Внутри всё скручивало, дрожь пробирала до самых костей, проникала ещё глубже и заставляла ненавидеть себя и природу, у которой, как оказалось, чувство юмора было отвратительнейшее. Лиён хотелось плакать и — одновременно с этим — биться головой о стену. Ей хотелось стонать и стенать от несправедливости и — вместе с тем — рушить и бить всё вокруг. А ещё хотелось тёплых объятий, хотелось кричать во всю глотку, хотелось жалеть себя, хотелось ненавидеть всех вокруг, хотелось закутаться в одеяло и хотелось избить пару-тройку людей. Просто потому что Лиён всё ещё не верилось во всё происходящее, просто потому что не хотелось принимать очевидного, просто потому что страшно было становиться разочарованием в первую очередь для самой себя.

В дверь комнаты задолбили снова, грозя снести её с петель, и девушка отвлеклась от самоедства, приподнимая голову с края кровати. Она моргнула пару раз, откидывая от себя подушку, поджала под себя ноги, чувствуя, как затекли колени от сидения на полу, и принюхалась. В нос тут же ударил слишком знакомый запах леса и прошедшего там дождя — чуть сырой, но свежий, пахнущий свободой, лёгкостью и откровенностью. Лиён прищурилась и скривилась, чувствуя, как слышимый запах начал словно бы разъедать всё внутри, щипая горло и прилипая к лёгким. Она винила свою обострившуюся чувствительность, винила природу, винила таблетки, которые совсем не помогали, а ещё винила парня, стоящего за дверью и не оставляющего в покое ручку.

— Сдохни! — пожелала ему ото всей души Лиён, а затем вздрогнула и накрыла голову руками, когда парень в ответ пнул дверь, не справившись с собственными нервами.

— Ты порычи мне ещё тут! — возмутился он. — И выходи уже давай! Ты не сможешь всю жизнь прятаться в комнате!

Ким Лиён правда ненавидела себя за это, но от голоса Чонгука, который воспринимался прежде как равный, хотелось прижимать к голове уши, поджимать хвост и скулить, не замолкая. Просто потому что теперь он был сильнее, мощнее, главнее, старше. Просто потому что он был альфой — совсем молодым, но, как говорил отец, подающим надежды. А она — та, на кого все смотрели с уважением, и в ком видели будущего вожака, несмотря на хрупкое телосложение и мягкие черты лица — проснулась вдруг чёртовой омегой. И весь мир перевернулся вместе с этим фактом.

Стыдно было смотреть в глаза отцу, который всегда видел в ней преемницу. Стыдно было встречаться с друзьями, которые наверняка теперь смотреть на неё будут исключительно сверху вниз. Стыдно было даже видеться со всеми теми беднягами, которых она называла брезгливо «омежками» и смеялась громко, улюлюкая вместе с остальными, когда кто-то из них умудрялся оступиться. Ни у кого и никогда не возникало сомнений в том, что Ким Лиён — альфа, а вся стая с замиранием сердца дожидалась момента, когда она, определившись с собственной природой, сможет впервые обратиться. Но в итоге всё оказалось совершенно наоборот, и Лиён действительно не знала, что со всем этим делать.

— Слушай, — вздохнул тяжело Чонгук за дверью и, судя по звуку, прислонился лбом к двери, — перестань ты так убиваться. Никакого конца света не случилось только потому, что ты оказалась омегой.

— Просто захлопни свою пасть! — прорычала в ответ Лиён, чувствуя, как задрожал у неё голос. — Ты не понимаешь, о чём говоришь!

Чонгук опять с силой ударил дверь, и девушка всхлипнула, пряча лицо в покрывале и чувствуя пробирающую всё тело дрожь. Ей не хотелось верить в то, что теперь всё будет именно так: что из-за одной только шутки природы она начнёт бояться всех и каждого, начнёт прятаться по углам и слушаться каждого слова альфы, начнёт перманентно течь и злиться на то, что никакие препараты не помогают. Её, в конце концов, воспитывали совсем так, как воспитали бы любого другого будущего вожака, к ней всегда относились с уважением, стая любила и принимала её, а ровесники совершенно не возражали, когда она лидерство перетягивала на себя. Лиён об омегах-то не знала почти ничего: помнила только, что говорила мама, пока была жива. Что никакие таблетки на самом деле не помогают, лишь маскируют естественный запах, а всю эту чёртову течку надо только перетерпеть. Мама, к сожалению, ни словом не обмолвилась о том, что при всём при этом бесконечно сильно хочется бросаться едва ли не на первого встречного альфу с весьма однозначными желаниями. Даже на самого невыносимого, психованного, требовательного и всегда смотрящего сверху вниз — того самого, кто в покое никак не оставлял дверь, предварительно получив приказ от её отца о том, чтобы вытащить её из комнаты.

— Лиён, давай по-хорошему, — снова вкрадчиво начал говорить Чонгук, однако девушка сильно сомневалась, что его хватит надолго. С терпением у него были проблемы совершенно такие же, как и у волка, сидящего внутри него. И вот с ним девушке хотелось встречаться меньше всего. — Просто открой эту чёртову дверь и выйди. Ты высасываешь проблему из пальца, вся стая уже в курсе, и никто из них не сказал о тебе ни одного плохого слова.

— Если бы посмели сказать, я бы перегрызла каждому глотку, — выплюнула Лиён, нахмурившись. — Я и тебе её перегрызу, если не оставишь меня в покое.

— Я сломаю эту чёртову дверь, клянусь, — прорычал Чонгук и хлопнул по дереву, будто бы подтверждая свои слова. — Так что будь хорошей девочкой и открой её сама.

Снова захотелось заскулить, снова захотелось поджать хвост и снова захотелось прижать к голове уши. А ещё захотелось подчиниться, потому что внутри что-то толкало на это, словно бы шептало, что так будет правильно, что так надо. И Лиён даже поднялась, метнувшись к двери, но вовремя остановила саму себя, коснувшись ручки. Что-то ещё было не так, что-то скручивалось внутри — совсем не так, как прежде, и что-то будто бы было лишним и чужим.

— Ах ты гадёныш, — прошипела девушка, тоже в ответ хлопнув ладонью по тёмному дереву. — Прекрати пускать свои дебильные феромоны!

— Работает, да? — хмыкнул он, а Лиён словно бы увидела, в какой довольной улыбке растягиваются его губы. — Ты ведь тоже уже всё поняла? Просто прими это как данность, в этом нет ничего страшного.

— Я бы посмотрела на тебя, если бы из нас двоих ты оказался омегой!

— Я почти с самого рождения альфа, — гордо протянул парень, и голос его раздался настолько близко, что Лиён показалось, будто бы он прижимается к двери так же плотно, как она сама. — Смириться со своей участью оставалось лишь тебе.

Девушка поджала губы и зажмурилась изо всех сил. Чонгук был на самом деле прав — его природа альфы настигла ещё в раннем совсем детстве, он умудрялся удивлять взрослых, с лёгкостью уживаясь с волком внутри себя. А вот на неё поглядывали всё же с вопросом — редким случаем было прожить до семнадцати лет и не обратиться ни разу, принимая внутреннюю волчицу. В итоге это настигло её словно бы само, да ещё и добавило особенное воздаяние в виде Чон Чонгука, с которым Лиён не могла похвастать особо хорошими и тёплыми отношениями. Понимала ли она всё то, что между ними происходило вот уже третий день? Наверняка лучше, чем сам Чонгук мог себе представить. Но это делало больно чему-то внутри, и Лиён не хотелось мириться с этим, не хотелось принимать, не хотелось жить в угоду задетой гордости и самолюбия.

— Давай же, — снова обманчиво мягко заговорил парень, а Лиён показалось, будто вибрации его голоса прошлись по всей её коже и проникли маленькими иголочками внутрь, — открой дверь.

У неё голос вдруг пропал, а живот свело очередной судорогой — только куда более продолжительной, ощутимой и менее болезненной. Лиён бросила взгляд на настенные часы, понимая, что пришло время снова принимать таблетки, но вопреки здравому смыслу не метнулась в панике к тумбе, а лишь плотнее прижалась к двери, чувствуя, как дышать стало сложнее от понимания того, настолько близко к ней сейчас находится источник запаха, который, говоря откровенно, сводил с ума уже слишком давно.

— Твой отец хочет тебя увидеть, — ответил Чонгук и судорожно выдохнул. — Чёрт, Лиён, ну что ты творишь?..

Под кожу словно бы пустили лаву, вкололи внутривенно этот звонкий обычно голос, покрытый сейчас лёгкой хрипотцой, и девушке подумалось, что она сделала огромную ошибку, подойдя к двери так близко. Ей стоило, как и прежде, оставаться рядом с кроватью, стоило, как и все три дня до этого, лишь кричать на каждого, кто смел подойти к двери, а на Чонгука, к которому тянуло невозможно и невыносимо, кричать ещё громче — из одного только принципа. Ким Лиён, как оказалось, совсем не альфа, но она по-прежнему являла собой дочь вожака, а он умудрялся относиться к ней совсем так, как к любой другой омеге, которую стоило — при всех его личных достоинствах — лишь поманить пальцем. Чонгук угрожал, рычал на неё, уверял в том, что обязательно выпустит волка, которого она действительно опасалась всю свою жизнь, но старалась этого не показывать, и обещал снести с петель дверь. Однако не делал ничего из этого, держал себя в руках и был почти самым настоящим джентльменом.

— Ты ведь врешь, — выдохнула Лиён, чувствуя, что её грудь словно бы что-то сдавливает.

— Вру, — согласился легко Чонгук.

— Я не могу выйти, — едва не прохныкала она. — Я веду себя, как течная сучка. Это унизительно!

— Ты и есть течная сучка, — хмыкнул парень, а Лиён недовольно ощерилась. — Не смей рычать на меня, — тут же предупреждающе протянул Чонгук, и девушка против воли часто заморгала и поджала губы, выдыхая. — А теперь просто открой дверь, чтобы я мог заявить на тебя свои права.

— Отец убьёт тебя, — проговорила Лиён, а рука её словно бы сама собой потянулась к замку.

— Пусть попробует, — усмехнулся Чонгук и неожиданно проигнорировал тот факт, что замок щёлкнул, повернувшись на один оборот. — В доме сейчас никого, даже твой отец уехал, оставив меня следить за тобой.

Замок щёлкнул во второй раз, а Лиён показалось, что совсем так же щёлкнуло её собственное сердце, забившееся намного скорее.

— Хреново ты следишь, — хмыкнула девушка, всячески стараясь отвлечь себя от того, какую ошибку наверняка совершает.

Чонгук оказался в комнате спустя секунду после того, как замок щёлкнул в третий — последний — раз, а сама Лиён оказалась прижата спиной к стене спустя ещё одно мгновение. Внутри всё отозвалось приятной тянущей болью, а она сама чуть не застонала позорно, когда парень приник к ней всем телом и, обхватив ладонью затылок, заставил наклонить вбок голову и носом прижался к её шее, с шумом втягивая в себя воздух. Его вторая рука тут же оказалась под её футболкой и заскользила вверх, пальцами пересчитывая рёбра. Чонгук, казалось, весь дрожал, прижимаясь к ней так отчаянно. И дрожала сама Лиён, отвечая ему взаимностью и цепляясь судорожно за рубашку на его теле.

Парень кончиком носа без устали касался её шеи, вдыхал так глубоко, что наверняка забил все лёгкие её запахом, а ей казалось, что она уже давно утонула в лесной свежести, заполонившей всё вокруг. Лиён только стискивала в пальцах его плечи, дышала громко и часто, чувствуя что-то действительно необъяснимое и логике неподвластное — именно то самое, что пыталась в детстве объяснить ей мама, отвечая на вопрос бесконечно любопытной Лиён о том, как же это — встретить свою пару.

— Чёрт возьми, — протянул невозможно хрипло и низко Чонгук, а девушка едва не растеклась в его руках от того, как непривычно звучал его голос, и от того, как отзывалось на него всё внутри, — ты стала пахнуть так сильно.

Он вдруг прикусил её шею, а у Лиён вместо крика из груди вырвался один только стон, а затем, едва только Чонгук языком коснулся пострадавшего места, задрожала ещё более явно и прижалась к нему в ответ. Парень провёл мокрую дорожку вверх, поцеловал её ощутимо и жутко приятно, а затем снова царапнул зубами, цепляя пульсирующую жилку. Лиён захотелось ответить тем же, захотелось заполнить свои лёгкие его запахом без остатка, но, прижатая к стене безо всякой возможности двинуться, она могла лишь дышать, пытаясь сохранить рассудок, плавиться под чужими касаниями, чувствуя, как внизу живота становится нестерпимо жарко, и ногтями чуть царапать кожу на плечах Чонгука прямо через ткань рубашки. Тот рычал недовольно, бёдрами подавался ещё ближе, вдавливал её в стену сильнее и снова пускал в ход зубы, чтобы потом поцеловать мокро, втянуть в себя тонкую кожу, наверняка оставляя отметины, которые станут затем фиолетово-бордовыми, и дышал ею, кажется, совершенно не уставая.

Лиён было мало, ей хотелось большего: хотелось сжать Чонгука в своих объятиях, хотелось опоясать его талию своими ногами, хотелось почувствовать его везде, хотелось ощутить в себе. Захотелось понять вдруг собственную принадлежность, убедиться в том, что им двоим не кажется, что всё это на самом деле. Всё взаправду.

Девушка с силой подалась вперёд, вцепляясь в крепкие плечи, и, развернувшись, впечатала Чонгука спиной в стену. Тот оторвался от её шеи, взглянул абсолютно не читаемым, словно бы не своим взглядом в её глаза, прошёлся языком по губам, тяжело дыша, и Лиён, приподнявшись на носочки, накрыла их своими.

Целовать Чонгука было почему-то страшно, вести по его плечам вверх, добираясь до шеи, чтобы затем обнять её, было боязно. Ей казалось, что он может оттолкнуть её, может не принять, хотя уже признал её между строк своей парой, и Лиён с силой жмурила глаза, ожидая худшего. А потом едва не застонала от облегчения, когда парень лишь прижал её сильнее к себе, стиснув талию невероятно сильно, и ответил на поцелуй, полностью перенимая инициативу. Он наклонил голову, своими губами размыкая её собственные, и подался ещё ближе, заставляя Лиён наклониться и прогнуться в спине. Чонгук языком мазнул по её губам, углубляя поцелуй, и девушка тут же отозвалась на ласку, пальцами вцепляясь в воротник рубашки. Они дышали в рты друг друга, торопились непонятно отчего, цепляли несдержанно чужие губы зубами и улыбались абсолютно дико, когда в ответ получали недовольные взгляды.

Чонгук ладонями скользнул под её футболку на спине, повёл выше, вызывая целые толпы мурашек, а губами — наоборот — заскользил ниже, переходя на скулу, на челюсть, затем — вновь на шею, зубы смыкая на тонкой коже. Он расправился с застёжкой бюстгальтера быстро и легко, едва только наткнувшись на него, и Лиён, подставляя под поцелуи-укусы свою шею, дыша часто и оглушительно громко, дрожащими пальцами принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке. Те поддавались отвратительно плохо, а Чонгук только хмыкал насмешливо, мешая сосредоточиться своими губами и руками, которые легко проникли под чашечки лифчика и сжали грудь, большими пальцами проезжаясь, абсолютно не щадя и без того сходящую с ума Лиён, по затвердевшим соскам.

— Сними её, — попросила на выдохе девушка, когда поняла, что не справляется с чёртовой рубашкой самостоятельно, но Чонгук в ответ лишь скользнул зубами по линии её челюсти и фыркнул, снова с силой сжимая грудь и срывая с губ Лиён всхлип. — Я порву её.

— Давай, — промычал едва разборчиво парень, а она в тот же миг потянула в разные стороны края рубашки и с каким-то садистским удовольствием отметила для себя, что пуговицы по полу рассыпались с приятным звуком. — Она была дорогая, — растянулся в усмешке Чонгук, отрываясь от её шеи и заглядывая в глаза.

Лиён ладонями коснулась горячей кожи на груди парня, провела руками совсем так, как хотела, и едва не заскулила от удовольствия — настолько это было прекрасно. А потом замычала от неожиданности, когда Чонгук снова накрыл её губы своими, тут же целуя глубоко и сильно, заставляя отвечать на каждое своё движение, и сжал в ладонях её ягодицы, прижимая девушку ближе к себе.

С Чонгуком было невозможно горячо: везде, где он касался, начинался маленький пожар, который разрастался невероятно быстро до огромных масштабов и покрывал в итоге всё тело. Он ладонями скользил, кажется по всему её телу, забирался под резинку шортов, снова стискивал с силой её ягодицы, наверняка оставляя после себя следы от пальцев, затем оказывался под футболкой и терзал прикосновениями чувствительную спину, пока губами сводил с ума её губы, сильно припухшие и пульсирующие болезненно приятно.

Чонгук затолкал её спиной вперёд, едва только избавился почти злостно от футболки и бюстгальтера на её теле, откинув их нещадно куда-то на пол, и Лиён легко ему поддалась, в ответ заскользив в нетерпении по его плечам, пытаясь избавиться от рубашки полностью. Парень помог ей лишь тогда, когда она спиной провалилась в собственную кровать, а он остался стоять между её ног, смотря с превосходством и каким-то наслаждением. Лиён ни за что бы прежде не поверила, что подобное может показаться ей приятным, однако всё это отзывалось в душе как-то по-особенному и казалось правильным. А уж когда Чонгук судорожно начал сдёргивать с себя рубашку, не отрывая от неё взгляда, девушка подумала, что пропала окончательно.

— Разденься, — выдохнул он, сглотнув и пробежавшись языком по губам.

— Разденься, Лиён, — повторил Чонгук и усмехнулся, явно наслаждаясь растерянностью на её лице. — Только так, чтобы я видел.

Девушка выдохнула судорожно, смотря на него, всё ещё стоявшего у самого края кровати, и подумала, что это однозначно сумасшествие. Если подумать, всё, что когда-то между ними происходило, можно было назвать сумасшествием. Но это определённо было пределом. Лиён большими пальцами поднырнула под резинку шортов одновременно с тем, как Чонгук вжикнул ширинкой на джинсах. Она потянула их вниз, слегка подаваясь бёдрами вверх, и едва не задохнулась от того, как сверкнули серым очень знакомо глаза Чонгука. Парень мотнул головой, проморгался и, видя замешательство на её лице, усмехнулся.

— Я контролирую его, — проговорил он и, подавшись вперёд, пальцами поднырнул сразу и под резинку её шортов, и белья. — А вот себя не особо.

Чонгук потянул последнюю её одежду вниз, а затем губами как-то неожиданно нежно коснулся её колена, наваливаясь всем телом на кровать и нависая над Лиён. Та, стряхивая с ног ненужные шорты абсолютно не глядя, пальцами вцепилась в пояс джинсов, так и застрявших на бёдрах Чонгука, и тоже потянула их вниз. А парень в ответ вновь губами накрыл её шею и заскользил, оставляя после себя влажную дорожку, вниз — к ключицам, к солнечному сплетению, к груди, умудряясь оставить засос почти посередине, и к животу, мелко подрагивающему от неконтролируемого желания. Он всё ещё дышал глубоко, носом касался её кожи, совершенно откровенно наслаждаясь открытым для себя запахом, а Лиён краснела, млея под его ласками, и касалась его в ответ, не стесняясь прижиматься невозможно близко.

Чонгук оторвался от её живота, чуть прикусив кожу под самыми рёбрами, и поднял взгляд на неё, прищурившись так знакомо, что девушка только сглотнула, боясь даже предположить, что могло прийти ему в голову в очередной раз, а потом лишь протестующе замычала, когда лицом в один момент оказалась впечатана в матрац.

— Чонгук, нет, — нахмурилась она, приподнимаясь на локтях.

— Лиён, да, — хмыкнул парень в ответ, подхватывая её за талию, слегка поднимая и придвигая ближе к себе.

Он ладонью коснулся внутренней стороны её бёдра, повёл вверх, а девушка от одного только этого задрожала невозможно сильно и едва не упала обратно лицом в кровать. Чонгук рукой надавил на её поясницу, заставляя прогнуться в спине сильнее, и довольно выдохнул. А Лиён, отвлекшись на одни только ощущения того, как приятно расходятся мурашки по всему телу от того, что парень ведёт рукой вверх по её спине, умудрилась пропустить момент, когда он скользнул в неё, входя легко и сразу на всю длину, заставив застонать, лбом уперевшись в матрац и стиснув в пальцах покрывало. Чонгук сквозь зубы процедил едва ли что-то понятное, вцепившись пальцами одной руки в её ягодицу, а второй заскользив обратно — вниз по спине, и Лиён выдохнула, чувствуя, как от одного только этого начало сокращаться и дрожать всё её тело.

Чонгук задвигался в ней, выйдя сначала едва ли не полностью, а затем вновь заполнив её без остатка, и сжал талию, толкнувшись как-то особенно сильно и ярко — вплоть до вновь сорвавшегося с губ стона и звёзд перед глазами. Лиён вцепилась сильнее в покрывало и двинулась навстречу парню, в ответ получая довольное хмыканье и поглаживание по пояснице. Он двигался, однако, в одном ему понятном ритме, сбивался каждый раз — наверняка специально — и не позволял как следует подстроиться ей. А Лиён плавилась под ним, понимая, что это всё действительно как-то особенно, и сходила медленно с ума, почти чувствуя, как ломаются внутри кости и разрываются мышцы от переполняющих её чувств.

Чонгук снова заскользил ладонью вверх по её спине, сжал шею, впился сильнее в талию пальцами, задвигавшись жёстче и мощнее — словно бы почувствовав, что она совсем близка к тому, чтобы сойти с ума окончательно. Он затем потянул её на себя, несильно сжав волосы, и, едва только Лиён лопатками коснулась его сильной груди, обхватил за талию и губами снова накрыл её шею, осыпая мокрыми поцелуями абсолютно хаотично, выдыхая оглушительно громко, заставляя её ноги, ослабевшие от рваных толчков, разъезжаться в стороны и, запрокинув голову на чужое плечо, едва не плакать от переполняющих чувств.

Чонгук зубами прикусил её шею и сжал в ладони грудь, когда Лиён задрожала в его руках и, не стесняясь более, выдохнула несколько раз подряд его имя, пальцами цепляясь за широкое запястье. Он последовал за ней почти тут же, успевая, правда, вовремя выскользнуть из неё и промычать что-то едва ли разборчивое, но ласкающее слух.

— Отец тебя убьёт, — повторила Лиён, тяжело дыша, с совершенно дурацкой, блаженной улыбкой на лице, а Чонгук снова уткнулся носом в её шею.

— Плевать, — пробурчал он лениво, поглаживая её живот. — Когда мой запах ложится на твой, это сводит с ума.

— Не знаю, — вдохнул Чонгук слишком очевидно, а у Лиён опять затянуло внизу живота. — Чем-то таким, что сносит мне крышу.

— Давно? — чуть улыбнулась девушка, а Чонгук хмыкнул в самое её ухо, отвечая:

Давно?

YamSuny

Просто потому что он был альфой — совсем молодым, но, как говорил отец, подающим надежды. А она — та, на кого все смотрели с уважением, и в ком видели будущего вожака, несмотря на хрупкое телосложение и мягкие черты лица — проснулась вдруг чёртовой омегой. И весь мир перевернулся вместе с этим фактом.

Bangtan Boys (BTS)

Чон Чонгук/ОЖП

Чон Чонгук любил хороший секс, красивые машины и острый рамён. А ещё — вроде как — любил её. Лиён, конечно же, ему не верила от слова «совсем». Она только фыркала недовольно и воротила нос, не собираясь сдаваться так просто. И дело здесь было только в том, что она сама влюблена была в него, кажется, до беспамятства. Потому и отвергала раз за разом, боясь обжечься и оказаться той, кто любить будет больше.

Чонгук за словами совсем не следил — всегда болтал и болтает до сих пор только то, что думает и что хочется лично ему. Потому девушка и не сомневалась, что для него в чувствах признаться — раз плюнуть. Лиён убеждена была, что он лжёт, потому что ошибиться боялась. Ошибиться, обмануться и разочароваться в том, кого выбрала — не иначе как по ошибке — её волчица. Ведь никто в здравом уме и твёрдой памяти не взглянул бы даже в сторону Чонгука: он грубый, самодовольный и вечно насмешливый придурок, который моментально прячется под маской самого настоящего золотого парня, едва только появляется такая необходимость.

Лиён Чонгука иногда до зубного скрежета ненавидела, иногда — до ужаса боялась, а иногда целовала сильно и смело, пальцами цепляясь за волосы на его затылке и притягивая ещё ближе к себе в ответ на то, как тот стискивал её талию и зажимал без всякого разрешения и согласия за ближайшим углом. Лиён и себя ненавидела за то, что сердце колотилось быстрее, а ноги подгибались, едва только парень появлялся на периферии зрения. Она себя ещё и боялась — по той же причине. А ещё представления совсем никакого не имела о том, что со всем этим делать.

— Я — твой альфа, — с превосходством в голосе протянул Чонгук, а Лиён в ответ привычно ощерилась, чуть приподнимая верхнюю губу, и сжала ладони в кулаки. — Не смей на меня рычать.

У него всё это всегда выходило так угрожающе, что в животе всё переворачивалось в страхе, а девушка едва удерживала себя на месте. Хотя на самом деле ей бесконечно сильно хотелось подлететь к Чонгуку, обнять его за талию, прижаться всем телом и заскулить, носом утыкаясь в грудь. Лиён эти желания в себе ненавидела. А они в то время сжирали её изнутри полностью, заставляли самой настоящей болью принимать такую свою природу и не противиться зависимости от альфы. Девушка терпела это на самом деле из последних сил, потому что — правда — больно. Казалось, что все органы сжимает, колотит, молотит и перемалывает в мелкую крошку, не оставляя пространства для возможной жизни. Лиён больно иногда было до слёз, но поддаваться казалось ещё больнее — во всякому случае, для гордости.

— Просто сдохни, — привычно пожелала ему девушка сквозь зубы, а голос её дрожал, как и дрожало всё тело.

Лиён знала, что Чонгук замечает всё то, что с ней творится. Видела по его глазам, что он понимает, как всё больнее раз за разом становится ей, когда она отказывается идти у него на поводу. У него в такие моменты взгляд менялся на совершенно другой, и Лиён ненавидела это тоже. Потому что тогда ей начинало казаться, что совсем он не лжёт. Что он правда любит. Совершенно по-особенному, конечно, но действительно любит.

Ей затылок обожгло коротко горячим, и девушка схватилась за едва пострадавшее место, тут же оборачиваясь. Отец смотрел на неё недовольно, возвышаясь на добрые десятки сантиметров, и Лиён без страха смотрела в ответ, одним своим взглядом пытаясь донести всё своё негодование. Мужчина только прищурился, без слов давая понять, что никоим образом её поведение не поддерживает, встряхнул ладонь, которая прежде почти нежно коснулась в унизительном подзатыльнике её головы, и проговорил:

Отец затем развернулся и продолжил свой путь, не обращая более на них двоих никакого внимания, а Лиён запыхтела только обидчиво в его спину и задумалась в очередной раз, как же всё так вышло. Он, по её личным подсчётам, Чонгука не должен был и на метр к ней подпускать. Или и вовсе изгнать из стаи за одно только то, что он посмел так явно, не стесняясь абсолютно никого, коснуться её и заявить свои права. Лиён казалось, что она вся пропахла им с ног до головы, а оттого и удивительного ничего не было в том, что отец неладное заподозрил, едва только вернулся домой. Он, однако, лишь очень долго смотрел в глаза Чонгука, бесстрашно глядящего в ответ и удерживающего её за локоть рядом с собой, а потом усмехнулся, блеснув в полумраке глазами. «Она твоя», — прочитала Лиён в его взгляде и едва не завопила от непонимания всего происходящего. Весь её мир действительно перевернулся вместе с тем фактом, что она — всего лишь чёртова омега.

— Пробуй снова, — произнёс Чонгук, едва кивнув мимолётно её отцу, который прошёл мимо. — А потом ещё и ещё. Ты должна привыкнуть к этому.

— Я не хочу, — нахмурилась Лиён, поджимая губы. — А это значит, что я не буду.

Чонгук вдохнул глубоко, прикрывая глаза, и выдохнул медленно, явно умоляя держать себя в руках. Девушка на самом деле совсем не хотела его злить — знала, чем всё это чревато, — однако и против самой себя идти не собиралась. Даже несмотря на то, что боль внутри разорвать иногда готова была на части, сжимая в своих когтистых руках хрупкое сердце.

— Ты должна принять её, — со всем возможным спокойствием протянул Чонгук, понимая прекрасно, что крики с ней не работают совсем.

— Ты даже не пытаешься.

— Не говори то, чего не знаешь, — фыркнула Лиён и скрестила на груди руки. — Я правда давала ей шанс, но это просто невозможно терпеть! Ты уживаешься со своим волком, потому что вы одинаковые абсолютно и думаете только своим причинным местом.

Чонгук медленно растянул губы в своей диковато-глуповатой улыбке, которая наверняка казалась бы привлекательно-невинной, не гори в его глазах адовый костёр, и Лиён мысленно дала себе подзатыльник за то, что лично подала ему, кажется, отвратительную идею.

— Сделаем это вместе, — кивнул парень торжественно, подаваясь в её сторону, а она немо закричала в самое небо, не понимая, чем всё это заслужила. — Давай, Лиён, обратись ещё раз.

— Сказала ведь, что не буду!

Девушка бы обязательно ещё топнула ногой, потому что правда хочется. Да вот только казаться совсем невозможно капризной маленькой девочкой почему-то не хотелось. Но и бразды правления в лапы волчицы передавать не хотелось тоже. В прошлый раз, едва только это произошло, она затем нашла себя в руках Чонгука, который выглядел крайне довольным, руку расположив на её шее и явно прежде пропуская шерсть сквозь пальцы.

— Ты хочешь вывести меня из себя? — едва ли не пробасил парень, чуть наклонив голову и взглянув на неё исподлобья. — Проблем захотелось? Живётся слишком весело?

Лиён сглотнула, потому что от одного только тона его голоса забегали по всему телу мурашки, а мышцы под кожей позорно и трусливо затряслись. Её правда раздражало это преобладание над разумом инстинктов, но сделать с ним, кажется, ничего было нельзя.

— Я хочу, чтобы ты просто оставил меня в покое.

Вышло удивительно тихо, ровно и спокойно — настолько, что удивилась сама Лиён. Однако куда больше удивился Чонгук, у которого вдруг дёрнулись брови, а глаза стали шире в полтора раза. Это вышло настолько честно и правдиво, совершенно искренне и откровенно, что девушка даже напугалась почему-то, услышав себя словно бы со стороны.

— Ты — моя пара, — произнёс, однако, парень, быстро взяв себя в руки. — Я не могу оставить тебя в покое. Я хочу только тебя.

Лиён фыркнула неприязненно и горько усмехнулась. Ей следовало бы уже привыкнуть к таким его словам наравне с громкими признаниями, однако неприятный червячок жил где-то внутри, под самым сердцем, и грыз его, отрывая маленькие кусочки и причиняя боль. Девушка сама не понимала, чего на самом деле от Чонгука ждёт. И это раздражало тоже. Она не хотела слышать его лживых слов о какой-то эфемерной любви, но и обижалась почему-то на простое инстинктивное «хочу». Если бы ей кто-то заранее сказал, насколько тяжело быть глупой ранимой омегой, она бы всех их носила на руках.

— Знаешь, о чём шептались часто омеги в моей школе, когда думали, что их никто не слышит? — протянула девушка и скептично подняла правый уголок рта. — О том, что альфы — чёртовы подонки и потребители, которые всегда готовы только брать и ничего не отдавать. Они говорили, что все альфы помешаны на сексе и контроле. Говорили, что альфы — грязные извращенцы, и лучше будет встречаться с какой-нибудь бетой. Я в то время думала, что они страшно ошибаются, потому что я-то совсем не такая. Я была убеждена, что особенная. Но оказалось, что я — типичная омега, а ты — типичный альфа, которого только и волнует, куда бы пристроить свой член.

Чонгук усмехнулся, совершенно, кажется, не проникнувшись её словами, и зашагал вперёд, подходя ближе, но даже не вынимая из карманов джинсов рук. Он выглядел обманчиво расслабленно, лениво щурил глаза, демонстрируя вальяжную походку, и Лиён прекрасно знала, что это значит. Он всегда сразу после этого цеплял её за талию, за руку или за шею, прижимался невозможно близко и забыть заставлял обо всём — даже о том, как сильно она злилась на него прежде.

— Я уже нашёл, куда мне его пристроить, — усмехнулся Чонгук, чуть нагнувшись к ней. — Так что больше меня это не волнует.

— А зря, — прищурилась девушка. — С этого момента советую найти себе другую дырку.

— Твоя меня полностью устраивает.

Чонгук насмехался над ней, не воспринимал в очередной раз всерьез, а Лиён рычать готова была от негодования.

— У нас секс только тогда, когда ты захочешь, и только так, как ты захочешь, — припомнила девушка с обидой. — И раз уж ты так любишь самостоятельно принимать решения, то и со своими потребностями справляйся сам, понял?

Она фыркнула недовольно и всё же топнула в неудовольствии ногой. Лиён затем развернулась, гордо взмахнув высоким хвостом, и направилась в сторону дома, рассчитывая спрятаться в очередной раз в комнате и злиться на Чонгука столько, сколько вообще сможет.

— У тебя скоро течка! — прилетело ей в спину, и девушка остановилась невольно.

Она коротко обернулась и нахмурилась, сверля довольно ухмыляющегося парня самым своим неприязненным взглядом.

— Я не прикоснусь к тебе и пальцем, пока ты не попросишь, — кинул Чонгук довольно и прищурился. — А ты попросишь, потому что я нужен тебе тоже.

— Справлюсь и без тебя! — бросила Лиён в ответ раздражённо и продолжила путь, зная, однако, что действительно рискует сойти без него с ума.

И вышло всё именно так.

Лиён плакать хотелось от бессилия, а ещё умолять Чонгука, даже ползая на коленях, потому что терпеть действительно было невероятно сложно. Она злилась, кусала губы и сжимала зубы, не собираясь идти на поводу у альфы, хотя хотелось этого невозможно сильно. Волчица внутри выла, прося внимания, и Лиён впервые вторила ей полностью, не зная, как справиться с пожаром внутри.

Она первые дни действительно прожила почти легко, почти просто, пользуясь отсутствием Чонгука и не чувствуя его поблизости так явно, как обычно. Хотя и это в один момент стало проблемой без решения — плакать и скулить хотелось от того, что его не было. Он правда показался страшно необходимым, и плевать было даже на не утихающее желание и самый настоящий пожар внутри всего организма. Чонгука просто хотелось обнять, опоясать его талию ногами, прилипнуть к нему и никогда больше не отлипнуть, уткнувшись носом в шею и вдыхая ставший по-настоящему родным запах.

Но затем, когда парень вернулся, разрешив все дела вне их города, всё прошедшее начало казаться Лиён одними только цветочками. Она о его присутствии в доме узнала, кажется, даже раньше, чем он успел зайти, и заскулила в подушку, сжимая ту в зубах, потому что нужен он был невероятно сильно. Чонгук не был её альфой, как сам думал, и не был средством для более спокойного протекания течки. Он действительно стал для неё почему-то много большим, и Лиён задумывалась иногда, когда это произошло, однако ответа в своей голове так и не находила.

Чонгук тогда ворвался в комнату с абсолютно бешеными глазами и полным непониманием во взгляде, а она даже не смогла ничего сказать ему на это — лишь подняла на него влажные глаза и едва не оттопырила, как самая настоящая сучка, задницу. Чонгук показался таким красивым, как никогда раньше: взъерошенный, сбитый с толку, тяжело дышащий и смотрящий на неё так, что дыхание спирало и у неё тоже.

Так хрипло, что захотелось заскулить с новой силой.

— Чёрт, — рыкнул недовольно Чонгук и с такой скоростью выбрался из футболки, что Лиён лишь потрясённо выдохнула и заперебирала ногами, пытаясь вырваться из объятий одеяла. — Почему так рано?

Девушка смогла только пожать плечами, потому что в данный момент времени это волновало её меньше всего, и уселась на кровати, подобрав под себя ноги в ожидании того, когда Чонгук покончит с этой раздражающей одеждой и окажется уже там, где должен быть — рядом с ней, над ней, под ней и в ней. Везде. Но только с ней.

Однако парень, вжикнув ширинкой на джинсах и улыбнувшись ей по-настоящему сумасшедшей улыбкой, вдруг замер, изменившись в лице, а потом ухмыльнулся так, что Лиён враз стало не по себе. Он затем бухнулся на кровать, широко расставив ноги, но так и не избавившись от джинсов, и произнёс хрипло:

А её словно бы молния ударила в самое солнечное сплетение, лишив воздуха и, вместе с тем, сил к существованию тоже. Лиён забыла об этом совсем, но точно уверена была, что Чонгук не сдержит такого своего обещания. Не сможет. Однако именно он — не она — сидел сейчас на кровати, дышал тяжело, сжимал откровенно сквозь джинсы возбуждённую плоть и смотрел на неё так, что ясно становилось — действительно с места не сдвинется, пока она нужного не скажет. Умрёт, но не сдвинется, потому что доказать хочет то, что, по сути, значения особенного не имеет. Не сейчас, по крайней мере, когда Чонгук нужен ей невероятно сильно.

Но гордость мешала. Сидела неприятным в горле комком, не позволяла вымолвить хоть слово, пока сама Лиён медленно умирала и чувствовала необычайную необходимость в парне, который и сам, кажется, сдерживался из последних сил. «Скажи, — почти просили его глаза. — Просто скажи». Но язык всё никак не поворачивался.

По бёдрам текло пошло и унизительно, а Лиён чувствовала в себе одну только неспособность противиться — не понятно только, чему именно. Она точно не могла без Чонгука. Не теперь, когда все предыдущие три течки провела лишь наедине с ним. И не теперь, когда по одной только глупости готова была на весь мир кричать о своей к нему любви. А ещё она точно не могла попросить его коснуться её. Не теперь, когда поставила это ужасное «хочу» ему в вину. И не теперь, когда сама в итоге ничем от него — действительно — не отличалась.

— Попроси, Лиён, — снова прохрипел Чонгук.

И вышло это так отчаянно, что у неё засвербело почему-то в сердце.

Он находился от неё на расстоянии вытянутой руки: как-то слишком далеко и слишком близко одновременно. Ей хотелось потянуться к нему, но это не казалось правильным. Ей хотелось попросить его — именно так, как он того хотел — но это не казалось правильным тоже. Но правильным вдруг показалось совсем другое, и девушка сама не совсем поняла, как с губ сорвалось слишком нелепое:

— Я люблю тебя. Кажется.

Зато поняла, что её собственные слишком быстро накрыли чужие, но очень знакомые. Упругие и умелые, целующие всегда сильно и крепко — почти больно, легко раскрывающие её губы и позволяющие языку скользнуть без всяких препятствий в её рот. С Чонгуком всегда слишком хорошо и слишком жарко — вплоть до плывущих перед веками разноцветных пятен и сжимающихся в удовольствии пальцев ног.

Лиён моментально под таким напором спиной провалилась в мягкий матрац, чуть отпружинив всем телом, и подалась бёдрами вперёд, помогая парню стянуть с себя абсолютно лишние элементы одежды. Чонгук смял привычно в руках её грудь, прошёлся зубами по линии челюсти и укусил безболезненно в шею, не уставая, кажется, обсыпать её тело метками. Лиён помогла ему избавиться от его одежды, ёрзая в нетерпении под ним и срывая из-за этого смешки с его губ. Она бы обязательно ударила его за это, если бы не была так занята исследованием тела, которое казалось почему-то идеальным.

Чонгук подхватил её под бёдра, усаживаясь на кровати на колени и придвигая её ближе к себе. Он затем потянулся и снова поцеловал её, одной рукой обняв лицо, а второй помогая себе войти в неё, толкнувшись совсем немного, но достаточно для того, чтобы Лиён промычала в его губы, чувствуя, как становится легче дышать.

— Сожми грудь, — выдохнул он ей в самый рот, а затем выпрямился и глянул на неё сверху вниз — так, что девушка сразу же поступила, как он сказал. — Сильнее, — Чонгук едва заметно двинулся в ней, а у Лиён от одного только этого сами собой прикрылись веки. — Ещё сильнее.

Он подался вперёд, накрывая её ладони своими и сжимая её грудь невероятно сильно одновременно с тем, как толкнулся в неё на всю длину, заставляя запрокинуть голову и простонать что-то едва ли внятное и связное. Чонгук затем задвигался быстро и часто, не давая времени привыкнуть, а Лиён, не имея возможности прикрыть рот руками, закусила нещадно губу в порывах сдержать вырывающиеся из груди всхлипы — настолько ей невероятно и невозможно хорошо было рядом с ним.

Тишину комнаты разбивали лишь их оглушительно громкое дыхание, звуки сталкивающихся в любви — убеждала себя Лиён — тел и пошлое, невозможно громкое хлюпанье, которое не смущало так, как раньше, а лишь возбуждало почему-то ещё больше. У неё треснула под напором зубов губа, едва только Чонгук толкнулся в неё особенно сильно и глубоко, и девушка всё же всхлипнула и простонала, не сумев сдержать бушующих внутри чувств. Парень тут же подался вперёд, накрывая её губы своими и языком проезжаясь по пострадавшему месту, а сам ладонями соскользнул с её груди на талию.

Он задвигался много медленнее, но мощнее, самым натуральным образом вколачиваясь в её тело и в ответ получая полные благодарности стоны. Чонгук целовал её, давая полностью прочувствовать железный привкус крови на языке, и это почему-то сводило с ума так, как ничто другое. Он оттягивал её нижнюю губу, не позволяя ранке затягиваться, и толкался вместе с тем в неё, удерживая за талию.

А Лиён вдруг показалось этого страшно мало: ей хотелось большего, хотелось ещё сильнее, ещё мощнее, ещё больнее. У неё с языка сорвалось, кажется, всё и сразу — одновременно, а Чонгук усмехнулся довольно в её губы и, последний раз языком проехавшись по нижней губе, отстранился. Он затем перекинул одну её ногу к другой, заставил устроиться на боку и, навалившись всем телом, коротко губами коснулся покатого плеча и вновь задвигался часто и быстро, почти не выскальзывая из её тела.

Лиён было хорошо. Так хорошо, что ей казалось, что она обязательно сойдёт с ума. И Чонгук почти наверняка обязательно отправился бы за ней — во всяком случае, дышал он, срываясь иногда на хриплые стоны, так, что сомнений в этом не было никаких. Они, должно быть, действительно нуждались друг в друге — даже если речь шла про один только секс. И если её волчица выбрала когда-то его волка, как и его волк — её волчицу, это точно имело какой-то смысл.

Девушка убедилась в этом, когда услышала возле самого уха шёпот:

— Я люблю тебя. И мне не кажется.

Совершенно дурацкая улыбка раскрасила губы словно бы сама собой.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/8103968

О любви (bonus)

Представьте: у вас есть 3 секунды, чтобы назвать самую успешную K-POP группу в мире. Вы подумали о Bangtan Boys (BTS)? И вы в этом не одиноки! У BTS один из крупнейших фэндомов в мире: им принадлежат любовь и сердца 90 миллионов человек! Ребята стали первыми не англоговорящими исполнителями, возглавившими рейтинг самых продаваемых артистов по мнению Международной федерации производителей фонограмм. Их клип Idol набрал более 45 миллионов просмотров на YouTube в первые сутки после выхода. А компьютерная симуляция боевых действий университета Далласа в 2021 году доказала, что армия фанатов БТС способна своей атакой вывести из строя гражданскую сеть небольшой страны населением до 12 миллионов. Мощь.
Удивляет ли вас бешеная популярность фанфиков про БТС и Т/И? Это ли не счастье – почувствовать себя частью жизни Пака Чимина, Кима Тэхена, Чонгука и Мина Юнги? У нас вы можете бесплатно читать законченные ФФ про БТС и Т/И на русском языке и совершенно разных жанров – в том числе 18+: яой, слэш, гет. Найдётся и толковый омегаверс с пейрингом «юнмин», где Юнги – альфа, а Чимин – омега. Станьте частью нашего фэндома, делитесь реакциями на наши книги – мы же будем стараться, чтобы каталог полнился такими культовыми фанатскими работами, как «Во власти драконов», «Бесправный мальчик» и «На одной волне».

Давно?

Содержание

Давно?

О любви (bonus)

Комментарии (0)