Ожидания, как и многое другое крайне редко приносят радость. Бывает мы ждём чего-то так сильно, воображаем, идеализируем, и когда в итоге получаем то, что якобы хотели, мы, мягко говоря, разочарованы.

Глупо чего-то ожидать, ведь в итоге произойдёт ровным счётом то, что должно произойти. Но мы, как упёртые ослы продолжаем идеализировать действительность или даже напротив, искривлять её в отрицательную сторону, но это не отменяет того факта, что на выходе мы не получим ни того, ни другого, а получим нечто третье и всё равно будем разочарованы. А всё потому, что нет ничего лучше того, что придумываем мы сами.

Но человек устроен так, что не может не ждать. Всякий катает ожидание в голове, как конфету во рту, и нередко при этом прикусывая воображаемый язык.

Конечно же, Питер не ждал ничего особенного, по крайней мере, он убеждал себя в этом. Паркер отнюдь не ожидал парада в свою честь, так же он не рассчитывал на президентскую машину, что якобы должны были бы отправить за ним. Мальчишка даже не думал, что его будут искать, хотя и надеялся на это, но…

Всегда есть это пресловутое, НО… И за этим маленьким «но» крылось куда больше, чем мог себе признаться Питер.

Правильно говорят, ничего не ждите и счастливее будете. Но несмотря на всю житейскую мудрость, всё было неплохо, так неплохо, что даже нормально. Но тогда, что же это за болото, в котором юноша погряз и утопает вот уже целую неделю?

Про болото он, конечно же, драматизирует, ни его, ни чего-то подобного не было. Глупость какая! Но он так и не смог избавиться от того трагичного выражения, что возникало на его лице всякий раз, когда его мысли отправлялись в вольное плавание.

Сидеть на ярко освещённой кухне, неравномерно залитой солнечным светом было всё так же непривычно. Помещение не было маленьким, но Питеру упорно казалось, что стены давят на него. За время своего заточения он как-то быстро привык к помещениям колоссальных размеров, некоторые из которых были с квартал или даже маленький город, а здесь было тесновато. И эта мысль раздражающе, как и стены, давила на него.

Теперь, что бы не делал Питер, он невольно сравнивал каково было ТАМ… И это злило, ведь юноша решил всё забыть. Но недостаточно просто решить, всё всегда куда сложнее, в особенности для тех, кто любит усложнять.

От нечего делать или всё же от безысходности Паркер уже в тысячный раз обводил взглядом кухню с жёлтыми, местами выцветшими обоями. Это простое действо успокаивало.

Около тридцати пяти секунд уходило, чтоб обежать внимательным взглядом небольшое помещение, начиная с обшарпанного окна, что выходило на запад, и заканчивая тёмным пятном чёрной плесени в верхнем левом углу.

Но взгляд мальчишки раз за разом дольше необходимого задерживался на кухонных часах, те висели над самой газовой печью. Циферблат был покрыт плотной плёнкой жира с мягким налётом пыли и был украшен уродливыми пухлыми котами на синем, от времени позеленевшем фоне. Питер не мог определиться, что вводило его в ступор сильнее — изображение на циферблате или сами часы?

Там, на корабле часов у него не было. Там не было ни завтраков, ни ужинов, и даже ланча. Спал подросток, когда хотел. Делал всё, когда было ему необходимо и никакого расписания не было. Тогда единственным критерием была его собственная усталость и засечки на стене. И такое обыденное явление, как счёт времени, сейчас сбивало его с толку.

И снова он это делает! Сравнивает!

Помотав головой, юноша стиснул столешницу механической рукой, стол застонал, но Питер и не заметил этого.

Пора завязывать с этим. Нет больше никаких ТАМ! Теперь он на Земле! Он здесь и точка!

— Здесь, — тихо прохрипел мальчишка, зажмуривая глаза, — Здесь.

Юноша уверял себя, что сделал достаточно, ведь он же ушёл оттуда.

— Тебя отпустили, — въедливо не соглашалось подсознание.

Паркер стиснул руку сильнее, непроизвольно сдирая со стола краску. Он ещё раз махнул головой в невнятной попытке развеять ядовитые мысли.

— Я сделал достаточно! Я избавился от костюма! Разорвал все связи! Ушёл! — убеждал себя Питер.

Он раз за разом повторял всё это, порой не просто проговаривая, а даже яростно рыча, наполняя маленькую кухню сбивчивой речью. Но это не было нытьём или жалобой, скорее бредом сумасшедшего. Ведь порой его слова превращались в одну сплошную неразборчивую сумятицу.

Глупо было надеяться, что все его мучения и проблемы разрешаться в один миг, стоит ему только ступить на Землю. Дуростью было думать, что как только… Да не важно что! Всё это сплошная дурость и наивность неразумного ребёнка. Даже обретя опыт, о котором он и не просил, Питер, как и полагает мальчишке, да и всякому хорошему человеку продолжал надеяться на невесть что! И эта надежда мучила его, едко шипя на периферии, вгоняя в ещё большую тоску. И он признался самому себе, что даже будучи на Земле, он, как и на корабле продолжает оставаться сам по себе.

Клаксон соседской машины вызвал острую вспышку головной боли. Подросток судорожно прижал ладони к ушам, но клаксон не унимался, кто-то явно решил поиздеваться над ним.

С тех пор, как он вернулся, всё было непозволительно громким, собственно, по этой причине он ни разу так и не смог посмотреть новости по ТВ. Включая, он тут же вырубал эту «машину зла», да и на картинку без рези в глазах смотреть он так же не мог. И когда Сэм садился за просмотр вечерних новостей, Паркер ютился на крыше, любуясь россыпью звёзд на небосводе и слушая о изменениях в мире. Но как-то он быстро осознал, что всё по-прежнему: в новостях ничего важного так и не сообщали, Земля живёт в приятном неведении. В мире без инопланетян и камней бесконечности.

Питер перевёл взгляд на чайник, что медленно закипал на плите, это, к слову, уже пятый.

В обычное время, когда мальчишка оставался один, он ставил на плиту чайник, зажигал газ и ждал. Как только вода закипала, Питер тут же выливал её, а затем набирал новую и так до бесконечности. Горение газа и бульканье чайника отвлекало от уличного шума, расслабляло, но даже в кипении воды порой ему мерещилось то, чего быть не могло.

Устало массируя переносицу, Паркер пытался собрать мысли в подобие кучи, но выходило это откровенно плохо. Очередной звук привлёк его внимание, мальчишка обернулся в сторону окна.

Тихое шарканье стёртой подошвы, пять метров до порога, перевес на правую ногу, быстрые и частые шаги, человеку явно тяжело. Питер ничего не мог с собой поделать, теперь его мозг подмечал всё это на автомате.

Быстро и беззвучно вскочив со скрипучего стула, подросток отключил газ, а затем юркнул в прихожую, и успел как раз вовремя. Дверь со стоном распахнулась, юноша вытянул руку, перехватывая пакет с продуктами. Женщина вскрикнула от испуга, а затем недовольным тоном и с таким же недовольным выражением на лице проворчала:

— Сколько повторять, Пит, не делай так! — но как только тяжесть продуктов исчезла, уже добродушнее она осведомилась: — Как твоя нога, милый?

— Цела, миссис Фишер, — кивнул Паркер.

Юноше казалось, что удивить его сложно, но миссис Фишер почти удалось это сделать. Как только парнишка в компании Сэма оказался на пороге этого типично-старого с гнилыми половицами дома, эта дама накинулась на супруга с яростным воплем. Но заприметив окровавленного подростка, тут же смягчилась, но правда не на долго. Выслушав краткий пересказ обстоятельств знакомства Питера и Сэмюэля, Лесли Фишер тут же с яростным воплем накинулась уже на мальчишку.

Питер, отвыкший испытывать сложные эмоции, такие как стыд или неловкость, в тот момент растерялся и даже ощутил нечто похожее на выше перечисленное.

— Всё ты врёшь, — проворковала женщина, кладя звякающие ключи, что вызывали у Паркера приступы головной боли, на тумбочку. А затем, стремительно обернувшись, прищурилась, отчего вокруг глаз собралась тонкая сеть морщинок, таким взглядом она обычно пилила старину Сэма, а теперь и Питера, а затем сдержанно выдохнула: — Гулял? — тон, которым был задан вопрос непрозрачно намекал на предпочтительность положительного ответа.

Паркер даже не потрудился открыть рот, лишь устало покачал головой, и сразу же ответил на вопрос, что непременно последовал бы за этим: — Нет, не ел.

Ноздри Лесли Фишер яростно затрепыхались.

— Молодой человек, — начала супруга Сэма уже традиционную тираду, а Паркер, который давно осознал, что пережить можно всё, а выговор вспыльчивой женщины тем более, молча и спокойно сносил негодования престарелой дамы.

Эта женщина, закалённая солнцем, совмещала в себе суровость пустошей, но не их черствость, с жизнерадостностью горных ручьев. С первых минут пребывания Паркера в доме она не скрывала своей симпатии к нему. И такая ярая забота с её стороны Питеру казалась утомительной, но это единственное, что не позволяло ему замкнуться в себе окончательно.

И даже сейчас, в её по-матерински настойчивой необходимости накормить его не было ничего неприятного, но у Питера это не вызывало того, что по идее должно вызывать подобное отношение.

Как в итоге оказалось, мир не сильно то изменился с тех пор, как он покинул Землю, просто изменился он сам, и это осознание неприятно резануло по душе, но ожидаемой боли это не принесло. Как и радоваться он не мог, так и боли не испытывал, будто после того удара о поверхность Земли Питер впал в анабиоз. По крайней мере, та его часть, что отвечает за проявление эмоций, будь то положительные или отрицательные.

Эмоции… — что за ерунда!

Но единственное, что дико бесило и раздражало его в сложившейся ситуации, так это собственная бесхребетность. Мальчишка думал, что как только попадет на Землю, он тут же ринется домой, но опять же это пресловутое, но…

— Пит, — уже мягче обратилась Лесли, кладя руку на плечо мальчишке, и заглядывая прямиком в душу, в ту самую часть от которой паучок старательно отворачивался. Рука, да и вся эта «забота» были донельзя нелепы, да и женщина была значительно ниже юноши, что добавляло комичности: — Ты всегда можешь поговорить со мной или Сэмом, он, конечно, осёл, — мягко улыбаясь, доверительно сообщила женщина, — но сердце у него доброе. Ты…

Но она не договорила, Паркер поспешно кивнул, отстраняясь не только от руки, что касалась его так ласково и незаслуженно, но и от последующей фразы. Питер стремительно ретировался в кухню, уже откровенно поворачиваясь к миссис Фишер спиной. Та, взбесившаяся пренебрежением со стороны мальчишки, подобно фурии ринулась следом, громогласно обращаясь к наглецу: — Молодой человек!

Паркер сидел в чулане, как призрак какой-то. Он и сам осознавал, что это мягко говоря нездорово, но зато здесь было темно и так тихо, и ничего, кроме комьев пыли и насекомых здесь не было. Мрак приятно давил на глаза, а тишина убаюкивала, но покой был нарушен Лесли Фишер, впрочем, как и десятки раз до этого.

— Питер! — донеслось с первого этажа.

Подросток тяжело вздохнул. Конечно, можно было попробовать проигнорировать зов, но у Питера и так вызывали дискомфорт все резкие звуки, а яростные вопли этой женщины вообще могли вогнать его в кому.

Покинув своё убежище, мальчишка удручённо взглянул на скрипучую лестницу и ради своего благополучия быстро перемахнул через перила и беззвучно приземлился позади супруги Сэмюэля. И чтоб хоть как-то обозначить своё присутствие прежде, чем следующий окрик женщины оглушит его, Питер нелепо кашлянул, как принято делать во всяких тупых комедиях.

Стоит отдать должное этой женщине, она была готова к этому, как и Питер привык к ярой заботе с её стороны, так и миссис Фишер привыкла к его «ниндзя штучкам», как она это называла.

— Вот ты где, дорогой! — обрадовалась она, — У меня к тебе просьба, — быстро, то и дело поглядывая на часы, залепетала женщина.

Пит неопределённо пожал плечами. Ему донельзя странным казалось, что она его «просит», она могла просто сказать, он бы без колебаний сделал, что бы там ни было, ведь он стольким обязан Фишерам. Они ведь дали не только кров, и еду, хотя с едой это отдельная история, но и отдали одежду своего сына, который, по словам Лесли, живёт теперь в Европе. Ну, по крайней мере ту, что подошла.

А женщина всё так же мягко, но настойчиво продолжала просить, будто моля калеку встать. И больше не в силах это слушать Питер как можно бодрее протянул: — Я всё сделаю, миссис Фишер. И мне не трудно.

— Правда? Вот и славно, — облегчённо выдохнула женщина, снова касаясь его плеча, будто на интуитивном уровне ощущая, что Паркер без поддержки развалится на куски. Но, опомнившись, тут же убрала её. Они это уже проходили, подросток, как забитый зверь, на контакт шёл с неохотой и как будто принуждая себя.

Лесли Фишер сколько не боролась с мальчишкой, но тот так и засел в своей скорлупе отчуждённости, как всякая мать она ощущала, что ребёнок страдает, даже если и не знала причин его страданий.

Питер лениво переставлял ноги, и со странным скепсисом смотрел на сухие листья, что как чипсы хрустели под ногами.

Миссис Фишер попросила его о полевой услуге, а именно растопить печку для сжигания мусора. В этом не было ничего трудного, тем более Паркер на прошлой неделе видел, как старина Сэм это делал. И он был уверен, что если с челноком совладать ему удалось с первого раза, то и закинуть дрова в определённое отверстие он как-нибудь сумеет.

Печь была старая и неказистая, местами помята, на вид ей было лет двадцать, не меньше. Толстый металл и грубая сварка, явно Сэм сделал её сам в годы своей юности.

— Да уж, это тебе не Нидавеллирские печи, — хмыкнул юноша, и такая неуместная усмешка возникла на его лице, что Питер нахмурился. Он даже закусил губу, сильно, до крови, но рот кривился независимо от его воли.

Так ухмылялся Корвус — простая мысль, но сколько эмоций она вызвала.

Непроизвольно коснувшись бока, где под старой застиранной футболкой был рубец, тот уже как три дня не болел. Это было ещё одним доказательством того, что всё что происходило ТАМ было на самом деле. Избавиться от шрама, как от костюма Паркер не мог, осталось надеяться только на время.

И снова это пресловутое время! Он уже замучился ждать, когда всё это закончится! Сколько ещё должно пройти? Сколько он ещё должен пережить? Он так устал от всех этих вопросов, но никто не мог дать ему ответов.

Яростно распахнув дверцу печи, юноша остервенело принялся заталкивать дрова в топку. Глаза горели ненавистью, ему хотелось что-нибудь сломать. Отпустило его быстро, но отчего дышал он тяжело и как будто с трудом.

Помощник из него так себе, собственно, как и

герой. На печи появилось пару новых вмятин, причём значительных.

Уже спокойнее выдохнув, Питер механической рукой убрал те, что сам же и сделал, да и остальные заодно. Печь была забита, с деревом он переборщил.

Достав пару поленьев, он заглянул внутрь, там, в глубине серым пятном маячил кусок дерева, самый первый, что больше всего нанёс урона старенькой печи Фишеров. Дотянуться до него оказалось проблематично, но и оставлять там его не хотелось. Как помнится Паркеру, Сэм аккуратно клал щепки и бумагу, и Питеру мучительно не хотелось делать всё из рук вон плохо, даже если его и не упрекнут за это.

Предприняв серию попыток, юноше всё-таки удалось ухватить полешко, одними пальцами он подтянул его чуть ближе, а затем схватил, при этом загребая золу и какой-то мусор, он всё-таки вытянул его наружу.

Как только он увидел, что за мусор прицепился к полену, мальчишка не сумел сдержать ошарашенного возгласа. Он так быстро отпрянул, забыв, что позади него поленница. Опрокинув её, он сам повалился на землю, сильно приложившись спиной, в ушах звенело от собственного крика. Но боли Паркер не ощущал, он с ужасом продолжал таращиться в чрево печи, из которой свисала безвольной плетью чёрная рука.

Сердце бешено колотилось и вот-вот норовило остановиться. Питер хотел отвести взгляд, но не мог. Вглядываясь в чёрную плотную пустоту печи, он различал нечто более чёрное, чернее самой тьмы — Его костюм, от которого он избавился, точнее думал, что избавился.

Казалось, прошлое не хотело его отпускать так легко.

На негнущихся ногах, уже совладавший с собой и как будто в трансе, юноша возвратился к печи и со странным выражением вытянул костюм, тот был совершенно цел.

Наивно было полагать, что такой слабый огонь может хоть как-то навредить чему-то подобному, но тогда Питеру казалось, что это будет лучшим вариантом, но он снова ошибся, впрочем как всегда.

Одеяние Чёрного ордена было нейтральной температуры, тяжесть в руках была до страшного привычной, и вдруг футболка и потёртые джинсы перестали быть такими уж удобными. Питер, сам не понимая зачем это делает, снова принялся шарить рукой в золе, на этот раз в поисках маски. Вытянув на свет и её, встряхнув, подросток принялся смазывать грязь с линз. Чего он хотел этим добиться, юноша не знал. В мутно-красных окулярах отражался только он, правда, неясный и искажённый, но определённо он — Питер Паркер.

0/XII

Meri-David

OPAROINO

Нельсон Мандела как-то сказал, хотя, Паркер и не уверен, что запомнил всё верно, но смысл был таковым: «Приятно вернуться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как изменился ты сам». 
Так вот, Питер этого не ощущал.

Железный человек

Мстители

Стражи Галактики

Человек-паук: Возвращение домой, Вдали от дома, Нет пути домой

Питер Паркер/Тони Старк

Танос/Питер Паркер

Корвус Глэйв

Стивен Стрэндж

Стив Роджерс

Наташа Романофф

Небула

Реактивный Енот

Тор

Face to Face

Все мы люди и какими бы разными мы не были, как бы нам ни казалось, что мы реагируем исключительно индивидуально, спешу заверить всё с точностью наоборот. Злая шутка жизни: человек — это лишь набор шаблонов.

С самого детства мы впитываем те или иные модели поведения, подстраиваемся и принимаем одну условность за другой. В связи с чем, всякий разумный представитель рода людского может просчитать реакцию другого, в особенности близкого, родственника или друга, тёти или даже наставника.

Собственные предположения: А, что, если?.. Если они?.. Если я?..

Все эти раздражающие «если» удерживают нас в зоне комфорта, в скорлупе, где уютно и безопасно. Но жизнь в обществе устроена так, что есть то, чего ты просто не можешь не сделать, то, что ты должен, даже если это и значит переступить через себя. В связи с чем, всем знакомо то раздражение, с которым мы непроизвольно медлим, оттягивая неизбежное, в надежде, что всё разрешится как-нибудь само.

Телефонная трубка была уже тёплой, почти горячей, а кнопки из-за излишнего усердия подростка стали залипать, и он уже трижды, будто намеренно, набрал не тот номер и за зря потратил практически всю мелочь.

С тяжёлым вздохом Питер упёрся лбом в холодный, местами подверженный коррозии металл, что по идее ржаветь не должен был, ведь телефонные будки должны делать из нержавейки, но что есть, то есть.

Переведя взгляд на мутный циферблат, что с трудом просматривался за стеной дождя, у Паркера неприятно сдавило в груди, до отхода автобуса осталось около трёх минут.

Отчего-то даже сейчас он с критической медлительностью закидывал проклятые центы, и всякий раз нажимал лишнюю цифру или вовсе даже не ту. Денег, как и времени практически не осталось, а добился мальчишка только головной боли, и жутких угрызений совести. И лишь один раз он набрал всё верно, гудки шли как им и положено, но в самый последний миг, за секунду до, он бросил трубку. И в очередной раз Питеру пришлось признать, что он трус и бесхребетный слабак.

«Мэй, я жив. Ты ждёшь меня? Могу ли я вернуться?»

Или лучше выразиться так: «Мэй, я на Земле! В порядке ли я? Конечно! Правда без руки, но не переживай, у меня теперь новая…»

Всё это чушь! Сколько бы он не бился с самим собой, но так и не смог найти подходящих слов. Это как сообщать о смерти, всё всегда звучит одинаково скверно.

Долгие месяцы мальчишка тосковал по своей тёте, единственной оставшейся семье, он так хотел увидеть её, так хотел вернуться, что б снова ощутить то спокойствие и умиротворение, и наконец сказать: «Я дома!»

И сейчас он испытывал жгучий стыд. Он же обещал, что будет осторожен, и что ничего плохого не произойдёт! Так же он клялся, что что бы не случилось он обязательно вернётся! Питер не мог поступить с ней, как дядя Бен. А что в итоге? Он так же, как и Бенджамин Паркер оставил Мэй одну.

Осознавая, что осталось не больше двух минут, юноша пошёл на компромисс, что позвонит Мэй позже, а когда позже он и сам не знал. Но определённо позвонит, если будет на то время или возможность. Главное не затягивать с этим.

Гипнотизируя взглядом залипающую двойку, Паркер нервно переминался с ноги на ногу. Как бы ни хотелось сказать, что звонить ему больше некому… Но это было не так.

Питер ещё с детства запомнил тот дурацкий номер из рекламы Старк Индастриз. Юноша был почти уверен, что тот не изменился, а значит вполне реально мог попросить соединить его с мистером Старком. Так же подросток предполагал, что Пятница распознает его голос и тогда…

Действительно, что тогда?

Паркер угрюмо ухмыльнулся. Железный человек придёт и спасёт его? Пф… Что за бред!

Питер не наивный школьник, теперь-то он знает, что в самые важные моменты жизни, как бы тебе того не хотелось, ты всегда один. Может поэтому мальчишка оттягивал все телефонные разговоры до последнего, он банально боялся найти подтверждения собственных заблуждений.

И вот когда осталось совсем немного, он быстро набрал пару цифр, с которыми проблем не возникло. Трубку подняли практически сразу, будто ждали звонка. Хрипловатый голос осведомил о готовности слушать: — Говорите.

— Привет, Сэм! — излишне бодро начал Паркер, неизвестно для чего имитируя улыбку.

— Пит, — будто с облегчением выдохнул мужчина.

А подросток, у которого по-настоящему не было времени, быстро пролепетал: — Я в Индианаполисе, сейчас автобус до Вашингтона, через два дня буду дома, — отрапортовал юноша.

На последней фразе у него заныло в груди, сродни тому, как Корвус рукоятью клинка осаждал его в солнечное сплетение, не сильно, скорее ощутимо и неприятно. Подростку как-то уж совсем не верилось, что его «путь» завершиться уже так скоро.

— Это хорошо, — прогудел мужчина, а затем, слегка замявшись, добавил: — Парень, будь осторожен, — а дальше, будто смутившись такой прямолинейно заботы со своей стороны, Сэмюэль забавно кашлянул и, намеренно преувеличивая важность следующих слов, прокряхтел: — Кхм… Теперь моя развалюха летает, спасибо.

— Было не трудно, — кивнул Питер.

Мальчишку слегка позабавила формулировка «летает». Если б мистер Фишер только знал, что Паркер действительно мог заставить его старый форд летать, правда, для этого потребовалось бы чуть больше, чем прочистить двигатель.

А мужчина во избежание неловкой тишины ещё громче, суровым тоном, явно для миссис Фишер, которая, как понял Питер, стояла позади мужа, проговорил: — Как только доберёшься до дома позвони!

— Хорошо, — кивнул Паучок, а затем для пущей верности добавил, — Позвоню.

Дальше всё свелось к формальным пожеланиям и скомканному прощанию, которое, как липкая паутина окутала Паркера неловкостью. Быстро выскочив под проливной дождь, юноша мигом нашёл свой автобус, тот оказался самым крайним справа. Посадка почти закончилась.

Добежав, Питер смахнул с головы капюшон и протянул билет, и уже было погрузился в спасительную сухость автобуса, как его остановил резкий неприятный голос водителя:

— Несовершеннолетним без сопровождения нельзя!

Паркер опешил, по меркам Контраксианцев совершеннолетним он стал, как ему минуло двенадцать! Так же Паук был уверен, что никакого значения его возраст не имеет. И встретившись с маленькими водянистыми глазками водителя, Питер понял, что был прав, и это не могло не взбесить его.

— Я заплатил за билет! — процедил сквозь зубы юноша.

— Меня это не волнует, парень, по закону не положено, — гадко ухмыляясь, протянул, почти злорадно пропел, узколицый с кривыми зубами водитель автобуса, демонстрируя Паркеру какие-то закорючки на измятом листке бумаги. Свинячьи глазки мерзко бегали по лицу подростка, явно упиваясь подобием собственной власти.

Спор с этим ублюдком ни к чему не привёл. Разве, что юноша выяснил о себе много нового, в частности, что он малолетний наркоман страдающий припадками и к тому же отброс общества.

Питер яростно сжал кулак механической руки, как-то он уже отвык от подобного отношения.

Вся эта ситуация представлялась убогой комедией. Поразительно! Находясь на пороге конца света, осаждаемая пришельцами Земля, всё ещё продолжает держаться за глупые условности и стереотипы. И люди всё ещё считают себя разумным видом! Ха! Видал Паркер таких, как только их прижмёт, тут же упадут в ноги к тому, в чьих руках сила.

— Не задерживайте автобус, юноша, — пробасила грузного вида женщина, усиленно делая вид, что крайне спешит. Переведя взгляд на её одутловатое и не сильно умное лицо, Питер соображал, как же поступить. Можно было стоять на своём и всё равно проиграть, а можно было отступить и так же остаться в не удел. Оба варианта отстойные. Видимо, такова его жизнь из двух паршивых вариантов всегда выбирать наиболее отстойный.

Он всё ещё колебался, ему всё казалось, что его все за что-то наказывают, причём, совершенно не объясняя за что. В итоге он добился волны злобы со стороны пассажиров. Питер, скрипя зубами, отступил, но не из-за грубых слов водителя или той женщины, а из-за непреодолимого желания сделать им всем что-нибудь плохое.

Угрюмо натянув капюшон, Паркер, не торопясь, вернулся к кассе. Утомлённая жизнью женщина, смачно жующая жвачку, взглянула на него, как на пустое место, и её рыбьи глаза вспыхнули и отнюдь не радостью.

Питер не понимал, что со всеми этими людьми не так?! Ведь у них спокойная, размеренная, и что самое главное, нормальная жизнь! Их не мучили и не держали в неволе! И не выворачивали наизнанку всё то хорошее, что в них было. У них нет причин для злобы! И Паркера дико бесила эта несправедливость, ведь на их фоне его собственная злость выглядела глупо и никчёмно.

Они вообще живут в сладком неведении, так сказать, в иллюзорном мире, который вот-вот рухнет и раздавит их всех. А их угрюмость и агрессивность была такой же нелепой, как у Фалангов, но те хотя бы были киборгами, что запрограммированы на ненависть!

А Питер вообще когда-нибудь понимал людей? Или тот мир, что был прежде, тот, в который он так страстно рвался, на самом деле никогда не существовал? И был лишь сказкой, рождённой его идеалистической верой во всех и вся?

Протягивая билет, подросток знал, что произойдёт, для этого не надо было быть экстрасенсом, да даже и без чутья он знал, что ему нахамят, а денег всё равно не вернут. Но к злости, что как тёмный зверь грызла его изнутри, примешалось мрачное, неясное даже ему, удовлетворение.

Всё это казалось донельзя нелепым, как те, всеми ненавистные эпизоды, что есть практически в каждом сериале. Ну такие скучные и невыносимо нудные, где главный персонаж по тем или иным причинам вынужден скитаться в одиночестве, что бы получить жизненный урок, понять или принять самого себя.

Но Паркер не хотел ничего понимать, он лишь хотел и не хотел домой.

 «…Индианаполис — расположен в центре штата Индиана на реке Уайт-Ривер. С точки зрения географического положения город находится на перекрестке Америки, в нем сходятся дороги, ведущие как с севера страны на юг, так и с востока на запад. Поэтому основные торговые пути США проходят через него. При этом он является не только торговым и финансовым центром штата, а также имеет промышленные производства…

И, как упоминалось ранее, здесь проводятся известные на весь мир автогонки — 500 миль Индианаполиса…»

Это всё, что Питер успел вычитать днём ранее из дешёвого путеводителя, который кто-то забыл на лавке автовокзала. В целом о городе Паркер имел смутное представление, как-то он не предполагал, что будет путешествовать по стране, ведь раньше его голова была забита несколько иным, геройством, например.

И тем более он никогда не думал, что застрянет в Индиане без денег и крова, но опять же это не самое страшное и даже не самое впечатляющее из того, что с ним происходило. Спасибо Чёрному ордену, так сказать.

Корвус, его бессменный «наставник» и мучитель не раз бросал его на всяких планетах и астероидах, и отнюдь не безопасных.

Помнится, Паркер так сильно перепсиховал на Какарантаре, что Глейв потом неделю ещё после этого издевался над ним. Ну кто мог предположить, что Маклу IV, как за глаза называют Какарантар, мирная планета. И что маклуанцы, вполне весёлый народ. Но в защиту Паркера играл вспыльчивый нрав местных, поди разбери мирные они или нет, когда тебя пытается поджарить огнедышащая рептилия. Так, что Индианаполис с трудом тянул на троечку.

Бредя по улицам, Паркер «наслаждался» свободой, и быстро понял, что Индианаполис его совершенно не интересовал. Этот город лишь очередная метка в его маршруте, под названием «дорога домой». И как любого уставшего путешественника его раздражала всякого рода незапланированная задержка. Он был столь утомлён, что мысль об очередной отсрочке вызывала физическую боль. Но с другой стороны, это была отсрочка, она же возможность, ещё раз всё взвесить и обдумать.

Вариантов добраться до Нью-Йорка было множество, но Питеру подходило только несколько из них. Самолёт он исключил сразу же, по понятным причинам, поезд также был отклонён как вариант. Паркер банально не смог бы купить билет, у него ведь нет документов, удостоверяющих личность. Поэтому в итоге остались автобусы, но и они в итоге утомили юношу.

Постоянный трёп соседей раздражал, собственный слух стал нехилым испытанием его выдержки. Да и медлительность автобуса была угнетающей. Если выстраивать график, получалось, что за всю жизнь Питер чаще добирался из одной точки в другую на челноках, чем на автобусах. И этот сдвиг в сознании немного угнетал. Всё казалось мучительно медленным и неторопливым, даже суета в таком немаленьком городе, как Индианаполис воспринималась вялой и неинтересной.

Хотя, может это всё из-за дождя…

Первый дождь после его эпичного возвращения застал Питера ещё у Фишеров. Капли были холодными и будто острыми, но те ощущения, что он, как герой какой-то драмы стоял под ними, вызывали едкие смешки над самим собой.

А сейчас дождь представлялся досадным стечением обстоятельств, хотя особого дискомфорта Паркер не ощущал. Под старенькой курткой и висящими на нём джинсами у подростка был костюм. Он, как и прежде спасал его от резкой смены температур, да и внушал неясную уверенность, будто он защищён.

О природе своего поступка Питер особо не размышлял, точнее старался не размышлять. Подумаешь костюм, что в этом такого? Если это поможет ему благополучно вернуться, то почему бы не использовать его?

Идя по главной улице, Питер был слегка растерян, и всё никак не мог сфокусировать внимание ни на чём. Люди и машины сливались в пятна и смазано переливались на периферии, а двигался юноша на автомате. Шаг за шагом, квартал за кварталом, сердце лихорадочно билось, а усталости не было, хотя это было странно, ведь не спал он уже двое суток, да и выглядел он, откровенно говоря, так себе. Может это и смутило «беднягу» водителя?

Почему-то сейчас все те нереальные миры казались более реальными, чем этот. Из-за чего мысли сбивались в одну кучу и тут же, будто в ужасе, разбегались. И получалось, что он просто брёл, изредка натыкаясь на прохожих, и довольно часто ловя на себе осуждающие взгляды, зонта ведь у него не было.

Взглянув на хмурое небо, Питер покачал головой. Или у него осенняя хандра, или он действительно тоскует по космосу?

Внезапно затормозив, Паркер нахмурился. Прислушавшись к самому себе, он понял, что ощущает то, что не ощущал уже давно — голод. И это обрадовало его, ведь последние пару дней это начало его слегка напрягать. Ведь получалось, что он уже недели две, как не ел вообще. Даже не потому, что не хотел, а просто не мог. И все попытки миссис Фишер были безуспешны, ему в горло кусок не лез, а когда он всё-таки принуждал себя, его спустя ровно двадцать минут выворачивало наизнанку. И тогда он быстро покончил с этими экспериментами и пустил всё на самотёк, решив, что голод сам когда-нибудь придёт.

Собственно, так и произошло.

— Да уж, — хмыкнул Питер. Это, конечно же, должно было случиться именно сейчас, когда денег у него уже практически не осталось.

Не сильно расстроенно он обежал взглядом улицу и, не заприметив ни одну подходящую кафешку, где бы он смог на свои жалкие шесть баксов что-нибудь купить, Паркер пошёл дальше, ведь ему ещё и ночлег искать. Темнело уже непозволительно быстро.

Питер понимал, что со стороны это выглядит, капец как странно, но всё так и продолжал пялиться на коробку с хлопьями, на которой был изображён Тони Старк, точнее не сам миллиардер, а его Альтер-эго — Железный человек.

Паркер хмурился, и всё никак не мог отвести взгляда от несчастных хлопьев. На коробке большими красно-жёлтыми буквами был написан дурацкий слоган: «Герой внутри каждого из вас!» — и маленькая приписка рядом, — «Получи в подарок игрушку! Успей приобрести, количество призов ограничено.»

Что за идиотизм! Эти ж хлопья будут покупать не из-за их полезных свойств, а из-за маски Железного человека на коробке, и из-за идиотской возможности получить маленькую фигурку супергероя.

В Паркере это вызывало вспышки бешенства и раздражения, ведь маленький, но едкий голосок нашёптывал ему, что вернись он на полгода назад, уж точно купил бы эти хлопья.

И вот таким образом прошло двадцать минут, а он так и не продвинулся дальше отдела с детскими завтраками. Он пытался что-то для себя решить, но не мог. И когда рядом уже замаячил кто-то из работников, Паркер двинулся дальше, кривя губы, даже не в усмешке, а в какой-то недовольно-обиженной гримасе.

Подросток практически сразу наткнулся на этот мини-маркет, стоило ему только свернуть с главной улицы, на улочку попроще. Тогда его охватило странное возбуждение, давненько он не посещал ничего подобного. Но сейчас его настроение упало с отметки удовлетворительно на хуже некуда. Да и злость, как зверь вскинулась в нём, терзая сердце.

Теперь он даже жалел, что вообще сюда попал. И быстро купив какую-то ерунду, Паркер, как ошпаренный выскочил из магазина и понёсся прочь, не разбирая дороги. А в голове всё крутилось: «Герой внутри каждого из вас!»

Рыбой воняло дико, но ко всему можно привыкнуть, а так как Паркеру выбирать было не из чего, пришлось смириться и с этим. Идея пробраться в грузовик, что держал путь до Вашингтона, как услышал на одной из парковок Питер, была неплохой. И затаившись неподалёку, дождавшись, когда весь товар погрузят, он незаметно проскользнул внутрь.

Забравшись на коробки, что ровными башнями тянулись до потолка, Питер устроился вполне комфортно. Уже завтра он будет в Вашингтоне, а там и до Нью-Йорка рукой подать. И прикрыв глаза, он позволил мыслям отправиться в вольное плавание и как-то сам не заметил, как задремал.

Через два-три часа Паркер резко вскинулся. Эффект от Коллы, что он купил в минимаркете, сошёл на нет. И он снова ощутил голод, но сейчас как-то болезненно иначе.

Голова гудела, а тело, будто пылало. Свалившись с коробок, Питер, как одержимый принялся кататься по полу, но тут его взгляд зацепился за коробки. В любой другой ситуации он бы ещё посомневался, но сейчас мыслить здраво он не мог.

Вытянув близлежащую к себе, он чуть не обвалил все остальные. Разорвав её, Паркер схватился за коробки поменьше, в которых были ровными рядами расфасованы батончики. Ел он не жуя, и местами даже с обёртками, вкуса он всё равно не ощущал.

Мальчишка отправлял в рот батончик за батончиком, даже не считая. Но сколько бы он не ел, насыщение не наступало. Через сорок минут он вытянул ещё коробку, но уже медленнее разорвав её, он принялся за шоколадки вновь. Где-то на периферии маячила мысль, что от такого количества он и умереть может, но это было слабым доводом и он продолжал есть.

Ещё через час голод притупился, на его место пришло отвращение и тянущее беспокойство. Ему уже начинало казаться, что он умирает, сердце билось рвано и надрывно, а паника накрыла с головой, что так же не способствовало здравомыслию. Тело не подчинялось, его будто сдавило невидимыми тисками. Обведя взглядом разорванные коробки и обёртки от батончиков, он уткнулся в холодный пол, от которого несло рыбой.

— Что за дерьмо! — прохрипел юноша.

Шоколадные батончики с нугой и карамелью носили гордое название «Мстители», и такая злая ирония добавляла горечи, во всю эту сладость.

Тут Паркер резко выпрямился, но ровным счётом для того, чтоб согнуться вновь. Его вывернуло наизнанку, он было с облегчением выдохнул, но тут же его вывернуло вновь. Он не мог сказать сколько это продолжалось, но по ощущениям целую вечность.

Усталость, как гора навалилась на него и после очередного приступа рвоты, Паркер моментально провалился во тьму.

«Быть взрослым, значит понять, что на всё необходимо время.»

 Где-то это высказывание Паркер слышал. Он был согласен с ним и не согласен одновременно. Да он понимал, что на всё необходимо время, но сейчас он мучительно не хотел тратить его на бессмысленные вопросы полицейского.

А что он мог сказать? — Да, он незаконно пробрался в грузовик.

Что он сделал с двадцатью килограммами товара? — Ну съел.

Невозможно? Так он в курсе, — кивал подросток, — Но так уж вышло.

Голова гудела, соображал он плохо, а кровь по венам струилась вяло, будто с неохотой, в теле ощущалась страшная слабость, а в горле пересохло. Звуки на периферии были раздражающе обыденными, шелест бумаги и бесконечные телефонные звонки, сопровождающиеся характерным шипением полицейской радио-волны. Паркер повёл плечами, с трудом удерживая себя на стуле, слабость, что накатила на него, теперь не отступала, спать он не хотел, просто закрыть глаза и отлежаться, дней так пять-шесть, желательно под капельницей.

Но в целом особого дискомфорта подросток не ощущал, стул в меру скрипучий, а полицейский в меру молчаливый. Правда, где-то на интуитивном уровне подросток ощущал, что если продолжит отвечать на вопросы, то всё в разы усложниться. Хотя с другой стороны, ну пробьют они его по базе данных и что? Правонарушений у него нет, да и ничего у них на него нет.

Устало откинувшись на спинку стула, Питер запрокинул голову, прикрывая глаза, тем самым давая понять офицеру, что разговор окончен.

I/XII

Когда ты всего лишь ребёнок, всё кажется таким большим, враждебным и непонятным. Когда тебе пять лет, даже если и шесть с половиной, ты всё ещё не знаешь будет ли добр к тебе этот мир. Но всем из детства знаком тот ужас, когда ты впервые оказываешься среди толпы — много людей, и все незнакомцы. Такое не может не напугать ребёнка. И здесь, среди отчуждённых одежд, ты судорожно хватаешь мать за руку, лишь бы не расстаться с родным теплом.

Но иногда в этой сумятице можно разглядеть нечто по-настоящему будоражащее, яркие цвета и мигающие издалека огни витрин, что невольно заполняет всё мироздание маленького человечка. Огни мерцают, как цветы против июльского солнца, калейдоскоп засасывает, разрывая связь с реальным миром. И, о ужас! Ладонь исчезает, и ты, как корабль без якоря, затянутый в бушующий шторм. Страх и холод сковывают тебя, к горлу подступает горький ком, и сколько не пытайся, а выговорить хоть что-то, даже шёпотом, не получается. Так и стоишь, где все выше и как будто злее, громко кричат и хмурятся, и ощущаешь себя кругом виноватым. И ты лишь растерянно хлопаешь глазами, как те глупые куклы, переваливающие то взад, то вперёд. А одежды вокруг продолжают идти, взрослые и одинаково спешащие, и непонятно, что страшнее, их отчуждённо серое безразличие, или то, что кто-то остановится напротив тебя, такой же безлико-серый и протянет руку в пугающе чёрной перчатке.

Даже опыт, вынесенный Наташей Романов из Красных комнат и службы на КГБ, не смог затмить того ощущения потерянности. И тот давно забытый страх толпы так и продолжает теплиться на задворках сознания, привнося в её жизнь еле уловимый дискомфорт. Правильно говорят — одиночество острее ощущается в толпе.

— Нат, ты чего? — легко коснувшись женского плеча, осведомился Сэм.

Рыжая, растянув губы в улыбке, вежливо убрала руку, что дольше необходимого задержалась на её плече. А затем перевела насмехающийся взгляд на Сокола и серьёзно выдохнула: — Жду, когда Стив ответит.

— О чём ты? — нахмурился Уилсон, нервно перехватывая стаканчик с кофе левой рукой.

Внимательно наблюдая за Сэмом, Вдова продолжила этот маленький спектакль: — Да так… — пожала она плечами, — Сообщила ему, что кто-то просиживал штаны в Старбаксе.

— Ты же тоже там была! — засмеялся мужчина, а русская с долей усмешки возразила, — Я была там в качестве наблюдателя.

— Ага, а Карамельный макиато, за который я заплатил, сам по себе испарился? — поддерживая шутку, улыбнулся солдат, но всё-таки исподтишка проверил входящие сообщения. А затем, таким же беспечным тоном продолжил, — В любом случае, поливало, как из ведра, и ничего дальше вытянутой руки видно не было. Да и сейчас не лучше, — поправляя козырёк кепки, пробухтел Сокол. — Даже туристы попрятались... — а затем задумчиво добавил, — то-то очередь была такая гигантская.

На коммуникаторе Вдовы раздался сигнал о входящем вызове, приложив руку к правому уху, рыжая насмешливым взглядом окинула Сэма, он был чертовски забавным, когда нервничал.

— Прохлаждаетесь? — с иронией осведомился Соколиный глаз, и в этом «прохлаждаетесь» был скрытый намёк, неприятно скользнувший по сердцу русской.

— Нет, — серьёзно ответила шпионка, а затем выдохнула: — Просто кто-то захотел посетить самый старый Старбакс в мире.

На этой фразе Сокол гордо вскинул голову и сделал героический глоток полуостывшего Латте.

— А мне кофе захватили? — весело протянул голос из динамика.

— Следишь за нами? — вопросом на вопрос ответила шпионка, бросая взгляд на ближайшую к ним с Сэмом высотку.

Face to Face

Содержание

0/XII

I/XII

II/XII

III/XII

IV/XII

V/XII

VI/XII

VII/XII

VIII/XII

IX/XII

X/XII

XI/XII

XII/XII

XII/0

Комментарии (0)