Вернее, вот-вот исполнится, и десятый день Рождения и по совместительству первый юбилей единственной дочери короля Визериса несётся на страну, словно разогнавшийся экипаж.

Праздник в семейном замке. Праздник в посланиях воронов, что разосланы по всему королевству. Слова о нём слетают с губ обычного народа и на долгие годы остаются в слагаемых менестрелями песнях.

Рейнире кажется, она теряет счёт платьям, в которые её наряжают за последние несколько дней.

Её отец постарался. Празднование идёт с размахом: ежедневные турниры, пиры, танцы. И это только начало. Что-что, а в подобном Визерис всегда знал толк, как никто другой.

Но Рейнира не ощущает и не видит в этом души.

Она чувствует непреодолимое желание убежать, спрятаться ото всех этих глаз и в покое пересидеть оставшиеся несколько дней торжества. Но она не может. Быть здесь — это долг, к которому её приучили очень и очень давно. Потому что она — принцесса. И потому что это — хороший тон.

Рейнира чувствует себя чужой, лишней и словно в клетке. В большой золотой клетке. И это совсем не то, что она хотела бы ощущать в свои десять и в свой первый юбилей.

Большая облагороженная поляна в Королевском лесу. Огромные шатры и ломящиеся от блюд и свежепойманной дичи столы. Именитые лорды и леди прибывают и прибывают нескончаемой вереницей, и одни незнакомые лица тут же сменяются другими, когда главы древних Домов приходят к королю и королеве, чтобы сделать — в знак почтения — подношение им и юной принцессе.

Рейнира получает в подарки шелка и дорогие игрушки, украшения и памятные реликвии различных Домов.

И она, если честно, совсем не знает, что с этим сделать. Ей всего десять, а она уже не видит особого смысла в этих тряпках и безделушках. Она притрагивается к ним ровно в первый и последний раз, когда принимает из чужих рук и ставит подле себя. Позже мать и слуги обязательно обставят этим хламом её комнату, но больше Рейнира всё равно ни на что из этого не посмотрит.

Лишь одна Сиракс крутится рядом с ней, с интересом вынюхивая всевозможные свёртки и корзины. Хоть кому-то они приходятся по душе.

Со временем это всё сливается в бесконечный людской поток.

Рейнира не слышит, о чём говорят вокруг, не хочет слышать, и слова будто обтекают её, белым шумом звуча где-то на фоне, когда она, погружённая в себя, решает уйти из королевского шатра. Только стражник, защищающий её, выходит следом.

Рейнира бросает взгляд на Сиракс. Та до сих пор увлечена какими-то свёртками. Но всё равно довольно порыкивает, когда хозяйка похлопывает её по крылу.

Нескончаемые людские разговоры остаются где-то позади, и им на смену приходит спокойствие. Рейнира отходит ещё чуть дальше и садится под деревом. Задумавшись, она откидывается спиной на ствол и смотрит куда-то вверх. Наблюдает за тем, как солнце играет с листвой. Щурится от ярких лучей.

— Юная принцесса устала от собственного праздника, и ей не пришлись по нраву дары? Какая жалость, лорды и леди всех этих Домов так старались.

Деймон появляется внезапно.

Рейнира вздрагивает, оборачиваясь к нему. Он тянет слова на привычный свой лад. Голос его становится бархатнее и ниже и, кажется, звучит совсем рядом, где-то над ухом, когда он опускается и садится у дерева подле неё:

— Но я лучше знаю, что ей точно понравится.

Он держит в руках простенькую деревянную шкатулку. Рейнира заинтересованно глядит на неё. Если дядя делает такое громкое заявление, то, должно быть, там, внутри, находится что-то действительно стоящее. Нечто, явно интереснее и лучше ненужного барахла, которое теперь охраняет Сиракс.

Рейнира берёт шкатулку и открывает её.

Там, внутри, на мягкой ткани и подкладке лежит баселард

. На ножнах — гравюры пейзажей, кропотливо выполненные мастером до мельчайших подробностей. Рукоятка отделана плотной кожей, и лезвие — чистейшая сталь.

Рейнира зачарованно смотрит на кинжал и берёт его в руки, отставив шкатулку куда-то в сторону.

— Он очень красивый, — восхищённо произносит она.

Деймон изначально не сомневался в её одобрительной реакции. И эта её реакция сполна окупает все его затраты на этот подарок.

Рейнира повинуется. Кинжал звякает, когда она высвобождает его из ножен, и остро заточенное лезвие ярко блестит в лучах солнца, пробивающихся сквозь негустую листву. Рейнира, кажется, затаивает дыхание, разглядывая подарок.

Она кивает и благодарит его. Эмоциями. По-детски чистой и радостной улыбкой. Поцелуем в щёку. Таким, каким имела привычку отвечать только матери или отцу.

Рейнира вскакивает и убегает в сторону шатра, чтобы похвастаться перед семьёй и Алисентой самым необычным за весь праздник подарком.

Лишь стражник хмурой тенью вновь плетётся следом.

И Деймон доволен собой.

Space 666

У Рейниры в покоях лежит прекрасный кинжал — подарок, сделанный лучшими мастерами Вестероса на её первый юбилей. В её волосы вплетены перламутровые ленты, а на шее — ожерелье из валирийской стали. И это приятнее признаний, лучше любых слов, это правдоподобнее ненужных и пустых клятв в верности говорит о том, кому конкретно она принадлежала и всегда будет принадлежать.

Игра Престолов

Мартин Джордж «Пламя и Кровь»

Дом Дракона

Деймон Таргариен/Рейнира Таргариен

Алисента Хайтауэр

Визерис I Таргариен

Деймон Таргариен

Кристон Коль

Рейнира Таргариен

Entropy

Вечно носясь по замку с этим кинжалом, она изо дня в день упрашивает отца найти того, кто смог бы научить её обращаться с оружием. Визерис предпочитает отмалчиваться. Иногда он делает вид, что невероятно занят.

Алисента пренебрежительно фыркает. Она не устаёт постоянно говорить о том, что, вообще-то, тяга к оружию — не женское занятие. Совсем как качающий головой болванчик. И Рейнира смеётся, пошутив об этом про себя, на что Алисента непонимающе хмурится.

— Ну и что я сказала не так? Это же правильно.

Она демонстративно скрещивает руки на груди и дует губы.

— Да. Ага. Всё именно так.

Рейнира едва сдерживает новый порыв смеха.

На двадцатом подобном высказывании она сбивается со счёта. Приблизительно на двадцать пятом — впервые чувствует желание ударить Алисенту, но сравнение с болванчиком по-прежнему кажется ей забавным, и злость на подругу потихоньку уходит.

Визерис долго отшучивается, не принимая всерьёз просьбы дочери, но в конце концов сдаётся и идёт на уступки. Чем бы дитя ни тешилось… Вроде так говорится в народе, да? Алисента лишь безразлично поводит плечами. Рейнира получает-таки себе учителя и за несколько недель более-менее осваивает азы.

Деймон возвращается в королевский замок ещё через месяц.

В одно утро Рейнира подлавливает его в саду. Нет, она вовсе не караулила его здесь несколько дней. И нет, она не пыталась высмотреть его в окнах замка, когда сидела под деревом на траве в терпеливом ожидании. Это всё — обычные совпадения. Так ведь часто бывает. Это нормально.

«И если кто-то будет думать обратное, то он совершенно точно глупец», — смело решает про себя Рейнира и подходит к дяде.

— Я научилась обращаться с кинжалом, — гордо говорит она, сцепляя пальцы за спиной, как недавно заимела привычку это делать. Баселард от быстрых шагов покачивается на поясе на её талии.

Деймон, ничуть не удивлённый появлению племянницы, оборачивается. Он заметил её под деревом, ещё когда только ступил в сад. Он знал. Она его ждала.

— Славно. Подаркам не дело лежать просто так. Они должны приносить пользу и быть в радость.

Его взгляд чуть теплеет, задумчивость отходит куда-то на дальний план, и губы трогает слабая улыбка.

Рейнира всё ещё по-детски наивно отвечает ему тем же. Они не виделись несколько месяцев. И ей почему-то не хватало этого — чужого присутствия и подобных взглядов. Мать никогда не смотрела на неё так, скорее, её взгляды были полны странного сожаления. Рейнира не понимала причину. Ей в её возрасте, в отличие от взрослой, состоявшейся, замужней королевы-матери, совершенно не было дела до размышлений о женской доле в именитом Доме. Отец же видел в ней милого, несмышлёного ребёнка.

Деймон смотрит по-другому.

Рейнира не может подобрать слова или, возможно, пока что не знает правильные, чтобы это описать. Она осознаёт лишь, что ей нравится. Нравится то, как именно её незрелый разум интерпретировал это.

Рейнира достаёт кинжал из ножен. Прочнейшая сталь призывно блестит в лучах утреннего солнца.

— Сразись со мной, Деймон из Дома Таргариенов.

Она встаёт в боевую стойку, говоря эти слова, и вытягивает руку с оружием вперёд.

Деймон смеётся искренне и громко, но её предложение принимает. Бойкая, однако, растёт девица. Он в этом и не сомневался, первым разглядев в ней что-то подобное ещё три года назад. Деймон оглядывает племянницу с головы до ног. Дорогое платье с кучей юбок, подаренный им кинжал Рейнира крепко держит в ладони, и висящие на поясе поверх этого пышного недоразумения гравированные ножны совсем не вписываются в образ.

Должно быть, это выглядит со стороны несуразно и смешно. Окажись на её месте кто-то другой, то Деймон бы наверняка отпустил пару колких шуточек на этот счёт. Раньше. Но сейчас у него впервые нет цели поддеть кого-то словами, как он почти всегда до этого делал.

Потому что это выглядит 

В груди почему-то теплеет, когда он смотрит на неё.

Деймон оглядывается по сторонам, ища что-то, что могло бы заменить Тёмную Сестру. В самом деле, не использовать же такое оружие против тринадцатилетнего ребёнка?

— Нет, — останавливает его попытку догадавшаяся Рейнира. — Не так. По-настоящему.

— Хорошо, — отвечает он. — Раз этого желает принцесса.

Но по-настоящему всё равно не выходит. Деймон ей поддаётся — покружившись в шутливом бою, намеренно пропускает постановку блока, из-за чего острый конец кинжала теперь упирается ему в шею. Чуть-чуть сильнее — и проступит кровь. Четверть шага — и повредится артерия. Три четверти — остриё оружия покажется с другой стороны шеи, и кровь пойдёт носом и ртом, безобразно заливая собой всё пространство вокруг.

Деймон криво ухмыляется. Что-то тёмное на секунду проскальзывает в его глазах.

Он чуть подаётся вперёд, позволяя Рейнире самую малость ранить его. С удовольствием отмечает, как меняется чужой взгляд. Он читает в нём невероятный спектр эмоций: беспокойство, смятение, удивление и…

Когда он наконец отстраняется, красная капелька контрастно выделяется на фоне бледной кожи его шеи.

Рейнира слишком долго смотрит на неё. Гораздо дольше, чем положено было бы леди.

— Что полагается победителям? — говорит она, наконец отвлекаясь.

Со стороны это могло бы показаться наглостью или невоспитанностью. Рейнира на секунду даже думает о том, какую бы гримасу скорчила Алисента на сей раз, услышав это. То была бы брезгливость? Или непонимание? Удивление? Но мысль исчезает из головы так же быстро, как и появилась, когда Деймон достаёт откуда-то из карманов небольшой тканевый свёрток.

Так у них повелось. Если он пропадал надолго, то по возвращении обязательно привозил что-нибудь для племянницы. Раньше это были книги, иногда — диковинные фигурки, чуть реже — гравюры. Но всех их обедняла одна особенность — они были детскими. Деймон никогда не привозил чего-то более взрослого и женственного.

— Что ж, победителям полагается подарок.

— Что это? — заинтересованно спрашивает Рейнира, подходя ближе.

— О моя дорогая принцесса, это то, что очень любят носить женщины.

Деймон делает акцент на последнем слове, разворачивая ткани и доставая украшение. Он купил эти расшитые жемчугом ленты для волос, думая о том, что Рейнире они понравятся больше, чем красивые статуэтки, и больше, чем книги со сказаниями или картины к ним. Рейнира взрослеет. Он это понимает. Видит.

Он ощущает странное единение с ней, угадывая её потребности без слов.

— Позволите? — спрашивает, демонстрируя украшения во всю длину, и Рейнира кивает, становясь к нему спиной.

Она принимает дар, позволяя дяде распустить её длинные косы. Деймон аккуратно перебирает пальцами серебряные пряди на манер расчёсывания. Затем он старательно закрепляет украшение в волосах и заново заплетает. Жемчуг в лентах только больше подчёркивает перламутровый оттенок волос, и Рейнире невероятно нравится то, что получилось.

Позже, придя в свои покои, она ещё долго крутится у зеркала, разглядывая новую причёску.

Она смотрит на своё отражение, трогает косы, по-разному укладывая их на плечах, закидывая за спину и собирая из них пучки, и в моменте замечает что-то краем глаза.

Рейнире кажется, она видит, как колыхнулась в углу тень.

Но только лишь на мгновение.

Рейнире шестнадцать, и теперь у неё есть чудесное ожерелье из валирийской стали.

Конечно, она знает. Как знает и то, что скучала, находясь всё это время, пока Деймон вновь отсутствовал, будто в полусне. Или это можно было бы сравнить с проживанием своей жизни всего лишь вполсилы.

До отъезда Деймона они часто проводили время вместе.

Он учил её танцевать. Рейнира смеялась, называя себя нелепой, когда опять случайно наступала на чужую ногу. Или когда забывала движение. Или двигалась не в такт. Ей казалось это ужасным, но чаще — забавным. Ужасно забавным. Однако Деймон из раза в раз терпеливо и по новой объяснял и показывал ей, как правильно. Она не всегда внимательно его слушала, в основном предпочитая концентрировать свой взгляд на его губах.

И потом всё повторялось по кругу.

 Валирийская сталь. Как Тёмная Сестра. 

Иногда они летали на драконах. Вместе на своих, вдвоём на Караксесе. Иногда шуточно сражались. По вечерам Деймон часто рассказывал ей истории о своих битвах. Потом они молчали, наслаждаясь этой атмосферой и компанией друг друга.

Рейнире этого не хватало. Его не хватало. Единственного человека, понимающего её во всём. И принимающего.

Деймон улыбается уголками губ и смотрит на неё. Смотрит, смотрит, смотрит. Рейнира видит, _ч у в с т в у е т_, как меняется его взгляд вместе с тем, как она взрослеет. Это выглядит необычно. Это интересно. Это то, о чём она думает каждую ночь, перед тем как погрузиться в сон.

Теперь у нас обоих есть по частице нашего наследия.

 — Деймон застёгивает ожерелье на её шее. Щелчок над ухом. Чужие руки касаются кожи. Рейнире кажется, это защёлкнулся строгий стальной ошейник с невидимым поводком. — 

Уже потом, сидя в своих покоях, Рейнира вспоминает эти слова снова и снова, ненавязчиво касаясь пальцами висящего на ожерелье медальона.

Пока твоя мать не родит сына, я — ваше проклятие. 

Тогда я буду молиться о брате. 

Прокручивая в голове диалог, она сомневается, что рождение мальчика как-либо исправит эту проблему. Да и является ли 

 действительно проблемой?

Рейнира знает, какие слухи ходят о Деймоне. Будучи более юной, она мало на что обращала внимание. Но сейчас она слышит, что в его отсутствие говорят главы на совете. Практически на физическом уровне ощущает недосказанность и разлад в семье. Она не лезет во взаимоотношения отца и дяди, никогда не лезла. Она лишь чувствует, как помимо некой странной привязанности Визериса к Деймону между ними есть что-то ещё.

Рейнира откидывается на спинку стула и задумчиво смотрит в окно.

Постукивает пальцами по столу.

Со дна переполненной фруктами вазы тянет сладковатой гнилью.

Для общества Деймон слишком противоречив и непредсказуем. Чужд. Импульсивен. Таких не любят. Таких сторонятся, представляя их единым, цельным, собирательным образом всего самого плохого. Но…

Деймон никогда не был чем-то целым. Никогда не был полноценным образом или воплощением чего-либо. Он состоит из острых осколков, рассекающих, как кинжалы, он соткан из самых разных качеств, которые заметны далеко не сразу. И не всем. Он умеет сражаться и убивать, кровь драконов огнём и расплавленной сталью в его венах течёт.

И это то же самое, что Рейнира всегда чувствовала в себе. Она понимала его. Как и он — её.

Остальные всегда были слишком слабы для этого.

Иногда Рейнира думает о контрастности.

Сир Кристон — её нежный лучик света. Эталон образа рыцаря из тех самых книжек, которые они с Алисентой читали в детстве. Мохнатый пёс с невероятными чёрными глазами. Верный защитник, готовый убить за неё, ради неё и для неё любого.

В его взгляде Рейнира видит преданность и немое обожание. В его прикосновениях чувствуются нежность и нежелание навредить. Его поцелуи аккуратны. Он никогда не кусает, лишь ведёт по шее невесомо губами, скользя ниже, целует грудь и касается носом впалого живота, опускаясь ещё, пока не устраивается между широко разведёнными бёдрами.

Рейнира думает, что ему там самое место.

Но гораздо больше ей нравится то, что…

…Сир Кристон Коль ничего никогда никому не расскажет.

Не расскажет об их связи, не расскажет, когда это всё началось, как и, конечно же, умолчит о тех вещах, какие именно он, рыцарь, давший обет безбрачия, делает с ней, юной принцессой-наследницей, которую призван был защищать.

Рейнира видит в нём Деймона.

Всякий раз, когда они остаются наедине.

Это похоже на наваждение, будто бы раз — и мир замедляется, образы сами собой возникают в воспалённом сознании. Расплывчатые и хаотичные вначале, они быстро обретают чёткость, и фантазии вполне себе хватает, чтобы представить, что все касания — чужие, тихий шёпот — чужой, и над ней вновь нависает, прижимая к постели, совсем другой человек.

Рейнира мимолётно думает о том, что у Кристона и Деймона, должно быть, одинаковые руки: широкие и мозолистые от меча ладони, цепкие пальцы и сильная хватка. Она улыбается такой мысли, это делает фантазии более… правдоподобными.

Это роднит образ с реальностью.

Она надеется когда-нибудь убедиться в схожести лично. И всенепременно — на деле.

Не выдержав, она сильно кусает Кристона за губу, царапает его по плечу, заставляя быть грубее, не касаться её, будто она — величайшее из всех сокровищ, а взять уже наконец то, что ему так бесцеремонно предлагается.

Потому что ей это нужно. Потому что она не в силах сдерживать себя в желании получить то, что так хочется.

И Кристон повинуется, как повиновался в прошлый раз. И в позапрошлый. И во всякий до этого.

Они никогда не будут на равных.

Рейнира ахает, выгибаясь, и скрещивает лодыжки на чужом торсе, встречая новое движение. Всё равно что-то не то. Она чуть поворачивает голову в сторону, и взгляд её падает на вынутый из ножен кинжал, покоящийся на полу недалеко от кровати.

Подаркам не дело лежать просто так,

 — говорит фантомная тень в её голове, и Рейнира усмехается своим мыслям. — 

Они должны приносить пользу и быть в радость

— Деймон… — шепчет она, забывшись, цепляясь пальцами за чужие плечи, царапая отросшими ноготками кожу. Погружаясь в себя ещё сильнее.

Ей очень нравится её фантазия. Образы, сменяющие в голове один другой, слишком поглощают, чтобы она была в состоянии думать о чём-то стороннем.

Да и какой во всех утаиваниях смысл, если…

…Сир Кристон Коль никогда ни о чём не расскажет.

Она всё ещё наследница даже несмотря на то, что у Алисенты теперь есть сын. Это 

. Чувство того, что она важнее. Рейнира старается особо не показывать этого, дабы не разжигать молчаливую вражду ещё сильнее, но…

Не то чтобы она считала себя человеком злопамятным или сильно обидчивым, нет. Просто это ощущение сполна окупает всё то разочарование, что доставила ей Алисента, выйдя за… Вернее, даже не так. Оно окупает тот факт, что её ровесница-подруга решила поиграть с ней в дочки-мачехи.

Деймон ведёт войну на Ступенях уже второй год. С его отъездом и предательством Алисенты у Рейниры совсем не осталось близких людей. Она во дворце чужая. Королевский замок стал почему-то ощущаться не домом, а крепостью, местом заточения, из которого не вырваться и не сбежать, как ни пытайся.

Ей не хватает отца. То ли Визерис не умеет нормально выражать свои чувства, то ли как раз таки умеет выражать их только так, не стараясь стать для дочери — или хотя бы казаться — лучшей версией себя. Время от времени он нянчится с Эйгоном. Трахает Алисенту. Твердит Рейнире никогда и ни под каким предлогом не покидать замок в одиночку и уже более настойчиво намекает определяться с партией.

На самом деле он её любит. Правда любит. Как свою первую дочь, как наследницу, но гораздо больше — как память о погибшей несколько лет назад Эймме. Такую свободу в своих действиях и право выбирать мужа Рейнира имеет только потому, что Визерис благосклонен к ней и всегда был. Но ей всё равно не хватает его участия и заботы. Не косвенной, выражающейся вот так, а прямой.

Она в моменте думает об этом, упражняясь с кинжалом в саду.

Атакуя соломенное чучело, она разрезает лезвием его грудную клетку, и сухая трава разлетается на ветру во все стороны.

Визерис видит её из окон королевского тронного зала.

Он едва заметно качает головой.

Деймон возвращается с войны спустя несколько месяцев. Возвращается королём Ступеней и Узкого моря. Он примиряется с Визерисом, и заполненный народом тронный зал бурно приветствует их воссоединение. Они снова вместе, и Рейнира радуется этому громче всех.

В этот же вечер она тайно наведывается к Деймону, уговаривая его остаться в королевском замке подольше.

И всё возвращается на круги своя. Приезд дяди наполняет смыслом её пребывание здесь. Они охотятся с ястребами, вновь летают на драконах, Деймон рассказывает о войне. Она так скучала по этому… Сир Кристон вмиг становится ей неинтересен. Рейнира отмахивается от его существования, словно от надоедливой и вечно жужжащей над ухом мухи.

Одним утром они разговаривают и гуляют с Деймоном в саду, а уже после, вечером, вернувшись в свои покои, Рейнира видит странный свёрток на своём столе.

В нём она находит одежду обычного бедняка. В самом низу, под копной вещей, лежит на скорую руку нарисованная карта с обозначением потайного выхода из её покоев. Рейнира понимает намёк. И ещё лучше она понимает, от кого конкретно этот намёк. Она никогда не была _т а м_. Там, за пределами королевского замка, за пределами этой прекрасной жизни, что у неё есть по праву рода, в местах, где живёт несметное количество людей, которыми она должна будет править.

Она наскоро переодевается и без раздумий покидает покои, оставляя свои дорогие вещи лежать прямо так, на полу, бесформенной кучей, оставляя на ночь свою безбедную и красивую жизнь и верного сира Кристона, стоящего на страже за дверями её комнаты.

Деймон встречает её внизу.

Жизнь в городе сильно отличается от жизни в замке. Это первое, что понимает Рейнира, гуляя по улицам. Её это не отталкивает, даже наоборот — ей интересно и нравится. Второе — жизнь в замке со всеми сопутствующими запретами и правилами невероятно скучна. И слишком 

Они минуют целующихся, ласкающих друг друга людей. Мужчин и женщин… Мужчин с мужчинами, женщин с женщинами. Коридор людей, кажется, обтекает их, постепенно объединяя со своим потоком. Это так необычно.

Здесь люди получают то, чего хотят.

Это дополнение к последней фразе не сказано вслух, но отчётливо витает в воздухе. Рейнира мысленно самостоятельно продолжает слова Деймона именно так, следуя за ним вглубь помещения.

Это так странно. Как только они вошли в бордель, она почувствовала… отвращение? Хотя нет. Не столько отвращение, сколько непонимание того, что, оказывается, можно и так. Подобное раньше было для неё чем-то грязным. Противно-неправильным. Ей так говорили.

Говорили, это то, к чему она — теоретически — не должна иметь никакого отношения. Потому что…

Рейнира не смогла ответить на этот вопрос сама себе.

И не может ответить до сих пор, всё ещё находясь в этом месте. Она лишь знает, что ей нравится. Этот хаос. Свобода. Возможность видеть. Возможность чувствовать. Её рука покоится в руке Деймона. Рейнира ощущает, как её направляют, ведут, как они останавливаются, как она прижимается к чужому сильному телу.

И как, прикрыв глаза, слепо ищет чужие губы своими.

В груди теплится пугающе спокойное ощущение правильности происходящего. Того, что так и должно быть.

Потому что так — идеально.

Деймон целует её. Рейнира отвечает. Она пока ещё не совсем поняла, как надо, её ответ неумелый, ведь с Кристоном всегда было по-другому, но Деймону нравится. Потому что в этом тоже есть своя идеальность. В том, как её пальцы обхватывают его за шею и сжимают ворот рубахи. В том, как она льнёт к нему. В том, как тянет за собой, вынуждая прижать её к стене.

Звуки вокруг мешаются между собой. Обволакивают своим томным звучанием.

Рейнира практически осязает полумрак, окружающий их. Ей хочется. Ещё. Больше. Идти дальше, не останавливаясь и не заканчивая. В голове разом всплывает множество воспоминаний о том, как она это представляла. Представляла, чувствуя в себе движения Кристона. Представляла, засыпая ночью одна в своих покоях. Каждый раз хорошо, но недостаточно. Каждый раз — фантазия, не имеющая ничего общего с реальностью.

Деймон не отвечает на её поцелуй. Не отвечает и на второй. Уклоняется от третьего. Что?..

И он резко отстраняется. Отступает назад, теряясь в толпе сношающихся тел, покидая её.

Это происходит так неожиданно, и Рейнира пару мгновений… просто стоит.

Первое, что она ощущает, — смятение. Второе — непонимание. Своя и чужая нагота вмиг становится для неё заметной, и Рейнира спешит как можно быстрее накинуть одежду. Она воровато оглядывается по сторонам, боясь, что теперь все на неё смотрят, но окружающим людям нет до неё никакого дела. Все слишком увлечены друг другом.

На смену непониманию приходит злость. Потому что какого чёрта?

Рейнира теряет счёт времени, расхаживая по самым разным комнатам борделя. Ей кажется, это заведение бесконечно. Из раза в раз она замечает новые и ещё не обследованные помещения и заходит в них. Опять. И опять. Зато теперь она видит.

Наконец в одном из таких тёмных и отдалённых мест она находит свою пропажу.

Деймон сидит в углу, вдали от сношающихся тел, и задумчиво смотрит куда-то перед собой, время от времени попивая странную бурду из стакана. «Как он вообще терпит этот вкус? — на секунду думается Рейнире. — Отвратительно же». Но ему надо поразмышлять. Побыть одному. Посидеть здесь, отбросив все свои желания в сторону. Все, кроме одного — желания надраться, как последняя скотина.

Подойдя ближе, Рейнира берёт его за руку и призывно тянет на себя, вынуждая подняться.

Строгий ошейник шипами впивается в кожу. Невидимый поводок тянет его вперёд. И Деймон осознаёт. Это похоже на резкий проблеск молнии на чёрном небе где-то в глубине сознания. Он осознаёт, что не знает, на ком тогда застегнул этот ошейник. На Рейнире? Или на самом себе?

Он смотрит на неё. Смотрит на неё слишком долго.

Рейнира — наследница Железного Трона, а он — нет. Теоретически это означает, что он должен подчиняться любому её желанию. Любому слову. Каждой прихоти. Но теория — никудышная замена реальности, особенно если в последней его уже давно прогнули под себя.

Аккуратные и нежные девичьи пальчики цепляются за ткань грубой рубахи, Рейнира тянет его за собой, выводя на улицу.

— Не знаю, каковы твои планы, но мои — довести этот вечер до конца в своих покоях. С тобой.

Она останавливается. Горячий шёпот где-то возле уха. Рейнира, обернувшись, невесомо касается пальцами свободной руки его бедра.

Деймон практически по губам читает эти слова, произнесённые Рейнирой на грани слышимости.

Он чувствует себя глуповатым ребёнком, которого пытаются взять на слабо. Это могло бы выглядеть смешно. Но это _и н т е р е с н о_. Деймону слишком интересна Рейнира, из раза в раз возвращающаяся дразнить его и заигрывать с ним, как с ровесником. Как интересно ему так же и то, к чему в конечном итоге это всё приведёт.

Потому что её слова отгоняют любые сомнения. Её слова побуждают к действию.

Рейнира испытующе смотрит на него.

Деймон впервые не хочет противиться кому-то.

Деймон видел, как она росла. Столько лет он наблюдал за этим, внося свой вклад в воспитание племянницы. В формирование её увлечений. В формирование её личности. Он желал взрастить в ней свою идеальность.

Основная проблема Деймона заключалась в том, что он всё ещё видел в Рейнире ребёнка.

— И как давно ты с ним спишь?

В первые несколько секунд она непонимающе смотрит на него. Вопрос слишком внезапен, он резко нарушает тишину её покоев, когда они ступают внутрь через потайной ход в стене.

Но… Нет смысла отпираться. Нет смысла отрицать факт. Деймон не слепой, он прекрасно видит и всегда видел, как смотрит на Рейниру Кристон, каким обожающе-преданным взглядом он провожает её, куда бы она ни шла, как следует он за ней немой и покорной тенью. Всегда. Везде.

— Не более пары часов назад ты бросил меня одну в борделе, куда сам же и привёл. — Рейнира насмешливо изгибает бровь, говоря это. — Теперь же тебя резко заинтересовали мои предпочтения?

Деймон намеренно игнорирует её попытку в колкость, предпочитая вместо ответа неспешно пройтись по комнате. Он останавливается, достаёт из стоящей на столе шкатулки баселард, подаренный им же, и задумчиво рассматривает гравюры на ножнах.

Секунда, две, три. Тягучее молчание прерывается.

Это правда, но Рейнира говорит её с иронией в интонации. То ли чтобы позлить, то ли чтобы задеть. Несильно так, а лишь слегка уколов самолюбие. Специально.

— Это ревность? — улыбается она после.

Деймон смеётся, вальяжно усаживаясь на чужой постели.

Entropy

Содержание

1.

2.

3.

4.1

4.2

Комментарии (0)