Игнатиус Пигглсворт думал, что знает каждый вид книжного червя, которые только существуют в природе.

Он был библиотекарем вот уже девяносто лет. Начиная с ассистента еще в школе, он двигался все выше и выше по карьерной лестнице, наконец, достигнув ее вершины, когда занял наиболее элитную должность в мире волшебных библиотек — Главный книгохранитель Александрийской библиотеки. До сих пор он удерживал свою позицию долгих тридцать лет и рассчитывал, что продержится еще столько же.

За это время ему довелось встретить множество умных и очень любопытных волшебников и ведьм, жадных до знаний, некоторые из них — до власти, кого-то преследовала нужда, а кого-то — призраки прошлого.

Стоило им подойти к его дверям, как их жизнь превращалась в череду суровых испытаний.

Александрийская библиотека была предназначена не для любого мага.

Несмотря на популярный слушок среди малознающего волшебного народа, Александрина [1] имела не самый большой выбор книг на тему магических знаний и теории. Этим могла похвастаться, к примеру, Центральная волшебная библиотека Лондона, в которой Игнатиус тоже успел поработать. Особенность Александрийской библиотеки таилась не в ее размерах, она была старинной и в каком-то смысле опасной.

Сведущие знают, что написанное слово обладает своего рода магнетизмом по отношению к магии, на которую оно ссылается.

» на куске пергамента, оставьте его на сотню лет, и вы обнаружите, что у него вдруг появляется таинственная привычка парить над столом, прямо в воздухе, без всякого намека на ветерок, который мог бы привести его в движение. Вероятно, это кажется вам нелюбопытным и даже тривиальным фактом, но представьте книгу о темных заклинаниях, написанную еще в тринадцатом веке, и посмотрите, что случится спустя семь сотен лет с ничего не подозревающим волшебником, который берет эту книгу для чтения.

Старинные книги о магии тем больше впитывали, чем сильнее была магия на их страницах. Темные заклинания имели особенное притяжение к магии, которую олицетворяли. Им требовалось всего несколько лет, прежде чем книги становились по-настоящему опасными.

Многие волшебники верили, что книги о Темной магии были намеренно прокляты создателями, чтобы отпугнуть воров и праздных недоучек. Но правда заключалась в том, что владельцам книг едва ли нужно было беспокоиться об этом. Талмуды заботились о своей сохранности сами.

Вот почему волшебные книги так часто перевыпускались, это позволяло извлекать из употребления старые издания, затем они нейтрализовывались прежде, чем могли «натворить бед».

Международная Конфедерация волшебников на опыте прошлых столетий пришла к выводу, что запрет на книги никогда не приводил ни к чему хорошему.

Старинные семьи волшебников всегда ревностно относились к своему наследию и поэтому не собирались отказываться от информации, которую хранили в себе свитки с заклинаниями и трактаты о теории волшебства только потому, что они могут в конце концов превратиться в бесконтрольное зло. Обычно, к тому времени, когда семьи были готовы признать проблемы, книги становились смертоносными. Нелегкое дельце — попытаться уничтожить их, ведь такие книги имели раздражающую привычку убивать своих обидчиков или накладывать на них пожизненное проклятье, поражающее своей жестокостью.

С тех пор и было решено, что по желанию волшебных семей книги можно сдавать в Александрийскую библиотеку с сохранением права доступа. Здесь имелись специально обученные библиотекари, которые ухаживали за фолиантами.

Взамен лишь требовалось, чтобы потомки семьи, ответственные за продолжение магии в династии, приходили раз в несколько лет для поддержания сохранности оберегов на книгах. Ведь магия, таящаяся в этих фолиантах, имела особую связь с родом, которому она принадлежала, и становилась все слабее и совсем исчезала, если род вымирал.

По этой причине Александрийская библиотека была своего рода и тюрьмой, и домом для самой древней, самой могущественной и темной магии в волшебном мире.

И если вдруг некий книжный червь захотел получить доступ к этим книгам…

Перед ними тут же вырастал список требований, длиннее хвоста взрывопотама [2], которые им было необходимо выполнить. Не говоря уже о проверке их биографии, неоднократных собеседованиях и трех рекомендательных письмах: от кавалера Ордена Мерлина (по меньшей мере второго класса), от Главы Департамента магического правопорядка и от действующего члена Международной конфедерации волшебников.

Только несколько читателей смогли пройти весь этот тернистый путь и добраться до дверей Игнатиуса Пигглсворта за все тридцать лет, в течение которых он работал Главным книгохранителем в Александрине.

Это было абсолютной неожиданностью, когда Гермиона Грейнджер смогла получить доступ не единожды, и даже не дважды, а целых 

Первый раз она прибыла спустя некоторое время после финальной битвы в Хогвартсе. Очевидно, будучи героиней войны, она со значительной легкостью обошла все проверки личных данных, а собеседования и вовсе проходили с беспрецедентной скоростью. У нее была целая охапка рекомендательных писем, из которой ей понадобилось вытащить лишь три штуки.

Игнатиус тщательно просмотрел все документы, поставил нужную печать и подпись на одобрение и в конце концов вручил ей проходной портключ посетителя, который был действителен в назначенные три недели в течение года. Любопытная маленькая ведьма практически поселилась в библиотеке на все отведенное ей время. Когда оно подошло к концу, она, печально вздохнув, вручила ему корзинку пирожных и шапку ужасающего вида, которую связала сама, и сдала портключ.

По прошествии еще двух лет, когда она возвращала ему портключ уже в четвертый раз, Игнатиус спросил, знает ли она, что израсходовала свою пожизненную квоту пропусков как посетитель. Она понуро опустила голову и кивнула. Он пожелал ей всего доброго, полагая, что больше никогда не увидит ее снова.

Итак… можно было представить его удивление год спустя, когда Игнатиус получил прошение от Министерства магии Великобритании дать доступ на полгода невыразимцу [3] для секретного расследования. За всю историю библиотеки это был самый длительный период, на который выдавался портключ человеку, не работающему в ней. Всё в этом заявлении было привычно для его глаз, каждая шаблонная фраза, каждая подпись, вплоть до имени вышеупомянутого невыразимца: 

Каким-то образом, за время, на которое она выселилась из его библиотеки, девчонке удалось пробиться в Отдел тайн с самым высоким уровнем секретности.

Никаких правил относительно такого прошения установлено не было, и Игнатиус пребывал в состоянии восторга и ужаса одновременно, поражаясь настойчивости этой ведьмы. Он поставил свою печать на одобрение заявки и отправил в Министерство магии портключ для невыразимца Гермионы Грейнджер.

Как только шестой месяц ее пребывания в библиотеке подошел к концу, Игнатиус принял ее портключ с уверенностью, что это был последний ее визит.

Невыразимцы не имеют права повторно посещать библиотеку после шестимесячного пребывания в ней, поскольку был слишком велик риск того, что, используя вновь приобретенные знания, они могут создать нечто по-настоящему темное и опасное в Отделе тайн.

Прошел год, и Игнатиус, к собственному недоумению, понял, что ему грустно видеть, как солнце встает и садится, а неукротимая Гермиона Грейнджер в стенах его библиотеки так и не появляется. Его всё подмывало взять и поставить мемориальную доску в её честь.

От нелепых мыслей его отвлек филин, посланный Международной Конфедерацией, чтобы сообщить ему данные нового ассистента. В последнее время некоторые книги стали крайне обидчивыми, и он решил отправить запрос на человека с умением снимать заклятия. Длинный свиток был исписан впечатляющим объемом превосходных навыков и характеристик. Это было сверх того, что он ожидал, учитывая небольшую заработную плату и довольно специфическое требование к ассистенту — жить в библиотеке в течение трех лет.

Он бросил взгляд на самый верх свитка, где было указано имя, и чуть не свалился со стула: 

Упрямая волшебница таки смогла найти путь обратно в его книжную обитель.

Через несколько часов она прибыла на место, с парящими за ее спиной чемоданами, и разместилась в неприметной комнатушке в здании библиотеки. С невероятной быстротой она справлялась с трудными задачами, поставленными перед ней, и зарекомендовала себя исключительной разрушительницей проклятий. Если говорить начистоту, Игнатиус признавал, что она была лучшим работником, которого он когда-либо нанимал.

Именно поэтому он был шокирован, когда по прошествии двух лет с момента заключения контракта она вдруг исчезла посреди рабочего дня без всякого предупреждения.

Гермиона Грейнджер никогда не была влюблена в любое другое место так сильно, как в Александрийскую библиотеку. Даже Хогвартс проигрывал в этой битве. Было нечто совершенно восхитительное и монументальное в месте, настолько преданном знаниям. Здесь никогда не было случайных посетителей. Каждый, кому посчастливилось побывать в стенах библиотеки, имел глубокий интерес к познанию.

Конечно, место источало и ужасающую опасность. Всегда нужно было сохранять бдительность на случай, если вдруг, проходя мимо, она подвергнется нападению зловредного фолианта, или если Гермиона ненароком отвлечется от чтения, а книга в этот момент попытается высосать ее душу. Но каким-то образом это все вызывало в ней только восхищение. Нигде она не чувствовала себя настолько живой. С каждым ее последующим визитом в ней лишь возрастало чувство обязанности вернуться сюда.

Каждый прожитый здесь день был чистым наслаждением.

Всё так и было, пока на пороге не появился Драко Малфой. Мерзкий таракан мог разрушить что угодно.

Так уж случилось, что в многочисленные обязанности Гермионы входило еще и помогать потомкам древних родов переустанавливать защиту на книгах, которые эти семьи «дарили» библиотеке.

Чаще всего потомки представляли из себя кротких волшебников, полных смущения тем, что их предки были связаны с любыми, даже отдаленными формами темной магии. К ним Гермиона относилась со всей вежливостью и учтивостью. Она показывала им все вокруг, демонстрировала, какие заклинания нужно выполнить, чтобы усилить защиту. Она ласково убеждала их в том, что это совершенно не их вина, что некая пра-пра-пра-тетушка Гепцибия натворила дел, за которые они теперь вынуждены быть в ответе.

Малфоя, однако, назвать застенчивым малым было крайне трудно.

Он так вальяжно прошел в фойе библиотеки, словно владел ею. Что, возможно, не было такой уж наглой ложью. За прошедшие сотни лет семья Малфоев заключила браки с несколькими древними волшебными семьями. И из-за того, что большинство членов чистокровных семей погибло или было заключено в Азкабан после войны, Драко Малфой в настоящее время был последним оставшимся в живых наследником далеко не одного волшебного рода. Их было столько, что теперь он был ответственен за восстановление оберегов на книгах целого крыла библиотеки.

Нет… погодите. Она снова проверила документы. 

 Целых два крыла. Это чуть ли не четверть всех книг, хранящихся в Александрине.

Сам он не выглядел хоть сколько-нибудь смущенным этим фактом. На его лице не было и следа раскаяния за то количество темной магии, которое его предки принесли в мир.

Если что и было на его лице, так это выражение крайнего смятения, когда он понял, кто именно ему будет помогать переустанавливать защиту на книгах.

— Клянусь вонючими носками Мерлина, на мне страшное проклятье невезения! — завопил он жалобно, со всем драматизмом привалившись к стене, как только Гермиона предстала перед ним. — Салазар милостивый, Грейнджер, на твоем фоне даже мадам Пинс куда более выигрышная кандидатура на обложку Плэй-витч [4].

Она испепелила его взглядом.

— Неужели здесь нет кого-то посимпатичней, с кем бы я мог это сделать? — Малфой едва ли не умоляющим тоном задал вопрос Главному книгохранителю Игнатиусу Пигглсфорту, который спустился специально, чтобы встретить столь важного гостя. — Как насчет нее?

Малфой указал в сторону Мордред Мэйлок, женщины лет примерно ста пятидесяти, которая с легкостью могла выиграть конкурс самой уродливой каргуньи [5], только лишь благодаря плачевному состоянию зубов.

Мордред оторвала голову от регистрационных бланков и загоготала.

— Прости, милый. Я не занимаюсь повторной защитой, — со смехом произнесла она.

— Ах, но Вам бы стоило, — увещевал ее Малфой, прильнув к столу с выражением отчаяния и сладострастия на лице, и услужливо протянул ей папки. — Я уверен, у Вас природный талант к этому. Мы могли бы сотворить восхитительную магию вместе.

Его губы расплылись в ослепительной улыбке, и Гермионе вдруг захотелось наслать на него проклятье. Драко Малфой, человек разве что не с официальным званием «Презрительная ухмылка», прямо на ее глазах дарит очаровательную улыбку Мордред.

Та протянула свои пальцы с длинными ногтями к его щеке и похлопала по ней.

— Ты такой сладкий, я бы съела твою печёнку, — пропела она.

Малфой побледнел. Мордред не просто была ведьмой, похожей на каргунью, она в самом деле была каргой.

Гермиона разразилась смехом, как только Драко сокрушенно отошел от стола.

— Теперь я все понял, — произнес он, с жалобным видом прижимая руку к сердцу. — Придется мне любить Вас на расстоянии.

Он повернулся и со смиренным взглядом обратился к Гермионе.

— Я заслуживаю Орден Мерлина за то, что собираюсь колдовать обереги в столь гнетущей компании, — провозгласил он.

— Если будешь молчать во время процесса, то я отдам тебе свой, — сострила она в ответ, резко разворачиваясь, чтобы провести его в залы, в которых находились книги, особо нуждающиеся в повторной защите.

Он безропотно проследовал за ней.

— Мерлин, Грейнджер, ты могла делать что угодно после войны. Как ты умудрилась закончить библиотекарем? Я слышал, что ты была невыразимцем в Министерстве.

— Появилась возможность, и я уволилась, — Гермиона пожала плечами. — Не так уж и много способов остаться тут надолго. Я всегда могу вернуться к должности невыразимца, через год, когда мой контракт здесь закончится.

— Только ты могла променять должность невыразимца на карьеру библиотекаря, — фыркнул он. — Как так вышло, что тебе всего двадцать пять, а ты уже самая непривлекательная женщина, которую я когда-либо встречал. Разве не должны вы в таком возрасте соблазнять красотой и источать феромоны?

Гермиона стиснула зубы, она боролась с настойчивым желанием кинуть в него мерзкое заклинание. В библиотеке были строгие правила насчет бытового использования волшебства, обычно оно только раззадоривало магию, заключённую в книгах.

— Двадцать шесть, — ответила она просто.

— Мне двадцать шесть. Я почти на целый год старше всех, кто учился на нашем курсе в Хогвартсе.

— Оу. Тогда это все объясняет, — заявил Малфой высокомерным и всезнающим тоном. — До твоей менопаузы всего ничего.

«Одно крошечное заклинание совершенно точно не будет считаться нарушением правил», — размышляла Гермиона. Она была уверена, разговор с Малфоем считается принуждением такой силы, что насланное ею проклятие вполне могли бы расценить как способ самообороны.

Она неслась по коридорам, пока не достигла первой комнаты, которая ему нужна.

— Ты знаешь, как работает заклинание? — спросила она, пытаясь соблюдать нечто похожее на субординацию. Если она начнет отвечать на его провокации, то, вероятно, не сможет остановиться, пока он не падет замертво.

— Естественно. Я делаю это каждый год, с тех пор как выпустился из Хогвартса, — протянул он, закатывая глаза.

— Ясно. Что ж, в большинстве залов — типичная переустановка защиты. Но в отделе истории нам придется наколдовать тандемное заклинание. Его требуется повторять лишь раз в тридцать лет, и у нас есть счастливая возможность сделать это вместе, — она фальшиво улыбнулась ему.

Быстрым взмахом палочки Гермиона сделала отверстия в защитных чарах и произнесла заклинание, от которого книги, которые нужны Малфою, засветились золотом.

Два часа он работал над книгами в этом зале, Гермиона все это время стояла рядом с ним. Он создавал оберег, связанный с его магической подписью, а затем она снова накладывала защитные чары и опечатывала каждую книгу особенными заклинаниями библиотеки.

Гермиона была вынуждена признать, что Малфой работал с впечатляющей скоростью. Такое признание, хоть даже и не высказанное вслух, раздражало ее. Но увы, было бы глупо это отрицать.

Правильное наложение защитных чар требовало полной концентрации волшебника. Движения палочки и текст заклинания были настолько сложными, что некоторым потомкам требовались все выходные, прежде чем им удавалось наложить чары правильно хотя бы раз. Очевидно, что Малфой был не из таких. Он колдовал невербально, едва окидывая взглядом книгу, золотое свечение которой угасало, как только был установлен оберег.

А еще… он говорил без умолку.

Гермиона была готова проклясть его уже на моменте, когда они подобрались к концу еще только первой полки.

Из его рта лились сплетни, которые, как ему, видимо, казалось, могли быть интересны ей, поскольку она «буквально живет в библиотеке».

Усугубляло ситуацию еще и то, что он был прав.

Гарри и Рон писали ей письма время от времени, но ни один из них не был хорош в описании последних известий. Она старалась идти в ногу с потоком новостей, но, признаться, это было не так просто. Она занимала себя тем, что тратила любую свободную минутку на прочтение как можно большего числа книг, прежде чем закончится ее контракт.

Однако то, что Гермиона считала информацией, уместной для обозрения, совершенно разнилось с представлением Малфоя. Он был, вполне возможно, самым бесцеремонным сплетником на планете с разговорами ни о чем.

«Знала ли она, — спрашивал он, — что Панси вышла замуж за Тео Нотта? Чудесная была свадьба. Главная вечеринка года». Он перечислил рассадку гостей, пройдясь абсолютно по всем приглашенным. 

 людей. А затем пустился в детальное описание того, как Тео нарядился в костюм самой последней модели глубокого темно-синего цвета, на котором волосами вейлы были вышиты благоприятные для бракосочетания созвездия.

На Панси было очаровательное свадебное платье с вырезом в виде лодочки [6], с заниженной талией, сшитое из нескольких слоев пикси-кружев, а в волосы была вплетена тиара из садовых роз. 

Панси была прекрасна. Куда прекраснее, чем Гермиона была когда-либо. На Гермиону страшно смотреть сейчас и со временем, — он уверен, — будет еще страшнее.

В курсе ли она, что Амелия Боунс была избрана Министром магии? Весьма печальный итог выборов.

 Малфой присутствовал на ее инаугурации и мог перечислить всех остальных свидетелей, что он, собственно, и сделал. 

Рейтинги министра Боунс были необычайными. Она не раз шла наперекор влиятельным шишкам в верхах.

 Он зачитал наизусть все юридические и парламентские лазейки, которыми воспользовалась Амелия, чтобы продвинуть свои законы, несмотря на возражение Международной конфедерации. 

Эта женщина была настоящей бой-бабой и к тому же выглядела намного привлекательнее, нежели Гермиона, хоть и была на добрых сорок пять лет старше и с лицом, таким же невзрачным, как стены в больницах.

Луна Лавгуд совсем недавно выпустила книгу о магических существах. Малфой не был уверен, что хоть кто-то из существ был настоящим, но 

чтиво вышло довольно увлекательное

. На книжку также были наложены чары, и если их активировать, то голос Луны озвучивал содержимое. 

А у Луны был очень спокойный и расслабляющий голос, не то, что у Гермионы, который звучит так, будто по школьной доске скребут вилкой.

На Косой аллее воздвигли новую скульптуру Золотого трио. Она была выполнена субтрактивным способом [7], который (он не сомневался, что Гермиона знала) был самым сложным в исполнении. 

Это было впечатляюще точное изображение Гарри и Рона, но скульптор, очевидно, ни разу в жизни не видел Гермиону.

На ее статую недостаточно больно смотреть. Кислой сморщенной мины, которая обычно всегда при ней, не было на лице скульптуры, а волосы были вырезаны так, что вполне себе укладывались в рамки человеческой прически, а не напоминали волосяное гнездо потаскушки после прибыльной ночи. Как сейчас, например. Статуя также имела пропорции настоящей женщины. Министерство, наверняка, потребовало внести такие сильные исправления, опасаясь, что если вдруг скульптура будет в действительности ее копией, то людям придется накладывать на себя ослепляющее заклинание, дабы не смотреть на нее.

Невилл Лонгботтом на днях получил премию ботаника за успешное скрещивание мандрагоры с мимбулус мимблетонией [8]. 

Ему, кстати, удалось превратиться из неуклюжего утенка в прекрасного лебедя. Он даже отрастил себе красивые зубы, в отличие от Гермионы, которой стоило бы укоротить свои, или ее так и будут путать с длинношерстным бобром

К ее сведению, его мать запустила новую благотворительную акцию. 

Его мать поразительная женщина. Красива, изысканна, превосходно воспитана и наделена всеми качествами, которых Гермионе так не хватало. Но опять же, Гермиона вообще не обладала никакими качествами, кроме того, что была невыносимой всезнайкой, так что это, вероятно, и объясняло столь очевидную разницу

Коренные зубы Гермионы были в секунде от того, чтобы разлететься вдребезги, так сильно она сжимала челюсти, пытаясь не проклясть Малфоя.

— Да ради Мерлина! — взорвалась она на подходе к четвертому по счету залу. — Закрой рот, Малфой, или я тресну тебя по лицу. Как на третьем курсе.

Малфой вдруг прервал свою болтовню.

— Не треснешь, — выдал он, после того как с минуту таращился на нее широко раскрытыми глазами. — Я слишком красив.

— Ты совсем не привлекательный, Малфой. Ты себя видел? У тебя такое острое лицо, что если я тебя ударю, то, наверное, отлетит кончик носа. Ты так много ухмыляешься, что у тебя уже морщины пошли, — она засмеялась и прошлась по нему взглядом от макушки до пят. — У большинства людей сначала появляются морщинки от смеха. Думаю, ты первый человек в мире, у которого появились морщинки вокруг глаз от ухмылок, да еще и на десять лет раньше.

Глава 1

SenLinYu

Sh_aa_bi

Александрийская библиотека предназначена не для всех ведьм и волшебников. Многие книжные черви пробовали проникнуть туда, но лишь исключительным особам дозволено пройти сквозь ее двери. Старинные книги, покоящиеся на ее полках, обладают невероятной силой. И если вдруг Вы случайно совершите ошибку, то встретитесь лицом к лицу с последствиями, которые могут быть... весьма необычайными.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

Драко Малфой

Гермиона Грейнджер

Александрийская библиотека (The Library of Alexandria)

ru-aleksandriiskaya-biblioteka-the-library-of-alexandria-senlinyu-perevodchik-sh-aa-bi

Титулы, которыми бы Гермиона Грейнджер наградила Драко Малфоя: Король дураков, Лорд остолопов, Ненасытный сплетник, Трепло, Вертлявый мелкий хорёк, Мерзкий отвратительный грязный таракан, Удручающий результат столетнего инцеста, Остролицый лебезящий подонок.

Титулы, вовсе не приходившие на ум Гермионе Грейнджер и уж точно не ассоциирующиеся с Драко Малфоем: Непредвиденный муж, Будущий отец ее детей.

Забавно, как магия склонна вмешиваться в такие вопросы.

Когда Гермиона пришла в себя, она обнаружила, что лежит на полу с развалившимся прямо на ней Малфоем во внезапно затихшей библиотеке. Звуков сигнализации больше не было слышно.

Что вовсе не приносило ни малейшего облегчения. По ее опыту, когда за визгами и воплями наступала тишина, это был ровно тот момент, когда стоило ожидать самых неприятных происшествий.

Малфой слез с нее и поднялся на ноги.

— Что произошло? — произнес он, дико озираясь.

Гермиона осмотрела комнату, ее глаза настороженно сузились.

— Ну, мы все еще в библиотеке, кажется, — ответила она.

— Поразительная проницательность, воистину. Сто очков Гриффиндору, — съязвил Малфой, глядя на нее и одновременно пытаясь найти свою палочку.

Она снова осмотрелась вокруг, всё казалось таким же, как и всегда. За исключением того, что… свет был выключен, и в воздухе вдруг повисло ощущение, словно вся комната окутана магией.

Внезапно ужасающая догадка пришла ей на ум.

— Мы прошли через барьер оберега! — пропищала она и закрыла рот руками. — Мы провалились прямо в защитный купол с книгами.

Малфой оглянулся, совершенно сбитый с толку.

— Как это вообще возможно?

— Так Александрийская библиотека изолирует некоторые книги, — пролепетала она, отчаянно всхлипывая. — Мы не в состоянии подавить их магию, но можем направить ее в собственное измерение книг, тогда они не будут опасны для реального мира. Это не очень хорошо работает с большинством предметов, но мы вынуждены использовать этот способ именно в отделе истории, потому что биографии, такие древние как здесь, склонны производить призраков. Мы создаем оберег, который, по сути, представляет собой защитный купол с другим измерением. Получается, что призраки находятся как бы в…

 между реальным миром и книгой.

— Зачем вам сдерживать призраков? Не могут они просто бродить здесь?

Гермиона усиленно замотала головой.

— Книжные призраки не то, что обычные. На самом деле, неправильно даже называть их призраками, это, скорее, магия, становящаяся разумной и обретающая облик героя книги. Они действительно могут стать материальными и иногда даже способны творить волшебство. Именно поэтому мы изолируем их от реального мира, но это также значит и то, что, если мы здесь… они такие же настоящие, как и мы… и они также… находятся в родстве с тобой.

Ее глаза вмиг расширились, продолжая нервно сканировать комнату.

Вдруг кто-то захихикал.

Это был не Малфой… Гермиона никогда не слышала, чтобы Малфой хихикал, но представляла, что если бы даже он и хихикал, то это звучало бы не так экспрессивно и женственно.

Внезапно прямо за стойкой с книгами появилась женщина. Только она была огромной. Больше двенадцати футов ростом [1].

— Оооооу, — пропела женщина. — Она так умна.

Святая Цирцея… это была она! Настоящая Цирцея, древнегреческая чародейка.

Малфой и Гермиона с разинутыми ртами уставились на волшебницу, приближающуюся к ним.

Она парила над ними на расстоянии вытянутой руки и вдруг положила огромную ладонь на белокурую голову Малфоя.

— Ты мой потомок! — радостно вскрикнула Цирцея, взъерошивая ему волосы и щекоча за ушами так, что, казалось, он чувствовал себя чрезвычайно некомфортно.

Воздух вокруг задрожал, когда вдруг из каждой книги в комнате начали выпрыгивать привидения. Все они были значительно выше нормального человеческого роста.

— Потомок? — посыпались вопросы, и призраки начали толпиться вокруг, чтобы взглянуть на Малфоя, словно огромные детины на новую куклу, которую они аккуратно вертели и тыкали, рассматривая со всех углов.

Он всё пытался отмахнуться от них, но казалось, это только побуждало их активнее его тормошить. Призраки смеялись и громко улюлюкали, склонившись над Малфоем, словно он был очаровательным ребенком в люльке. В конце концов, он сдался и просто смиренно стоял среди привидений, пока они его 

Гермиона была в ужасе от того, сколько призраков среди этой толпы она смогла узнать.

Мерлин милостивый, да Малфой был в родстве почти со всеми знаменитыми волшебниками. Разве что не с Мерлином… которого она здесь не увидела.

Казалось, никто из них не замечал ее, против чего Гермиона ни в коей мере не возражала. Она была рада иметь статус скучного библиотекаря и позволить Малфою «утопать в свете софитов». Он прожил всю свою жизнь, бахвалясь своим происхождением и размером кошелька, благодаря усилиям призраков всех этих людей, заполонивших комнату. И если они хотели его потыкать… что ж, они определенно заслужили эту возможность.

Единственное, Гермиона была не прочь, чтобы и до нее дошла очередь.

— Он довольно маловат росточком, не так ли? — спросил один из волшебников.

Малфой покраснел и вытянулся во весь рост, выглядя разъяренным.

— Я не… маловат! — выплюнул он. — Я волшебник совершенно нормального роста!

— Это магия, — ответила Цирцея суровым голосом. — Разве ты не помнишь? С годами мы стали больше в размерах. Припоминаю, что ты был чуть ли не в разы короче, чем он, когда появился здесь.

Волшебник мигом смутился.

— Оу… — промурлыкала Цирцея, притягивая к себе лицо Малфоя, чтобы рассмотреть его поближе. — А он красив, да? Почти как девчонка.

Гермионе пришлось придавить рот кулаком, дабы не разразиться громким смехом. Малфой весь исходил яростью, пытаясь высвободиться из цепких призраковых рук.

— Взгляните на волосы и линию челюсти. А эти глаза. Могу поспорить, от ведьм отбоя нет.

— Как по мне, так у него слишком острые черты лица, — пробормотал волшебник с квадратной челюстью. — Генетика сработала не в нашу сторону. Уж больно он слабенький.

Очевидно, эта реплика была последней каплей в чаше терпения Малфоя.

— Вообще-то, я единственный потомок в вашем роду, так что, если не хотите исчезнуть насовсем, лучше вам надеяться, что мои силы на должном уровне.

Комната погрузилась в тишину. Призраки замерли в воздухе, вытаращив на него свои глаза. Малфой вдруг понял, что сболтнул лишнего.

— Наш последний потомок? — спросила ведьма, по мнению Гермионы, очень напоминавшая Моргану.

— Конечно, — воскликнула Цирцея, затаив дыхание. — Только посмотрите, сколько людей он разбудил.

Все стали озираться друг на друга. В комнате парило несколько сотен призраков. Как только они снова обратили свое внимание на Малфоя, то больше не сводили с него расчетливых взглядов.

Малфой выглядел так, словно мечтал провалиться сквозь землю, только бы не находиться в окружении пытливых душ.

— Ты женат? — спросила Цирцея обманчиво небрежным тоном.

— Н-нет, — выдавил Малфой, внезапно становясь взволнованным и оттого дерганым. — Но… я женюсь. Очень скоро. И я всерьез подумываю завести по меньшей мере… двенадцать детей! Если не больше.

Цирцею его слова не убедили, она на несколько минут приложилась кончиком пальца ко лбу Малфоя, а затем постучала по нему, отчего все его тело задергалось.

— Почему ты не женат? — поинтересовалась она, скрещивая руки на груди.

— Потому что… — Малфой задохнулся так, будто ответ из него вытягивали силой, — ведьма, которую я хочу, не заинтересована во мне. А мне… не нужен никто другой.

Гермиона посмотрела на Малфоя, чувствуя прилив сострадания. Парню чертовски не повезло.

Она помнила, что, помимо тех периодических отношений с Панси на их восьмом курсе в Хогвартсе, он больше ни с кем замечен не был. Словно он соблюдал целибат. Она подозревала, что, возможно, он просто гей. Ведь мало кто из натуралов пускался бы в десятиминутные описания кроя свадебных нарядов их лучших друзей. Теперь ясно, что это не так.

Она читала где-то, что слизеринцы склонны любить сильно и безответно, они не расстаются со своими чувствами и несут их с собой по жизни бесконечно долго.

— Ты пытался завоевать ее сердце? Дарил ей Пегаса или, может, тысячу слуг? Мне всегда нравилось, когда мои ухажеры дарили мне по несколько сотен слуг, — ответила Цирцея мечтательно.

— Или что насчет того, чтобы просто ее украсть? Ведьма никогда не могла устоять перед сильным волшебником, который мог провернуть ее похищение, — предложил один из призраков.

Святые небеса, предки Малфоя были абсолютно… ну… 

— Эти традиции уже не актуальны в наше время, — прямо ответил Малфой, принимая суровый вид.

— Тогда что же ты сделал, чтобы выиграть ее расположение? — спросила Цирцея с серьезным выражением лица.

— Ничего, — выдавил Малфой, густо краснея. — Она никогда не обращала на меня внимания, что бы я ни делал… пока я не превращаюсь в мерзавца. Только это… заставляет ее признать, что я существую.

«Как типично для Малфоя», — Гермиона закатила глаза. Будто он ученик-переросток начальных классов, задирающий девочку, которая ему нравится.

— Так значит ты и не пробовал вовсе, — заключила Цирцея, уставив руки в бока. — Ты даже понятия не имеешь, интересуешь ее или нет.

— Не интересую, — через силу буркнул Малфой.

— Да как же ты это выяснил? — спросила Моргана, изогнув бровь.

Малфой был готов задохнуться насмерть, всеми силами стараясь не отвечать на вопрос. Спустя несколько секунд мучений он распахнул рот, и из него вылетели слова:

— Потому что она думает, что я 

мягкотелый, жалкий, избалованный, остролицый взрослый ребенок, который забивает свою голову бессмысленной информацией и ничего не может предложить

Гермиона уставилась на него в крайнем изумлении, как только стала ясна личность его неразделенной любви.

Ее рот даже приоткрылся от шока.

Малфой агрессивно смотрел в пол и, казалось, был готов утонуть в той волне смущения, которая накрыла его.

— Хмм, это непростая задача, — вздохнула Цирцея, затем пожала плечами. — Что ж, боюсь, тебе придется найти другую девушку. Как насчет нее?

Она вдруг указала на Гермиону.

— Нет… — завыл Драко.

Гермиона побледнела, как только оказалась под зрительным прицелом нескольких сотен древних и могущественных призраков.

Александрийская библиотека (The Library of Alexandria)

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Комментарии (0)