Как и её отец, Рейнира никогда не была жаворонком. Ласка перин и тепло одеял имели над ней больше власти, чем ей бы хотелось, а значит, не был дом дракона столь же несокрушим, как о нём говорили. И никто не знал об этом лучше, чем сами драконы.

Рейнира покрепче натянула перчатки. Утро, едва сменившее долгую ночь, будоражило кровь — и не в ней одной: только-только выбравшаяся наружу, Сиракс умиротворительно пищала, подставляя под горные ветры длинную шею и приподнимая переливающиеся чешуйки. Свободолюбивая и независимая, она с охотой встречала каждый рассвет и, когда наездница предлагала отправиться покорять открывающиеся просторы, всегда одобряла её решения — всем сердцем наслаждалась приятной прохладой, отсутствием подземельной затхлости. Исподволь бодрость одолевала её от кончика хвоста до верхов торчащих рожек и уже от неё, пробудившейся, понемногу передавалась полусонной Рейнире.

Избавившаяся от оков вялости, Рейнира встрепенулась.

— Доброе утро, — она провела ладонью по шершавой морде Сиракс, и золото драконьей кожи со скрежетом резануло по её пальцам. — Как спалось?

Драконица по-кошачьи зафырчала. Стоило ей всхрапнуть, как из её ноздрей плевком выбился клубень дыма, и принцесса наскоро обмахнулась — она только вымыла волосы, а отец не терпел, когда от неё «смердело драконом»… так он выражался. И выражался, на её взгляд, грубо для того, кто носил на груди герб с изображением столь величественного существа.

— Всё-таки мы тоже драконы, — отвечала она, и король снисходительно качал головой.

Сиракс была единственной, у кого хватало сил заставить Рейниру прервать упоение сновидений и пуститься навстречу приключениям, — больше, чем блаженствовать, та любила лишь подниматься в небо в час восхода, когда в воздухе ещё стоял вязкий туман, а при дыхании ртом на языке невольно отпечатывалась свежесть утра. Тогда она взмывала под самые облака, полной грудью дышала, жила, и никто не мог доказать, будто ей, наследнице престола, было неподвластно что-либо. Там, во владениях небес, она вкушала сласть одиночества, покой. Покой — без брюзжащего отца, без новоиспечённой мачехи с её вечно виноватым взглядом и без младшего брата, с которым её не сравнил, наверное, только ленивый. Были лишь она и Сиракс, Сиракс и она… Словно боги Древней Валирии вновь приняли их в свои объятия. Словно Сиракс вновь была одной из них.

Взмах крыльев всколыхнул полотна флагов, висящих поодаль. Драконы из ткани заплясали, провожая свою огнедышащую сестру в дальний путь. Песок прибило к земле, и вскоре косматая тень, по которой он перекатывался, уменьшилась до таких крохотных размеров, что и сама стала походить на ничтожную песчинку. Мир замер. Сиракс понесла свою наездницу туда, где обычным людям не было места.

В обитель драконов и богов.

Резко поднимаясь, складывая крылья так же резко и тут же опускаясь, она скользила высоко над поверхностью — она кружила, она резвилась, она танцевала. Когда она тешилась активнее дозволенного, упряжь звонко гремела, грозя вот-вот раздробиться на мельчайшие осколки, но Рейнира не реагировала. Она никогда не запрещала Сиракс проказничать — дракон был дракон, и тем, в ком жил страх, не стоило связываться с ним узами. В Рейнире же страха не имелось ни грамма — она не сомневалась: как и в сотни предыдущих раз, сегодня не должно было произойти ничего дурного… И не произошло.

Расшалившаяся пуще привычного, драконица пожелала наведаться к ближайшим холмам, живописным и безлюдным. Наездница препятствовать не стала.

В поворотах порывы безжалостно хлестали Рейниру по лицу, и она, озябшая, ослепленная близостью солнца, против воли щурилась. Под рёбрами нечто глухо ухало, когда мимо проносились стайки всполошенных птиц. Она приветственно оборачивалась к ним, и тогда пряди её волос, небрежно закреплённые ровно перед выходом, непокорными волнами бросались прочь из скромного плетения — в беспорядке растекались по лицу. Паутинка серебра щекотала лоб и уши, царапала линию бровей — как назло, забивалась в ресницы именно в тот момент, когда открывающийся обзор был красивее всего. Вцепившись немеющими руками в седло, Рейнира кулаком утирала щекотку растрёпанности и с каждым мигом веселела, оставляя позади и короля с его нравоучениями, и королеву, при отсутствии которой на душе тотчас становилось во сто крат легче… А присутствовала она, эта королева, как назло, всегда и везде — и укрыться от неё становилось всё тяжелее. Как призрак, она, постоянно пузатая и бледная от малокровия, шаталась от коридора к коридору, от аристократа к аристократу — и всё улыбалась, улыбалась, улыбалась…

Рейнира вдруг осознала, что была единственной, кто не поздравил Её Величество с благополучным разрешением от бремени. И с не менее благополучным приобретением нового.

Сколько бы ни пыталась, она никак не могла заставить себя выдавить хотя бы скромненький абзац из вежливых фраз. Она так и не подержала брата на руках, не выбрала драконьего яйца для сестры, не подняла на свадьбе отца тоста за его счастье в 

 семье… Но всё же был у неё и повод для гордости: она не лгала, — не лицемерила и не притворялась, точно нахождение бывшей подруги на королевском ложе, едва успевшем остыть после трагедии, было ей в радость. Терпеливая, до завидного сносливая, она стойко замалчивала свою боль, отчаянно сдерживала у гланд рвущиеся наружу ругательства и не устраивала скандалов, как, очутившись на её месте, сделали бы другие. Ведь все события, происходившие в последние несколько лет, едва ли могли вызвать у неё улыбку — пусть самую скромную и печальную, но зато настоящую.

Такую, какую, к её собственному удивлению, вызвало внезапное возвращение Деймона.

Рейнира пригнулась к холке дракона. Приготовившись впорхнуть в туманную гущу зимней бурей, она крепче сжала бёдра и, врезаясь в седловину так плотно, что от усилия чуть не отнялись конечности, стиснула зубы. Мгла взбеленилась, раскрыла клыкастую пасть и с ледяным завыванием проглотила её, вольную и хохочущую. Сиракс с задором взвизгнула ей вдогонку — громко, бодро и эмоционально. По крайней мере, так решила Рейнира.

Её уверенность прервал инородный рокот.

Со дна молочной чаши разлилось трепещущее пламя. Мелькнули искры, фитили и распалённые факелы… А потом мираж развеялся. Рейнира наконец сообразила: всё это время её драконица вовсе не озорничала. Она встречала сородича.

Караксес снова подал голос. На этот раз его нельзя было спутать ни с кем иным.

Грозный и хриплый, драконий рёв прокатился до самого последнего дома столицы, и вскоре белую хмарь унесло раскатистыми хлопками алых крыльев. Огромное змеевидное тело, полыхающее в лучах солнца, словно пожар, вынырнуло, ровно из жерла вулкана, и величественно взвыло, всем своим настроем утверждая: это была его территория. Оглушённая, Рейнира озадаченно покрутилась, выискивая взором очертания того, кого мечтала встретить больше всего на свете. Но не преуспела.

Потоки воздуха, создаваемые Кровавым Змеем, сбивали и без того надрывное дыхание, сушили горло. Находиться рядом было невыносимо.

Прокашлявшись, принцесса потребовала драконицу сместиться. Та, повинуясь, вмиг взвилась вокруг своего свирепого собрата, и Рейнира скоро увидела завязь рек под собой, извилистые тропы слева… а также ухмыляющегося Деймона — справа. В груди вдруг что-то ёкнуло. Она не заметила, как её лицо исказилось в гримасе давно позабытого восторга.

Им так и не повезло пообщаться нормальным образом: вернувшийся с победой, принц с утра до ночи был окружён вниманием. Тогда Рейнира не стала прерывать час его славы, но никто не мог запретить ей окликнуть его здесь, в небесах, куда не ступали ноги тех, кто столь жадно хватался за малейшую возможность провести хоть минутку в обществе Таргариена.

— Деймон! — выпалила она.

Имя сорвалось с её языка быстрее, чем она успела сообразить: вероятно, это было неприлично… Впрочем, когда Деймона Таргариена волновали правила приличия?

И хоть он вряд ли мог услышать её на такой высоте, он определённо почувствовал её зов.

Плутоватый, с тонким отблеском коварства в подкорке лавандовой радужки, принц многозначительно оскалился и кивнул в сторону той скалы, к которой мгновением ранее рьяно рвалась Сиракс. Не получив ни согласия, ни отказа, он дёрнул поводья и, погнав своего дракона, устремился к цели.

Очередной удар воздуха взъерошил Рейниру, как малолетнего крестьянина. Локоны вусмерть свалялись, склеились и растянулись её по спине, а те волоски, которым не повезло оказаться спереди, окончательно запутались в отделке ездового костюма. Вероятно, отец, узрев дочь в подобном виде, непременно отдал бы душу Семерым, но по какой-то причине Рейнира, всматриваясь в стремительно удаляющуюся фигуру Караксеса, совершенно не переживала о своём непристойном виде. Этикет самым ужасным образом погиб уже тогда, когда она, раздвинув ноги, запрыгнула в драконье седло. Так чего было терять? Да и кого ей здесь стоило стесняться? Уж не Деймона ли?

Нет. Его Рейнира не стеснялась никогда.

Впившись дрожащими коленками в бока Сиракс, она позволила драконице затащить её в погоню. Та удовлетворённо заклокотала и, разыграв пыл, помчала вперёд с особой старательностью. Картины снизу смазались — пропали краски, всё обратилось серовато-коричневым месивом. Разогнавшись до предела, Рейнира ощутила себя снарядом, пущенным из катапульты: в глотке засел ком, лицо грубо сплющило, а веки почти не открывались, когда их обдавало холодом.

Таких полётов она прежде не знала. Они пугали её и восхищали одновременно.

А ведь её благородные предки — и Деймон ныне — летали так практически всегда, неожиданно рассудила она. Сиракс была такой маленькой и слабой на фоне Караксеса… Наверное, он мог развить столь невероятную скорость, что с всадника буквально соскочил бы скальп!..

На повороте Рейнира сгруппировалась, чтобы скальп не соскочил уже с неё.

Где-то над её затылком просвистел кроваво-красный хвост… и тут же оторвался на десяток ярдов вперёд. До холма оставалось рукой подать, и он уже вовсю зеленел, когда Сиракс, опьянённая активной прогулкой, постепенно подбиралась к его вершине.

Винное пятно, поменяв необъятные небеса на твёрдую почву, издалека рычало, топча траву в попытке поудобнее уложиться.

Относительно скоро приземлившись, Рейнира первым делом перевела дыхание. Ни красота природы, ни Деймон, с напускной тоской ожидающий её у ясно-голубого озера, не были способны угомонить шума её крови, и она бездумно сидела, вздымаясь вместе со спиной Сиракс, пока они обе не усмирили колотящиеся сердца.

— Ты молодец, — сказала она, похлопывая драконицу по загривку, и та со спокойной совестью улеглась на манер Караксесу.

Слезая, Рейнира обнаружила дракона дяди мирно прикорнувшим и безотчётно поразилась: для него это было несвойственно. Сам не свой в нахлынувшей на него безмятежности, он тихо дремал, не шипел и не кидался на всех подряд. Протряхивая головой, будто силясь сбросить с макушки прилипшую муху, он сквозь полудрёму вздыхал и по-собачьи чесался где-то в районе коротеньких рогов. Рядом вился рой разноцветных стрекоз, но Караксесу не было до них никакого дела.

Рейнира вдруг поняла: он не был возбуждён ни перед гонкой, ни после. Пока они с Сиракс рвались в бой, Деймон вёл своего дракона лениво и нерасторопно, явно давая им фору…

И всё равно прибыл первым.

— Слишком долго, — усмехнулся он, когда Рейнира поравнялась с ним у водной глади.

Она пропустила его колкость, ведь знала наверняка: скоро он непременно загладит свою вину.

Рейнира тронула его ладонь.

Глава 1. Наездник и наездница

Ree-chan

Долгое время у Рейниры не было никого, кроме её дракона. А потом вернулся Деймон.

Мартин Джордж «Пламя и Кровь»

Дом Дракона

Деймон Таргариен/Рейнира Таргариен

Визерис I Таргариен

Алисента Хайтауэр

Кристон Коль

Демоны Рейниры

Упругие травинки подпрыгивали каждый раз, когда она убирала с них ногу. Цветы теряли лепестки, мелкие камушки бойко разлетались врозь при соприкосновении с носком ботинка, а у подошвы, в беспорядке петляя то в одну сторону, то в другую, разбегались потерявшие дом муравьи. Небо было так близко, что казалось, будто стоило лишь вытянуть руку — и оно покорно легло бы в раскрытую ладонь. Благодать природы дополняло вальяжное копошение двух драконов поодаль — от этого находиться здесь было ещё уютнее.

Рейнира посмотрела на Деймона. Развалившись у острого булыжника, он наблюдал за пляской ряби на воде и размышлял о чём-то своем, серьёзный и задумчивый. Меж пальцев он вертел изогнутый золотой кинжал, и тот грустно побрякивал, когда, завершая круг, с размаху ударялся об алеющие кольца. Весь его вид изобиловал холодом и безразличием.

Рейнире чудилось, что она вот-вот моргнёт — и её дядя тут же исчезнет, как таинственный мираж. Но время шло, а этого не происходило.

Всю жизнь, сколько она себя помнила, Деймон порывался прочь: прочь от брата, прочь от жены, не милой сердцу, — прочь от обязанностей. Он пропускал банкеты, демонстративно улетал на своём драконе с охоты и сбегал даже с собственных пиров, автором которых, конечно же, всегда был не он. В замке ему не сиделось: общество он находил предельно скверным, а нравы — скучными.

Раньше Рейнира бы с ним поспорила, но теперь судьба всё активнее вынуждала её согласиться.

— Я полагала, что в такую рань ты будешь отдыхать после грандиозного праздника… — слукавила она, зная наверняка: в самый разгар вечера он благополучно ускользнул от говорливых ртов гостей.

— Так и есть,  — Деймон завёл локоть за затылок. — Проветриваю голову. Ты здесь не по этой же причине?

Рейнира грустно просмеялась.

— Боюсь, мою голову уже ничем не проветрить.

Подобрав подолы костюма к бёдрам, она присела рядом, на более плоский и приземлённый камень. Ткани её одежды жалобно зашелестели.

Деймон подал ей кинжал. Верно, он заметил, как она дивилась им.

— Многое изменилось с моего последнего визита.

— Больше, чем хотелось бы, — она едва слышно вздохнула. — Дом уже не ощущается как… дом.

Точно ляпнув нечто лишнее, Рейнира резко замолчала. Она уже позабыла, каково это было: изливать кому-то душу. «Вы принцесса, — бесновалось в её уме замечание сира Кристона. — Многие мечтают оказаться в Вашем положении». Она не могла с ним спорить — в чём-то он, разумеется, был прав… но в чём-то и заблуждался. Именно это заблуждение безжалостно душило её — так рассуждал не только он, так рассуждало большинство. Рейнира Таргариен была для всех очередной драконьей принцессой — избалованной и не желающей исполнять женский долг перед королевством. Старцы осуждающе прищёлкивали языками, когда до них доходила молва о капризах Отрады Королевства, а молодые ревниво закатывали глаза: юноши — из жажды власти, которой без неё у них 

 не будет, а девушки — из зависти к обширному выбору, как у неё, которого им было 

 не видать. Рейнира прекрасно осознавала, как ей повезло родиться в правящей семье, у любящих родителей, но также она осознавала, что прошлую мирную жизнь ей было не вернуть. Прежде она не позволяла себе жаловаться никому, кроме отца, доброго и понимающего, и леди Алисенты, её самой близкой и верной подруги, однако отец более не слушал её, а доверие к подруге умерло самой страшной смертью — Алисента собственными руками завязала петлю на его эфемерной шее, а Рейнира, не сумев заставить себя простить, приняла решение выбить из-под его ног стул. Окончательно. Отныне она несла свой крест в одиночестве.

Её Величество так великодушна,

Её Величество предательница,

 — кусала губу Рейнира, чтобы — упаси Семеро! — не разразиться тирадой вслух.

Практически все были согласны: король сделал правильный выбор. Его дочери не следовало ставить это под сомнение — по крайней мере, имея беседы с подданными… Но никто не имел права запретить ей делиться обидами с членом семьи.

Кто же мог понять принцессу лучше, чем принц?

— Если надумаешь бежать, советую Узкое море. Теперь там безопасно, — Деймон самодовольно хмыкнул. Когда Рейнира, изучая незнакомый предмет, подушечками прошлась по поверхности черена, изрезанного сотней мерцающих камушков, он похвастал: — Это очень старая вещь, реликвия. Видишь камни? По одному — на каждого из их принцев, закутанных в платья. Когда принцев разводилось больше, чем могло уместиться здесь, их вырезали как свиней. Забавные традиции.

Рейнира недоверительно изломила бровь.

— И откуда у тебя столь ценная вещь? Украл?

— Не в этот раз. Подарок.

Она повнимательнее вгляделась в узор диковинки. Сверкающие сапфиры бунтующимся морем разливались по нижней части рукоятки и волнами-барашками простирались к лезвию. У середины они с поражением разбивались о янтарные палубы, и паруса, пронизанные рядами топазов, трепетали и благоговели. У основания паруса крохотной линией прочерчивался силуэт изумрудной змеи, извилистой и бесконечной, а выше было лишь небо — его выложили не драгоценными камнями, но окрашенным в песочные цвета жемчугом. Заморский перламутр почему-то очаровывал куда больше, чем любой камень. Держать столь нагромождённое оружие было неудобно, а обороняться — и вовсе невозможно: оно то и дело норовило выскочить из хватки. Деймон не соврал: это и впрямь была реликвия, место которой — на полочке у какого-нибудь местного отпрыска.

, вспомнила Рейнира. Дядя не преувеличивал в своих рассказах, его действительно почитали на юге — дорожили и щедро оценивали. Оценивали и одаривали: новый клинок, новая корона, новое имя…

Какое совпадение, хмыкнула про себя Рейнира. Узкое море обзавелось новым королём, а Вестерос — новой королевой.

Возвращая кинжал владельцу, она бессознательно проговорилась о том, что не давало ей покоя уже второй день подряд:

— Так… к слову, — отворачиваясь, словно ей совершенно не было интересно то, о чём она намеревалась спросить, она принялась теребить сорванную соломинку. Та, зажатая меж её ногтей, хрустнула и засочилась живительной влагой. — А где мой подарок?

Деймон шумно опустошил лёгкие. Без задней мысли он отнял у неё травинку и, крутанув, грубо переломил пополам.

— Я тебя разбаловал, — произнёс он, однако прозвучало это не с осуждением, а скорее, с гордостью, с неким простоватым бахвальством. Искорки коварства пестрели в его глазах, а на губах играла привычная улыбочка, хитрая, но привлекательная. Рейнира ловила каждое его слово, и он не гнушался этим пользоваться. — Мне очень жаль, Рейнира. Я совсем забыл про тебя.

— Не обижайся. В другой раз обязательно привезу что-нибудь и тебе.

Рейнира опешила. Всё хорошенько осмыслив, она выдержала скоромную паузу и, сощурившись, медленно, но уверенно заявила:

Деймон чванно повёл плечами.

— Клянусь именем Семерых, я честен с тобой.

— Лгун! — повторила она. — Ты даже Её Величеству привёз подарок. Платок. Расписной!

— Верно. Она не читает на валирийском, — опершись на колено, он склонился ближе. Тонкая морщинка пролегла вдоль его лба, а под рваным кроем ресниц промелькнули заговорщицкие крапинки. — Я велел вывести на нём ругательства.

Рейнира замерла. Усердно она старалась сохранить спокойствие, но всё же не выдержала — и с задором захихикала. Румянец укусил её щёки.

— А если отец увидит? — прикрывая рот ладошкой, осведомилась она.

— Пусть скажет спасибо, что я не купил ему такой же.

Деймон с лязгом вонзил кинжал в ножны. Криво обстриженная прядка упала ему на веко, и он рефлекторно смахнул её. Ветер всколыхнул топорщащиеся кудлы причёски, которую он не стал укладывать, и Рейнира невольно засмотрелась.

Она соскучилась по нему — соскучилась по его сквернословию, соскучилась по вульгарным, но крайне уморительным шуткам, соскучилась по его неуёмному противоборству с королём. Деймона Таргариена все вокруг величали негодяем, но Рейнира знала и другие его стороны. Свежи еще были те чудные воспоминания, когда он таскал её на плечах под протесты её отца, когда подавал руку её беременной матери при спуске с лестницы и когда он послал в Красный замок письмо после объявления о помолвке Визериса Первого и леди Алисенты… Вот только адресовано оно было не жениху и даже не невесте. Рейнира тогда продрожала всю ночь, прижимая его к груди.

Она тосковала. У них с Деймоном всегда было особое взаимопонимание, какого она не находила ни с матерью, ни с отцом, ни с редкими друзьями. Она принимала каждую его черту, положительную или отрицательную, и он отвечал ей тем же.

Она потянулась к его плечу, но так и не дотронулась. Пальцы дрогнули ровно в миллиметре и опустились.

Рейнира поспешно перевела тему:

— Так… что именно написано на платке?

Деймон поднялся с камня.

— Грязные слова под стать грязной шлюхе.

Он отряхнулся, будто само упоминание Её Величества могло его запачкать. Это была ещё одна из его черт — глубокая и беспощадная ненависть пред Хайтауэрами, взрослыми или маленькими. Своих малолетних племянников, лопочущих на руках Алисенты, он, должно быть, также не жаловал, и Рейнире в отдельные моменты даже было их жаль: ни сейчас, ни в пять, ни в десять лет у них не будет такого же замечательного союзника, как у неё, который в тайне от родителей станет травить им запретные для детей истории, а вечером, когда их вездесущие няньки отвернутся, вытащит их из постели, чтобы помочь из-за уголочка подсмотреть за тем, как пируют в ночи взрослые.

Да, Деймона Таргариена считали пройдохой и мерзавцем. Но для своей племянницы он был главным и по-настоящему бессовестным подпевалой.

Рейнира встала рядом. Она почувствовала себя неладно, когда с его губ слетели оскорбления той, на ком она не первый год срывала гнев. Про себя она не единожды шипела о том, какой бесчестной заразой была Алисента и каким гнусным обманщиком оказался отец… Но по какой-то причине ей по-прежнему было неприятно слышать это от других.

Язык развязался бесконтрольно, и она высказала то, чего от себя никак не ждала:

— Она… не такая уж плохая, — призналась она и тут же проглотила ком у гланд.

Деймон покосился на неё с недоумением.

Он беспардонно расхохотался.

— Наивное ты дитя, Рейнира.

Поманив её, он двинулся вдоль берега озера. Вода звонко заплескалась у его ступней, а ниже отпечатался ряд следов, крупных и нерасторопных — чуть спереди, аккуратных и частых — сзади. Силясь не загрести каблуками почву, Рейнира семенила за ним как могла.

— Я не дитя, — твёрдо изрекла она.

— Но наивная, — Деймон на мгновение замедлился, чтобы она сумела догнать его. — Она Хайтауэрская шлюха, Рейнира. Такая же подлая и лицемерная, как её папаша. Всегда такой была.

— Это неправда. Я давно её знаю.

— Когда Визерис сообщил о помолвке, об этом ты тоже знала?

Рейнира открыла рот и почти сразу закрыла. Буква за буквой — аргументы иссякли. Она возжелала соврать, отстоять честь бывшей подруги… но тело не позволило. Диалог с Деймоном был для неё откровением в каждом вздохе — как выяснилось, он знал её гораздо лучше, чем она сама… Быть может, оттого, что он собрал все качества, которые она упорно вытравливала из себя из года в год.

Он неторопливо остановился. Нетерпение взыграло в нём, и он переменился.

Рейнира резко напрягла мышцы, чтобы не впечататься носом прямиком ему в лопатки, и, вовремя выставив руки, упёрлась… ему в торс. Деймон, каким-то образом успевший крутануться, обхватил её запястье и, явно возмущённый, сократил дистанцию до минимума.

— Эту дрянь никто не заставлял, — оскалился он. Рейнира оцепенела: он впервые был с ней столь груб. — Никто не мог её заставить: все видели, как она жрала из твоей тарелки и прихлёбывала из твоей чашки. Ей было достаточно не лгать тебе, и всё было бы по-другому, но — возможно, в глубине души — она хотела эту корону… — он понизил тон голоса до хрипа, томного, но устрашающего. Контакт глаза в глаза заставил Рейниру отчасти смутиться, и она вся сжалась, когда её сердце внезапно пропустило удар. Неизведанный холодок поселился у её рёбер и задубел, покрывшись коркой. — Прими это. Как ублюдок Отто использовал Визериса, так и она использовала тебя. Видимо, это их семейная традиция.

В груди кольнуло, и Рейнира, смятенная, непроизвольно опустила взор. В одну секунду её нутро разделилось на ровные части, и она заплутала: не то воспротивилась, не то согласилась… Всем было известно, что между братом и десницей короля уже давно висело напряжение, но Рейнира и помыслить не могла, что однажды такая же участь настигнет и их с Алисентой. Словно проклятие.

Как одержимый, Деймон поддел её подбородок. Когда он заставил её поднять взгляд, она подчинилась.

— Визерис пал жертвой Хайтауэров. Остались только ты и я, — пальцем он прошёлся по мягкой дуге её челюсти. — Ты. И я.

— Но ты здесь ненадолго.

Рейнира проморгалась. Одинокое утро, душевный отдых на лоне природы — казалось бы, до самой ночи её теперь должны были одолевать покой и ясность разума, гармония и смирение… Но получилось наоборот: присутствие Деймона, которое всегда усыпляло её панику, сегодня лишь будило в ней растерянность. И тревогу.

— Гонишь меня? — ощутив в племяннице опасное отторжение, Деймон по инерции отодвинулся. Дальше давить на неё смысла не было, убедился он. Загадочная улыбка снова отразилась на его лице, и он немедленно сменил тему: — Ты не в духе. Пойдём, покажу кое-что, что тебя приободрит. Ты спрашивала про подарок? Вчера мне не давали проходу, а я хотел отдать тебе его лично.

Он с намёком кивнул в сторону драконов, и Рейнира, ещё не отошедшая от предыдущей проблемы, нахмурилась.

— Почему? Это нечто особенное?

— Нечто тяжёлое. Шевелись, — он осторожно подтолкнул её. — Наверняка громилы, которые помогут перенести сундук в твои покои, уже протрезвели.

Рейнира едва не подавилась.

К подаркам она привыкла: будучи единственным ребёнком в королевской семье, она получала достаточно почестей и внимания, достаточно золота и бесконечных ценностей. Мать в юбилейные даты передавала ей свои украшения, отец закатывал пышные пиры, а Деймон, когда возвращался домой, не только привозил ей всякие мелочи, но и учил летать вниз головой так, чтоб не вываливаться из седла, — за это потом, естественно, король устраивал ему взбучку. Благо, заканчивалось всё в итоге гладко, и нерадивого дядюшку вновь допускали к канючащей племяннице. По его книгам она вызубрила валирийский, из его каменьев велела мастерить любимые серьги и ожерелья… Однако прежде его щедрость всегда умещалась в шкатулках (может, те и были чуть больше нормы) и никогда — в сундуках.

Следуя за дядей, она направилась к лежбищу. Чтобы он не опередил её, она прицепилась к его локтю и при подъёме на нагорье почти что повисла на нём, как дрессированная обезьянка.

Деймон выпутался и, когда она встала по-человечески, приобнял её.

— Ты растёшь. Твои амбиции — тоже, и парой браслетов тебя уже не удивить, — он ласково погладил её по плечу. — Жаль лишь, что драгоценности и ткани не искупят всех бед, которые Визерис навлёк на тебя. На нас, на нашу семью. На Ступенях до меня доходили слухи, что во время празднования в честь принца лорды дерзнули открыто обсуждать порядок наследование. Что за скот, — Близ драконов пришла пора разделиться, и Деймон напоследок подал Рейнире руку. Та вложила ладонь в его хватку, и он крепко её сжал. — Пусть глупцы благоговеют пред Хайтауэрским ублюдком, пока могут. Мы же будем держаться вместе. Так было раньше и будет впредь.

Только теперь Рейнира осознала, насколько всё было серьёзно.

Она осознала, кто был её главный союзник.

Глава 2. Дядя и племянница

Рейнира одёрнула подол.

Когда ласка заморских материалов поцеловала её кожу, она, не успев убрать рук, непроизвольно вернулась к нежному покрову платья. Наслаждаясь ощущениями, ладонями она прошлась по аккуратному крою корсета — сшитый чётко по её фигуре, он верно подчёркивал талию, но нисколько не затруднял дыхания. Идеально. Ткань, натянутая поверх него, была столь мягка и шелковиста, что едва ли не скользила при прикосновении, словно вот-вот могла рассыпаться меж пальцев, как песок, по которому недавно прогуливался очередной жадный торговец. Ещё не потерявший духу родных краёв, бархат пах восточной дороговизной, сочными сладостями… И Деймоном.

Рейнира встрепенулась от собственных мыслей.

— Принцесса, не крутитесь.

Старая Нура, уже много лет заплетающая ей волосы перед выходом в свет, легонько всколыхнула две последние прядки и, не добившись своего, ворчливо кашлянула. Её недовольство отразилось от каждого угла комнаты, и Рейнира, опомнившись, послушно откинула голову. Нура, наконец, смогла приступить к завершению.

Принцесса напряглась. Абзацы чтива, увлёкшего её в столь неподходящий час, понеслись галопом, как загнанные кони, и она едва успевала осмыслить их суть. 

«Пустые глазницы, иссохшие клыкастые рты и характерный зелёный окрас

… — Так неизвестный автор описывал предположительно вымерший вид химер, ранее населявших Древнюю Валирию. — 

Злейшие враги юных драконов»

, — уточнялось сбоку от живописного рисунка. Драконья плоть была для них деликатесом. Автор также высказывал догадку, что магия, таившаяся в жилах драконов, питала химер особой силой… однако они всё же были слишком слабы, чтобы навредить взрослой особи. Так и зародилась природа их нападок на детёнышей.

Рейнира захлопнула книгу.

— Извини, я зачиталась.

Сомнувшаяся под тяжестью научного опуса, её юбка волнами вынырнула из-под переплёта. Цепляясь за шероховатости драгоценных камней на обложке и за топорщащуюся ленту для волос, использованную вместо закладки, борозда шлейфа ручьём растеклась по её лодыжкам и, не заимев в итоге ни единого залома, расправилась в прямую линию. От щекотки Рейнира заёрзала на месте.

Нура приняла её беспокойство на свой счёт:

— Осталось сделать всего пару штрихов, принцесса, — ободряюще провозгласила она. Сковырнув со стола заколку, она припечатала косичку к начёсанному затылку госпожи и тихо, будто боясь спугнуть удачный момент, добавила: — Потерпите ещё чуть-чуть.

Борясь с жаждой вновь впиться в строки фолианта, Рейнира задержала дыхание.

Нура была для неё ровно вторая мать — когда-то та застала её первый шаг, а теперь готовилась поздравить с приближающейся помолвкой. Она в последнее время всё чаще повторяла: успеть бы ей, деревенеющей карге, хоть чуть подивиться на маленького… ведь её милая принцесса взрослела и крепла, когда она сама старела и чахла. Взор её скоро притупился, подобно клинку, доказавшему свою преданность в сотне битв, а хватка утратила былую точность — прежние действия давались ей ныне с трудом, и сложные причёски она осилить без помощи уже не могла. Совпадение то иль нет, но высокие нагромождения на макушке Рейнира как раз не любила — повезло так повезло. Повезло им обеим.

Нура, как и обещала, постепенно закончила.

— Вот и всё… — объявила она, но принцесса на то никак не отреагировала. Тогда она, очищая гребешок от спутанных волосков, словно невзначай отметила: — Страшную же книгу Вы читаете.

Рейнира невольно потеребила кольцо на среднем пальце. Ни разу не надетое до сих пор, а оттого непривычное, с круглым рубином посередине, оно, зажатое меж двумя другими, порой застревало и не прокручивалось внутрь.

— Деймон привёз, — призналась она. Её губы безотчётно растянулись в улыбке, а по груди, язычками кострища простираясь до самого горла, расползлось всепоглощающее тепло. Бросив мучать кольца, она потёрла ребристую обложку и объёмные буквы, рельефом складывающиеся в название творения. — Она о существах, которые раньше жили на землях Валирии. На картинках ты видела именно их. Разве не интересно?

На мгновение воцарилось молчание.

— Принц Деймон, значит… — пропустив последний вопрос мимо ушей, служанка покачала головой. — Тогда понятно… Вы только перед сном такое не читайте — кошмары будут сниться.

Покончив с уборкой, Нура потрепала Рейниру по плечу — опасливо, с таким искренним семейным волнением, что Рейнире на секунду даже стало стыдно: не подумав, она засветила столь жуткую вещицу… А вдруг у её сердобольной няньки прихватило бы сердце? Хотя это вряд ли — уж сколько шкодливых деньков Нура перенесла стойко и без последствий, когда помогала королеве растить непоседливую дочь? Сколько раз приглаживала седину, когда принц Деймон возвращал ей в руки чумазую и лохматую принцессу? И не пересчитать…

По-доброму посмеиваясь над слугой, Рейнира похлопала ту по тыльной стороне ладони и безотказно кивнула:

— Будет тебе, Нура! Уговорила… Перед сном возьмусь за сказки.

Поднявшись с нагретого места, она размялась и, едва не уронив с колен увесистый том, взгромоздила его на туалетный столик. Тот испуганно затрясся. Шкатулка, брошенная на его краю, затряслась вместе с ним и озарила опочивальню мелодией звонких украшений.

Поддавшись на зов золота, Рейнира откинула крышку ларца. Глаз тут же резануло — бесконечное множество бус, колец, кулонов и диадем ослепилo её. Выбор был тяжким: отдать предпочтение драконьей тематике или ради разнообразия выйти в чём-то более лёгком, девчачьем? Похвастать приобретениями или не изменять себе и одеться скромнее?..

Не придя к конкретному решению, она сделала вывод, что будет лучше примерить всё — и только после этого определиться.

— Можешь идти. Серьги я хочу подобрать самостоятельно, — приказала она и предалась изучению своих богатств.

Под звуки ворошения Нура упрямо потопталась, но так и не подчинилась. Когда госпожа недоуменно покосилась на неё, она посмотрела на ту смятенно.

— Простите, принцесса… — осознавая, что она полезла не в своё дело, Нура молвила робко, без упрёка или осуждения. — Вы намерены выбирать… не из тех ли, случаем, даров, что были в сундуке принца?

— Именно из них, — не сыскав в одной шкатулке нужного, Рейнира захлопнула её и переключилась на другую, куда тоже успела переложить несколько понравившихся экземпляров. — А почему ты спрашиваешь?

— Не сочтите за грубость. Всем известно, до чего же Вы с принцем близки… Но как бы не пошли слухи, — Нура шумно сглотнула. — Эти дни вы не расставались и на четверть часа. Даже ночью… — с огромным усердием она заставила себя кончить фразу и вмиг позеленела.

Не разгневается ли на неё принцесса? Не примет ли заботу за предательство? Не кинет ли старую сплетницу в сырую темницу — на съедению крысам?..

Но принцесса, как и всегда, была к ней благосклонна.

— Да, нам многое надо было обсудить — столько лет не виделись, при дворе произошло… всякое, — она бесхитростно пожала плечами, не отрываясь от занятия. — Да и соскучились мы друг по другу. А что за слухи-то? Я ничего не слышала.

Заинтригованная составлением образа, она вытащила тоненький браслет с алыми камушками, но, приложив к запястью, не очаровалась им — и кинула обратно. Драгоценность горько брякнула, оскорблённая таким отношением.

Сгорая от неловкости, Нура сунула кулаки в большой карман на заляпанном переднике. Обвинять принца в непотребстве было заведомо проигрышной идеей — принцесса и без того прекрасно ведала о похождениях своего дядюшки… И за это его, возможно, обожала. Он был точно олицетворение порока — крохотная дьявольщинка на кристально-белом полотне её имени, которая манила её и удовлетворяла ту самую юношескую потребность в бунте, присущую большинству драконьих детей. Пусть лучше она бунтует с ним, с родной кровью, чем с безликими незнакомцами, — так рассуждали все вокруг. И почему-то опускали то, что для Таргариена родная кровь была вожделеннее чего-либо.

Нура сжала зубы, лишь бы не сболтнуть лишнего.

— Дело в репутации, принцесса, — отсекала она. — У принца Деймона репутация, скажем, не самая чистая. Люд переживает: не замыслил ли он чего.

Рейнира достала первую пару серёг.

Диалог не клеился — Нура подводила к тому, во что верить никак не хотелось. Мог ли Деймон сболтнуть лишнего в Блошином Конце? Вполне. Мог ли сделать пакость своему брату, королю? Вероятно. Мог ли публично обругать мать десницы? Обязательно — иначе никак! Но чтоб он намеренно навредил ей, Рейнире?.. Нет.

— Что ты имеешь в виду? — вздрогнув всем телом, она ненадолго остановилась. — Это же Деймон. Может, в обществе он и не славится добрыми делами, но я не знала ни одной его подлости. Он любит меня, — чётко отрезала она, сообразив, куда клонит собеседница. А потом вдруг смекнула, что в контексте беседы её аргумент прозвучал не больно-то убедительно.

Даже, скорее, наоборот.

Резко крутанувшись, она посеменила к зеркалу. Высокое, в полный рост, то моментально заглотило её полностью и, как бы ни жаждала она спрятаться от некомфортного обсуждения, выставило на всеобщее обозрение всё то, что она силилась утаить даже от самой себя. Ёжащаяся, немного растерянная и даже отчасти смущённая, она лишь теперь заметила, что скулы её были красны, а лиловая радужка чудн

 поблёскивала, будто некто только-только принёс в столицу благую весть. Яблочки щёк, забрызганные краской стеснения, нежно пощипывало, а кончик носа кусал чужеродный холодок.

— Он любит меня. Он любит меня. Он любит меня…

 — пела кровь, стучащая у её висков. — 

Деймон. Деймон. Деймон…

Что-то было не так — не так, как прежде, догадалась Рейнира. И взора слуги это тоже не миновало.

— О том и речь… — просипела Нура. Она успела пожалеть, что вообще затеяла этот разговор. — Вам, однако, лучше знать. Что значит слово ополоумевшей старухи?

— Простите, принцесса, старую женщину. Простите, впредь такого не повторится. С Вашего позволения… я пойду. Удачного Вам приёма.

Рейнира оцепенела, застыв с разинутым ртом. Не придумав ничего, что могло бы сгладить углы, она выдержала вежливую паузу и спокойно согласилась:

Нура выскочила из покоев как ошпаренная. Рейнира вновь осталась совсем одна.

Всполошённая, она принялась примерять украшения — может, хоть это приведёт её в чувства?

У уха раздался щелчок. Первая серьга навалилась всем весом на её мочку.

— Слухи-слухи, — хмыкнула про себя Рейнира, анализируя странную беседу.

Какие ещё слухи?.. Как будто для двора было в новинку то, что Деймон тетёшкался с ней поболее, чем занятые родители. Вот уж секрет, прямо-таки новость мирового масштаба! Они уже почти двадцать лет как гуляли по замку в обнимку — и никого это не смущало. Не было же ничего удивительного в том, что и в старшем возрасте они продолжили общаться так же тесно… Разве что некто намеренно судачил о том с особым приукрасом. Имелось всё-таки у Деймона несколько недоброжелателей. Впрочем, отрицать было сложно: почвы для выдумывания всякого рода неурядиц у них нашлось бы предостаточно. Взять даже сегодняшний выход…

Рейнира нахмурилась, разглядывая своё отражение. Платье, сшитое из тканей, которые привёз Деймон; заколка в волосах и серьги — от него же. Книга на столе сбоку — и та была всё из того же сундука… Опасения Нуры можно было понять: взрослый мужчина задаривал её юную подопечную активнее, чем собственную жену, — как тут было не разволноваться? Но мужчина-то этот был ей не чужак, а член семьи! Что же до остальных… Лордам следовало научиться вовремя прикусывать языки. Принцесса ли, наследница престола ли — она всё ещё была женщина. Кто смел упрекать женщину в том, что ей хотелось хорошо выглядеть при посторонних? Пусть тот невежда немедленно даст себе оплеуху: для этих целей женщинам нужны были обновки, — подаренная иль нет, обновка была обновка, и её всегда было приятно надевать в первый раз! Тем более на публику.

Повеселевшая, Рейнира завороженно повертелась. Серебро её волос величественно замерцало, подчёркнутое острыми выступами заколочки, и карминные камушки, ввёрнутые в фигуру цветка на её затылке, вспыхнули как раскалённая сталь. Шелест юбок взбеленился и обратился шипением, словно жива ещё была их тоска по Узкому морю, из-за которого они прибыли. Галопируя, насыщенно-коралловый низ платья раскрывался колокольчиком у лодыжек, а вышивка, произведённая медовой тесьмой, искрилась и плясала, как драконье пламя. Рейнира и сама была будто пламя — свободная, раззадоренная и необузданная.

Она не так уж и часто наряжалась — всадница до мозга костей, предпочитала комфорт, а не роскошь. Однако это вовсе не означало, что ей не нравилось чувствовать себя красивой. И пусть она в этом не признавалась ни себе, ни другим, Деймон, за годы общения изучивший каждую её улыбку и каждый прожёванный вздох, научился быть с ней внимательным в нужной мере, чтобы без проблем подмечать то, как она искоса оценивала чужие диковинки и как неумело контролировала эмоции, когда вскрывала при нём шкатулки с гостинцами.

— Ничего нового, — закатывала глаза она, принимая прекрасное колье иль браслет, а потом, отвернувшись, неизменно тупила взгляд и кривила уголки губ, неуёмно ползущие вверх.

Деймона это забавляло, а она лишь смиренно благодарила его за то, что он был терпим к ней и к её заморочкам.

Демоны Рейниры

Содержание

Глава 1. Наездник и наездница

Глава 2. Дядя и племянница

Глава 3. Принц и принцесса

Глава 4. Беглец и беглянка

Глава 5. Любовник и любовница

Комментарии (0)