вышла, чтобы принести себе воду. Всего на минуту. — Её ладони всё двигаются вверх и вних по собственным плечам. — Вернулась, а ты мечешься на кровати как ненормальный. А если бы мне пришлось идти до кухни вниз? Хорошо ты придумал с этим мини-баром на втором этаже.

Одри содрогается и обходит кровать, чтобы нырнуть под одеяло на соседней стороне от него. Давид всё ещё молчалив. Он пытается осознать момент, когда отвратительный кошмар закончился и сменился реальностью.

— Знаешь, мне, честно, нравится этот дом. — Одри соскальзывает вниз по матрасу, натягивая ткань на плечи. — Но это ведь закон жанра. В таких вечно происходит всякая чертовщина. Наверное, стоит найти квартиру в городе быстрее. Майкл был любезен, предлагая на время остановиться здесь и проследить за особняком в его отсутствие, но… Нет. Постараюсь найти несколько объявлений сегодня и назначу встречу с риэлтором. Сегодня Фел вряд ли сможет, у неё с мужем заказан столик в...

Пока она болтает сладким голосом, всё ещё вибрирующим от страха, к Давиду возвращаются воспоминания, и осознание накрывает, даруя необходимое спокойствие.

Ему приснился чёртов кошмар.

Боль в голове. Знакомые незнакомцы. И…

Оборачиваясь, он смотрит на её 

 губы, на длинные, разметавшиеся по подушке тёмные локоны; на гладкую, сияющую кожу. И, самое главное, он смотрит в её глаза.

Мерцающие искрами жизни.

Он укладывается на подушку и проводит рукой по влажным волосам, убирая их со лба. Стук сердца вновь набирает скорость.

Настолько реалистичные видения ужасны. Давид не станет удивляться, если ещё несколько дней будет наблюдать перед собой тёмные, неподвижные зрачки в радужках глаз погибшей в аварии девушки. Его девушки.

Хочется вырвать воспоминания об этом кошмаре с корнем, полностью удалить каждый кадр из памяти.

Здорово, если у него это получится.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/0194a74a-6ad2-74d9-a031-8adf85faf604

avenrock

Kathrin Stein

Отличить реальность от иллюзии может оказаться непосильной задачей. У Давида справиться с ней не без труда, но получится. А так ли это необходимо? Зачем, спросите вы, пытаться спорить с фатумом, рвать старые кружева судеб и сплетать заново истончённые нити между собой? 
Только ради любви.

Клуб Романтики: Разбитое сердце Астреи

Давид/Одри

Сомнус

Вероятности

ru-veroyatnosti-avenrock-gamma-kathrin-stein

На форумах поклонников «Клуба Романтики» сломано много копий по поводу того, какая из интерактивных историй – самая захватывающая. Однако почти все фанаты вносят в свои личные топ-3 «Секрет Небес» за авторством писателя Алисы (она же – Элис). История девушки Вики, которая после смерти пытается разобраться в своих чувствах, встречает знойного красавца Люцифера и вычисляет имя своего убийцы, впечатлила читателей своей продуманностью и реалистичностью. Как и любая хорошая история, эта породила множество фанфиков и теорий на форумах поклонников.
Мы отделили зёрна от плевел и опубликовали в нашем фэндоме только лучшие фанфики «Секрета Небес». Читайте наши ФФ, и вы узнаете, как сложились бы отношения Вики и Дино при появлении сильного ОЖП, а также какую сторону в итоге выберет полукровка Мальбонте. У нас есть произведения и по 2-ой части этой интерактивной истории – с участием Астарота, Эрагона и всех всадников Апокалипсиса, включая одиозного Голода. Особо впечатлительных предупреждаем сразу: часть наших историй имеет возрастное ограничение 18+ и может быть ну очень горячей! 

От оригинальной книги Брэма Стокера душа прямо-таки уходит в пятки. Однако «Клуб Романтики» сумел превратить ужастик о кровожадном графе из Трансильвании в сентиментальную интерактивную историю. «Дракула. История Любви» вполне себе вписывается в современный тренд, который показывает, что вампиры могут не только рычать и сосать кровь, но и ухаживать за девушками – причём куда красивее простых смертных.
Читая наши фанфики по «Дракуле История Любви», вы отправитесь назад во времени в Османскую империю XV века вместе с реставратором Лайей, чтобы разобраться, кто же такой этот загадочный филантроп Влад и почему шесть веков назад он выглядел так же неотразимо, как сейчас. В нашем каталоге вас ждут ФФ с ОЖП и ОМП, а также кроссоверы с другими фэндомами. Однако призываем вас быть осторожными: персонажи историй настолько очаровательны, что прощаться с ними вам будет очень тяжело!

Вероятности

Рекомендуем к прочтению

Комментарии (0)