— Спишь? — загадочным голосом поинтересовалась Тошико.

Хана и впрямь засыпала — до звонка подруги она мирно лежала в постели посреди подушек, время от времени лениво запуская руку в коробку конфет и одним глазом поглядывая на экран ноутбука, где шел документальный фильм про маньяка, любившего перед убийством снимать с жертв кожу.

 тоном, остатки сна как ветром сдуло. Хана напряглась, села на кровати, от чего фантики полетели в разные стороны и как можно естественнее соврала:

— Врешь, — уверенно заявила Тошико. Деловито продолжила: — Вставай, убирай конфеты в сторону, и доставай из шкафа свое самое сексуальное платье.

— Зачем? — обомлела Хана, инстинктивно отодвигая коробку со сладостями и оглядываясь, словно подруга могла прятаться у нее под кроватью или за шторами.

— Мирай поехала на свидание.

— И? — так и ничего не поняла Хана.

— На свидание с Риндо Хайтани.

Хана отняла телефон от уха, посмотрела на экран, ущипнула себя за руку, после чего вернула мобильный на прежнее место и спокойно, словно ничего не случилось, заявила:

— Совет да любовь. А я тут каким боком?

— Мы должны проследить, чтобы все прошло хорошо. И, если понадобится, спасти эту дуреху, — безапелляционно отрезала Тошико.

Она почти всегда говорила именно таким тоном — утверждающим и резким, словно отдавала приказы. Возможно, своеобразная профессия наложила на Муракаву отпечаток — все же девушку-детектива редко встретишь; а может, дело было в том, что подруга обладала железной волей.

Если бы Муракава не стала частным детективом, она бы точно была каким-нибудь директором.

— Спасти от чего? От самого лучшего секса в ее жизни? — пробормотала Хана, и чуть громче добавила: — Мирай не маленькая, сама разберется. Не станет же она провоцировать его на каждом шагу.

Этого Хана вообще бы никому не посоветовала — в отличие от шумной и азартной Тошико она предпочитала действовать осторожно и вдумчиво, трезво оценивая все риски.

Правда, имелось и у нее слабое место, задев которое, можно было увидеть неожиданное зрелище — Хану в ярости.

Вздохнув, Хана сказала:

— Да, ладно, я погорячилась. Она будет. Заедешь за мной?

что-нибудь этакое, — мрачным голосом изрекла Тошико, сидя на заднем сиденье в такси и барабаня острыми коготками по своей коленке, — или 

что-нибудь. Она-то может, а нам потом ее отбивай от разъяренного Хайтани.

— Ты уверена, что это их ресторан?

Хана оторвалась от созерцания своего лица в зеркале и с любопытством взглянула на подругу, заранее понимая бесполезность своего вопроса. Если Тошико что-то говорила — она была уверена в этом на сто процентов.

Так и вышло — поправив светлые волосы, Муракава твердо кивнула:

— Да. Не понимаю, зачем она согласилась на ужин. То есть, понимаю, конечно — образ благовоспитанной леди, но, будь на месте Риндо Санзу, я бы сразу его завалила. Прямо в машине, — не стесняясь, заявила Тошико.

Стеснение — это вообще не про Тоши

, — мысленно хмыкнула Хана.

— Угу, я тоже, — машинально буркнула она, наткнулась на недоумевающий взгляд подруги и  исправилась: — Я не про Риндо.

И на всякий случай добавила:

Методом исключения можно было вполне догадаться, о ком она говорит — Тошико глупой не была, поэтому фыркнула:

— Ненормальная.  Одно слово — художница.

— Кто бы говорил! Уверена, как только ты увидишь Санзу — сразу прыгнешь в его объятия.

— А я не отрицаю. Увижу — прыгну. Это ты у нас краснеешь и бледнеешь при упоминании старшего Хайтани, как кисейная барышня.

— Это вполне логичная реакция. Я его опасаюсь.

— Но трахнуть хочешь? — прямолинейно осведомилась Тошико.

Палец в рот не клади, откусит

, — ухмыльнулась Хана, скромно опуская глаза. — 

Да и насчет другого я бы Санзу посоветовала не торопиться

Тошико прищурилась и с задумчивым видом объявила:

— Тяжелый случай. Слушай совет: увидишь Рана — падай в обморок.

— А если он меня не поймает? — с интересом повернулась к ней Хана.

Не то что она планировала изображать упадок сил — просто, будучи наслышана о нраве Рана, Тиба подозревала, что он скорее перешагнет через ее тело и продолжит идти дальше, чем бросится отпаивать ее водой.

— Я научу тебя группироваться при падении, — пообещала Тоши. — Больно не будет.

— Звучит так себе, — с кислым лицом пробормотала Хана, и отвернулась, нервно теребя край платья. — Актриса из меня никудышная, так что никаких обмороков.

— Зато ты творческая личность. Художница.

— Отставить панику, — Тошико недобро покосилась на водителя, беззастенчиво подслушивающего их разговор. — Мы почти приехали. Просто веди себя естественно, ладно?

Прекрасно зная, что понятие естественности у них с Тоши сильно различается, Хана спросила:

— У нас есть запасной план на тот случай, если что-то пойдёт не так?

— Конечно. Я взяла с собой пистолет, — подмигнула подруга. — Отобьёмся.

— Ты что-нибудь видишь? – прошипела Хана, старательно вытягивая шею. — Из-за этой кадки с фикусом я ни хрена не вижу.

— Вижу, — уверенно заявила Тошико.

— Будущее. В нем ты получишь подзатыльник, если сейчас же не уберешь свой каблук с моей ноги, — рявкнула подруга.

Виновато ойкнув, Хана торопливо отодвинулась, и потянулась за меню. В ресторане играла приглушенная музыка — на сцене в тускловато-желтом свете пальцы пианиста порхали по клавишам, создавая из пустоты чарующие звуки, дополняющиеся плеском воды.

Публика собралась соответствующая: дамы в лаконичных платьях и дорогих украшениях, немногословные мужчины в безукоризненных костюмах; повсюду витал ненавязчивый аромат роскоши и царила та особая атмосфера, которая присуща светским приемам и благотворительным вечерам.

— Какой красивый фонтан, — одобрительно заметила Тошико, оглядывая ресторан придирчивым взглядом.

У Ханы сложилось впечатление, что еще немного — и подруга достанет блокнот, в котором дотошно отметит все достоинства и недостатки заведения.

— Ты будешь рыбу или мясо? — спросила Тиба, разглядывая страницы меню.

— И вообще, заведение отличное. Интерьер великолепен. Фонтан, правда, смущает, но что-то в этом есть…

— Я, наверное, закажу салат. А как насчет вина? Если будем, то я лучше выберу что-то другое.

— Хана, хватит думать о еде, — Тошико закатила глаза. — Ты невыносима.

— Из-за чего? Рана здесь нет.

— Я нервничаю заранее и по любому поводу, за нас обеих сразу, — буркнула Хана, которая и впрямь нервничала. — Так мы будем вино?

— Да, — Тошико перегнулась через стол и вырвала из рук подруги меню. — Я сама все закажу, сиди тихо.

— Я всегда сижу тихо, — обиженно заметила Хана, которая не терпела упреков в легкомыслии. — В отличие от Мирай. Так ты ее видишь или нет?

— Вижу. Они с Риндо в углу зала, разговаривают, — Тошико прервалась, чтобы продиктовать заказ официанту, — Мирай улыбается, значит, все хорошо.

— Что — Риндо? — переспросила Тошико.

— Он улыбается? Как он себя ведет? Опять сидит с угрюмым лицом?

— Напомни-ка мне, дорогая, когда ты успела встретиться с Риндо Хайтани, — сдвинула брови Тошико.

Хана пожала плечами, жалея, что в ресторане нельзя курить.

— Ран покупает мои картины. Пару раз он приезжал в галерею с братом.

— Нет, не довелось. Я была занята, — потупила взор Хана.

— Или делала вид, что занята, — хмыкнула Тошико, прекрасно зная характер подруги. — Все с тобой ясно.

— Я просто не видела смысла в личном знакомстве, — хладнокровно ответила Хана.

Тошико иронично выгнула правую бровь, открыто намекая, что ответ ее не то что не устроил, а показался полнейшей чушью.

— Хорошо, — Хана закатила глаза, — я стеснялась.

— Не ври, стеснения в тебе — ни грамма, — Тошико одарила благосклонным взглядом официанта, который принес заказ, а Хана пробормотала вежливое «

». — О, кажется, они идут танцевать.

— Серьезно? — оживилась Тиба. — Но здесь, по-моему, не танцуют.

— Так это же его ресторан, — Тошико сделала глоток и откинулась на спинку, расслабленно поведя плечами. — Я бы тоже не отказалась станцевать.

— С Санзу и его катаной? —  многозначительно нахмурилась Хана и притворно возвела очи к потолку, жалуясь невесть кому: — И эта женщина называет меня извращенкой!..

— Разумеется. Ты видела свои картины?

— Это искусство, — оскорбилась Хана, прикрывая лицо меню — Риндо и Мирай, совершив полукруг по залу, оказались близко к их столику. — Красиво танцуют. А как он на нее смотрит…

— А как прижимает, — подхватила Тошико. — У кого-то сегодня будет секс.

— Если Мирай будет молчать, — Хана нахмурилась еще сильнее. — Провокации — дело приятное, но она же не умеет останавливаться. Посмотри, как нежно он погладил ее по щеке!

— Тише, — шикнула Тошико. — И не пялься так!

— Я не пялюсь, — она проводила долгим взглядом Мирай и Риндо, возвращающихся к своему столику, и мечтательно подперла щеку. — Хорошо смотрятся вместе. Думаю, наша задача выполнена? У них все идет отлично, а мы тут явно лишние.

— Погоди, еще не вечер, — сверкнула глазами Тошико. — Сейчас Мирай выпьет еще бокал и ее потянет на приключения.

— Если она вдруг решит выкинуть что-то из ряда вон выходящее, что будем делать? Ты, конечно, хорошо стреляешь, но частный детектив — это не полицейский, — Хана вяло ковырнула вилкой лист салата в тарелке. — Почему ты заказала мне «

»? Знаешь ведь, что я его не люблю.

— Будем действовать по ситуации. Хана, ради Бога, еще вчера ты его любила, а сегодня уже нет?

— Мои вкусы быстро меняются.

— И только Ран остается неизменным, — неприлично громко захохотала Тошико. — Неужели… Мирай, кажется, пошла в атаку.

— В какую? — Хана от любопытства часто захлопала ресницами, проклиная того человека, что разместил гигантскую кадку с фикусом прямо напротив нее. — Что там происходит?

— Она гладит его ногой под столом, — ухмыльнулась Тошико. — Моя школа.

— Предполагалось, что это он будет ее соблазнять, а не наоборот, — расстроенно заметила Хана. — Я ждала горячее шоу от Хайтани.

— Будет тебе шоу, только не с Хайтани. О, лед тронулся. Они встают…

— И что? Что дальше? — Хана чуть ли не подпрыгивала на стуле от нетерпения, воспринимая все как сериал. — Ну, не молчи!

Лавико Выдрискина

Ран привез картину домой, распаковал ее и решил взглянуть еще раз, прежде чем запихнуть полотно в одну из дальних комнат.
И замер. 
Линии на холсте — от прозрачно-голубых до темно-синих, почти черных — плавно двигались, еле заметно, неуловимо — но двигались. По крайней мере, так показалось ему.

Tokyo Revengers

ОЖП/Ран Хайтани

Риндо Хайтани

ОЖП

Диптих

— Заходи, — Ран распахнул одну из дверей в длинном и полутемном коридоре второго этажа. — Забыл спросить — как твое имя?

, — Хана, думавшая об этом всю дорогу до кабинета, украдкой вздохнула с облегчением. — 

Они были представлены друг другу — в том году, на одном из благотворительных вечеров; галерея, в которой выставлялись картины Ханы, являлась одним из организаторов, Хайтани же выступали в роли спонсоров. Кажется, именно тогда Ран впервые купил ее картину — половина суммы, согласно установленным правилам, должна была пойти на благо малоимущих; Хана приятно удивилась тому, что неизвестный на тот момент покупатель заплатил двойную цену.

Только позже она узнала, кто это был — когда спустя месяц Ран заявился в галерею и потребовал показать все ее творения. Хана нашла забавным то, что ее псевдоним — Цубаки, как и имя Рана, в переводе означал цветок. Эта мелочь и еще несколько послужили спусковым крючком: на обоих Хайтани было сложно не смотреть; а отыскав сходство с одним из них, это и вовсе становилось невозможным.

Выгодным покупателем занималась лично владелица галереи — Хана малодушно сослалась на занятость, а после решительно отказалась от личной встречи, списав это на творческие причуды — имеет право.

Настоящая причина крылась не в этом. Их было даже несколько: то, 

он говорил и то, как Хана себя 

Последнее было самым значимым для нее; как и многие личности, увлеченные миром в своей голове, она не терпела, когда ее насильно выдергивали оттуда. С Тошико и Мирай было уютно — они знали об особенности Ханы пропадать на пару дней или привычке абстрагироваться от происходящего, сидя в кафе или прогуливаясь на улице. Она могла спокойно остановиться посреди тротуара, достать блокнот и начать торопливо рисовать, если ей на ум приходило что-то стоящее, игнорируя взгляды прохожих.

Но Хайтани игнорировать было невозможно, как застрявшую в мясе пулю или сокровенную мечту — словно внимание к нему было заложено у нее в генах.

Каждый визит Рана по воле случая всегда приходился на то время, когда Хана находилась в галерее. И каждый раз она могла слышать и видеть его — в чем не отказывала себе, поскольку считала внешность Рана достойной написания — или же оправдывала свое поведение этим.

Дотошно изучая его жесты и мельчайшие изменения в лице, когда он разговаривал по телефону с кем-то, прохаживаясь в зале; скупую улыбку, когда он выслушивал хозяйку галереи, рассыпавшуюся в лицемерных благодарностях — словно дешевый бисер, они отскакивали от Рана, как от холодного мрамора, и терялись где-то в углах; Хана напоминала себе сталкера или одержимую — потому что, невзирая на тщательное наблюдение, портрет не получался. Краски или карандаши не могли передать всю уникальность Хайтани.

Пол мастерской был усеян тысячами набросков — но все они были не теми. В них не хватало жизни — четкое изображение, детальная точность, но — никаких эмоций.

Тоши, смеясь, называла ее чокнутой, и предлагала свою помощь:

— Давай я поговорю с Санзу, и мы как-нибудь встретимся вчетвером? Разглядишь объект своего обожания поближе, узнаешь самую суть, — подруга закатывала глаза, давая понять, что она думает об этой самой «

— Думаешь, за обычным ужином это так просто сделать? — нервно огрызалась Хана, выбрасывая очередной набросок.

— За ужином — нет. А вот в постели, — Тошико многозначительно поиграла бровями. — Все сразу станет ясно.

— Что-то не припомню, чтобы вид члена способствовал раскрытию тайн души.

— А зря, — нарочито скромно опустила глаза в пол Тошико. — Рекомендую от всего сердца.

— Перестань уже, — рассердилась Хана. — Меня не интересует его член.

— Ты рисуешь его обнаженным.

— Это искусство, — твердо ответила Хана.

— Да? — уставилась на нее Тошико.

— Да, — не моргнув и глазом, Хана выдержала испытующий взгляд и потянулась за своим бокалом.

Подруга сдалась первой — захохотала так, что посуда на столе возмущенно звякнула. Щеки Ханы вспыхнули румянцем, а через минуту она засмеялась следом, делая неприлично большой глоток.

— Хорошо, может быть, ты в чем-то права, — Хана аккуратно вернула бокал на прежнее место. — Но помощь мне не требуется. Пусть остается так, как есть.

— Нельзя пускать все на самотек, — осуждающе нахмурилась Тоши.

— Я верю в судьбу, — пожала плечами Хана.

— Ладно, я умолкаю, — вздохнула подруга.

Если это и впрямь судьба, то она могла бы свести нас как-то менее унизительнее для меня

, — подумала Тиба, войдя в кабинет и ответив на вопрос:

— Просто Хана, — она улыбнулась, понимая, что не рискует — никто не знал ее имени, везде был указан псевдоним. После того случая с нападением Хана предпочитала проявлять особую осторожность; был период, когда она не могла уснуть без снотворного, а в течение дня литрами поглощала кофе, чтобы унять беспричинно возникающее чувство страха.

— Хайтани Ран, — представился он, прекрасно зная, что она в курсе, как его зовут. — Держи.

Вытащив из шкафа в углу пиджак, он протянул его Хане, пока она с любопытством осматривала обстановку.

— Я дам тебе еще рубашку. Думаю, эта подойдёт — она длиннее остальных. Переодеться можешь за дверью шкафа, — распоряжения привычно слетали с губ Хайтани.

А ты можешь просто выйти на пару минут

, — проглотила Хана логично-колкий ответ, замечая висящую картину на стене сбоку от стола.

Приняв из рук Рана одежду, она направилась к шкафу, который — и как она сразу не заметила — резко контрастировал с другой мебелью в кабинете, не удержавшись от вопроса:

— Это ваш кабинет с братом?

— Красивая картина, — Хана, скрывшись за открытой массивной дверью с цветочной резьбой по краю, торопливо стянула платье — мокрая ткань липла к коже, оставляя розоватые следы.

От удивления она застыла в полусогнутом положении, глупо моргая и не веря в услышанное.

Но она же не ослышалась, верно?

— То есть? — изменившимся голосом уточнила Хана.

— То и есть, — беззаботно откликнулся Ран.

Послышался шорох, затем звон стекла, звук вылетевшей из бутылки пробки и тихий плеск.

, — догадалась, почти видя эту картину перед глазами: рубиновая жидкость, бессильно бьющаяся о стенки, длинные пальцы, обвившие ножку бокала. — 

Он налил вино в бокал. Только в один

— Если ты не считаешь эту картину красивой, тогда зачем было вешать ее на видное место? — не могла понять Хана, доставая из сумки влажные салфетки и вытирая розоватые потеки на коже.

— Когда меня все раздражает, я смотрю на нее, — пояснил Хайтани любезно.

По правде, она не рассчитывала, что он ответит, поэтому вновь застыла, ловя каждый звук.

— Картина удивительная. Если мой мозг взрывается от количества информации, я гляжу на нее минут пять-десять, и прихожу в норму.

Хана, умилившись, натянула рубашку, окутавшую ее запахом чего-то сладкого и немного горького — табака.

— Потому что вещи бессмысленнее я еще не видел. Лучшая жвачка для мозга.

Тиба ощутила, как от двух коротких предложений вся кровь мгновенно прилила к щекам. Хайтани Ран только что спустился из ее личного топа на предпоследнее место — сразу после того консультанта в магазине, который сообщил, что розовый Хане не к лицу; но перед ее бывшим, который имел удивительную наглость сказать, что ее профессия — баловство, и лучше бы она занялась домом.

— Хотя картина — всего лишь предмет отражения мыслей художника, — продолжил Хайтани как ни в чем не бывало.

— Получается, у той, что написала ее, мыслей нет? — ехидно уточнила Хана, застегивая мелкие пуговицы. Рубашка оказалась и впрямь длинной — до середины бедра, что не могло не радовать.

Больше никаких портретов, клянусь

, — пообещала себе она. — 

Или нет. Нет, лучше я нарисую его как можно уродливее. Выставлю в галерее. А еще лучше — пришлю как подарок.

— Не имел чести лично говорить с художницей. Она отказала мне во встрече.

—А ты пытался? — полюбопытствовала Хана, вертя в руках пиджак.

Надеть его поверх рубашки или повязать на поясе? Тогда она будет выглядеть очень странно.

А так я выгляжу очень неприлично

, — Хана прикусила губу, размышляя. — 

— Пытался. Она не соизволила познакомиться со своим постоянным покупателем.

— Наверняка у нее имелись веские причины, — прохладно заметила Хана.

— Может быть. А, возможно, до нее просто тяжело доходят очевидные вещи, — с издевкой протянул Ран. — Ты переоделась?

— Да, минутку, — растерянно отозвалась Хана.

Назвал мою картину бессмысленной, меня — тупой

, — взгляд Ханы упал на ремень

, висящий в глубине шкафа. — 

А слывет дамским угодником.

Она нахмурилась. Вырисовывается какая-то странная… Картина.

Достав ремень, Хана закрепила его на талии, затянув потуже — получилось что-то вроде рубашки-платья.

До дома добраться сойдет

Пиджак накину на плечи

— Меня это не особо волнует, по правде, — продолжил Ран скучающе. — От сумасшедших девиц следует держаться подальше.

Хана сцепила зубы, мысленно напомнив себе, что язык лучше попридержать.

Это тебе не консультант в магазине, которого ты отчитала, словно школьника

, — напомнил инстинкт самосохранения, временно подменивший внутренний голос. — 

Мало того, что ты фактически живешь за счет Хайтани, так еще и знаешь, какая слава о нем ходит.

— Окрестить человека сумасшедшим еще до встречи с ним — умно, по-твоему? — возмутилась она, поправляя ремень.

— Как я и сказал, любой созданный предмет несет в себе отпечаток создателя. Я сужу по ее картинам. Ну, что это? — презрительно протянул Ран, усмехаясь. — Мешанина из красок? В мастерской что-то взорвалось? Оставь так, тебе идет.

— Хорошо, — на автомате отозвалась Хана, чувствуя, как кончики ушей медленно, но верно краснеют от уничижительного тона.

Так отзываться о ее картинах!.. Это просто… Просто…

Он задел ее слабое место.

Нет, не просто задел — выстрелил прямо в упор. Хуже этого было бы только публичное распятие ее картин.

, — заорал инстинкт самосохранения. — 

Помни о шоколадном торте. Никто не съест его, если отсюда вынесут твой труп.

И Хана мужественно сделала глубокий вдох, собираясь закрыть глаза на все, что услышала — а через еще секунду до нее дошло.

Хана стремительно обернулась — и побледнела от ярости, встретившись со взглядом Рана в зеркале на стене позади нее.

Опершись о стол, он стоял, держа в руке бокал с вином — и гадко, прямо-таки до отвращения противно ухмылялся. Тонкая и острая, как отточенное лезвие, усмешка человека, отдающего себе отчет в своих действиях, знающего, что все сойдет ему с рук — и она предназначалась ей, ставшей невольной участницей в его маленьком спектакле.

Мы так и не досмотрим третью серию

, — печально булькнул инстинкт самосохранения перед тем, как отключиться.

Захлопнув дверцу шкафа с громким треском и пожалев, что она не отвалилась напрочь, Хана сделала пару шагов вперед, задыхаясь от гнева.

— Я, — кивнул Ран, не двигаясь. — Что дальше? Будет какой-то монолог или ты набросишься на меня с кулаками?

— Ты знал, что это моя картина, — прошипела Хана. — С самого начала!

— Разумеется, я же не дурак.

— Я бы поспорила, вот только с дураками это пустая трата времени.

Диптих

Содержание

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

Комментарии (0)