- Милые, маленькие детки и подростки прочитали твою историю, детка. Им она понравилась и все дела, но эти дети вырастают, становятся взрослыми, и время безжалостно стирает все их воспоминания о твоей истории, об их мечтах быть похожей на тебя. Они забывают, как смеялись и плакали над книгами, как пара страниц бередила их душу, как они яростно, до безумия хотели узнать продолжение.  Они ищут новых героев. Ты им больше не нужна. Вот туточки нас и уничтожают. Может, когда-нибудь они и вспомнят тебя, эдак, когда будут поедать не вкусную еду в одиночестве, или же сидеть на скучных уроках. Но в основном, твоя песенка спета. Современность уничтожила всех героев их поколения. Такая борьба происходит в каждом и мы умираем, раз за разом.

Я с недоверием уставилась на этого парня. Что горовит этот сумасшедший? Боже, кажется я попала в психушку. Какой засранец стоит за этим?

- Не веришь, - прокомментировал он, смеясь лающим смехом. - Нас уничтожает здравый смысл и неверие в чудеса, поняла? Нас забывают! Нас к чертям предают...

- Хватит, Тобиас, - осадила его Белла. 

Вы хоть представляете себе, как мы выживаем в этом чертовом, прогнившем мирке?

Да никак, мать вашу. Мы изгои, обреченные на медленную и мучительную смерть, либо полную отвращения и презрения жизнь. Стоп. Ошибся. Существование.

Я бы выбрал смерть. Серьезно. Закрыл глаза и умер. Больше никаких проблем, тупых засранцев, пытающихся отравить мое существование и, конечно, любопытных глаз детей.

О, эти глаза. Большие как блюдца, на маленьком, бледном личике ребенка. Невинные, жалостливые, безобидные и беспомощные.

Ну почему никто не убьет меня?

Пролог

Mickey__J

Cate Unagi

Каждый из нас, рано или поздно, забудет любимых героев. Рано или поздно, он забудет все счастливые, смешные, печальные, жестокие, красивые, ужасные, родные до боли моменты из прочитанных книг. Что же произойдет с героями? На какие испытания ты подвергаешь их? 

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: не читать слишком ярым и впечатлительным фанатам вышеперечисленных фэндомов. Я не отвечаю за то, если ваш любимый мир перевернется с ног на голову.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Риордан Рик «Перси Джексон и Олимпийцы»

Мид Райчел «Академия вампиров»

Льюис Клайв Стейплз «Хроники Нарнии»

Майер Стефани «Сумерки»

Коллинз Сьюзен «Голодные Игры»

Риордан Рик «Герои Олимпа»

Клэр Кассандра «Сумеречные охотники / Орудия смерти»

Рот Вероника «Дивергент»

Дэшнер Джеймс «Бегущий по Лабиринту»

Бывшие герои нашего времени

ru-byvshie-geroi-nashego-vremeni-mickey-j-beta-cate-unagi

Я познакомился с ней в камере. Она орала на всю тюрьму. Глупая, еще не понимает, что нужно беречь силы и здоровье. Ее кинули в камеру и пару раз ударили в живот, чтоб заткнулась.

- Молчание - золото, детка, - буркнул тюремщик и еще раз ощутимо ударил ее.

Она что-то промычала в ответ и потеряла сознание. Ее волосы, заплетенные в косу, были в крови. Неужели подстрелили в голову? Сожалею, милая. Одежда кое-где тоже была пропитана кровью. На черном костюме блеснула в свете факела, прикрепленного на каменной стене, какая-то брошь. Кажется, изображена птица. Никогда не изучал виды птиц, ибо никто из профессоров не думал, что этому нужно учить.

Тюремщик с громким скрежетом закрыл камеру и сплюнул. Обычный подонок, потерявший все в жизни из-за выпивки и азартных игр. Теперь его приставили к нам, чтоб отыгрываться за свою жалкую жизнь.

- А ты че пялишься? - подозрительно спросил он меня. - Давно тебе не давали, погляжу.

Я молча отвернулся. Молчи, Гарри, целее будешь. В таком месте забудешь гордость, честь и самоуважение.

- Я слышал, твоего друга недавно повесили, - глумился тюремщик, разевая свой вонючий рот с черными зубами. - Рыжий был такой. Крикливый. Ему повезло, быстро-то все произошло, правда побили чуток. Кости рук поломали, чтоб не дрыгался, да башку отрубили. А вот его сестричке не очень. Это кажется, твоя любимая была, не? Ты знаешь что с ней произошло? Избили девчонку, несильно правда, мы ж не монстры, но мужчины, поэтому...

В груди жутким цветком расцвела боль и ярость. Боль намертво прикрепилась корнями к моим мыслям, ярость распустила длинные стебли. Я хотел заплакать, упасть на колени, звать Джинни, как потерявшийся ребенок. Вновь увидеть ее ярко-рыжие волосы, поцеловать, вдохнуть ее запах. Услышать слова полные злобы, ненависти на этот несправедливый мир или фразы, исполненные верной дружбы от Рона. Я хотел обнять их обоих, прижать к себе. Пообещать, что все будет хорошо. Я ведь найду выход. Я Гарри Поттер, бладжер вас тресни!

А потом наступило жуткое безразличие, натренированное месяцами. Я с каменным выражением лица посмотрел на тюремщика. Тот резко выдохнул сквозь зубы, понимая, что жестокие, обидные слова уже ничего не значат для меня. Я давно перешел черту, значит скоро моя очередь на плаху.

- Эй, придурок, клянусь водами реки Стикс, будешь дальше к нему лезть, я тебе даже через клетку морду расквашу. Может, красивее станешь? Или бойфренд появится.

Перси. Идиот. Прекрати защищать меня. Я уже слышал этот ужас миллион раз, про всех моих близких и друзей, мы все слушали о смерти. Смерть лучшего друга и любимой - уже ничто. Я даже рад, что они мертвы.

Тюремщик резко повернулся к противоположной камере, гремя волшебной кольчугой. За ней стоял худой, черноволосый, высокий парень. Он совсем исхудал, щеку, от скулы до рта, пересекал глубокий красный порез, почти вся щека воспалилась, что на фоне его бледной кожи смотрелось странно. Но глаза цвета моря ярко горели на лице. Перси сжал кулаки, дерзко улыбаясь. Он пришел из совершенно другого мира. Как вообще возможно, что греческие боги - настоящие, имеют собственный характер и предпочтения, заигрывают со смертными и рождаются полукровки? Меня нельзя назвать набожным, но эти боги не очень похожи на Бога. Неужели по словам Перси, боги - всемогущие? Способны стереть волшебников в порошок?

Нет, волшебники поборолись бы. Аваду Кедавру, Круциатус, Империус никто не отменял, а попробовать можно. В крайнем случае, можно использовать дементоров...

Я дернулся. Раньше такие мысли никогда бы не пришли в мою голову, а теперь они пустили крепкие корни, прочно держась за мой рассудок.

- Заткнись! Мало не покажется, если продолжишь, щенок!

- Жду не дождусь своего битья. Назовешь мне время? Хочу подготовиться, одеться, накраситься. Ну знаешь, вы же, тюремщики, никем не брезгуете.

Тюремщик яростно заревел и поднял свою пику. Таким бешеным его можно встретить раз пять на дню.

- Предупреждаю тебя, полукровка, еще одно слово... я насажу тебя на пику. Продырявлю пару раз твои кишки и печень, по- другому запоешь.

По правилам, он не мог убивать нас собственноручно. Только, если последовал отдельный приказ, требующий нашей смерти. В хорошем случае, тюремщик сам попадает в камеру и над ним издеваются прошлые коллеги: бьют, плюются, не дают еды или воды, ощутимо колют копьями или ножами. Могут отвести в уголок и включить электрошокер.

- Извините его, пожалуйста, страж. Вместе с друзьями потерял рассудок, бедняжка. Места себе не находит. Проявите милосердие, прошу вас! - из тени камеры, находящуюся по левую руку от Перси, вышла маленькая, слабая девочка. Одежда времен Второй Мировой Войны ее совсем потрепалась, а руки и губы потрескались от холода и мороза, стоящих в тюрьме. Краешек правого уха был порван. Девочка уцепилась руками в решетку и умоляюще смотрела на тюремщика. Тот смягчился.

- Пусть держит пасть закрытой, - буркнул он и отставил пику. Тюремщик утер красное лицо потной ручищей.

- Эй, Логос, ты там скоро?- крикнул кто-то издалека. - В карты идешь играть? Или кто из них буянит?

- Да, да, уже иду, - заторопился наш доблестный тюремщик. - И чтоб от вас и писка не было слышно,- добавил он, обращая на всех нас небритое лицо и налитые кровью глаза.

Громко стуча шпорами, он удалился.

Пару минут мы провели в молчании, ожидая пока ублюдки не начнут напиваться, смеяться, обжираться и играть в карты. Я вообще стараюсь не говорить "ублюдки". Это Перси научил.

- Больше не вмешивайся, Люси,- хмуро сказал Джексон маленькой девочке.

Ее глаза наполнились слезами. Боже, она совсем малышка и ее уже запихнули сюда.

- Он бы убил тебя или позвал бы других стражников, чтобы они избили тебя и повесили...

- Он этого и хотел. Только повода и ищет, как поскорей сдохнуть, дурак! - прошипела рыжеволосая девушка из камеры, по правую сторону от меня. Ее руки были покрыты черными татуировками, когда-то имеющие значение. Но только не сейчас. Сейчас - это обычные татуировки. Хотя Клэри зовет их рунами.

- Твой парень жив, Клэри!- рявкнул Перси, сжав руки в кулаки. - А моя девушка?! Я даже не знаю, повешена она или расстреляна! Или хуже - отдана на съедение монстрам! Эмпусы давно хотели ее...- парень упал на колени  и обхватил голову руками. - Аннабет... Если она мер... Чтоб их всех...

Перси издал стон отчаяния. Если дальше так продолжится, он сойдет с ума и окажется следующим на расстрел или на опыты этих сумасшедших фанатиков ученых. Перси сильнее вдавил пальцы в голову, что я почти уверен, оставив там ранки от ногтей.

Клэри отвернулась. Ее рыжие волосы в свете факела блестели. Она поднесла дрожащие руки ко рту, подышала на них, надеясь согреть.

- Лучше быть мертвым, - прошептал я.

Люси заплакала в голос.

- Не пугай ее, Гарри, -устало пробормотала Клэри. - Она же еще ребенок.

Девушка опустилась на колени и попыталась поймать взгляд девочки. Сейчас она выглядела почти по- матерински ласковой и понимающей. Говорят, парень Клэри еще жив. Сидит на другом уровне темницы, разговаривает с другими людьми, пытаясь выведать что-нибудь о ней, передать весточку. Незнание того, что происходит с самым дорогим тебе человеком, убивает. Медленно сводит с ума, заставляя представлять самые страшные картины, которые в этом месте вполне возможны. Я представлял себе этого Джейса. Красивый, высокий, мускулистый. По рассказу Клэри, он должен нагло улыбаться стражникам, становясь грушей для битья. Золотые волосы давно сбриты, янтарные глаза, возможно, выбиты. Стражники терпеть не могут всего яркого. В этом случае, мне повезло. Он  чем-то похож на Перси, но у него есть своя изюминка. Грация льва, как рассказывает Клэри. Когда она говорит о нем, ее глаза светятся любовью и заботой. Я делаю маленькое одолжение, заставляя рассказывать о нем все детали внешности и характера. В эти моменты, она хоть немного счастлива и забывает, где находится.

- Жить нужно хотеть всегда, Люси, - ободряюще улыбнулась Клэри. - Скоро мы выберемся отсюда. У тебя есть кто-нибудь, кто не в тюрьме?

Она серьезно думает, что утешает? Беру свои слова обратно, Фрей ни на капельку не похожа на миссис Уизли.

- Нет... Питера, моего старшего брата, расстреляли в первый же день...А Эда на второй, Сьюзи видела его смерть, - девочка всхлипнула. - А Сьюзи умерла совсем недавно. Может, мистер Тутмос... - Люси приоткрыла рот, слезы оставляли мокрые соленые дорожки на ее щеках. Наблюдать, как ребенок думает - одно удовольствие. - Аслан! Аслан должен быть на свободе. Аслан придет и спасет нас, - глаза девочки зажглись настоящим огнем ложной надежды.

Бедная малышка. Каждый раз вспоминает этого бесполезного дикого льва, даже во сне зовет его.

Перси приподнял голову и слабо усмехнулся. Глаза полные боли выдавали его. Или это безумие?

- Конечно, придет и спасет. Люси, ложись-ка спать. Хочешь мое одеяло? Я пока не устал.

Перси сходил вглубь своей «комнаты», как он называет темницу. Вернувшись, он передал девочке сложенное коричневое одеяльце через решетку. А смысл? Хоть передай ей десять таких одеял, теплее не станет, а вшей прибавится. Девочка поблагодарила его, выдавила улыбку и  ушла вглубь темницы. На полпути она резко остановилась, повернувшись к нам.

- Вы не верите, но Аслан защитит тех, кто в нем нуждается, - твердо сказала она, утирая слезы с уголков глаз. - Он не ручной лев, а дикий и приходит, когда ему вздумается. Но он всегда...

Малышка замолкла. Прижала сложенное одеяло к груди. В упор посмотрела на меня, будто ожидая смешков или ухмылок. Но я не посмел смеяться над ее верой.

Через пару минут мы услышали ее довольное сопение. Хоть кто-то может спокойно спать в этом чертовом месте.

- Когда хочешь, ты, Перси, просто великолепная нянька, - слабо улыбнулась Клэри. У нее была очень красивая улыбка, несмотря на один выбитый зуб. Она его потеряла, после драки с охранником из-за какого-то «стило». - У тебя случаем нет детей?

- Она напоминает меня в первые дни тут. Я тоже верил, что скоро придут греческие или римские боги, спасут меня и других полубогов. Они ведь всесильные боги, черт возьми, а мы их дети. Ночами я звал своего отца, молился, просил, умолял, угрожал. Дошел до того, что начал звать Кроноса, Гею...Да кого, мать твою, угодно!  А взамен получил только смерти друзей.

Улыбка слетела с губ Клэри. Она скрестила дрожащие руки на груди, храбро смотря на  Перси. Ее взгляд говорил, мол, понимаю.

Я пристально взглянул на девушку, лежащую без сознания. Новенькая. Когда она проснется начнутся крики, но дух и тело не сломлены. Пока что. Тут все ломаются. До единого. В этом жутком месте полным благоразумия, правильности, рассудка и разума. Все мы герои - сломлены.

Гарри

Все мое тело пронзает боль, но моя тяжелая, гудящая голова только начинала воспринимать ноющие мышцы, острую боль в животе и саднящую рану повыше виска. Я с трудом разлепляю веки. Глубоко вдыхаю затхлый, спертый воздух, с силой опуская диафрагму и вскрикиваю от боли.

Перед глазами жутко заплыло, угрожая отправить меня снова в черное забытье. Сон - непозволительная роскошь.

Я со стоном дотронулась до раны на голове, неглубокой, но крови натекло. Рана была скользящей и рваной, как от стрелы, которая прошла мимо цели, но задела острием. Одного из самых лучших стрелков пронзили собственным оружием.

Я попыталась приподняться на локтях, делая маленькие глотки воздуха. Несильно прижав ладонь к верхним ребрам, я резко выдохнула от пульсирующей боли. Сломаны? Просто чудесно. В глазах потихоньку прояснялось и я смогла различить темные, каменные крошащиеся cтены, покрытые плесенью и сыростью. Если по ней ударить кулаком, как минимум, сломается половина стены.

Я пошарила вокруг себя рукой. В ладони впивались острые края мелких камешков, но  я смогла почувствовать шершавость и трещинки пола. Значит, пол тоже каменный. Потолок утопал во мраке, блеклый свет, отбрасываемый со стороны, не мог осветить такое темное место, но я предположила, что потолок тоже сделан из камня.

Мое дыхание постепенно выровнялось. Сознание еще смутно оценивало обстановку, но мысль, яркая, стремительная заставила меня резко привстать повыше, несмотря на боль.

Совсем с недавних пор, он стал нужен мне, как кислород утопающему. Я медленно умирала еще с первых Игр, но он спасал меня, оставаясь до самого конца. Пит, мальчик с хлебом, прошел со мной длинный путь, терпя страдания, промывку мозгов и мой ужасный характер.

Я перебрала воспоминания, но в голову шло лишь то, как мы выходили из дому, протягивая друг другу толстые рюкзаки и фляжки с водой. Пит был необычайно серьезен, на ходу раскрывая карту... Перед глазами вспыхнула карта, с проложенным маршрутом, Пит выделил его темно-красным фломастером. Я испуганно закрыла глаза, видение словно прожгло сетчатку глаз. Меня могли чем-то накачать, раз картинки из прошлого всплывают из моей памяти, как фотографии.

 От кого? Сердце гулко застучало, грозя выпрыгнуть из груди, холодок пробежал по всему телу, ладони вспотели. Страх. Почти также я ощущала себя перед тем, как отправиться на Голодные Игры. Я была ни жива, ни мертва.

В голове, после карты, царила пустота. Казалось, что за то время, пока я спала, из меня высосали насосом все воспоминания. Или не все?

Я выдохнула. Пора использовать старый способ.

Меня зовут Китнисс Эвердин. Мне двадцать лет. Моя родина - Двенадцатый Дистрикт. Его сжег Капитолий. Двенадцатый дистрикт восстановили. Я дважды участвовала в Голодных Играх. Сбежала. Я была лицом восстания. Сойка-Пересмешница наблюдала за смертью своей сестры. Крылья Сойки горели вместе с ней. Я убила президента Койн. Я вернулась в Двенадцатый Дистрикт. Я вышла замуж за Пита. За мной гнались. Пит проложил маршрут. Мы были не одни...

- Эй, говорить можешь? Или язык от боли прикусила? - Я вздрогнула. В голову не пришло, что в этом месте есть еще люди. Слева от меня, сквозь железные прутья, смотрело лицо молодой девушки. Бледнота и худоба ее лица меня поразили. Такое чувство, будто она не ела несколько лет, кости выпирали и грозили сломаться, как маленькие ветки дерева на ветру. Большие, шоколадного цвета глаза смотрели заботливо и участливо. Она напоминала ходячий скелет, но была бесспорно красива, с алебастровой кожей и мягкой улыбкой. Если вы, конечно, не станете смотреть на свежие кровоподтеки и синяки.  - Я Белла, - представилась она. - Открытые раны есть? Тебе нужны бинты? Когда тебя избивали, я слышала треск ломающихся костей. Мне их самой ломали, не ошибусь.

Она выдавила смешок, словно было что-то веселое в ломке костей. Я настороженно оглядела ее.

- Кажется, ребра, - медленно проговорила я.

Белла с минуту молча смотрела на меня, словно оценивала, стоит ли мне помогать. Не дать ли подохнуть человеку со сломанными ребрами?

- Китнисс Эвердин, - буркнула я. Сейчас девушка должна в ужасе прижать ладонь ко рту и срывающимся голосом спросить про эту стерву, президента Койн и про мою психическую болезнь. До свадьбы с Питом, до того как мы переехали в новенький домик в лесу, я только и слышала перешептывания за спиной. Чокнутая, сумасшедшая, слабоумная - это самые милые слова, что я слышала про себя за последние несколько лет. Люди быстро забыли, чем я пожертвовала, пока была символом этого чертовского восстания.

Белла равнодушно пожала плечами.

- Красивое имя. Если выживешь - расскажешь свою историю, хорошо?

- Мою историю? - удивленно переспросила я. Из головы даже выскочило спросить про место. - Ты ее не знаешь? Из какого ты Дистрикта? Или ты из Капитолия?

На лице девушки отразилось вежливое недоумение, что выглядело ужасно на фоне синяков. Как нужно было воспитать человека, чтобы он не терял самообладания и воспитания даже в такой ситуации? Наверно, она младше, чем кажется, раз не знает меня. Да и нынешнее правительство предпочитает поменьше упоминать Китнисс Эвердин, Сойку-Пересмешницу, Сумасшедную Убийцу Президентов. Я сильно удивилась, увидев себя и Пита в новых учебниках истории, которые прислал мне Плутарх. Правда, написали о нас один абзац.

- Я не знакома с твоей историей, - с нотками заботливости прошептала она, - но с удовольствием выслушаю ее. Я сама из очень интересной книги, если ты любишь романтику с капелькой триллера и литром драмы...

Китнисс, либо твои раны не такие безобидные, как ты думала, либо эта милая девушка сумасшедшая. А от сумасшедших помощь принимать нельзя. Как-то в Шлаке, двенадцатилетней девчонкой я встретила психопата, который предлагал мне оленины для семьи. Оно было не самым свежим, но для полуголодных нищих - это богатый обед. Я протянула руку, чтобы забрать, но старик, безумно вращая глазами, начал говорить о каком-то мире, из которого он пришел. Он рассказывал мне, что в его мире нет Капитолия. Он говорил о каких-то айфонах, старбаксе, гугле и еще много разных непонятных слов. Брызгая слюной, он требовал, чтобы я назвала президента США. На мой испуганный вопрос, какого еще США, он расплакался, навзрыд. По его усталому, изможденному, всему в морщинах лицу катились слезы, размером с бусины. Он хотел домой. Он просил помочь ему вернуться. Я настолько испугалась его болтовни, что сбежала и в тот вечер мы с Прим искали ягоды и травы, чтобы не ощущать всепоглощающего чувства голода.

Тогда я была уверена, что это обычный психопат. В Шлаке таких было много.

- Ты тоже из книги, - торопливо увещевала меня Белла, - ты персонаж выдуманной истории. Я понимаю, в это трудно поверить, но...

- Ты сумасшедшая, - вырвалось у меня.

Первый урок - не называйте сумасшедшего сумасшедшим. Им это не нравится, уж я- то знаю. Личико девушки исказилось, но она тут же натянуто улыбнулась.

- Все новички такого мнения. Им сложно поверить, будто бы они всего лишь персонажи, выдуманные каким-то человеком, а не полноценные личности. И правда не очень круто знать, что какой-то человек продумал за тебя всю твою жизнь. Он знает про тебя абсолютно все, продумывает неприятности, которые поджидают нас или... - девушка запнулась. - А может, мы все и правда сошли с ума. Все заключенные -  законченные психи. Может, это просто плохой, ужасный сон, приснившийся мне этой ночью. Сейчас я проснусь и меня тут не будет. Я открою глаза, на постели, возле Эдварда или Ренес...

Белла резко выдохнула и закрыла себе рот рукой, будто не хотела этого говорить. Я увидела пару выбитых зубов и вздрогнула.

Несколько минут девушка просидела на коленях, прижимая ладонь ко рту и беззвучно плача. Слезы аккуратно стекали полосками влаги по ее лицу, смывая грязь и засохшую кровь. Я не мешала ей, позволяя рыдать о потерянных близких. Я плакала так же, когда думала, что потеряла Пита. Я рыдала навзрыд, когда умерла Прим, а за ней слегла от горя мама. Насколько дороги были Белле эти люди, раз она плачет только от одного упоминания о них?

Белла запустила пальцы в грязные волосы и закрыла глаза. Ее дыхание медленно выровнялось. Она подняла взгляд на меня.

- Тебе нужны бинты? - прохладным тоном осведомилась она. От вежливости и сердечной заботливости не осталось и следа. Говорила же, она - сумасшедшая.

- Не помешают, - буркнула я, забывшись, глубоко вдохнула и тут же выдохнула от боли. Ребра я себе не ломала, но слышала миллион историй от Гейла и других парней, что нужно немедленно заняться переломом: выдохнув, потом забинтовать. А затем, звать целителя или маму. Но даже боль не могла заставить меня забыть о других вещах. -Где я? Кто меня сюда притащил? Ты видела моего друга?

- Бедная, - пожалела Белла, ее темные глаза снова лучились состраданием. Она нагло проигнорировала мои вопросы. - Тебе нужно зафиксировать перелом, хотя я плохо понимаю в неправильно сросшихся костях... Будем надеяться, тебе повезет.

Девушка встала, и прихрамывая ушла в глубь темницы. Из темноты мой чуткий слух уловил, как Белла роется в складках материи, почти бесшумно открывает какие-то банки.

Я полулежала на каменном полу в непонятном месте, больше смахивающем на средневековую темницу. Новое Правительство к этому месту вряд ли имеет хоть какое-то отношение, по одной простой причине. Этому месту, как минимум, пара веков, а Капитолий всегда предпочитает стерилизованные, новые, хорошо оборудованные камеры. Такое место сожгли бы к черту. Тогда, кто избил меня и закинул в это место? Наверняка, тут все сумасшедшие, как Белла.

Пита и знакомых в округе не особо наблюдалось, но почему-то я была уверена, что их ждала похожая участь. Я ничего и никого не злила, чтобы оказаться в подобном месте. Года два назад, мы с Питом договорились жить в домике, в лесу, чтобы поменьше видеть людей. И меня, и его многие презирали и боялись, но мы ни разу не подали повода кому-то влиятельному затаить на нас зло.

При упоминании о Пите, сердце будто покрылось трещинками. Боже, что я буду делать без Пита? Куда его подевали?! Я должна его найти.

Но самое страшное, что тут тихо.

Я заметила это тут же, как только подумала. Необычная тишина. То есть, я слышала, как Белла шуршит бинтами в своем уголке за стеной. Я слышала собственное дыхание. И больше ничего.

- Белла, - хриплым шепотом позвала ее я, - Белла!

Тишина давила на мои уши, сжимала в тисках, заставляла ровное дыхание сбиваться. В теле постепенно зрела паника, казалось, что боль стала сильнее, в глазах заплясали черные точки.

Девушка мигом появилась возле решетки, беспомощно протягивая мне бинты. Увидев мое состояние, она мигом побледнела, хотя она и так не отличалась особым загаром.

- Тебя отравили. Лежи, я принесу противоядие.

Как будто я могу отсюда уйти.

- Пожалуйста, говори что-нибудь! - завыла я. Тишина, тишина, тишина... Она затыкала мои уши, нежно обнимала меня, даже сердце стало стучать медленнее, стараясь не мешать тишине убивать меня.

Белла протянула худую руку сквозь решетку, беззвучно шевеля губами и запихивая в мой рот какой-то твердый кругляшек. С шипением, он растаял на языке, нарушая тишину и отправляя меня в забытье.

Я даже не успела нормально проснуться, как в голову резво полезли обрывки воспоминаний, словно кто-то удосужился нажать зеленую кнопку «включить» на приборной панели моей памяти.

Я крепко вцепилась в лук, так что костяшки пальцев побелели. Пит безоружен, Хеймитч не может продолжать бежать, а Гейл готов бросить всех нас, чтобы спасти свою шкуру. Хорошенькая мне попалась команда. Пит подошел ко мне со спины, сжимая мое плечо. Я настолько привыкла к его тяжелой, шумной поступи, что даже не обернулась.

- Они же нас нагонят! - прорычал Гейл, размахивая тяжелым белым автоматом миротворцев. - Нужно идти дальше!

- Я не могу бежать, - выдавил Хеймитч, жадно глотая воздух. Его грудь тяжело вздымалась и опадала, по подбородку стекали капли пота. Кожаная куртка распахнулась, джинсы задрались. Опираясь спиной на поваленное бревно, покрытое мхом, ментор умоляюще смотрел на меня. Я - его последняя надежда.

- Слушай, старикан, если мы тут останемся, нас схватят и черт знает что сделают! - выкрикнул Гейл. - Я не буду жертвовать собой ради твоего отдыха! Ты что, не видел, что они сделали с остальными? С Эффи, Бити, даже с президентом Пэйлор?!

Я открыла рот, собираясь приказать Гейлу заткнуться и передохнуть. Но внезапная мысль заставила меня медленно закрыть его обратно. Пит, внимательно следивший за моим лицом, приподнял брови.

Из-за Хеймитча Пит остался на тех Играх. Из-за того, что Хеймитч не выполнил своего обещания, Пит ненавидел меня, над его сознанием надругались, его истязали.  Воспоминания Пита - ложны, неправильны. Несомненно, Пит доверяет мне, принимая мои слова за реальность. Он заменил свои воспоминания на мои слова с помощью дурацкой игры. Но каково это, потерять ту тонкую ниточку, соединяющую человека с прошлым?

Хеймитч спасал нас. Благодаря ему, я до сих пор жива. И я благодарна.

Но я никогда не прощу его за Пита. Я никого, никогда не прощу за Пита. Президент Койн и ее приближенные уже поплатились. Не пора бы уже поплатиться Хеймитчу? 

Я вынырнула из воспоминаний и из остатков сна, стиснув зубы, чтобы подавить вскрик. Память возвращалась, к моей голове словно подключили розетку и яркие картинки прошлого вспыхивали перед глазами, как карта с маршрутом. Но вместе с прошлым пришла боль, она давила на череп, глазные яблоки, корни зубов, шею, грудь... Хочешь вспомнить, что делала пару часов назад и где твои друзья? Нет проблем, только умри от боли.

Я узнала лишь об одной минуте. Каким же будет час? Сколько боли я должна вытерпеть?

- Со временем станет еще больнее, - безжизненный голос, холодный, безразличный заставил меня вздрогнуть и повернуться вправо. Такой голос мог быть только у черной безнадежности. Похожий голос был у Финника Одэйра, когда Энни забрали в Капитолий. Я знаю, это невозможно, но на целую секунду, я подумала - это Финник. Там тоже была камера, в полумраке которого, опираясь на прутья, сидел парень. Его длинные волосы доходили до плеч, худая фигура, глаза за стеклами запыленных и грязных очков, выглядели блеклыми, левая нога была неестественно выгнута. Мало похож на Финника.

- Неверно, - парень чуть наклонил голову вбок.

- Ты кто? - чуть дрожащим голосом спросила я.

Парень закрыл глаза. Я почувствовала страх и напряженное волнение перед ним. Словно он был тем, перед кем я должна отчитываться и подчиняться. Его небрежно развалившаяся фигура, равнодушный голос, короткие фразы... Все выдавало власть. В голову так некстати полез президент Сноу. 

«Мы же договорились не лгать друг другу, мисс Эвердин»

- Где я? - мои губы сами произнесли вопрос.

Темноволосый не шелохнулся.

Зеленые глаза пристально вперились в меня. Он еле заметно кивнул головой, мол, догадалась.

- Гарри, прекрати, пожалуйста. Ты же видишь, она новенькая, она пытается разобраться со всем этим. В ее голове сейчас полная сумятица, а тут ты со своей...

- Безнадежностью, - холодно подсказал Гарри.

- Китнисс, повернись ко мне и слушай только меня, хорошо? Я могу все тебе объяснить, - ее голос был спокойным и размеренным. Я послушно развернула голову к Белле. Она взволнованно провела языком по губам. - Я дала тебе очень редкое лекарство и ты полностью исцелилась. Стражники отравили тебя...

- Ты дала ей лекарство? Белла, ты совсем с ума сошла?! - высокий девчачий голос. Я не повернула головы, но в нотках злости была слышна Джоанна Мейсон. Пусть это будет Джоанна, как Гарри был Финником. Я хочу думать, что вокруг меня близкие и знакомые люди, а не психопаты.

Белла сказала правду, я давно не ощущала боли в ребрах. Чуть дрожащими руками я коснулась раны на голове. От нее осталась лишь засохшая корка. Похуже, чем лечение в Капитолии, но я преисполнилась благодарности к Белле. Мне было стыдно, что ее ругают за мое спасение. Я уже открыла рот, чтобы рассказать про боль и тишину, но девушка взглядом осадила меня.

- Замолчи! Она умирала, Клэри, что мне оставалось делать? Смотреть на это? Стражники отравили и кинули ее сюда, чтобы она умерла в мучениях прямо возле нас.

- Какая же ты тупая! - девушка за моей спиной уже кричала. - Они проверяли наличие лекарства! Она выжила и они все поймут. Мы никому не давали это чертово лекарство, но тут ты решила поделиться с незнакомой девушкой нашим единственным спасением! Тебе никогда нельзя было доверять, кровосос! Мы могли спасти этим лекарством одного из наших знакомых!

Белла вздрогнула, как от пощечины. Я не отрывала глаз от красивого лица Беллы, повторяя про себя: кровосос. Белла не очень похожа на комара.

- Она одна из нас, - пролепетала девушка.

- Она всего лишь еще один герой, списанный в это дьявольское место! Твое долбанное усиленное сострадание и выдержка когда-нибудь убьют всех нас.

- Тихо, Клэри. Дай Белле объяснить девушке все, что нужно, - безжизненный, но властный голос Гарри заставил девушку замолкнуть. Хотя ее учащенное дыхание мало свидетельствовало о душевном спокойствии.

- Китнисс, - у Беллы на глазах были слезы, - понимаешь, все это очень сложно. Я спасла тебя не только потому, что мне было тебя жаль, но недавно тут была женщина и она умоляла помочь тебе. Клэри не понимает этого, ей уже чужды жалость и обещания.

Сердце гулко забилось. Я уже знала, кого назовет Белла.

- Ее звали Эффи. Эффи Бряк...

- Где я? - хватит недомолвок, ссор, криков. Мне просто нужны ответы, чтобы найти Пита. Спасти того, кто спас меня. Спасти того, кто жив, а не вспоминать людей, давно сгинувших в неизвестности.

- Господи, Белла, хватит нянчиться с ней! Говори прямо. Отсюда нет выхода, - обратился ко мне мускулистый парень, который был прямо напротив моей камеры. На нем была поношенная черная одежда и черные кроссовки, короткий ежик волос и синяки на лице, но выглядел он поздоровее, чем Клэри или Гарри. - Добро пожаловать в Чистилище! Бесплатные казни, пытки, различная жестокость, отчаяние и отвратительная еда прилагаются вместе с пребыванием. Тут мы все умрем, рано или поздно. Только перед этим настрадаемся.

- Что? - тупо переспросила я. Голова соображала плохо, меня начало тошнить. О чем говорит этот парень?

- Милые, маленькие детки и подростки прочитали твою историю, детка. Им она понравилась и все дела, но эти дети вырастают, становятся взрослыми, и время безжалостно стирает все их воспоминания о твоей истории, об их мечтах быть похожей на тебя. Они забывают, как смеялись и плакали над книгами, как пара страниц бередила их душу, как они яростно, до безумия хотели узнать продолжение.  Они ищут новых героев. Ты им больше не нужна. Вот туточки нас и уничтожают. Может, когда-нибудь они и вспомнят тебя, эдак, когда будут кушать в одиночестве или сидеть на скучных уроках. Но в основном - твоя песенка спета. Современность уничтожила всех героев их поколения. Такая борьба происходит в каждом мы и умираем, раз за разом.

Я с недоверием уставилась на этого парня. Что говорит этот сумасшедший? Боже, кажется я попала в психушку. Они все тут психованные. Какой засранец стоит за этим?

Китнисс

Я весело расхохотался, смотря, как эта девчонка, так называемый герой, блюет на свою новую комнату. Знать не знаю этого Пита, но если это тот толстяк с длинными волосами, то я сказал ей чистейшую правду. Из меня получился бы отличный правдолюб.

Факел коротко мигнул и зажегся ядовито-зеленым светом. Значит, эти ублюдки близко.

- Зачем ты так, Тобиас? - устало спросила Белла. В голосе ни единой нотки стыда, злости или ненависти.  Именно такое отношение заставляет человека устыдиться того, что он наделал. Червячок совести пробился сквозь плотную землю, медленно начиная свою трапезу.

Китнисс перестала блевать и громко зарыдала.

Какой же ты все-таки подонок, Четыре.

Словно по вызову, появились двое тюремщиков, один в доспехах, второй - в черной одежде, расписанный татуировками фракций, совсем как охранник из Бесстрашия.

Они молча открыли клетку девушки. Охранник в доспехах кинул ее новую серую одежду прямо на блевотину, издав смешок. Китнисс не подняв головы, продолжила громко переживать о смерти этого толстяка Пита. Да он старше ее на несколько десятков лет, неужели ей нравятся такие?! Хотя откуда мне знать, кем он ей приходится. Второй охранник схватил ее за волосы и резко поднял, пристально глядя в лицо.

Китнисс ответила ему злобным взглядом. Охранник выждал пару секунд и со всего размаху закатил ей оплеуху. Девушка вскрикнула от боли или неожиданности, тяжело упав на каменный пол.

- Имя, - повторил охранник.

Может, она поняла, что тут шутить не станут, а может просто ошалела от пощечины.

Охранник закатал рукав кожаной куртки. На его запястье был надет браслет, чем-то напоминающий часы, но абсолютно белый, без единой кнопочки. Он быстро побарабанил пальцами по белым часам и вновь обратил невозмутимый взгляд на Китнисс.

- Правил и ознакомительных инструкций в Чистилище нет. Добро пожаловать.

Столовая представляла собой огромную круглую комнату, с круглыми столами и полукруглыми пластиковыми стульями. Пол, некогда белый, стал коричневато-зеленым от грязи. Лишь в отдельных местах можно было догадаться о другой краске, пробивавшейся сквозь мерзость, пренебрежение и насмешливость. Надеюсь, вы поняли, что я говорю не только о поле.  В столовой царила почти полная тишина, нарушаемая лишь слабым шепотком и постукиванием пластиковых подносов.

Когда на поднос Китнисс бросили непонятную коричневую кашу она даже не вздрогнула. На лице появилось вежливая заинтересованность: съедобно? Я хмыкнул, за что Китнисс одарила меня уничтожающим взглядом. А точно, я же злодей. Белла крепко взяла ее за руку, ведя к самому дальнему уголку столовой, то есть ближе к стражам. Я махнул на них рукой, присоединяясь к своей обычной компании, состоящей из меня одного.

Я не хотел общаться с большей частью героев, а меньшинство меня просто боялись. Никто не мог взять в толк, как мне удалось сохранить хоть какую-то мускулатуру при такой кормежке и условиях.

Гарри, Перси, Клэри и Люси прошли мимо меня, с высоко поднятыми головами. Великолепная четверка: два чокнутых бессердечных придурка с тупой стервой и малолеткой. Очаровательно.

Я усмехнулся им вслед, запуская ложку в свою кашу. Как этот дебил, Перси, не понимает, что Гарри на него с высокой колокольни плюет? А эта Клэри? Стерва, которая пытается спасти только тех, кого любит. Я уж точно не хожу в ее любимчиках.

Возле меня опустился Эрагон, бесшумно ставя поднос на обшарпанный синий стол. Одними глазами он попросил разрешения сесть и виновато улыбнулся. Эрагона тоже мало кто принимал, а все из-за того, что он почти тронулся умом. Говорят, он потерял очень дорогого человека, Сапфиру. Я не знал из какой книги он пришел, но Эрагон как-то обмолвился, что он наполовину эльф.

Я стараюсь особо не думать о книжных персонажах, наших судьбах и авторах. Я бы знал, если бы был героем какой- то книги. Такие же вещи должны чувствоваться. Мы- живые люди, нас никто не придумывает, словно игрушку или изобретение в угоду другим. Господи, да я ни разу не видел человека, который прочитал, так называемую, мою историю! Я чувствую, мыслю, дышу, двигаюсь, улыбаюсь, радуюсь, плачу, разговариваю, как самый обычный человек.

Никто из смертных не мог создать меня и мою судьбу. Никто не мог быть настолько жесток, чтобы убить 

Я кивнул и отвернулся от него, сосредоточившись на еде. С омерзением я приблизил ложку к своему рту, но тут кто-то сильно хлопнул меня по плечу. И кто этот засранец, решивший, что может так фамильярничать со мной?! Кто сегодня останется без руки? От этой мысли я пришел в неописуемый восторг.

Я резко обернулся. Страж, в темной одежде, с непонятными татуировками по всему телу. Я бы назвал это даже крутым, если бы они хоть что-то значили. Клэри говорила, что это Сумеречные Охотники. Она сама из таких. Типа наполовину ангелы, наполовину люди, бегают с ангельскими клинками и орут непонятные имена. Я же говорил, у этой стервы высокая самооценка.

- Четвертый! - возбужденно воскликнул он.

- Четыре, - сквозь зубы поправил я.

- Да какая к черту разница, приятель? Сегодня ты - наша груша для битья!

Вмиг притихшая столовая - а мне казалось, уже некуда! - уставилась на меня. Сумеречный охотник усмехнулся, сильнее сжимая мое плечо. Он уже представлял как избивает меня, давая короткие, но точные удары. Его глаза блестели: каким путем легче заставить меня кричать?

- Без проблем,- бодрым тоном сказал я, поднимаясь. Словно хочу на бегу запрыгнуть в поезд. Все жалобные и скорбящие лица сменились ненавистью. Те, кто отвечал в таком духе наказывались и не у всех хватало сил принять инквизицию с достоинством.

Льдистые глаза стража покрылись коркой злости, но вмиг растаяли, переведя взгляд на Эрагона.

- А может, твой друг к нам присоединится?

Он прямо горит желанием. Эрагон равнодушно уставился на Сумеречного Охотника, едва заметно приподняв бровь. Я сомневаюсь, что Эрагон хотел поддеть стража, но выглядело это эффектно. Настолько эффектно, что стражник схватил его за острый край уха, рывком поднял и крикнул:

- В карцер на три дня. И не забудьте сбрить ему брови. Проследите, чтобы он порезался.

К Сумеречному охотнику подскочили два охранника, стоявшие по периметру столовой и взяли под руки спокойного, до жути, Эрагона. Все действия проходили в полной тишине. Я до хруста сжал кулаки. Полезу драться- в карцер на семь дней. Буду бездействовать- изобьют. Будь это старый Тобиас, он бы уже сидел в карцере.

Знакомьтесь с новым Тобиасом.

Сумеречный охотник широко улыбнулся. Как только за Эрагоном закрылась дверь, он распростер руки в стороны, словно желая обнять всех пленных.

- Раз все равно уже никто не ест...Приглашаю наших героев на новую казнь!

Некоторые стражи отлепились от стен, на ходу вытягивая из карманов черные ленты.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

Сволочи. Хуже, в сто раз хуже, чем Эрик. Этого-то хоть наполовину заставляли убивать альтруистов. Но эти сволочи и сами не прочь над нами издеваться. Раз или два в неделю они собирали полностью один этаж заключенных и заставляли их смотреть на казнь одного из пленных с других этажей. Я знал, что наш этаж четвертый. Смог увидеть, сквозь черную ленточку, когда ехал в лифте.

Трибуны представляли собой круглый каменный амфитеатр. В амфитеатре было восемь проходов, через которые заходили заключенные, тащили приговоренного или его тело обратно, в тюрьму. Еще там стояло пара десятков стражников, вооруженные до зубов и готовые в любое время начать действовать. В середине обычно стояла плаха, хотя могли поставить и дыбу. Да что угодно. У них хватало воображения на смерти, можете мне поверить. Один раз притащили ведра с ледяной водой и обливали приговоренного, пока он не замерз до смерти.

Бывшие герои нашего времени

Содержание

Пролог

Гарри

Китнисс

Тобиас

Клэри

Нико

Элис

Томас

Комментарии (0)