Драко Малфой, наверное, станет самым последним человеком на земле, который признается себе в том, что он одинок. В самом деле, он никогда бы не посмел сказать, что недоволен своей жизнью. У него была куча денег, которые он тратил на вещи вроде частного самолета, в котором сидел сейчас. На стюардесс, дорогие костюмы, часы, технику.

Нет, а что еще нужно для счастливой жизни?

Именно поэтому, обладая и статусом, и работой, и деньгами, Драко никогда не сказал бы, что ему требуется что-то еще. Не вслух. Уж точно не Блейзу, не Астории, что в груди сидит мерзкое чувство неполноценности в каком-то вопросе, который он никак не может закрыть.

Он снова купил себе машину, хотя едва ли ей пользовался из-за трансгрессии. А самолетом только потому, что порталы стали его раздражать куда сильнее, и маггловский транспорт был неплох.

И, конечно, он назначил все свои встречи на 13 и 14 февраля не потому, что он хотел избежать одиночества на время праздника. И сбежал в Италию, когда все можно было провести в онлайн, вовсе не из-за достающих его друзей, намеревающихся найти ему девушку.

У него была работа, деньги и возможность увидеть мир. А еще кофе на маленьком столике, только что сделанный стюардессой, с двумя кубиками сахара и одной ложкой сливок…

Последним. Последним человеком на земле.

После довольно непродолжительного полета, всего в 2 часа, Малфой был рад расположиться в огромном пентхаусе в центре крупного города Италии и уже дважды успел проклясть свою идею перенести встречи именно во Флоренцию.

Несмотря на двух серьезных телохранителей за его спиной, совершенно равнодушный взгляд и полное отсутствие заинтересованности в любой проходящей мимо женщине, на стойке регистрации ему четыре раза попытались навязать номер на двоих с лепестками роз и шампанским. Вежливый отказ сменился строгим, а после и вовсе испепелением сотрудника. А, ну и четким намерением пожаловаться начальству на навязчивость.

Шампанское ему все равно принесли, а гостевая спальня все равно оказалась в лепестках роз, но раз Драко мог просто закрыть дверь и не вспоминать об этом, его все устраивало.

Он открыл двери стеклянного балкона, оперся о перила и ухмыльнулся. Его мать любила Италию куда сильнее, чем он сам, она имела свойство называть Флоренцию городом счастья, всегда вспоминала об их с отцом медовом месяце с любовью и тоской.

Малфою было жаль, что он не смог привезти их сюда еще раз до их смерти. Он посмотрел на кучу людей, шурующих внизу под его ногами на главной площади города, провел так всего несколько минут, а после сразу скрылся в номере. Раз уж он один в городе, где никому нет до него дела, он может потратить драгоценный день на отдых.

Италию он помнил еще ребенком, солнечную, полную народа и пахнущую всем подряд: от сыра на пасте из ресторанчика на улице до сигарет какой-то дамы, прошедшей мимо. Драко не был в восторге, он не любил толпу и скучные картинные галереи.

В 28 восприятие меняется. Может быть, дело было в том, что каждый шаг по городу был пропитан светлыми воспоминаниями, которые он больше никогда не сможет получить вновь. А может в том, что людей в феврале было меньше, и прохладная погода была не для многочисленных туристов.

Он засунул руки в карманы серого пальто и бесцельно побрел по Флоренции, впитывая в себя абсолютно каждый момент этого итальянского города. Робко опуская глаза с улыбкой, заметив семейные пары. Провожая красивых девушек взглядом, а потом подолгу стоя возле очередного здания, восхищаясь его красотой.

Малфой мог бы бродить так вечно, потерявшись ото всех проблем на свете, пока его телефон жужжал на кровати в отеле. И мысль, что он мог все бросить и сбежать на пару часов, делала его чуточку счастливее и полноценнее, чем обычно.

Он не прошел и часа, когда понял, что бродит кругами. Тогда, найдя ближайший киоск с туристическими побрякушками, он раздобыл карту. И, как истинный путешественник, составил себе список достопримечательностей на этот день. Драко чувствовал себя настоящим магглом.

Прошло много лет с конца войны, когда он сбежал под руку с матерью и отцом. После этого утекло немало воды. Малфой открыл свою редакцию, занимался честными новостями о своей стране, привлекая лучших критиков и редакторов для своей газеты. Позже вложился в несколько объектов недвижимости и неплохо на этом заработал. Приобрел издательство, поддерживал многих начинающих и весьма успешных авторов, а позже стал наследником огромного состояния.

Он больше работал на благо других, нежели себя, после оправдания в Министерстве. И постарался, чтобы метка на его предплечье значила не больше, чем его крики в младенчестве. По крайней мере, он восстановил собственную репутацию, вернул статус семье и жил относительно счастливо.

Драко понадобилось еще несколько минут, чтобы дойти до одной из самых известных галерей в мире — галереи Уффици. Он еще раз поблагодарил себя за то, что не совершил вселенскую глупость и не отправился в Париж. Да, конечно, Лувр стоил бы того. Но уж точно никак не стоил того, чтобы терпеть кучу романтики в День Святого «черт его дери» Валентина.

Нет, все еще он был одинок, несмотря на ту призрачную крупинку искреннего счастья в груди. Хотя никогда этого не признает.

На входе собралась небольшая очередь, и он выстоял её почти безо всяких проблем, просто медленно двигаясь вслед за разговорчивыми магглами и терпеливо ожидая собственного момента, чтобы оплатить билет. Люциус бы ужаснулся — его сын не пользуется никакими привилегиями своей жизни.

Малфой прождал не так долго, как боялся, прошел внутрь, и в нос тут же ударил знакомый запах старых картин, идеальной для них температуры, старого паркета и пота от многочисленных зрителей. Но ему нравилось.

В искусстве его тоже учила разбираться Нарцисса. С самого детства подбрасывая ему то одну картину, то другую.

«Драко, этого художника зовут Леонардо Да Винчи.»

Он творил в одной из квартир на этих улицах, наверняка. А многие жители даже не знали, как за их стеной в доме мог скрываться один из величайших художников всех веков и народов. Мысль эта заставила его улыбнуться. Как часто мы не замечаем того, что у нас под носом, не правда ли?

Малфой бродил по коридорам и залам так же, как бродил по улицам. Неторопливо, ему некуда было спешить. Слушая обрывки фраз, что-то на итальянском, что-то на французском, английском и даже русском. И он словно был один в своем мире, а вокруг только одно сплошное искусство.

Он подходил к залу с одной из самых известных картин «Рождение Венеры» Боттичелли, которая являлась венцом этой коллекции, когда заметил в параллельном зале куда более интересную сцену.

Несколько рабочих, придерживая за нити не самую большую картину, подтягивали ее к потолку, пока девушка перед ними смотрела на нее в упор. Драко спутал ее с простой зрительницей, что оказалась в удачное время, чтобы посмотреть, как вешают на стену в музее после реставрации «Флору» Тициана.

Но ошибся, когда увидел в ее руках небольшую черную папку, похожую на его с документами. А потом услышал ее просьбу опустить картину чуть пониже, чтобы она смотрелась органичнее на фоне остальных. И голос… показался ему смутно знакомым. Малфой не удержался, чтобы не сделать еще несколько шагов к этой увлекательной сцене.

Рабочие подвесили картину, и девушка на месте почти припрыгнула на своих бежевых лодочках, радуясь, видимо, успешному возвращению одного из полотен.

А потом она обернулась…

И вот тогда мир в глазах Драко чуть пошатнулся, он не был уверен, что сможет устоять на ногах. Перед ним в бежевом платье, с той самой папкой в руках, на каблуках, с очаровательным бантом в легких кудрях стояла не кто иная, как Гермиона Грейнджер.

У него… да, у него были вопросы.

Гермиону он не видел столько же, сколько лет прошло с войны. Она пропала насовсем, вопреки всеобщим ожиданиям о ней в лице Министра Магии. Или хотя бы руководителя Отдела Магического Правопорядка. По слухам, рассталась с Уизли и растворилась в воздухе, не сказав ничего ни друзьям, ни знакомым.

А теперь он смотрел на неё, почти 10 лет спустя, такую невероятно красивую на другом конце Европы во Флоренции, руководящей возвращением полотна на свое место. Что, черт возьми, случилось с этой девушкой?

Он ждал ненависти в её глазах, хоть какой-то искренней злости, ярости, неприязни, но Гермиона только улыбнулась. Невинно и мягко, как, пожалуй, могла бы улыбнуться незнакомцу, но не ему уж точно.

Драко ничего не понимал.

Она шагнула вперед, опустила папку в руках, так и не стерев улыбки со своих губ.

— Да уж… — на выдохе произнесла девушка, чуть приподняв брови.

Он был с ней полностью согласен, но все еще не мог отвести взгляд и сказать хоть слово.

— Не так я думала, что встречусь с кем-то из Лондона, — Гермиона опустила глаза в пол едва ли на мгновение, почти сразу возвращаясь к нему. Малфой заставил себя сказать хоть что-то.

— Как ты… тут оказалась? — видимо, выражение недоумения на его лице её забавило, поскольку вызвало лишь тихий и короткий, но беззлостный смешок. Она махнула рукой вперед, приглашая прогуляться.

— Работаю здесь вообще-то. А ты?

— Проездом по работе, — коротко ответил он.

— Прямо перед днем Святого Валентина? — её сарказм был слышен в голосе, но снова Драко не мог расслышать какой-то злобы в этой язвительности. Он пожал плечами, засовывая руки обратно в карманы пальто.

— Работа, Грейнджер, она такая. Встречи с партнерами, все такое… — стараясь улыбнуться ответил Малфой.

Её щеки чуть покраснели.

— Да, пожалуй, понимаю. Как жизнь… в Лондоне?

Вопрос звучал более неловко, даже с ноткой некой боли, и ему было куда интереснее узнать почему, чем он ожидал.

— Ты спрашиваешь о чем-то конкретном?

Будто разговор на встрече одноклассников. Боже, у него по спине пробежались мурашки, заставляя его хоть немного опомниться о том, где он и с кем. Гермиона Грейнджер. В картинной галерее Флоренции. Спрашивает его, как там, в Лондоне.

Это не укладывалось в его голове.

Она уклончиво промолчала, и повисла та самая тишина, что так неприятно давила на барабанные перепонки. Несмотря на все звуки вокруг них. Было в этом… нет, Драко не знал, как он мог бы все это описать. Ему требовалось, чтобы его кто-то ущипнул, пока что все казалось то ли дурным, то ли обычным сном.

— Не уверен, что готов рассуждать о политике и экономике на отдыхе, Грейнджер.

Гермиона коротко усмехнулась.

Он видел, как она укусила верхнюю губу, но произнести желаемое, как он думал, так и не решилась. Поэтому, с тяжелым вздохом, как истинному джентльмену, ему пришлось взять эту роль на себя.

— Поттер женился, у них с Поттереттой двое отпрысков, — она тут же подняла к нему голову, и в глазах мелькнуло нечто необычайно теплое, даже родное. — Уизли тоже вроде как готовится…

Его прервал один из служащих музея, подбежавший к девушке и что-то пролепетавший на итальянском. Из тех слов, что Драко еще был способен распознавать, он узнал "выставки", "картины", "начинается", "нужна" и "помощь".

— Arrivo subito. La Prego, dica a Madame Bruno che non ha nulla di cui preoccuparsi

, — лучезарно ответила ему Грейнджер. Салазар… он не слышал такого итальянского даже от тех, кто прожил тут годами и десятилетиями. Она говорила так чисто, словно жила в Италии вечность.

Подчиненный исчез за поворотом так же быстро, как и появился, а она повернулась к нему.

— Послушай, у меня правда сейчас очень много работы… — только успела неловко объявить ему Гермиона, как он тут же перебил.

— Да, понимаю, я тут не к месту. Ну ладно, был рад встрече.

Она мотнула головой резко, отрицая его слова, и это было так чертовски по-итальянски. Грейнджер чуть надула губы и заставила его замолчать даже этим простым движением. Драко не смог сдержать ухмылки.

— Может поужинаем сегодня? Я была бы рада послушать, как там все складывается… в Лондоне. Приятно… — снова короткая запинка. Не было понятно, то ли английский давался ей с таким трудом, то ли признание, — видеть кого-то знакомого здесь.

Малфой кивнул, едва отворачивая подбородок, выказывая ей все свое согласие, которое у него было. Он даже не успел подумать. Да и о чем? Его вечер занят не был, а девушка, прожившая во Флоренции не меньше 5 лет, наверняка могла поведать ему что-то интересное. Как минимум о себе.

— Знаю один хороший ресторанчик у Капеллы Медичи. Подойдет? — её лицо озарила крошечная надежда и губы дрогнули в улыбке. Драко ничего не знал о девушке перед ним.

— Ты здесь живешь, тебе лучше знать, — он позволил себе коротко улыбнуться в ответ. Грейнджер открыла папку на замке, где обнаружились не только многочисленные документы, но и телефон, планшет, несколько листочков для заметок и ручка. Она что-то написала на одном из таких кусочков бумаги, протянула Малфою.

— Это адрес и мой номер, если вдруг что-то пойдет не так. Увидимся в семь.

Она упорхнула в сторону одного из залов, тихо ругаясь на итальянском, и что-то подсказывало, что не по его поводу. Но все равно… Салазар.

Поездка в Италию только что приняла неожиданный оборот.

Что Драко Малфой мог знать о Гермионе Грейнджер? Она любила небольшие ресторанчики в самом центре города, где продавалось дешевое, но, по заверениям официанта, очень приличное вино. Несколько лет назад его волновала её кровь, и он звал ее грязнокровкой. Она была заучкой с вороньим гнездом на голове, с выделявшимися передними зубами, чуть большими, чем обычно.

Она… помогла Святоше Поттеру и Уизли победить Волан-де-Морта. Получила звание «Самой умной ведьмы столетия». Была совершенно невыносимой всезнайкой и язвой все годы его школьной жизни, и исчезла сразу же после последней битвы.

Гермиона любила все оттенки бежевого, имела великолепную фигуру и улыбку, разбиралась в стиле и совершенно невероятно говорила на итальянском.

Последние выводы он сделал, когда заметил, как она подходит к небольшой остекленной веранде на улице прямо на площади, ресторан на которой она выбрала, в бежевом пальто, простом свитере и брюках, обмолвилась несколькими словами с официантом и улыбнулась, когда тот указал ей на Драко.

Пожалуй, он хотел бы узнать, что случилось с той девушкой из его прошлого за эти десять лет. Он забрал у нее пальто, аккуратно отодвинул стул, помогая ей устроиться, попросил у официанта теплый плед на плечи и сел напротив.

Гермиона снова мягко улыбнулась, наконец выдыхая. Возможно, она боялась, что он не придет. Перед ними уже стояло по бокалу белого вина, и Драко надеялся, что не ошибся с выбором.

— Привет, — улыбнулся он в ответ, тоже неожиданно для себя расслабляясь. — Я не стал ничего заказывать, чтобы не ошибиться. В конце концов, о твоих вкусах я знаю… ровно ноль, — Малфой коротко усмехнулся.

Грейнджер подхватила меню, перелистывая первую страницу.

— Я, честно говоря, вообще не до конца верю, что ты правда здесь, — он видел её хитрые глаза из-за высокого меню, и это заставило что-то внутри затрепетать.

— Вот как? Ни одного знакомого за столько лет в этом укромном уголке?

Его сарказм заставил её коротко рассмеяться и отложить меню в сторону после сделанного выбора. Она поставила локти на стол, а подбородок на ладони, смотря на Драко в упор.

— Не то, чтобы меня было кому искать.

Теперь смеялся уже Драко, также тихо и с явным удивлением.

— Шутишь? Моя газета пестрила новостями о том, что тебя видели то в Лондоне, то на Ямайке, то в Китае просто постоянно!

Гермиона приподняла брови.

— Выходит, никто не угадал.

— Выходит, что так, — он подозвал официанта и махнул рукой для нее, давая шанс заказать первой. Она ждать не стала, отдавая четкие указания, а после умолкла, ожидая Драко. Возможно, что именно из уважения к нему она перешла на английский. Или просто стеснялась говорить на итальянском.

Когда еда была заказана, Малфой снова обратился к своей спутнице на этот вечер.

— Расскажешь мне, как так вышло, что Золотая Девочка гриффиндора затерялась в Италии?

Ему действительно было любопытно, и она, кажется, это понимала. Гермиона едва покраснела, покручивая ножку бокала двумя пальцами.

— Наверное, именно из-за того, как ты меня сейчас назвал…

— Золотая девочка? — переспросил он.

Часть 1

Katherine Cavallier

Aniee

Драко Малфой приезжает в Италию на конференцию, но рабочая поездка идет совсем не по плану, когда он заходит в самую известную картинную галерею Флоренции.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Гермиона Грейнджер/Драко Малфой

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

ОЖП

amore a febbraio

ru-amore-a-febbraio-katherine-cavallier-beta-aniee

Еще бы мгновение, и сдерживаться Грейнджер не стала. Позабыв о выставке, о работе, об их воссоединении всего пару дней назад, она бы затащила его к себе в квартиру и не пожалела бы. Видимо, это чувствовал и он, отстраняясь нехотя и долго, не желая отрываться от её губ.

— Нет… — сбивчиво прошептал Малфой, — не сегодня.

— Дело во мне? — спросила Гермиона, наверное, делая одно из самых жалобных и одновременно глупых выражений лица из всех возможных. Драко усмехнулся и провел большим пальцем по её губам, вырывая легкий выдох.

— Тебе завтра на выставку, Грейнджер. Я… не могу позволить себе так нагло украсть у тебя ночь, полную сна.

Она невольно улыбнулась ему в ответ, принимая его. Да, пожалуй, ей правда не мешает, ой как не мешает, поспать.

— Но мы поужинаем после?

Он кивнул, наклоняясь, чтобы подарить ей еще один невинный и мягкий поцелуй.

— И до, и после, и во время.

И после того, как он ушел, Гермиона даже не стала тратить время на какую-то уборку. Она завалилась в постель и проспала до самого утра, наслаждаясь снами о будущем дне. И даже не успев подумать, как же все-таки ей было неожиданно комфортно рядом с Драко.

Малфой достаточно много времени провел, просто пялясь в потолок и размышляя о вечере, которым ему предстояло удивить возможно самую удивительную девушку в своей жизни. Она была из тех, кого нельзя было просто сводить на ужин, подарить красивую подвеску и этим очаровать. Поэтому в прошлый раз, то есть вечером ранее, он постарался удивить ее собственными кулинарными способностями.

На все двести процентов Драко был уверен — каждая девушка мечтает о каком-нибудь сюрпризе, совершенно невероятном, на День Всех Влюбленных. И пытался придумать хоть одну оригинальную валентинку.

— Черт возьми, Пэнс, я же не гребанный романтик. Откуда мне знать? — возмущался он уже позже в телефон подруге, когда на свою голову позвонил ей, чтобы попросить помощи. Имя гостьи он решил не упоминать, описав ее просто как красивую, умную работницу музея.

— Да, ты гребанный идиот. Пораскинь мозгами.

— Я пораскинул, — обидчиво проворчал Драко, спускаясь вниз по лестнице отеля. — В прошлый раз на день Святого Валентина я дарил обручальное кольцо.

— Сильно сомневаюсь, что твоя старая знакомая будет в восторге от такого подарка, — фыркнула Паркинсон. — У тебя есть примерное представление о том, какой у нее размер одежды?

— Эмм… — Малфой задумался, стараясь прикинуть контуры фигуры Гермионы. — Да, думаю, что есть.

— Отлично, — девушка по ту сторону хлопнула в ладоши, — я напишу тебе адрес одного бутика, поезжай туда. Попрошу их выложить тебе их лучшее платье, только скажи им нужный размер.

— А что, если… ей не понравится? — Грейнджер вряд ли была близка к тому образу девушки, что составила у себя в голове его подруга. Даже не так, она наверняка была куда дальше.

 позвоню туда первой и выберу платье, — как само собой разумеющееся заявила Паркинсон.

— Это всего лишь платье. Уверен, что девушку, которая работает в музее, не удивить чем-то подобным.

— О, Драко… — он почти слышал, как она закатила глаза. — Я же не сказала, что будет только платье. Записывай.

Отлично, с первым заданием от Пэнси он справился. Коробка с платьем внутри отправилась прямиком домой к Гермионе, которая должна была к часу дня еще быть там. По крайней мере она сказала, что в честь открытия, ей дали выходной до самой церемонии.

Малфой залетел в такси, попутно переписываясь с Пэнси, доезжая практически сразу до одного из театров. Он просто, блять, молился, чтобы его подруга была права, и все на самом деле понравилось той, что он искренне пытался впечатлить. Возможно, даже слишком. Хотя вроде Блейз, выслушав все до последней детали, согласился с Паркинсон. А вот он уж умел удивлять женщин.

Около 9 лет назад он действительно сделал предложение Астории. На колене, в их саду в Мэноре, после ужина при свечах несмотря на то, что чувствовал всю неправильность происходящего. И она тоже, когда соглашалась и позволяла надеть ему кольцо с прекраснейшим изумрудом на свой палец.

А с тех пор много дней, месяцев Драко никого не пытался впечатлить, ему просто было не с кем делить прекрасные мгновения, и почему-то он предпочитал проживать их в одиночестве, либо же с друзьями. Малфой не был одинок, нисколько. Просто не желал быть с кем-то, кроме себя.

В одиночестве вообще-то ничего плохого не было. И все же сегодня он покупал всё на двоих.

День 14 февраля. За два с половиной часа до открытия.

Ему пришлось бороться с желанием прийти на выставку раньше положенного. Драко знал, что она откроется только в 17:30, гостей раньше не запустят, уже скачал программу мероприятия на телефон и проверил раз 15, что свою речь Гермиона начнет только в 6 вечера.

И все-таки он чертовски боялся опоздать. Как говорил его отец — лучше приехать раньше, чем опоздать, вот только, был ли это тот случай?

Курьер написал ему, что посылка была доставлена, больше ничего. Он не сказал, какое было лицо у Грейнджер, когда она получила подарок, когда открыла его, примерила ли она платье на себя или сразу отмела, потому что оно было слишком вычурным/скучным/открытым/закрытым и так далее. Нарцисса посмеялась бы над ним. А Люциус бы возмутился, что воспитание матери сделало с ним.

Он хотел забрать ее на машине, прислать ей хотя бы один букет или маленькую открытку, написать, позвонить, столько всего сделать. Но все равно держал себя в руках, чтобы не заставлять ее нервничать еще сильнее, что она и так наверняка делала.

Перерыв все рубашки в своем чемодане и не найдя совершенно ничего подходящего, Малфой вылез из дома за два часа и пошел искать себе новый костюм. И выглядел он ровно также, как и пять других в его сумке, но для него всё было другим. Даже дышалось иначе.

Вечер 14 февраля. За 30 минут до открытия.

Он не мог не думать о том, что за два дня Гермиона Грейнджер перевернула все его ощущения, все до единого. Была для него как глоток свежего воздуха, в котором он отчаянно нуждался все это время, не подозревая об этом.

Выбрав полностью черный костюм с белой рубашкой, Драко заскочил в цветочный, но в этот раз за букетом из прекрасных алых роз.

И позволив себе провести еще немного времени в кафе рядом за чашкой кофе и вкуснейшим тирамису, он оставил официанту особенно щедрые чаевые и радостно направился к галерее пешком.

Солнце садилось за горизонт довольно быстро, окрашивая Флоренцию в цвета желтоватых фонарей, что придавало ей куда больше романтики, чем могло показаться. Вранье, что Париж — самый романтичный город в мире. Малфой готов был спорить всю свою жизнь, что он и в Сибири нашел бы романтику в мелочах, если рядом будет та, ради которой стоило стараться.

Здание галереи было подсвечено снаружи несколькими проекторами, огромная вывеска на входе громко заявляла о новой экспозиции, её руководителе и художниках. На входе всех гостей, безусловно, тщательно досмотрели и проверили согласно списку приглашенных. К счастью, имя Драко в нем нашлось.

Он потерялся среди огромного количества цвета, света, людей и шума фотокамер. Оказывается, новая выставка в одном из лучших музеев страны вызывала куда больший фурор. Особенно, если речь шла о картинах, скульптурах не только современного искусства, но и ранних периодов.

Малфою на входе напомнили о расписании, сообщили о его записи на аукцион и пожелали хорошего вечера. С цветами в руках, которые он там никому и не отдал, он чувствовал себя как минимум странно.

Прихватив бокал с шампанским у официанта, пробегающего мимо, он направился вглубь экспозиции. Если Гермиона правда отвечала за все аспекты этого шедевра, то он был более чем впечатлен. Она задействовала самые изумительные способы привлечь внимание: музыку, индивидуальную для каждого зала, настроение, переданное цветом. Ну и конечно, тему.

Драко не удосужился спросить её, что будет объединять все арт объекты.

Выставка целиком и полностью была посвящена женщинам. Разных возрастов, рас, цветов волос. Он видел портреты, работы художников-женщин, женские силуэты, скульптуры. Почему-то с самого начала Малфой чувствовал в ней какое-то стремление показать миру больше, чем можно было разглядеть глазами. И тема его в общем-то не удивила, но впечатлила.

Саму Гермиону глазами он найти не мог. Спросив у одной из помощниц, он получил ответ, что она появится в зале только после того, как произнесет приветственную речь на сцене в 6 вечера. Глянув на часы, он не сильно расстроился. И почти мгновенно направился туда же, куда стекалась толпа.

В последнем зале, полностью посвященному сцене, столам с небольшим фуршетом и стендам с информацией о художниках, бродили гости, шумно обсуждая свои чувства. И до сих пор ни одного негативного отзыва Драко в общем-то не услышал.

После крошечного канапе с оливками, он расположился в дальнем углу комнаты и спрятал цветы так, чтобы со сцены их было не видно. Понадобился еще один взгляд на часы, глубокий вдох, парочка уговоров для себя, что все пройдет великолепно, чтобы сосредоточиться на голосе ведущей.

Начиналось все вполне стандартно. Они приветствовали гостей, благодарили их за внимание, и после минуты подобных рассуждений о новом в их старинном музее, они пригласили на сцену 

Салазар. Она была не просто самой удивительной, самой красивой девушкой из всех, что он мог бы видеть. И она надела то платье, что он прислал ей сегодня днем.

Почему-то Драко считал, что носить яркие оттенки в обычной жизни — совсем не для нее. Она обожала бежевый, у нее в шкафу висела куча одежды черных-белых-серых оттенков, но совсем ничего яркого. И до последнего, черт подери, он сомневался, что она наденет его платье из ярко-красной ткани.

С пышной юбкой, без рукавов и длиной по колено, оно подчеркивало её тонкую талию и длинные ноги, но все оставляя воображению, не открывая ни одного лишнего миллиметра. Малфою было достаточно и её открытых рук, к которым хотелось прикоснуться. Гермиона убрала волосы в пучок на затылке, закрепив небольшой заколкой, а несколько прядей оставила виться у лица.

Он смело мог утверждать, что в этом образе Грейнджер была похожа на принцессу.

Она переступила с ноги на ногу, набирая в легкие воздуха, волнуясь. Но улыбка на губах выдавала радость от проделанной работы. Послышались щелчки фотоаппаратов, которым она позволила прервать ее на мгновение, как и куче аплодисментов зала. Малфой хлопал ей вместе со всеми, не в силах отвести взгляд.

— Я хотела бы поблагодарить каждого из вас за присутствие в нашем скромном уголке в этот вечер, — она ослепительно улыбнулась, только чуть опуская взгляд на секунду в пол. Чтобы потом снова поднять его и оглядеть весь зал.

Конечно, говорила она на итальянском, но сзади нее на экране все транслировалось еще и на английском языке, поэтому никакого труда понять её слова не составило. Драко оперся о колонну и сложил руки на груди, и тут она его заметила. Издалека было видно, как загорелись ее прекрасные карие глаза, как уголок губ сильнее изогнулся в улыбке и щеки покрылись румянцем.

Он отсалютовал ей бокалом, ухмыляясь, а ей пришлось продолжить речь.

— Мне понадобилось несколько лет, чтобы собрать в одном зале все произведения искусства, посвященные женщинам. Если вы еще не ознакомились с тем, какие экспонаты сегодня и дальнейшие два месяца будут представлены, настоятельно рекомендую не терять ни минуты. Вы найдете в наших залах картины, фрески, скульптуры, бюсты, интереснейшие рисунки светом от мастеров современного искусства и многое другое.

Считается, что нужно сосредоточиться на какой-то одной точке, когда говоришь со сцены. Гермиона смотрела прямиком Драко в глаза, даже с такого расстояния найдя в нем свою опору и спокойствие.

— Не буду задерживать вас более ни минуты. Приятного вечера! — она подняла в воздух свой бокал с шампанским и под одобрительные возгласы и аплодисменты сделала совсем небольшой глоток. Малфой рванул к небольшой лестнице со сцены, прихватив букет, и оказался там как раз, когда девушка стала спускаться.

Он подал ей руку, придерживая и помогая не упасть на своих шпильках, и тут же вручил свой второй небольшой подарок — цветы. И пусть их фотографируют, пусть их снимки появятся во всех местных и не только газетах, это того стоило. Гермиона отвечала ему не просто собственной улыбкой, она позволила ему поцеловать себя в щеку, пока он шептал:

— Ты прекрасно выглядишь.

Она станет его погибелью, честное слово.

Драко устроил её ладонь на своем локте и прошел сквозь толпу, которая дослушивала работницу музея о программе.

— Записала меня на аукцион? — спросил он, косясь на девушку рядом. Гермиона приподняла брови, ухмыляясь.

— Решила, что захочешь кое-что прикупить.

— Боюсь, тебя там не продают, — наклоняясь к шее Грейнджер, Малфой снова перешел на шепот.

— Вдруг ты ошибаешься…

Гермиона потянула его в один из залов, пускаясь в рассказ о всех произведениях искусства, которые только видела. Драко то и дело терял нить её рассказа, наслаждаясь прекрасным голосом, но быстро возвращался и умудрялся даже как-то реагировать. Но черт, как же тяжело было запоминать что-то, кроме её красоты.

У нее были безумно нежные руки, такие теплые, согревающие всю его душу. Малфой невольно притянул её ближе к себе, медленно шагая рядом. Кончики пальцев искрились желанием к ней прикоснуться еще и еще, дотронуться до каждого сантиметра кожи, очертить контуры фигуры и покрыть поцелуями.

И вдруг, прервав все рассуждения Драко о ней, Гермиона остановилась возле огромного черно-белого снимка, и ему пришлось оторваться от созерцания её красоты, чтобы повернуть голову. И встретиться с ней же.

Малфой мгновенно обернулся и понял, что они стояли посреди совсем маленькой части экспозиции, наполненной лишь её фотографиями. И он долго всматривался в них. То она смеялась, стоя посреди комнаты в простом джинсовом костюме, то убивала взглядом через фотоаппарат в рабочей форме, лежала на полу, улыбаясь в камеру, а на последнем просто стояла спиной в платье с тонкими завязками.

— Наверное, эгоистично было размещать собственные снимки здесь, да? — пытаясь свести свою неловкость к шутке, попробовала усмехнуться Гермиона. Смех её получился даже каким-то обиженным, наверное, она обдумывала всю глупость этой затеи.

Теперь, как она думала, он считал её самовлюбленной или что-то в этом духе. Но она, черт подери, даже не представляла, какое впечатление эти пять фотографий произвели на него. Драко все еще держал её ладонь, и в следующую секунду поднес к своим губам, чтобы оставить легкий теплый поцелуй.

— Думаешь? — сорвалось с её губ. Малфой повернул к ней голову и застыл, всматриваясь в эти глаза, полные страхов и неуверенности. А в следующую секунду притянул Гермиону к себе, целуя уже в губы, отчаянно пытаясь доказать, что в нем за эти дни не осталось ничего от желания иметь кого-то, кроме нее. Её одну. Во всем свете.

— Когда последний раз тебе кто-то говорил, что ты красивая, Грейнджер? — шепча ей в кожу продолжил Драко, спускаясь поцелуями на линию её челюсти.

— Ты. Секунд десять назад, — она смеялась над ним и ему осталось улыбнуться и прикусить лишь слегка кожу на шее, не оставляя следов. Пока что.

Гермиона увернулась от нового поцелуя, глазами намекая на посетителей за его спиной.

— Сколько еще тебе нужно оставаться на выставке?

— Свою задачу на день я выполнила в общем-то. Думаю, что после аукциона мы можем уйти.

Драко помолчал буквально несколько секунд, уткнулся носом в изгиб её шеи и добавил.

— Твои портреты будут там продаваться, не так ли?

Она покачала головой, давая отрицательный ответ.

— Это было бы слишком самовлюбленно.

Ему стоило еще больших усилий оторваться от нее и перестать впитывать этот аромат её кожи. Сегодня она пахла медовыми полевыми цветами, куда прекраснее обычного. Под обычным он подразумевал те два дня, что Драко провел рядом с ней.

Голос ведущего аукциона заставил их обоих обернуться. Гермиона спешно отстранилась от парня, улыбнулась ему и упорхнула в сторону зала, ведь обязана была сказать еще несколько слов. Малфой же в это время нашел гардероб, забрал её пальто и подошел к одному из помощников.

— Подскажите, пожалуйста, а портреты продаются?

Девушка улыбалась так сильно, что он видел, пожалуй, все её зубы.

— Да, сэр. Сколько вы хотите приобрести?

— Все, на которых изображена Гермиона Грейнджер.

Она подхватила бумаги, возможно, это был чек, скорее всего. Драко не был уверен, он издалека наблюдал за девушкой в красном платье, которая была видна ему лишь из-за угла. Но даже этого, снова, ему хватало.

— Желаете еще что-нибудь?

— Вы можете сказать мне автора этих фотографий? — он развернулся к сотруднице. Она улыбнулась, но уже куда нежнее. — Хотел бы знать, чьи работы я покупаю.

Мысль, что их мог сделать мужчина, любящий её, разрывала бы ему сердце. Он смотрел на эти фотографии и думал, что так показать удивительную Гермиону мог только тот, кто хорошо её знал, искренне уважал и любил. С кем она бы чувствовала себя комфортно, чтобы смеяться и улыбаться.

— Её мама, — тихо ответила она ему. Малфой замолчал на долю секунды, кивнул и попросил доставить фотографии в его офис в Лондоне.

— А еще, будьте добры, не говорите ей пока об этом, — Драко мотнул головой в сторону Гермионы. Девушка, которую, судя по бейджу, звали Джейн, обещала выполнить все его просьбы и забрала из его рук чек. И после чего исчезла прежде, чем Грейнджер снова оказалась в поле зрения.

— Итак! — радостно сказала она, снова хватая Малфоя за руку и уводя вперед. — Куда мы идем?

amore a febbraio

Содержание

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Комментарии (0)