Милостивый Мерлин, о чём она только думала? Описание звучало хорошо... Секс без лиц или имён, что-то, что поможет расслабиться после нескольких месяцев воздержания, затянувшемся дольше, чем хотелось бы признавать. Идея казалась волнующей и шла руку об руку с абсолютной секретностью, которую в волшебном мире Гермиона никогда и не надеялась встретить. После тщательного изучения она удостоверилась в том, что в выбранном месте уделялось особое внимание безопасности клиента и сексу по согласию. Поделившиеся с ней опытом женщины считали, что такая практика помогла им забыть обо всех социальных ограничениях, а информация о том, что секс-шопом управляли ярые феминистки, добавила ему несколько дополнительных баллов.

Но теперь, с задранными ногами, по пояс обнажённой и сухой, как пустыня Сахара, Гермиона обдумывала правильность выбора.

Первые полчаса прошли неплохо. Она прибыла к назначенному послеобеденному времени во вторник. Ей сообщили, что в это время посетителей обычно не так много, может, один-два постоянных клиента или парочка случайных прохожих — Гермиону это вполне устроило. Она не планировала бросаться в омут с головой, поэтому мысль о бесконечной череде мужчин лишь пугала. Нет, более комфортным количеством казались один или два незнакомца. Подписав документ о согласии и ещё один о конфиденциальности и снова — на этот раз устно — подтвердив желания, в сопровождении сотрудницы Гермиона прошла к небольшой кабинке размером с гардеробную. Внутри оказалась длинная скамья и угловой стол, где можно оставить вещи или взять бутылку с водой. Женщина уже напомнила ей о том, что всех посетителей подробно осведомляли о безопасности, правилах и обязательствах использовать средства контрацепции. Если Гермиона постучит три раза, — негласный стоп-сигнал клуба — мужчины немедленно прекратят свои действия. Но на случай чрезвычайной ситуации под сиденьем скамьи располагалась известная только девушкам аварийная кнопка. Сразу через несколько секунд после её нажатия придёт охрана.

Улыбнувшись, Гермиона поблагодарила сотрудницу, но про себя решила, что нажимать на что-то не потребуется. Она приняла собственные меры предосторожности — в сумке на случай непредвиденного обстоятельства лежал портключ, а рядом с ней всегда находилась палочка. Грейнджер не сомневалась, что сможет благоразумно справиться с любой возникшей проблемой, ведь она уже давно практиковалась в использовании невербальных заклинаний. Цель нахождения там заключалась лишь в удовлетворении своих потребностей, поэтому Гермиона даже в опасной ситуации хотела обойтись без привлечения внимания или проблем c магловской службой безопасности. Она позаботилась и о здоровье — факты проведённого ею исследования указывали на то, что волшебники заразиться венерическими заболеваниями не могли. Конечно, иногда после соития они получали неприятные последствия, но причиной были лишь жестокие партнёры или запланированные сексуальные проклятия.

Гермиона не думала, что в данном случае могло бы произойти нечто подобное, ведь она находилась в магловском Лондоне, и мужчины не видели её лица. Как и не боялась забеременеть — перед двухчасовой сексуальной сессией наложила сильные противозачаточные чары. Поработав с заклинанием, она изменила его так, чтобы во время длительного эффекта чувствовать приятное покалывание в области живота. Джинни впервые стала матерью из-за поспешно наложенных перед двадцатичетырёхчасовым секс-марафоном чар — это мгновенно заставило Гермиону найти способ контроля их действенности, потому что в ближайшее время она не планировала обзаводиться детьми. В некоторых вопросах волшебникам не стоило полностью доверять — они не всегда наколдовывали подобные заклинания правильно, не могли безошибочно определить время их продолжительности, как и не давали точных отчётов других своих половых особенностей. Гермиона ещё перед приходом в клуб использовала чары и до сих пор ощущала их зуд под кожей.

Сотрудница провела инструкцию по технике безопасности и оставила её одну. Раздевшись и глубоко вздохнув, Гермиона вытащила из сумки кляп. Она любила вонзаться во что-то зубами и всегда находила особое умиротворение в том, чтобы чем-то занять рот. Кроме того, подобная мера предосторожности поможет ей исказить голос, а соответственно, и отличительные особенности. Чтобы мужчины не переживали, Гермиона попросила работницу предупредить всех потенциальных посетителей о том, что во время сессии отвечать им она не сможет. Она понимала, что подобная осторожность излишня — она находилась в центре магловского Лондона, в месте, выбранном благодаря анонимности и безопасности, именно для того, чтобы никто не увидел её лица, но ни за что на свете не хотела, чтобы кто-то из знакомых-маглов узнал её по одному только голосу. В волшебном мире Гермиона делала слишком высокие ставки — репортёры всё время вторгались в её личную жизнь, а должность в Министерстве подразумевала пристальное внимание каждого её шага, — но и в магловском мире она не хотела бороться с неловкостью, если её узнает какой-то человек из прошлого. Нет, в таком деле требовалась полная анонимность, и этого ей поможет добиться кляп-шар. Сначала она рассматривала заклинание Силенцио, но вскоре передумала — подобная полная тишина могла показаться партнёру жуткой и отталкивающей. Всё-таки, Гермиона хотела иметь возможность поделиться своими впечатлениями, хоть и тише обычного.

Застегнув пряжку кляпа и очистив заклинанием плоскую поверхность, она робко опустилась на колени. В очередной раз сделала глубокий вдох, придвинулась ближе к стене и медленно просунула ступни в дыру размером с диаметр талии человека. Перед тем, как икры скрылись за чёрными, закрывающими вид на общую комнату полотнищами, Гермионе потребовалось немало времени, чтобы собрать волю в кулак, но в конце концов она продвинулась в отверстие и бёдрами — таким образом, вся обнажённая нижняя часть тела оказалась снаружи кабинки. С пылающим румянцем на щеках Гермиона подняла ноги, пока не упёрлась пальцами в шершавую поверхность стены, затем развела их в стороны и, наконец, сводами стоп коснулась привинченных к деревянной перекладине ремней. Неудобными и откровенно неловкими движениями у Гермионы получилось проникнуть в застёгнутые петли и перенести вес тела с раздвинутых бёдер на лодыжки.

Она понимала, что в таком деле мужчина не догадается помочь ей, а кляп во рту не позволит даже попросить. Расслабившись, Гермиона решила, что её захватывало осознание быть обнажённой. Соски затвердели, дыхание стало тяжёлым, и, представив себе вид, открывшийся в той стороны стены, она почувствовала, что возбудилась. Чувствительная кожа реагировала на каждое движение, ощущения раскалились от предвкушения. Наконец-то она по-настоящему займётся сексом, а не станет довольствоваться лишь подражанием ему с помощью дилдо. Они и правда приносили удовольствие, но меркли на фоне горячей кожи, гладкого скольжения настоящего члена и мужских гортанных звуков. К тому же, запястье слишком быстро уставало и не позволяло поддерживать стабильный, длительный ритм, сводивший её с ума. Одна лишь мысль о том, что будет дальше, заставляла девушку вытягивать шею и сжимать соски, выгибаясь от воображаемых движений. Смущение не исчезло, но его пересиливало возбуждение от покачивания бёдер в погоне за фантомной стимуляцией руками.

С тех пор прошло сорок пять минут. Через полчаса возбуждение исчезло — его заменила скука. Судя по всему, сотрудница не солгала, когда предупредила о том, что в послеобеденный вторник посетителей почти не было. Гермиона надеялась, что не столкнётся с кучей мужчин, но не ожидала, что не встретит ни одного. Она почувствовала себя дурочкой — взяла на работе выходной, сама себя связала, чтобы потрахаться с незнакомцем, только для того, чтобы остаться никем нетронутой, возбуждённой и лишённой всякой надежды. Как и в реальной жизни. Конечно, стоит гордиться тем, что она вообще отважилась на подобную авантюру, но единственным чувством стало разочарование. Кажется, Гермиону Грейнджер хотят только те, кто может потом за выпивкой поделиться с друзьями историей о том, как потрахались с героиней войны. Она задумывается о том, чтобы освободить лодыжки из ремней, одеться и уйти пораньше, но вспоминает о том, как пообещала себе продержаться хотя бы час. До прихода в это место Гермиона решила, что несколько мужчин точно слишком измотают её и помогут насытиться ещё до того, как закончится время бронирования, но теперь она понимает, что единственная её проблема — придёт ли хоть кто-нибудь вообще. По какой-то причине предлагать незнакомцам себя трахнуть и не получить желаемого казалось более унизительным, чем быть использованной в качестве безликой дырки ради их наслаждения. На этот раз щёки горят от стыда.

Вздохнув, Гермиона поднимает взгляд на неподвижные чёрные полотнища, закреплённые у основания отверстия и огибающие её живот, и опускает голову. Ей лишь хочется, чтобы эта пытка закончилась. Десять минут. Десять минут, а потом она соберёт всё то, что осталось от чувства собственного достоинства, и покинет это место.

Едва Гермиона закрывает глаза, чтобы медитацией прогнать гнетущее смятение, как до неё доносится тихий скрип открывающейся двери. Глаза открываются. Кто-то вошёл в соседнюю комнату? Кто-то пришёл сюда? Или это сквозь стены так хорошо проникает звук входной двери магазина?

Ответом на вопрос становится решительное скольжение кожи по плитке. Кто-то вошёл. Кто-то в кожаной обуви — не кроссовках — и с спокойной, уверенной походкой. Должно быть, так комфортно чувствовать себя может один из постоянных посетителей. Это радует. Администратор сказала, что девушки, которые бывали здесь, оставляли на них положительные отзывы, к тому же, эти мужчины вряд ли попытаются нарушить правила. Но всё равно ей трудно представить, что человек, часто пользующийся «дырой славы», носил бы кожаную обувь. Гермиона снова напряглась — на этот раз нервно. Да, тот факт, что никто не пришёл, казался унизительным. Но появление какого-то незнакомца безумно пугало. Прижав ладонь к груди и сбивчиво вдохнув, она заставляет сердце биться не так часто. Другая рука открывает сумочку, чтобы убедиться, что запасной портключ всё ещё там. Если потребуется, она сможет освободить лодыжки из ремней, ударить мужчину в пах и исчезнуть. Нужно лишь не забыть вытянуть ноги из дыры — тогда магл не увидит нечто необъяснимое. Гермиона снова вздыхает и напоминает себе, что сейчас произойдёт именно то, зачем она пришла. Дальнейшее обещает доставить удовольствие, и нет никаких причин полагать, что незнакомец может как-то навредить. Она пытается расслабиться.

— Привет, — здоровается он, и Гермиона снова вздрагивает от звука его голоса. Она надеется, что мужчина не заметит, как напряглись её мышцы. Шаги приближаются — вены затопляет адреналин. Глубоко дышать через кляп очень сложно, но она заставляет себя хотя бы попытаться. Гермиона сосредотачивается на покалывании противозачаточных чар в животе, на ощущении ремней вокруг щиколоток и мягкой поверхности под лопатками. Она сможет это сделать. Чёрт побери, она насладится процессом.

Внезапно прикосновение тёплой руки пронзает ногу чуть ниже той точки, где свод касается стремени. Пальцы опускаются к колену и снова поднимаются, нежно поглаживая кожу на голени.

— В первый раз? — мягко спрашивает незнакомец, и Гермиона заставляет себя расслабиться.

На мгновение опускается тишина — мужчина ждёт, что она ответит, но затем, кажется, вспоминает, что не услышит ни слова.

— Точно. Конечно, ты будешь молчать. Обычно я предпочитаю разговаривать с партнёршами, но ничего страшного. — Снова тишина, на этот раз неловкая. Скорее всего, он обдумывает дальнейшие действия. Гермиона в какой-то степени надеется, что его настолько напрягает молчание, что он развернётся и уйдёт, но с другой стороны, её тело согревается от непрекращающихся прикосновений к икрам, и либидо медленно возвращается. — В любом случае, — продолжает незнакомец, — мне бы хотелось общаться с тобой помимо использования стоп-сигнала в три стука. Возможно, ты могла бы постучать один раз, чтобы сказать «Да» или согласиться продолжить, и два раза, чтобы выразить несогласие или показать, что тебя что-то не устраивает. Ты согласна?

Гермиона кивает, но сразу понимает, что он не видит её ответа, поэтому быстро стучит один раз по деревянной стене.

— Замечательно. — Слышатся нотки удовлетворения, и она едва не пропускает мимо ушей его следующую фразу, ведь к разуму прицепилась мысль о том, что она знает этот голос. — А сейчас я прикоснусь к тебе ртом.

Между ними повисает короткая пауза — мужчина ожидает негласного стука, — и затем Гермиона чувствует, как что-то мягкое касается точки над коленом. Ладонь скользит по её икре, а губы прослеживают дорожку, которую очертила рука. В это же время кончики пальцев гладят кожу, которой не досталось прикосновение рта. Дыхание опаляет нежную поверхность подколенной ямки — она чувствует, как поднимаются волосики на ногах. Ощущение приятное, удивительно приятное, но мысли Гермионы путаются. Разве он не должен был просто трахнуть её и уйти?

— Мне нравится наслаждаться ве... женщинами, — словно в ответ на её раздумья отвечает он. — Знаю, это необычно, но я предпочитаю такие ласки полной безликости подобных свиданий. Если хочешь, чтобы я сразу перешёл к делу, постучи два раза.

С каждым словом его губы целуют кожу ноги, скользя всё выше по бедру, и Гермиона снова задумывается о том, откуда знает этот голос. Трудно сконцентрироваться на чём-то кроме нежных прикосновений, и она рада, что разделяет его мнение о прелюдии их встречи, ведь сейчас у неё нет никаких сил постучать. Старается перебрать в памяти знакомых маглов — хоть их не так много — и не может даже представить, чтобы кто-то из них пришёл в подобное место заняться сексом с незнакомкой. Они все достаточно сдержаны. С другой стороны, они могут думать о ней то же самое, а она находится здесь. Становится интересно, вдруг это голос кого-то из телевизора или одноклассника из начальной школы. Точно не кого-то, с кем Гермиона общалась за последний год. Мысли улетучиваются, когда что-то мягкое и тёплое очерчивает путь выше, к лону, — незнакомец, о котором она размышляла, включил в игру язык. Она благодарно мурлычет, подтягивает ноги ближе к нему и пытается раздвинуть их пошире. На внутренней стороне бедра Гермиона чувствует сначала смешок, а затем покусывание и посасывание кожи. Ощущение его зубов, царапающих плоть, заставляет её задрожать.

Незнакомец скользит по бедру, становящемуся всё более чувствительным, подключает к процессу руки и, наконец, достигает цели. Кончики пальцев оглаживают складку, где нога переходит в таз, а дыхание призрачно согревает лоно. Желудок Гермионы скручивается в узел. Но уже через мгновение рот меняет направление и оставляет поцелуи на пути к колену. Губами он касается подколенной ямки и отстраняется — больше никакого внимания её телу. От мысли, что мужчина вот-вот уйдёт, сбивается дыхание. Нет, конечно, нет. Ни один мужчина не приходит в «дыру славы», чтобы просто поцеловать ногу женщины.

Дыхание сбивается. Гермиона едва подавляет громкий вдох, когда его рука касается другого колена. Мужчина осыпает поцелуями её икру — на этот раз пробегает гораздо быстрее, — и снова возвращается к чашечке. Ещё одно прикосновение губ, в том же месте на второй ноге, затем он снова подключает язык. Эти поцелуи просто мучительны; органы сжимаются от предвкушения. Кажется, что зуд наложенных противозачаточных чар превращается в искры. Ладонь незнакомца сжимает чуть сильнее, и Гермиона выгибается дугой.

— Тебе нравится? — вопрос, произнесённый ласковым голосом, больше риторический, и она с большим усилием поднимает руку, чтобы постучать. Он втягивает в рот кожу икру и посасывает, оставляя засос — Гермиона хнычет. Её кожа словно горит, слишком напряжённая и чувствительная. Не заметив, как дыхание участилось, она шумно выдыхает. Влагалище слишком тёплое и мокрое, а он ещё даже не коснулся его. Она приподнимает таз, надеясь, что мужчина поймёт намёк.

Но он, кажется, лишь замедляет темп, сосредотачивается на том, чтобы усыпать поцелуями каждый миллиметр внутренней поверхности левого бедра. Гермиона не сомневается — завтра у неё проступят синяки, но сейчас ей плевать. Их никто не увидит. Мужчина сводит её с ума. Всасывающий кожу рот посылает в сердце стрелы молнии. Хоть положение Гермионы почти не позволяет ей шевелить ногами, она всё равно пытается раздвинуть их шире в надежде соблазнить его опуститься между ними. Медленно — слишком медленно — он наклоняется ниже, до самого кончика пальцев, и отстраняется.

С другой стороны стены зарычала Гермиона. Она пришла сюда за оргазмом, а не разочарованием. Во что, чёрт возьми, играл этот мужчина, когда так дразнил и не соглашался прикасаться к ней именно там, где нужно? Она едва подавляет желание снять кляп и приказать ему закончить начатое.

И внезапно пальцы прижимаются к лону и скользят по складкам.

— Вот так, — довольно произносит он. — Хорошенькая и мокрая для меня.

Дыхание перехватывает, прежнее негодование исчезло. Незнакомец снова отводит ладонь — Гермиона замирает в ожидании. Секунду не происходит ничего... затем слышится шуршание ткани об ткань и два мягких, глухих удара. Звуки сменяются ощущением жара и чьего-то присутствия в сантиметрах от обнажённой вульвы — так близко, почти касаясь. Тёплый воздух проносится по половым губам, заставляя неосознанно задрожать.

Горячие ладони скользят по заднице, раздвигают и сжимают ягодицы.

— Тебе уже говорили, что у тебя потрясающая задница? — Гермиона стонет. Ни одного стука. Хаотичные мысли в мозгу не могут собраться и сформулировать ответ на вопрос. Придётся ему жить без этого знания. — Если бы только ты была моей, я бы боготворил её. — После этих слов мужчина пробегает ладонями вверх и обхватывает её талию. Губы опускаются на стык бедра и таза, где раньше уже побывали его пальцы, но на этот раз он не отстраняется.

Он посасывает половые губы, двигаясь выше и избегая клитор. Затем целует лобок и снова возвращается к губам. Повторив действия по кругу, незнакомец нежно втягивает кожу, отнимает ладони от талии и широко раздвигает влажные складки. Вылизывает их и убирает язык, но вскоре снова продолжает. Настаёт очередь клитора: он коротко проходит по нему ртом — так коротко, только чтобы подразнить — и проникает двумя пальцами во влагалище. Гермиона снова выгибается.

— Хорошая девочка, — успокаивает он, сгибая пальцы и надавливая ими на переднюю стенку. Водит кончиками так, будто что-то ищет. Когда мужчина, наконец, находит чувствительную точку, в её теле разгорается пламя, а горло сжимается. Другая рука по-прежнему раздвигает складки, большой палец прижимается к клитору, а остальные обхватывают бедро, пока язык терзает малые губы.

— Да, вот так, — произносит он, когда Гермиона жалобно стонет и пытается прижаться ещё ближе. Царапает стены, ищет возможность за что-то ухватиться, сердце колотится, кровь мчится по сосудам так, словно она летит по склону американских горок. Кажется, будто нервные окончания сосредоточились только на клиторе. Если бы только он прикоснулся ртом 

Он отстраняется, разводит пальцы внутри неё, затем начинает двигать ими. Гермиона чувствует, как начинает сжиматься, но в следующую секунду он проводит языком по входу, ловит пальцы и сосёт их.

— На вкус ты просто великолепна. — Его стон пронзает до костей. Когда мужчина добавляет третий палец и кружит языком вокруг клитора, так и не касаясь его, она вытягивает шею настолько, насколько это возможно.

— Пожалуйста, — пытается умолять Гермиона сквозь кляп, но изо рта вырываются лишь требовательные приглушённые звуки. От его смешка кожа начинает вибрировать. Ясности ума хватает лишь на то, чтобы стукнуть ладонью по стене, 

 и незнакомец снова сгибает пальцы — на этот раз все три. Он нажимает на точку G так, словно играет на музыкальном инструменте. В голове никаких мыслей, когда сначала он языком кружит по клитору, а затем надавливает на переднюю стенку. Чёткость его движений сбивается, мужчина ускоряется и изредка случайно касается пучка нервов — Гермиона вскрикивает.

Затем снова, когда он отрывает рот от складочек ровно настолько, чтобы прикусить внутреннюю поверхность бедра. В глазах Гермионы стоят слёзы, она открывает рот и еле дышит, подмахивая тазом в такт движению губ и языка.

После этого мужчина дует на клитор и снова втягивает его; Грейнджер закатывает глаза и сжимает его пальцы. От стонов шар вибрирует на зубах, ладони сжаты в кулаки, спина выгнута дугой, и в один прекрасный момент сознание полностью отключается.

Гермиона задыхается. Хватает воздух, когда маятник оргазма замедляется, но всё ещё бесконтрольно напрягает мышцы вокруг его пальцев. Нижняя часть её тела время от времени судорожно сжимается, по коже пробегают искры удовольствия, рот выпускает шумный выдох. Мужчина ждёт, пока она придёт в себя, и, когда он, наконец, вытаскивает пальцы, и внутренние стенки разжимаются, она снова хнычет.

Он целует внутреннюю поверхность её бедра — чуть выше того места, на котором оставил засос.

— Хорошая девочка. — Незнакомец щедр на похвалу. — Готова принять член?

Дрожащий вдох и кивок, но ничего не происходит. Гермиона слышит, как он встаёт и обхватывает руками её бедра; большие пальцы успокаивают кожу.

— Я жду. — В голосе нотка веселья, и она понимает, что должна постучать. Затем твёрдо ударяет кулаком по стене. 

 Через несколько секунд стучит снова, чтобы он не перепутал её ответ со словом «нет». 

Раздаётся звон металла, затем шорох ткани; одна рука отпускает её тело, а другая обнимает талию.

Если бы Гермиона не была знакома с заклинаниями, она не услышала бы тихое бормотание контрацептивных чар. От осознания расширяются глаза, но у неё есть лишь мгновение обдумать новое знание о том, что мужчина, который вот-вот трахнет её, — волшебник, перед тем как плотный предмет упирается в её вход, а стенки растягиваются вместить его.

Мужчина медленно погружается — Гермиона стонет и ощущает, как сокращаются мышцы в попытке принять его длину. Его член больше, чем у любого другого её партнёра, отчего она чувствует себя растянутой, очень чувствительной и наиболее уязвимой. Она даже не осознаёт, что тихо, сдавленно хнычет, пока большие пальцы незнакомца не начинают поглаживать низ её живота.

— Ш-ш-ш-ш, — бормочет он. Шёпот успокаивает её и помогает восстановить дыхание.

Ещё пара медленных движений, и мужчина погружается в неё всей длиной. Она вздрагивает от ощущения наполненности.

Глава 1

sweeteangel1

accio dramione

Милостивый Мерлин, о чём она только думала? Описание звучало хорошо... Секс без лиц или имён, что-то, что поможет расслабиться после нескольких месяцев воздержания, затянувшемся дольше, чем хотелось бы признавать. 

Но теперь, с задранными ногами, по пояс обнажённой и сухой, как пустыня Сахара, Гермиона обдумывала правильность выбора.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Гермиона Грейнджер/Драко Малфой

Down the Rabbit Hole

ru-down-the-rabbit-hole-sweeteangel1-perevodchik-accio-dramione

На размышления требуется около недели. На следующий день Гермиона впервые за последнее время просыпается раньше будильника. В отличие от некоторых друзей, она редко спит дольше обычного,  не отключает дважды или трижды звук перед подъёмом, но тоже дорожит любой возможностью ухватить побольше минут сна и не готова сокращать это драгоценное время. На утро после встречи с Драко Гермиона — выспавшаяся и отдохнувшая — открывает глаза за пятнадцать минут до запланированного звонка в семь тридцать. Она довольно вздыхает и вытягивает руки и ноги, получившие порцию долгого, тихого сна. И тут на неё обрушиваются воспоминания.

Ещё до войны Гермиона усвоила то, что впоследствии стало неотъемлемой частью её выживания в борьбе с Тёмным Лордом: быть храброй — не значит постоянно верить в себя и свои силы. Быть храброй — уметь на время отбросить страх и сделать то, что от тебя требуется. Бояться можно позже в тишине спальни, когда никто не видит.

Этому она научилась на детской площадке, где стоило смело заводить друзей и играть вместе, а не стоять одной и ждать, пока тебя позовут. Приходя домой, Гермиона тщательно обдумывала как каждое 

 слово и действие, так и каждое слово и действие детей вокруг. И в тот момент позволяла себе сосредоточиться лишь на личных целях. Этот урок она довела до автоматизма

и в школе — каждый раз, когда девочка поднимала руку, одноклассники тяжело вздыхали и перешёптывались. Первые пару лет в Хогвартсе перед сном она тихо плакала от стыда, но в итоге пришла к выводу, что задавать вопросы и получать хорошие оценки намного лучше, чем мучиться от разочарования и смятения после того, как от страха быть поднятой на смех боялась заговорить. Если кто-то и будет ненавидеть, пусть выплёскивают неприязнь на то, что стало её осознанным выбором. Неважно, что иногда Гермиона понимала, что общалась слишком громко, вела себя слишком самоуверенно — а порой и слишком властно, — важно лишь то, что она никогда не позволяла увидеть это своим обидчикам. Как и не позволяла им препятствовать её желаниям.

И всё это размышление велось к одному итогу: одно дело, когда Гермиона набралась смелости забронировать кабинку. Одно дело, когда, рискнув, пришла туда и разделась. Одно дело, когда позволила сексуальному волшебнику, глаз которого никогда не видела, перевернуть её мир. И совсем другое — проснуться следующим утром и мысленно вернуться в день, когда предоставила школьному обидчику возможность засунуть в неё пальцы и назвать хорошей девочкой.

Едва просыпается мозг, одновременно с воспоминаниями о пережитом её разум затапливают волны ужаса и унижения. О, Годрик, просто скажи, что это не правда, и Гермиона не пыталась умолять Драко Малфоя разрешить ей кончить. Прокрутив в голове свои развратные стоны, она натягивает одеяло по самую макушку. Этого просто не может быть.

Она закрывает глаза — это движение лишь переключает внимание на жар между бёдер. Больно. Потянувшись к ним, — 

может, это всего лишь сон?

 — Гермиона шипит. Лёгкое прикосновение пальцев посылает всей нижней части тела острые шпильки боли. Разум подкидывает изображения ссадин и красноты от укусов, поцелуев и движений языком. 

Мерлин, те самые движения языком.

Интересно, можно ли бросить Аваду в саму себя?

Она до боли потирает глаза ладонями в надежде, что это отвлечёт от мыслей. Больше никогда. Гермиона больше никогда не займётся сексом. Возьмёт ещё одного кота, потратит целый капитал на полный шкаф секс-игрушек, но никогда не позволит себе возбудиться и от одиночества сойти с ума настолько, чтобы вновь хотя бы задуматься о чём-то столь грандиозно глупом и унизительном.

Она поднимается с кровати — лежать в постели и притворяться, будто её не существует, не принесёт ничего хорошего — и пытается напомнить себе, что об этом больше никто не знает. Ну, не считая владелицы секс-шопа. И Драко. Но эта женщина видит подобное каждый день, это часть её работы, и к тому же Гермиона представилась вымышленным именем. Так что всё хорошо. А Драко. Что ж. Драко не знал, что это она. Что в принципе означает то же самое, как если бы Гермионы там и не было. На самом деле, можно поспорить, произошло ли это вообще. По-настоящему. Драко трахал (и буквально пожирал. И ласкал. И довёл до оргазма) случайную пару ног. А Гермиона… хм. Никто не сможет доказать, что она вообще туда приходила.

И кстати. Даже если Гермиона что-то вчера и сделала — но она ничего не делала, ведь взяла на работе больничный, лежала в постели и смотрела Нетфликс — 

его пальцы поглаживают внутреннюю поверхность бедра, а дыхание согревает лоно

 — она феминистка и верит в право каждой женщины на здоровую сексуальную жизнь и личные границы. Нет ничего плохого в том, что Гермиона пошла в «дыру славы» и позволила незнакомцу оттрахать себя, — 

его зубы покусывают малые половые губы

 — до тех пор, пока всё проходит под защитой и обоюдному согласию. Она уважает привилегии и волшебников, и маглов (важно это отметить) на достижение удовольствия любым желанным им способом при условии, что все вовлечённые в процесс чувствуют себя в безопасности, находятся в здравом уме и не против этого.

Войдя в ванную, Гермиона опускает взгляд на полупустую бутылку воды из секс-шопа и одним взмахом заставляет её исчезнуть. Этот день станет совсем обычной средой, которой предшествовал совсем обычный вторник. Только и всего.

Она приходит на работу на полчаса раньше обычного и твердит себе, что просто пытается закончить дела, которые пропустила из-за вчерашнего выходного. И с этим никак не связаны ни пустая квартира, ни осуждающие глаза Живоглота, который словно знает её тайну. И точно никак не связано с тем, что Гермиона провела перед зеркалом дополнительные двадцать минут — она пыталась убедиться, что выглядит точно так же, как и в любой другой день, и ничего в ней или выражении лица не изменилось. И это уж точно не имело никакого отношения к тому, что она не могла даже подумать о завтраке, выпив чашку кофе (бессмысленно, ведь Гермиона чувствовала себя отдохнувшей с тех пор, как открыла глаза) вместо привычных яиц, тоста и йогурта.

— Спасибо, я прекрасно себя чувствую. Полностью здорова! — влетев в кабинет, говорит она помощнику, который не задал ни вопроса.

Гермиона работает в два раза больше обычного — после выходного и исцеления чувствуется особый прилив сил. Она выполняет дела и во время перерыва на обед, потому что нужно разобраться с документами, а не потому что каждый раз, когда позволяет себе отвлечься, ощущает призрачное прикосновение губ на лодыжке. Она уходит с работы последней — ведь Гермиона самоотверженная работница и хорошая начальница, и дело не в том, что на самом деле она просто не знает, чем заняться дома, и нет ничего, что могло бы её отвлечь.

Она не думает о Драко Малфое. Не думает, когда готовит ужин, пока желудок весь день сводит от голода. Не думает, когда, свернувшись на диване с Живоглотом, включает телевизор и внимательно слушает новости о выходе Великобритании из Европейского союза, пока кот впивается когтями в одеяло на её коленях. Не думает, когда, наконец, выключает свет и залезает в постель — через два часа после привычного отхода ко сну конечности болят от усталости, а глаза тяжелеют от чтения.

Вовсе она не думает о Драко Малфое, потому что не видела его уже пять лет, и он для неё пустое место.

Следующий день приходит по тому же сценарию. Гермиона просыпается и не вспоминает об ощущении грубых деревянных стен на чувствительных ладонях. Она готовит еду, принимается за завтрак и говорит себе, что надела брючный костюм только потому, что он удобен и излучает силу владельца и вовсе не спасает от трения зудящие, уставшие бёдра. Гермиона появляется на собраниях, и когда Министр стучит по столу, чтобы привлечь внимание сотрудников, она вовсе не думает, как приливала к голове кровь, пока она еле дышала с кляпом во рту.

Совсем обычный четверг, которому предшествовала совсем обычная среда, которой предшествовал совсем обычный вторник. И правда, обычная неделя с обычной рутиной.

В пятницу из укрытия появляется либидо. Хватая ртом воздух, Гермиона просыпается влажной и возбуждённой до предела от воспоминаний о губах, сжимающих клитор. Смущение позабыто. Она настолько близка к оргазму, что требуется всего четыре движения пальцев и один взгляд серебряных глаз, чтобы сжаться в постели, попытаться восстановить дыхание и разжать пальцы ног.

Он везде и всюду. В резкой боли между бёдер, когда Гермиона идёт в туалет (она всё ещё не избавилась от синяков). В кофе темнее чернил, когда вспоминает о его пальцах, сжимающих кружку в Большом зале. В кожаной обуви коллег, когда бросает на них взгляд в лифте, спускающимся в её отдел. Она смущена — 

 — но, Мерлин, как же возбуждена.

За обедом Гермиона впивается взглядом в одну точку на рабочем столе, лениво кусает сэндвич и задумывается, всё так же ли видны выступающие вены на его предплечьях, когда он обхватывает палочку.

Как бы выглядела его рука, если бы он вбивался в неё длинными пальцами? Он бы сосредоточено сжимал челюсти или ухмылялся той самой приводящей в ярость ухмылкой? Что он сделал бы с чёлкой — позволил ей падать на глаза или смахнул назад?

Обед заканчивается на десять минут позже выделенного часа, потому что Гермионе приходится в туалете трижды наложить на себя охлаждающие чары и только после этого вернуть себе работоспособность.

Весь остаток дня она нервничает и постоянно отвлекается. Едва ли справляется с половиной бумаг, потому что всё напоминает о нём. Гермиона трижды перечитывает первую страницу проекта, растянутого на сорок листов, потому что взгляд то и дело цепляется за слово «опыт». Простое слово, но каждый раз, читая его, она думает о широких ладонях, сжимающих задницу и бёдра, слышит успокаивающий голос и видит образ того, как он выглядел, когда входил в неё и как на висках выступили бисеринки пота. Он снял рубашку? Гермионе хочется знать, как ощущается прикосновение его тела к её груди, и неужели объятия его рук такие же притягательные, как и голос?

Когда напряжение в теле нарастает до предела, она уходит из офиса на час раньше, выпрямив плечи и стиснув челюсти. Бессмысленно заставлять себя работать, потому что в таком состоянии Гермиона не может сосредоточиться — взвинченная до предела и неспособная думать ни о чём, кроме стальных глаз.

На входе в гостиную она ловким движением пальцев принимается расстёгивать пуговицы блузки, одновременно с этим скидывая туфли на каблуках. В квартире слишком жарко, и Гермиона собирает волосы в пучок. Магией распахнув окно, она позволяет мантии, свисающей с одного плеча, растечься лужицей у обтянутых в чулки ног. Затем направляется по коридору в спальню, по пути справляясь с застёжкой юбки и покачиваясь, чтобы убедить офисную одежду отпустить её бёдра. Следом идёт всё выше пояса. Она даже не пытается снять чулки, просто заставляет их исчезнуть. Утром на них появились затяжки, но Гермиона всё равно поспешно натянула их, к тому же ей весь день было жарко и некомфортно — это и стало причиной затаённой обиды. В лифе и трусиках она на четвереньках ползёт по кровати. Кожа, наконец, может дышать, а колени касаются мягкого покрывала.

Она слишком торопится призвать любимый вибратор, чтобы избавиться хоть от чего-то ещё. И вот Гермиона в своём кабинете. Драко стоит в дверях и смотрит на неё понимающим взглядом, спрашивая, неужели она и правда думала, что он не догадается. Игрушка скользит по клитору, когда Малфой с ухмылкой толкает её к стене, запускает ладони под блузку и проводит ими по бокам. Чаши лифа сжимают грудь, дышать становится сложнее, и она включает устройство в тот самый момент, когда его губы опускаются к горлу. Драко хватает Гермиону за талию и проникает пальцами под корсаж, дразнит, пока она пытается не издавать ни звука. Он закрыл дверь, — девушка это знает, но не может собраться с мыслями и вспомнить, наложил ли хоть кто-то из них заглушающие чары. Плевать. Его ловкие, 

 руки прослеживают отпечаток шва от белья на коже, и следом она оказывается зажатой между ним и стеной, когда Драко завладевает её губами.

Гермиона стонет и в ту секунду, когда он двигает бёдрами, увеличивает скорость вибратора. Его пальцы скользят по складкам и обводят вход. Колени больше её не держат, и она хватается за сильные плечи. Он забавляется — Гермиона грубо требует, чтобы Драко перестал дразнить, иначе она не выдержит напряжения. Уткнувшись в изгиб его шеи, заглушает крик, когда пальцы входят и выходят из неё. Малфой дёргает за волосы, отчего она выгибается дугой, а потом внутри оказываются уже не пальцы, а член. Он почти вбивает её в стену — по всему телу проходят вибрации от толчков и ощущается влага, даже в подколенной ямке и в ложбинках ключиц. Глаза зажмурены, мышцы влагалища сжимаются вокруг длины, ладони собирают его волосы в кулаки, пока Драко шепчет, как она хороша и только его.

Открыв глаза и придя в себя, Гермиона всё ещё дрожит с вибратором внутри и тяжело дышит. Слабыми руками вытаскивает игрушку и, выключив, бросает в изножье кровати. Затем переворачивается на живот и кричит в подушку.

Этой ночью при мысли о нём она кончает ещё три раза. Драко вжимает её запястья в постель, наклоняет и раздвигает ей ноги, кусает за ухо и стискивает соски. Она достигает оргазма вокруг члена, пальцев, языка. Даже сидит на твёрдых мышцах бёдер, пока ладони Малфоя впиваются в кожу и направляют.

Наконец, когда на неё смотрит красная мигающая лампочка заряжающегося вибратора, Гермиона кидает в него подушку и пытается уснуть. Слава Годрику, завтра суббота.

К сожалению, в субботу душевное состояние Гермионы не улучшается. Скорее, наоборот, в разуме лишь сильнее разрастается хаос. Невинная фантазия накануне заставляет незамедлительно предположить одну теорию: Драко Малфой мог узнать её. Она убеждает себя, что это невозможно. Он не сумел бы узнать её только по ногам. Они не пересекались долгие годы. Все пару раз у него была возможность увидеть её голые икры — зимы в Шотландии холодные, поэтому с октября по апрель Гермиона носила плотные колготки. И даже если Драко, возможно, видел их — 

если вообще мог отбросить в сторону отвращение, чтобы что-то рассмотреть

 — её бёдра, попу и ту маленькую тёмную веснушку прямо под тазобедренной костью он точно бы не разглядел. И ракурс, с которого в тот день открылся на них обзор... что ж. В Хогвартсе Малфою точно не удалось бы такое провернуть. Вероятность, что он каким-то образом вычислил Гермиону по голым ногам и приглушённым стонам, крайне мала. Но неужели она меньше вероятности, что Драко пришёл туда совершенно случайно?

Вот о чём Гермиона и правда не может забыть. С чего бы ему вообще туда приходить? С чего бы Драко Малфою — богатому, привлекательному и питавшему отвращению ко всему магловскому — выискивать в кладовке магловского секс-шопа какую-то пару конечностей? Женщины, должно быть, и сами падают к его ногам, лишь бы стать матерью наследника Малфоев.

У Гермионы есть три объяснения.

Первое: Драко случайно оказался в том же самом месте во вторник после обеда и желал того же самого. Он обращался с ней так же, как и с любой другой парой ног до неё — со знанием дела, ведь он же постоянный клиент, так что не заметил в этой встрече ничего, что могло показаться странным. Драко не узнал Гермиону и ушёл оттуда удовлетворённый и ни о чём не догадывающийся. Это лишь одно большое совпадение, и он не догадался, что это она.

Второе: Драко пришёл в магазин и занялся обычными делами, даже не подозревая о том, кто находится по ту сторону кабинки, но каким-то образом во время их сессии это понял. По неизвестным причинам — возможно, по таким же, как у Гермионы — он не сообщил ей об этом и ушёл, зная, что по глупости занялся сексом с Гермионой Грейнджер.

Последнее объяснение определённо худшее: Драко как-то увидел или пронюхал, куда направлялась Гермиона, и пошёл за ней. Он прекрасно знал, что в кабинке находилась она, и всё равно трахнул. Он всё это спланировал или, по крайне мере, обдумал и всё ещё самодовольно размышлял о том, как завоевал Гермиону Грейнджер.

Сначала она обдумывает третий вариант, который пугает сильнее всего. Затем долго пытается распутать эту мысль. Драко не мог проследить за Гермионой в магловском Лондоне, потому что к секс-шопу она не шла через город. Благодаря работе в Министерстве, у неё есть доступ к аппарации в здании магловского Парламента. Она проскользнула сквозь туристов, вышла на улицу и проехала одну остановку на метро. В голову не приходит ни одна причина, по которой Драко мог заявиться в магловский Парламент. Хотя, стоит признать, Гермиона мало что знает о его нынешней работе. И даже если он был там, то потерял бы её среди кучи людей, которые хотели сфотографироваться. Или же девушка увидела бы его на улице — такого же взвинченного и нервного, как и она сама, — и уж точно он не смог бы скрыться от неё в вагоне метро.

И даже если бы Драко — каким-то образом — блуждал по улочкам магловского Лондона, с чего бы ему идти за Гермионой в незнакомый магазин? С чего бы ему ждать сорок пять минут, чтобы встретиться с ней в кабинке? С чего бы после секса молчать о том, что узнал её? Если Малфой намеревался отомстить или унизить, он явно со своей целью не справился. Он мог бы сделать с Гермионой всё что угодно, но вместо этого целовал её кожу как самый ценный подарок и заставил кончить так сильно, что перед глазами загорелись звёзды. Никаких насмешек, никакой агрессии, никаких угроз. Лишь удовольствие и обоюдное согласие. Если Драко преследовал её только из невинного недоразумения и любопытства, едва поняв, что происходит, он бы сразу ушёл. Если в деле был замешал злой умысел, он бы причинил ей боль. Никаких других причин идти следом не существовало. Если Малфой планировал шантажировать Гермиону, он бы уже объявился.

Так что нет. Войдя в секс-шоп, он не знал о ней. А знал ли, когда уходил?

Гермиона сидит в кухне за столом, маленькими глотками пьёт кофе и пытается всё обдумать. Она снова прокручивает в голове их встречу, старательно ограждаясь от ощущений и фокусируясь на сведениях. Его слова. Что сказал Драко, когда вошёл? Что-то о том, как ему нравилось наслаждаться женщинами. Но он запнулся, она слышала, как нарушился плавный ритм его голоса. Сначала он планировал сказать иначе. Что-то другое. И с неожиданной ясностью ума Гермиона понимает, что Малфой мог произнести. Ведьмами! Ему нравилось наслаждаться ведьмами. Но зачем говорить иначе, если он знал, что по ту стороны стены находилась ведьма? А в тот момент он этого не знал. Только если сразу не понял.

И стоит вспомнить те контрацептивные чары, которые он накладывал так тихо, возможно, полагая, что она не услышит. И Гермиона и правда бы не услышала, если бы не настолько привыкла к тем конкретным словам, конкретным звукам слогов, смешанных с торопливостью и необходимостью, произнесённых едва дыша, рыча, со стонами или очень-очень тихо, словно боясь попасться. Это заклинание она знала наизусть, но для маглов оно звучало бы как неразборчивая пустая болтовня во время секса с тем, чья влажная фантазия воплотилась в жизнь. Любая ведьма наложила бы чары ещё до прихода сюда — что Гермиона и сделала. И, конечно, любая ведьма, педантичная и талантливая, как Гермиона Грейнджер, не забыла бы о них. Так почему Драко, зная о том, кто находился за стеной, использовал заклинание? Почему шептал его, словно секрет, если это 

секрет, в который они оба были посвящены

? Если понимал, что это Гермиона, почему не изменил голос, а лишь предпочёл оставить свою личность в тайне?

Нет, если Драко после того как губами и ладонями исследовал каждый дюйм её ног, после того как зарылся лицом в лоно и почувствовал в горле вкус её естества не узнал Гермиону, то он, должно быть, 

 не узнал её. Как не узнал и до этого. Это стало понятно после бесполезного наложенного шёпотом заклинания.

Оставалось последнее объяснение. Всё случившееся — лишь ирония судьбы, случайное совпадение. Два знакомых друг другу человека случайно оказалась по разные стороны «дыры славы» в одно и то же время. Но почему? Почему Драко пришёл туда, если ни о чём не подозревал? Как вообще появился в магловском Лондоне?

Гермиона весь день думает об этом. Зачем Драко Малфой познакомился с магловским Лондоном? Чтобы найти секс-шоп, он должен знать это место. Вывеска совсем неприметная, а название никак не намекает на таящиеся внутри сокровища. Обычный магазин, ничем не отличающийся от других на этой улице, сливающийся с квартирами по соседству или ближайшей книжной лавкой.

Возможно, причина его появления такая же, как и у неё. Газеты. Потребность в конфиденциальности и анонимности. Желание хотя бы ненадолго стать никем. Но о Драко не писали в газетах. За последние пять лет Гермиона не могла вспомнить ни единого упоминания о нём в 

, а ведь его чтение — часть её работы.

Теперь это кажется странным. Его отец мелькал в прессе. Время от времени в новостях о приёмах или благотворительных вечерах появлялась и мать. От случая к случаю писали и об их одноклассниках — люди хотят знать, как поживают самые малочисленные, самые травмированные за последние десятилетия студенты Хогвартса. Или, как любили выражаться печатные издания 

«Одни из самых храбрых студентов за многие годы!»

, на что Гермиона постоянно закатывает глаза. Они были детьми. Они не должны были геройствовать. Они должны были быть в безопасности.

В газетах упоминались даже Пожиратели Смерти — их имена небрежно проскальзывали в статьях когда автор пытался неудачно пошутить. Тот факт, что его имя нигде не всплывало — ни новостей из жизни, ни язвительных комментариев, ни нелестных сравнений — казался подозрительным.

Шесть лет назад сообщили, что Драко вышел из Азкабана. Гермиона об этом помнит. И после этого волшебники им заинтересовались и долго обсуждали, чем займётся самый молодой Пожиратель Смерти на свободе. А потом... ничего. Никаких новостей. Никаких заметок. Ни одного упоминания в 

 о Драко Малфое за последние пять лет.

Здесь... здесь Гермионе есть над чем поработать. Рита Скитер могла молчать о ком-то, представляющем интерес для публики, только когда ей заплатили или запугали. Должно быть, чтобы не мелькать в прессе, Малфой давит авторитетом. Что-то тут нечисто.

Глава 2

Лишь к четвергу приходит осознание, что Драко не сообщил свой адрес, и Гермиона надеется, что он не имел в виду поместье Малфоев — вряд ли она готова вернуться туда. Довольно самонадеянно со стороны Малфоя полагать, будто она знает, где его найти.

Довольно самонадеянно полагать и то, что Гермиона в это время свободна, но, что ж, Драко прав — планов у неё нет. Но всё же.

Всю неделю нервы на пределе. Теперь, когда она встретила его, ждать встречи целых шесть дней просто невыносимо. Драко будто наркотик, а Гермиона сгорает от желания быть рядом с ним, несмотря на то, что половину этого времени ужасно злится.

Увы, тот разговор на прошлых выходных породил больше вопросов, чем ответов. Очевидно, Драко больше не чистокровный фанатик, но какие у него 

 убеждения? Неужели Гермиона оказалась права, и он просто хотел постоянных отношений, или тут замешаны собственные скрытые мотивы? Неужели она сказала что-то, что навело Драко на мысль об их первом за многие годы взаимодействии?

По крайней мере, он всё такой же придурок. В этом нет никаких сомнений.

, его завтра найти, Гермиона слышит стук клюва совы по стеклу. 

 Белоснежная и, судя по манерам, принадлежит состоятельному человеку. Возможно, она даст ответ хотя бы на один вопрос.

Птица влетает в открытое окно и бросает небольшой свиток на журнальный столик. Когда в знак благодарности Гермиона протягивает руку, чтобы погладить, она пренебрежительно ухает, уворачивается от пальцев и улетает туда, откуда прибыла. Значит, вот так. Осталась бы хоть на угощение.

Послание по-прежнему ждёт там, где его оставили. Перевязанное дорогой лентой. Зелёной, конечно же. Немного подумав, Гермиона разворачивает плотную бумагу, и в этот момент что-то небольшое выскальзывает из письма и тихо падает на ковёр. Это неважно, сейчас нужно прочитать содержимое.

Хорошо, ответ на один вопрос уже найден. Драко по-прежнему невыносимо манерный.

Опустив голову, она пытается найти выпавший из свитка предмет и замирает, когда ловит взглядом золотую пуговицу с искусной гравировкой. Похожую фурнитуру Гермиона видела в магловских исторических мелодрамах, на которых выросла, но эта определённо настоящая. Чтобы не потерять, она быстро заворачивает её в салфетку и вместе с приглашением убирает в ящик.

С глаз долой, из сердца вон.

Остаётся на это надеяться.

Пятница наступает слишком быстро и в то же время невыносимо медленно. За обедом Гермионе приходится убедить Гарри, — ему её поведение кажется странным — что просто устала. Но на самом деле нервы уже не выдерживают переполняющих их энергии.

Она уходит с работы в пять — на подготовку к ужину остаётся два часа. Малфой вряд ли согласился бы переспать с ней, если бы по-прежнему был недоволен её внешностью, но это не значит, что можно не тратить на это время. Гермиона дважды моет каждый сантиметр тела, наносит скраб, проверяет, везде ли сбрила волоски, и вместо магии укладывает волосы феном. Обычно они сохнут самостоятельно, но только диффузор позволяет добиться таких мягких и пружинистых кудряшек. После укладки локоны невесомо укрывают плечи и спину, а их кончики с каждым движением приятно касаются кожи. Идеально.

Выйдя из ванной, Гермиона понимает, что на выбор наряда у неё всего сорок пять минут. Всю неделю она не могла выбрать, что надеть, и теперь по очереди примеряет пять разных платьев. Волосы убраны в пучок и прикрыты сеточкой, чтобы защитить их от постоянного трения тканей. Последнее, что ей нужно, — выглядеть так, будто только что вышла с урока Зельеварения. Одежда для клуба и вечеринок тоже отпадает — несмотря на цель сегодняшнего вечера, Гермиона хочет выглядеть стильно, а другие варианты подходят лишь для торжественных или деловых встреч. Почему в гардеробе нет ничего, что говорило бы 

«Я иду на прекрасный ужин со школьным врагом, который превратился в случайного любовника, а затем и в знакомого, с которым можно потрахаться, и хочу впечатлить его, но не выглядеть при этом так, будто приложила слишком много усилий»

В конце концов, Гермиона решает надеть строгое платье, в котором почти никогда не ходит на работу — оно на размер меньше её форм, с глубоким вырезом у ключиц. Она крутится перед зеркалом, рассматривая его со всех сторон. В целом, оно достаточно облегающее и для ужина вполне подходит. К тому же, деловой стиль поможет сосредоточиться — выбирая офисную одежду, Гермиона всегда отдаёт предпочтение чему-то устрашающему. Не то чтобы на ужине она хочет вселить в Драко страх, но точно сможет лучше контролировать себя, если будет в привычной стихии.

Под платьем Гермионы лучший комплект нижнего белья, который — остаётся надеяться — наполнит её дополнительным зарядом уверенности. Возможно, мысли о том, как потрясающе на ней сидит кружево, придадут смелости продолжить этот вечер.

Этот наряд словно доспехи, а привычный стиль, возможно, поможет уменьшить нервозность. В элегантном, но в то же время дерзком платье Гермиона и правда чувствует себя немного устрашающе — не столько ведьмой, которая несмело вступает в противоречащие здравому смысла отношения, сколько той, кто преследует заранее спланированную возможность. Приходится напомнить себе, что она могущественная волшебница и женщина, обладающая властью, и что бы ни случилось за ужином этого не изменит.

Дальше очередь лёгкого макияжа — ярче привычного на работе, но бледнее, чем если бы собиралась на свидание. Гермиона редко находит время, силы или мотивацию накрасить всё лицо и не хочет демонстрировать Малфою далёкие от реальности ожидания. Похоже, ему понравилось трахаться с ней, даже не видя лица, так что вряд ли он станет возмущаться тому, что её внешний вид не соответствует его предпочтениям.

Когда Гермиона вспоминает их встречу в магазине, дышать снова становится тяжело. Покончив с косметикой, она делает глубокий вдох, впивается пальцами в края раковины и не сводит взгляда со своего отражения в зеркале. Конечный результат ей нравится. Мило и в то же время не вызывающе. Ничто во внешнем виде не намекает на то, что однажды она была в кабинке секс-шопа.

Она закрывает глаза и перебирает в уме возможные варианты развития событий. Не стоит отбрасывать перспективу того, что это какой-то тщательно продуманный розыгрыш — она придёт на ужин, где Драко её унизит и прогонит. Это не самое худшее, что с Гермионой случалось, и после победы в войне за право существования в этом мире ей ни капли не стыдно за своё происхождение. Если Малфой попытается ей навредить, на помощь придут палочка и острый ум.

Хотя, маловероятно, что это всего лишь обман, так что она переходит к другому варианту. Не исключено, что они оба хотят одного и того же, но при этом общение усугубит сложная и неловкая история их взаимодействий в прошлом. Гермиона представляет себе, как сидит за бесконечно длинным и безвкусно дорогим накрытым столом и пресно болтает с Драко о пустяках. И как им обоим ужасно некомфортно. Если подобное случится, она постарается пережить этот вечер, но скорее всего будет вынуждена навсегда отказаться от затеи снова переспать с Малфоем. Если смущение помешает их разговору, то сложно представить, что секс ей понравится.

Но учитывая химию между ними во время последнего разговора, этот сценарий тоже кажется маловероятным. Хоть бы это была не простая случайность.

Идеальный вариант выглядит так: они ужинают в приятной компании друг друга, по-доброму подшучивают, образуют крепкую эмоциональную связь и плавно переходят к той части, в которой оба обнажены.

Она надеется, что голая часть вечера всё-таки состоится.

Но Гермиона реалистка и понимает, что даже если всё пройдёт хорошо, скорее всего, в воздухе будет сквозить напряжение. Нервозность, незнакомое помещение, вероятно, ещё и эльфы, их прошлое и много вопросов о взглядах Драко на чистоту крови — всё это говорит о том, что она вряд ли сможет расслабиться и позволить всему идти своим чередом.

Гермиона старается сосредоточиться на том, чего с нетерпением ждёт, а не на том, что может пойти не так. Его руки на талии... губы на внутренней поверхности бёдер... ощущение пальцев, запутавшихся в прекрасных волосах. Вот, что она получит, если достаточно осмелеет и добьётся своего.

Она красивая, сильная ведьма, достаточно взрослая, чтобы получить желаемое. Даже если это желаемое не имеет никакого смысла.

Она убирает ладони от раковины и открывает глаза, чтобы разблокировать телефон. Без пяти семь. Гермиона планировала прийти вовремя, чтобы немного поговорить перед ужином и заново познакомиться без ощущения неловкости.

Накладывает противозачаточные чары — если повезет, они сегодня пригодятся. Привычное ощущение едва уловимо, потому что покалывание заклинания смешивается с искрами нервов.

Поправив причёску, дважды проверив, в порядке ли макияж, и оценив наряд, она идёт в гостиную. Около дивана уже ждут туфли на каблуке. Гермиона наклоняется за ними и чувствует, как платье подчёркивает все изгибы, когда пальцы застёгивают тонкие ремешки. Эта обувь помогает ей почувствовать себя сексуально и собранно, и, выпрямившись, она на мгновение замирает, чтобы взять себя в руки.

Ровно в семь часов вечера она подходит к ящику с приглашением, делает глубокий вдох и активирует портключ.

Гермиона окидывает взглядом еду перед собой:

— Всё выглядит очень аппетитно.

Всего пару минут назад она перенеслась в гостиную Драко, а он уже стоял там и ждал её. Гермиона запретила этому неожиданному повороту событий разрушить всю ту проделанную работу по успокоению нервов. Вместо этого она добродушно поздоровалась, услышала неопределённое приветствие в ответ и позволила проводить её в столовую, где уже ждал накрытый ужин. Скорее всего, Драко не знал её предпочтений, поэтому заказал всевозможные блюда — этот очень продуманный жест, хоть и излишний, вселяет надежду, что остаток вечера пройдёт гладко.

Теперь они сидят во главе вполне обычного стола, но по разные стороны, и на Гермиону обрушивается осознание того, что они будут обслуживать себя сами. Она ожидала большей торжественности, поэтому рада отсутствию притворства. И, к её удивлению, отсутствию длинного расстояния между ними. Ощущение Драко рядом заставляет её терять голову.

Он поднимает взгляд от блюда перед ним и ухмыляется.

— Нет, Грейнджер, я имел в виду, что тебе нравится в постели.

Её лицо пылает. Получается, пора прыгнуть в пропасть. Мерлин, она ведь даже не взяла в руки вилку.

— Эммм... — невнятно бормочет Гермиона.

Драко, не впечатлённый ответом, вопросительно поднимает бровь.

— Ты точно знаешь ответ. Ни за что не поверю, что именно эту тему ты не изучила.

— Ну... — снова пытается она, но замирает и поджимает губы.

Он смеётся, но совсем не жестоким смехом.

Глава 3

— Хочу изучить тебя. — Драко проводит пальцами по её ключицам. Он обходит вокруг — Гермиона сжимается, чувствует себя добычей, но отказывается признавать, что наслаждается процессом.

— А у меня есть право голоса? — пытаясь держаться прямо, бросает она вызов. Сердце уже бьётся чаще.

В комнате энергия между ними изменилась, стала напряжённее. За секунду из холодного хозяина дома Драко превратился в кота, развлекающегося с мышкой. Всего минуту назад они были едва знакомы, теперь же Гермиона чётко понимает, что стала его игрушкой. Едва ли это её расстраивает.

— Несомненно, — отвечает он, подойдя к ней с другой стороны и проводя ладонью по руке. По коже бегут мурашки. — А тебе что-то не нравится?

Гермиона наклоняет голову — не хочет, чтобы Драко знал, какое сильное влияние на неё оказывает.

— Нет, — тихо выдыхает она.

Он скользит пальцем от шеи к подбородку и поворачивает её лицо, чтобы взглянуть в глаза.

— Не могла бы ты сказать это снова? — для него это забава.

Лицо Гермионы пылает. Она прикусывает язык в надежде, что это поможет прийти в себя.

— Нет, мне всё нравится. — Голос почти не дрожит.

— Хорошо, — шепчет Драко, и в следующую секунду её окружают его сильные руки — одна опускается на шею, а другая на челюсть, лишая возможности двигаться. Он буквально пожирает её. Гермиона тянется навстречу. Прикосновение его рта посылает искры по всему телу до самых пальцев ног. Дыхание перехватывает.

Драко прижимается всё сильнее, и хоть она может отстраниться и шагнуть назад, ноги словно прирастают к полу. Так вот что означает целоваться с Драко Малфоем. Ладони живут своей жизнью — они скользят по его животу и цепляются за рубашку. Из его рта вырывается довольный рык. Этот звук отдаётся мурашками сквозь ткань её одежды, вызывает покалывание в губах и проникает через горло в живот, исследуя каждую его клеточку.

Правая ладонь освобождает шею и опускается к пояснице, притягивая Гермиону всё ближе и заманивая её руки в ловушку их тел. Он заставляет её откинуть голову, чтобы углубить поцелуй. Унисон движений выбивает почву у неё из-под ног, и ей остаётся только расслабиться в его хватке, чтобы попытаться удержать равновесие. Кажется, будто Драко — единственный трос, что привязывает её к Земле.

Хоть вместо мозга в голове поселился клубящийся туман, Гермионе удаётся освободить руки, прислониться к его боку и пальцами провести линию от предплечья до самой шеи. Она обнимает Драко и, запустив ладони в его волосы, сжимает их в кулаки. Он использует эту возможность, чтобы пробежаться пальцами по её челюсти и скользнуть к груди, затем спуститься к бедру и снова подняться к спине. Хватка ослабевает — она отвечает ему тем же. Внезапно Драко одним коротким движением расстёгивает молнию её платья. В зоне груди становится свободнее; ткань больше не сковывает тело.

— Ах! — Гермиона едва дышит, когда Драко посасывает угол её челюсти и движется чуть выше, к мочке уха, а его широкие ладони касаются обнажённой спины. Она призывает Малфоя, которые кончиками пальцев отбивает неровный ритм на её позвоночнике, продолжать поцелуи и наклоняет голову. Тело пробивает дрожь, руки наощупь находят его плечи и впиваются в них.

Драко отрывается и хватает вырез платья, чтобы спустить его рукава. Пытаясь сохранить равновесие после потери опоры, Гермиона привстаёт на носочки и немного наклоняется. А сразу после этого чувствует, как он касается её локтя, затем поднимается 

 и мягко, но в то же время крепко обнимает пальцами предплечье, заставляя девушку разжать хватку на его теле, чтобы он мог полностью освободить руку от ткани. Малфой опускает её левую ладонь себе на плечо, чтобы повторить это действие с другим рукавом.

В ту же секунду обтягивающее платье спадает на талию и обнажает кружевной чёрный бюстгальтер.

— Мило, — ухмыляется Драко, обводя пальцем бретельку. Под его пристальным вниманием соски Гермионы затвердевают. Он переводит взгляд на её лицо. — Это для меня?

Мерлин, этот мужчина просто невыносим.

— Нет. Для другого волшебника, с которым я планировала сегодня потрахаться.

Down the Rabbit Hole

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Комментарии (0)