      В узком коридоре лазарета было удручающе тихо и не по погоде прохладно, из одного угла в другой неспокойно шатался уставший Томиока, пряча руки то в рукавах своего хаори, то утягивая их за спину и сутуля плечи под неведомым для остальных грузом. Его фигура под взглядом удручённой и такой же вымотанной Канроджи, только-только сорвавшейся с важной миссии, выглядела непривычно сжато и слабо, Гию весь в целом выглядел ослабшим и отчасти отрешённым, словно у него в голове ещё никак не уложились последние новости о случившемся. Между собой никто из них не разговаривал, но если Мицури и Гию как-то обменивались короткими взглядами, то на сгорбленную фигуру старшего Шинадзугавы никто внимание не обращал. Его глаза безотрывно смотрели в одну точку на противоположной стене, а широкая грудная клетка мерно вздымалась в такт спокойному дыханию, пока Санеми молча ждал вердикта Госпожи Кочо. В палате она была вместе с Аой и несколькими лекарями самого Убуяшики уже на протяжении нескольких часов, которые на данный момент казались прошедшей вечностью для ожидавших столпов.

Санеми с горечью и отвращением изредка подергивался, сидя прямо на полу с подогнутыми под себя ногами. Его изнутри растягивало напряжение и слепая неизвестность. Что случилось в этом чертовом поезде? Почему Ренгоку так просто попался на уловку низшего демона? Была ли в этом вина новобранцев? Или, чёрт возьми, во всём была виновата мелкая демоница?! Санеми стиснул зубы, не поддаваясь мимолётной и неоправданной вспышке агрессии. Дай Бог ему терпения и сил не разорвать этих сопляков на куски.

— Томиока-сан! Вы уже здесь?.. Ох. — Из-за угла подобно вспышке молнии возник вечно орущий парнишка с ярко-жёлтыми волосами и глазами как два блюдца, — что там с Танджиро? Он ещё не очнулся?! А Господин Ренгоку? Есть новости?

Санеми раздосадованно пыхтит, ударяясь затылком о стену позади себя, закрывает глаза и торопливый лепет пацана больше не слушает. Старается по крайней мере, потому что такой визг и повышенные истеричные ноты не услышит разве что мертвец. Так до его сознания наконец доходит чужой запах, едва различающийся среди лечебных трав и древесных полов — он не резкий, но знакомый до скрежета в ушах; навевает залитые кровью воспоминания и крики на заднем фоне. Ситуация за секунду в голове возникает и Столп Ветра тут же глаза открывает.

Демоница смотрит на него почти в упор, не дыша и не моргая. Словно застывшая восковая кукла на выставке исторических творений. Лицо у неё спокойное, в глазах пустота наравне со слабым интересом, таким — на подложке, не самым важным для неё.

— Какого чёрта?! — Шинадзугава взревел как раненный зверь, вскочил с места и к катане потянулся. — Уберите это от меня!

Он обращался к кому угодно — не просил, а почти приказывал из-за собственной растерянности от такой мелочи. Уровень его раздражения за миг поднялся с самого низа до всевозможного пика, когда от внезапного убийства его отделяло только чувство собственного достоинства и данное Главе Убуяшики слово.

— Господин Шинадзугава, успокойтесь пожалуйста!.. 

События почти двухнедельной давности до сих пор вызывали у него отвратительную дрожь и горький привкус во рту. Когда он поделился этой мыслью с Игуро, то в ответ получил короткую насмешку и подкол, что Санеми, видите ли, нужно почаще сцеживать яд со своего языка, дабы таких казусов у него случалось поменьше. Шинадзугава послал и его.

Санеми безнадежно выругался, сплюнул себе под ноги смачно и нарочито громко, пытаясь привлечь внимание оборзевшего ученика, чьи глаза и уши оставались во внимании такого же придурка как и он. Только вот, к счастью, второй парень был постоянной проблемой Обаная и ответственность за все дальнейшие его успехи (во что Санеми никогда не поверит) лежала уже на Игуро и его тупом расписании. Так что к чёрту его и этого тощего шалопая.

— Сопляк, я для кого здесь распинаюсь, а? — Столп вонзил тренировочный меч в рыхлую землю и уперся на него локтем, гневно смотря в затылок новобранца. — Я сейчас тебя с кабаном поставлю и уйду, а твои кости затем по всему двору собирать будут. Быстро встал сюда!

Парнишка воздухом давится, от друга мелкими, но быстрыми шагами отбегает и в руки хватает всё что плохо лежит. Санеми на это закатил глаза, помассировал лоб и замычал на его тщетные попытки взяться за меч нормально — у него пальцы не слушаются, а локти дрожат как у старика или малого ребёнка. Этот недомерок — Саян — был худшим из всего набора, самым слабым и низким, тощим как лист, а вдобавок ко всему ещё и слепым походу. Иначе как объяснить что он уже несколько минут ищет меч, находящийся в руках у Шинадзугавы? Вот его точно специально подсунули именно под его опеку — сильнейший вытянет любого слабака, так все думают, да? Узуй уже знатно посмеялся над ним.

— Шинадзугава-сама, извините, я не заметил, — он лопочет что-то себе под нос, а Санеми пропускает всё мимо ушей, — я готов!

С первым же шагом он оказывается зарыт лицом в землю, а его деревянный меч остается переломанный в щепки. Столп сил не жалеет, терпения у него нет, а время уже клонилось к вечеру — проводить остаток дня с учеником ему не хотелось, а в лазарете его всё ещё ждала Шинобу-сан.

— Завтра в это же время. За опоздание получишь спарринг сверху.

Мальчишка мог и не расслышать его, не разобрать слов из-за песка и грязи в ушах, но Санеми уже мерно шагал в направлении жилых построек и смотреть в сторону новобранца считал пустой тратой времени. Не сдох и ладно, а если ему нужна помощь, то доползёт сам или развизжится и кто-нибудь его дотащит.

Что ж, время и вправду немного подводило его, отчего Санеми всё же не успевал зайти к Шинобу вовремя и проведать Ренгоку, очнувшегося после недельного сна всего пару дней назад. В дружеских отношениях они конечно не состояли, хоть Кёджуро и относился к нему с весельем, всегда старательно придерживаясь уважительного обращения и в ответ, что удивительно, от Санеми получая тоже самое, только без лыбы до ушей и без этого его привычного взгляда, каким старший Шинадзугава всех окружающих от себя распугивал. Так что когда до столпов разлетелась весть о выходе в свет Третьей Высшей Луны — Санеми был первым среди тех, кто встречал раненных в Поместье Бабочки. Во-первых, потому что он сам там находился из-за тренировок, а во-вторых, ему было жизненно необходимо выяснить все подробности как прошла первая миссия с участием девочки-демона. О сохранности жизни Кёджуро он тогда не волновался, поскольку добраться живым до Шинобу уже являлось победой. Она-то их всех с того света вытянуть может.

Санеми от сегодняшнего дня устал. Вымотался от своего же нескончаемого ора больше, чем от часовых тренировок с живыми грушами для битья. Это было что-то новенькое для него и для всепонимающей Шинобу, которая перехватила его ещё на подходе к больничному корпусу, где по памяти Столпа должен был находиться Ренгоку…

— Добрый вечер, Шинадзугава-сан, — она как всегда вежлива, — не ожидала что вы опоздаете. Особенно сегодня.

Мужчина выдыхает под её придирчивым взглядом, но молчит в ответ, позволяя этой женщине говорить всё что ей вздумается. Он всё ещё раздражён от бестолковой траты времени сегодня, где-то разочарован в самом себе за излишнюю снисходительность к новичку, и теперь всё это покрывалось ещё и недовольством Кочо. Ладно, к чёрту.

— Ренгоку-сан уже спит и я бы не хотела его тревожить лишний раз. Так что если у вас не было к нему жизненно важных вопросов, то настоятельно рекомендую прийти сюда уже завтра, — Шинобу возобновляет своё движение в сторону входа и Санеми краем сознания подмечает что внутри её кто-то ждёт. Запах снова бьёт в нос. — Вы помните, приём с двенадцати до шести, всего доброго, Господин Шинадзугава.

Его вопрос слетает с языка автоматически, в одном слове звучит столько осуждения, сколько Шинобу в свой адрес не слышала от него ни разу. Она останавливается и с рабочим выражением лица склоняет голову в левую сторону.

— Конечно. Юный мальчик Камадо только недавно вернулся к тренировкам, так что его сестра всё ещё находится здесь, — она отвечает просто и быстро, — вы должны были видеть её вечером. Незуко-чан часто выходит после захода солнца.

— Мне это неинтересно. Меня беспокоит только сохранность больных людей, под боком которых бродит демон, — Санеми огрызается и сжимает губы в сдерживаемом крике, — она не нападала?

— Успокойтесь, Шинадзугава-сама, кажется мы это уже проходили на главном собрании, вы не помните?

Шинобу надавливает на это предложение и её реплика выходит напряжённой, будто она впервые оказалась на грани в этой теме. Санеми и сам знал, что придираться сейчас было для него не самым выгодным решением, но остановить поток бушующих мыслей он был уже не в силах. Ругательства сами формировались на языке, когда дело хоть как-то касалось этой несносной демоницы или её непутёвого братца. А вот сторонников его ненависти к ним, к сожалению, у него не было. Даже тот же Обанай, в первый день стоявший на стороне Шинадзугавы и яро отказывающийся от любого взаимодействия с младшей Камадо, сейчас отнекивался и предпочитал о демонице не говорить вообще. Видать Томиока не хило ему мозги промыл. Его тоже к чёрту, уже во второй раз за день и сотый за эту неделю.

— Это не отменяет того факта, что риски всегда есть. Я всё ещё не говорил с Ренгоку, так что пока мы не можем ничего утверждать, — он огрызнулся и решил что это его очередной коронный момент, но Кочо почему-то легко усмехнулась на его слова.

— Ренгоку-сан уже мне всё поведал о случившемся, так что я полностью с вами 

Санеми рвано выдохнул, не ожидавший услышать что-то подобное от самой Шинобу.

— Незуко-чан сражалась вместе с ним. И более того, она была в окружении десятков людей и даже не пыталась кого-то съесть, — чётко выделяя важные аспекты в собственной речи, Шинобу с долей надежды пыталась достучаться до разума Шинадзугавы, — и именно она встала на его защиту, когда Молодая Луна чуть не вывернул его наизнанку. Всё это действительно звучит странно, Шинадзугава-сан, но у нас нет причин не верить Ренгоку, особенно если учитывать что Агацума Зеницу и Иноске Хашибира говорят тоже самое. Почти слово в слово, только от своего лица. Да и потом… Именно благодаря ей Кёджуро сможет вскоре вернуться в строй.

Его воротит от каждого произнесённого ею слова. Расхваливать заслуги демона перед тем, кто всем сердцем их ненавидит, затея одна из самых глупых и смешных. Шинадзугава перегрызёт глотку этой девчонке даже если её глаза перестанут отражать истинную сущность, даже если она будет говорить как человек, скрывая своё уродливое демоническое нутро!

Санеми вздрагивает от нападка и тяжело дышит, стараясь прогнать раздражение и расслабиться.

— Вы можете злиться сколько угодно, Господин Шинадзугава, но от этого вам легче не станет.

Он поднимает на неё взгляд, сжимает челюсти до скрежета за щеками с такой силой, что аж жилки под кожей перекатываются, а вены вздуваются как после длительного боя. На сегодня с него хватит.

— Я устал! Прошу вас, Шинадзугава-сама, дайте мне отдохнуть хоть одну минутку! — Агацума верещит на всё поместье вот уже битый час, учитывая что сам Санеми начал тренировку только двадцать минут назад. Отчего этот придурок устал ему не ясно.

После последней тренировки Саян оказался в лазарете со сломанным носом и сотрясением средней тяжести. Так что заменить одного нытика на другого Санеми смог очень быстро и его бесконечный цикл сожалений о принятых решениях, к счастью, не прервался, а продолжил мирно капать ему на мозги.

— Вставай, дохляк. С демонами ты также ноешь и сопли им об ноги вытираешь? — Столп Ветра грубо толкнул парнишку в плечо и даже этого хватило чтобы сбить его с ног. Зеницу завыл, свернувшись на боку в какой-то кокон и сжавшись в надежде, что Столп примет его за мертвого. — Тц, где вас таких берут только?.. Один хуже другого.

Он из последних сил своего терпения ждёт несколько минут, обещая что после этого Агацума будет разве что ползать следующие несколько дней. Ползать с одной тренировки на другую, пока Саян не вернётся в строй.

— Твоё время вышло, придурок. Подъём! — Он схватил пацана за шкирку, как какого-то щенка, и вздёрнул его вверх. Встряхнув его пару раз и дав нехилую затрещину, Санеми толкнул пацана от себя и бросил в его свой деревянный меч. Такими темпами до настоящего оружия он ни с кем не доберётся.

За последние несколько дней в его жизни почти ничего не поменялось. Ренгоку был рад видеть его в качестве своего вечернего посетителя и уже третий по счёту день рассказывал ему всё о технике Третьей Высшей Луны. Что запомнил, как противостоял, что использовал в качестве сдерживания и контратаки — Ренгоку вспоминал бой частями и каждый день высказывал ему по чуть-чуть, старался поведать ему всё что сам смог узнать, являясь, по сути, первым выжившим в бою с Аказой человеком. Это заслуживало похвалы, но Санеми был слишком упрям, чтобы повторять свои слова дважды.

Однако вчера Кёджуро долго не возвращался к этой теме, всё мусолил уже прошедшие беседы и расспрашивал Санеми обо всё что сам пропустил за время восстановления. Шинадзугава в свою очередь не жалел на него время, да и со стороны не хотел показаться озабоченным одним лишь только демоном, поэтому терпеливо отвечал на всё что мог и смиренно ждал когда Ренгоку подведёт итог хотя бы для самого себя. Что собственно и произошло, когда…

— Шинадзугава-сама, я кажется руку сломал! — Повторяющийся вой Зеницу отвлекает его от мысли, Санеми вздыхает и делает подсечку пацану, отправляя его снова лежать на земле.

…Ренгоку назвал Незуко своим новым маленьким другом.

 Санеми после этого ещё долго пытался убедить самого себя в несуществующих проблемах со слухом, а Столп Пламени только мягко посмеивался над давно привычной реакцией Шинадзугавы.

— Шинадзугава-сама? Я могу?..

— Не можешь. Быстро встал, недомерок, — мужчина рычит, глядя в его сторону покрасневшими от гнева глазами, — у тебя ещё полтора часа выделено на спарринг.

Зеницу жалостливо захныкал, но с места торопливо встал.

Часом позже ему пришлось буквально на себе тащить мальчишку, желудок которого оказался слабее чем у того же Саяна. Зеницу полноценно вырвало два раза, а на третий его скрутило спазмами и вывернуло желчью, но при этом он всё равно умудрялся что-то проговаривать и продолжать жаловаться на несправедливое к нему отношение. Столп обругал его, но в этот раз сжалился, понимая что этого сопляка кроме него тащить на себе уже никто не станет — выходной день, в поместье врачей меньше, а охотники разбежались по заданиям. Так что нести побитого и грязного новобранца пришлось самому.

— А почему у вас ворона не белая?.. — Зеницу едва шевелит языком и всю дорогу периодически дёргает Столпа за волосы, когда его ослабленное тело начинает соскальзывать со спины старшего. — Я тоже хочу белую ворону, они красивые… А вы как считаете?

Санеми фыркает и подпрыгивает на месте, чтобы его живая ноша угомонилась и заткнулась, пока у него ещё не лопнуло терпение.

— Я тоже так считаю, вы неровно идёте! — Зеницу поднимает в верх кулак и роняет лоб на плечо Столпа. Шинадзугава морщится от кислого запаха пота и рвоты, но идёт дальше в прежнем темпе. Теперь ему предстоит ещё и одежду выстирать, отлично.

По прошествию нескольких секунд тишина снова нарушилась тихой и нечленораздельной болтовнёй, доносящейся от полубессознательного Зеницу. Его бормотание варьировалось от растянутого скулежа и жалоб, брошенных в адрес 

 Столпа Ветра, и до расплывчатых мечтаний глупого и молодого разума.

— Незуко… Моя милая Незуко, — он причмокнул губами и сглотнул вязкие слюни, стараниями всех Богов всё ещё не размазанных по плечу Санеми, — вы знали что она будет моей женой? Я так счастлив…

— Что ты несёшь? — Санеми остановился и сбросил парня на землю, сразу становясь над ним, — совсем крышак сносит, да?

Зеницу забывчиво улыбается, глядя куда-то в небо над своей головой. Глаза устало и мечтательно прикрывает, словно около себя не напряжённого Столпа видит, а чертового демона вживую. Мужчина на это дёргает носом. С каких пор для кого-то это считалось нормой?

Выгнув шею и задрав голову к верху, Санеми вдруг для себя сделал вывод, что каждый новый человек в этой организации был бракованным. Слабые, тормознутые, истеричные или несдержанные идиоты, которые почему-то одновременно сошли с ума и теперь не видели в демонах угрозы. Это и есть потерянное поколение? Или как там старшие обычно говорят?

— Какой же ты придурок, — Санеми озлобленно запыхтел и несдержанно схватил юношу за ногу. Теперь он волочил его без особой осторожности прямо по земле, ругаясь себе по нос без рвения и цели.

I. Сквозь отторжение. Часть первая.

TeroFat

Огрызнувшись на Узуя без надежды на ответ, Санеми отвернулся от него и совершенно случайно снова обвёл взглядом двор. Он никого специально не искал, но глаза сами наткнулись на маленькую девочку с теперь уже собранными в пышную косу волосами и широко раскрытыми розовыми глазами. Она смотрела прямо на него и кажется вовсе не слушала что там лопотал под её боком Агацума, всё это время собирающий ей цветы. (Сборник)

Kimetsu no Yaiba

Санеми Шиназугава/Незуко Камадо

Генья Шиназугава

Шинобу Кочо

Гёмей Химеджима

Кёджуро Ренгоку

Незуко Камадо

Санеми Шиназугава

Зеницу Агацума

Тенген Узуй

Фазы привыкания

С тех пор Зеницу стал постоянно мельтешить в пределах его поля видимости — будь это другой конец двора или целой улицы — и доставать своим громким существованием. Ладно бы слушать извечное вытьё и возмущение на всех и всё, но нет же, теперь ещё приходилось наблюдать за «милыми» прогулками этого нытика под ручку с маленьким демоном после захода солнца. Чёрт возьми, со стороны это выглядело настолько омерзительно и глупо, что Санеми даже сидел на лестнице террасы намного дольше обычного. Выжидал чего-то и сам не понимал скрытых намерений своего сознания.

Демоница вела себя прилично, ходила неспеша и очень-очень тихо, отчего даже ветер почти не выдавал её присутствия, так что уж тут говорить о запахе? Санеми для себя старался запомнить этот запах как можно точнее, впитать его в себя со всеми возможными комбинациями, при любых многообразных смесях окружающей среды и в присутствии других людей поблизости. Чтобы больше не повторялась ситуация, когда он нос к носу столкнулся с мелкой занозой в его жизни, и не смог даже этого почувствовать вовремя. Подставился знатно, наверное поэтому и взбесился так резво…

— Незуко-чан! Незуко-чан! Посмотри сюда, давай же, — Зеницу таскает её за собой как питомца и в первую очередь делает всё как комфортно ему. Пусть это и было правильно со стороны 

, но Санеми почему-то не мог заставить себя испытывать злорадство к Камадо. Сейчас он бережно протирал отточенное лезвие катаны и лишь мельком поглядывал на гуляющую парочку. Идиотизм. Но своё время он тратил на это без сожалений в течение последних трёх дней.

Так он познал для себя что демоница вовсе не реагирует на чью-либо кровь, а на людей внимание обращает только в случае если это делает Агацума или Иноске, который частенько бросался на неё с воплями о поединке. Выездной цирк, не более. Вот только Санеми всё это пока устраивало и прежнего желания поскорее отсечь ей голову более не возникало, постепенно заменяясь рабочим интересом и человеческим любопытством. К примеру, почему в её голове нет этой жажды крови и плоти? Чем она заменяет людское мясо? Санеми не готов поверить что она может спать сутками, отказываясь от свежей плоти буквально на каждом углу поместья — Танджиро явно поит её собственной кровью и другим весь бред про сон заливает, иначе никак всё это не объяснялось. Интересно даже, может у Ренгоку просто из-за травмы головы об этом демоне вся цветочная картина сложилась, а вот Зеницу и Иноске в наглую покрывают своего жалкого дружка, проникнувшись к его печальной истории.

Тьфу. Санеми отбросил тряпку в сторону и отложил катану себе за спину, ноги скрестил и локтями оперся в колени, приняв более сгорбленную форму. В этом положении он следил за «парочкой» более открыто, не имея даже мысли что это может кого-то смутить или взволновать.

— Уши греешь или свою упущенную молодость вспоминаешь?

Тенген образовался рядом из воздуха, нарушил его личные границы и к тому же запачкал деревянные полы террасы какой-то разведённой грязью. Где он в сухую погоду лужи откопал — загадка без адекватного ответа.

— Мне двадцать один, а не восемьдесят, — Санеми фыркает, но Столпа Звука не прогоняет, хотя все права на это имеет. Какого чёрта он забыл в его волшебном кругу тишины, спокойствия и одиночества?! — Ты чё приперся?

— Не оригинально, — сухо отозвался мужчина, — мне было всего пятнадцать, когда я выбирал себе жён. Так что ты слегка, — он показательно изобразил короткий промежуток между указательным и большим пальцами, — опаздываешь, мой дорогой друг. Часики тикают, ты стареешь.

Шинадзугава хмыкнул на замечание, сделал вид что выслушал его, а затем продолжил дальше молча смотреть в спину уходящих Зеницу и Камадо. Тенген среди всех Столпов был если не самым громким (это почётное место занимал Кёджуро), то уж самым наседающим точно. Его речи «да я в твои годы…» и «бери пример со старших, а то есть — с меня…» уже начинали поднадоедать, потому что весомых аргументов прекратить для Узуя не существовало, а их с Санеми разница всего в два года и вовсе не смущала. Тенген же любил выводить его ещё с тех самых пор, когда Шинадзугава впервые появился в поместье Убуяшики и тогда же выставил себя полным идиотом, произведя нелепое первое впечатление. Но это в прошлом.

— По-твоему я мечтаю провести остаток своей жизни с демоном? — Санеми скептически взглянул на него, едва повернув голову в сторону. — Идиотизм.

— Почему же? — Тенген посмеялся. — Парнишка вот время даром не теряет. Его это совсем не беспокоит, как ты сам видишь.

— Его не будет беспокоить даже собственная разорванная её зубами глотка. Демоны все преследуют одни цели, так что здесь только вопрос времени, когда ей станет со всеми вами скучно и она кому-нибудь пустит кровь.

Шинадзугава зло шлёпнул себя по коленкам и вокруг стало прохладнее из-за поднявшегося ветра. А Узуй персона подготовленная — вытянул уголки губ и сощурился в недобром интересе, придвигаясь к уже взъерошенному охотнику с двойным усилием. От Санеми несло энергией и холодом, а давление отталкивало Узуя от него.

— Но тем не менее, тебе всё равно это интересно. Ты ведь не дурак, понимаешь мозгами что она действительно другой демон, но из-за собственной же упёртости и гордости не можешь признаться в этом самому себе. Давно бы забил и расслабился, как это сделали остальные.

— Ты меня будешь учить как к демонам относиться? Или нотации читать о неправильности моей точки зрения?

Огрызнувшись на старшего без надежды на ответ, Санеми отвернулся от него и совершенно случайно снова обвёл взглядом двор. Он никого специально не искал, но глаза сами наткнулись на маленькую девочку с теперь уже собранными в пышную косу волосами и широко раскрытыми розовыми глазами. Она смотрела прямо на него и кажется вовсе не слушала что там лопотал под её боком Агацума, всё это время собирающий ей цветы.

Демоница явно ведь слышит каждое их слово, но вопрос в том — понимает ли она что-то из этого? Может проводит какие-то параллели между собой и его словами? Вопросы возникали спонтанно, но думать о них сейчас казалось чем-то неправильным…

Санеми сглотнул и чаще задышал, избавляясь от тугого комка где-то в горле и от нависших над головой сомнений. Стоит ли ему что-нибудь крикнуть и отшугнуть демона? Или лучше промолчать и дать ей самой оторвать взгляд первой? Почему она смотрит на него так осознанно, с пониманием, точно также как если бы на его месте стоял сам Танджиро или Шинобу?

— И ты мне ещё что-то отрицаешь? — Усмехнувшись, Тенген легко хлопнул его по плечу и встал коротким прыжком. — Ну-ну, Шинадзугава.

Санеми не делал первых шагов, не поддавался на беседы Ренгоку и Шинобу, а Тенгена с момента последней их встречи слал по уже знакомому ему адресу, иногда разбавляя столь любимыми Узую красками все подробности этого отправления. Столкнувшись с прямым указанием на свою проблему, Шинадзугава впервые провёл несколько ночей без минуты сна, тупо растрачивая это время на бесполезное хождение по поместью и обдумывание тех или иных периодов из его общего с демоницей прошлого.

Один момент портился другим, ситуация при первой встрече каждую ночь рисовалась по-другому, новыми красками и взглядами со стороны. Санеми столько раз прокручивал эти полчаса в своей голове, что теперь, казалось, мог бы легко прорисовать каждый миг, секунду за секундой, совершенно не задумываясь о каких-то подробностях, потому что 

 Он потратил в сумме несколько часов, прикидывая что могла чувствовать эта девчонка пока стояла перед ним. Пока она вдыхала запах его сладостной крови и заливалась нескончаемыми слюнями, пока слушала его голос и рычала даже сквозь бамбук во рту. Он не жалел о сделанном, но и похвастаться тоже теперь этим не мог — становилось дискомфортно и весь накал от памятного момента скатывался в самый низ, чем вынуждал Санеми снова подумать об этом и переиграть ситуацию чуть иначе.

От точно знал, что отыграйся время назад, порядок его действий остался бы точно таким же — Санеми проучит демона, даже если будет знать всё будущее наперёд. Но поправки своё место точно бы заняли — Санеми закончит со своей миссией раньше и вёрнется в поместье Убуяшики как можно скорее, чтобы успеть нагнать уходящего на новое задание Ренгоку. Вдвоём бы они точно обезглавили Третью Высшую Луну и на долю Кёджуро пришлось бы меньше травм. А Санеми смог лично бы увидеть демоницу в деле.

…Ренгоку говорил что Аказа застыл перед ним, когда на поле буквально из ниоткуда возникла младшая Камадо. Она оставила Зеницу у сошедшего с рельс поезда, а сама отправилась за братом. Танджиро был на грани и помешать Высшей Луне совершить убийство был уже не в силах. Незуко в процессе боя сменила форму, о чём Ренгоку рассказывал с восхищением в уцелевшем глазу, и сражалась с демоном особо ужесточёно. Сам Аказа всячески пытался избавиться от неё, убрать со своего пути без применения силы, но Камадо до последнего бросалась ему на перекор, не давая приблизиться к стоящему на коленях Кёджуро и пребывающему в беспамятстве Танджиро.

Санеми всё это осознавал и принимал как данное. Смирился с тем, что врать Ренгоку не собирался и его выбор был сделан в полном сознании; Шинадзугава даже свыкся с присутствием демоницы в коридоре лазарета, когда туда наведывался её брат или кто-то из её названных друзей. Незуко жила в одной из приближённых к Шинобу комнат, выходила часто и всегда в сопровождении кого-то из своего окружения — в редких случаях это была Аой или, упаси Боже, Томиока с Мицури. Они заходили к ней когда приходил черед проведать Столпа Пламени и не важно даже, вместе они были или по отдельности.

В один из таких дней Санеми пришёл невовремя — выкинул Зеницу за пределы тренировочной площадки и освободился немного раньше обычного. Выигранное время он решил пустить на очередную болтовню с Ренгоку, у которого только-только начинались часы приема. Санеми застыл в дверях без возможности произнести хоть слово.

— Добрый день, Шинадзугава-сама! — В палате Ренгоку находился помятый после утренней разминки Танджиро. Он приветственно ему улыбнулся и снова повернулся к постели Столпа, под боком которого сидела совсем маленькая копия демоницы. Она выглядела чуть старше четырёх лет — ещё меньше той формы, в которой Санеми видел её в первый раз! Одежда на ней была велика, волосы оставались такими же длинными и пышными, а ставшие ещё больше глаза блестели и переливались от пламени свечей, расставленных по всей комнате. Все окна здесь были надёжно закрыты и завешены какими-то тряпками, посему Кёджуро явно клонило в сон, а младшая Камадо спокойно могла передвигаться по комнате без своего защитного ящика.

Ренгоку словно вовсе не заметил его приход, поглощённый маленькими манипуляциями демоницы с его забинтованным предплечьем. Незуко что-то мямлила сквозь бамбук, тыкая его в повреждённые участки своими маленькими когтями и словно бы задавая вопрос поднимала на него взгляд. Кёджуро посмеялся и откинулся на подушку позади.

— Проходи, Шинадзугава, — отозвался мужчина чуть погодя, — ты пускаешь лишний свет.

У Санеми дёрнулось нижнее веко и шевельнулся кадык от громкого сглатывания, но сделать шаг назад и громко хлопнуть дверью у него не получилось. Ноги сами втащили его внутрь, а руки тихо прикрыли за собой дверь. Без лишнего шума и нервов. Спокойно. Он размеренно прошагал к свободному стулу, но заранее отодвинул его чуть поодаль от кровати Столпа, затем тяжело сел и скрестил руки на груди.

Танджиро на него внимание больше не обращал, за что Санеми был отчасти благодарен, ибо иметь сейчас лишнюю причину для ора он не хотел. Итак держался не пойми на чём.

— Она помнит как вас укусили сюда, Ренгоку-сама, — пацан подмечает движения своей сестры и озвучивает догадки, — думаю Незуко всё ещё переживает из-за этого.

Ренгоку с понимающим смешком опустил тяжёлую ладонь на макушку девочки и легонько потрепал ей волосы. Санеми поморщился — он трогал её без дрожи в руках, прикасался без отвращения на лице и смотрел с каким-то теплом, будто на руках обычного ребёнка держал, а не демона во плоти. Санеми закусил внутреннюю сторону щеки и выдохнул шумно через нос, сравнивая эту сцену с посиделками старых друзей. Насколько сильно Ренгоку был привязан к ним? Достаточно ли, чтобы выступить перед Главой с поддержкой для семьи Камадо?..

Шинадзугава встряхнул головой, разбрызгивая капли во все стороны. Вода была ледяной, а его кожа всё ещё горела от прошедшей с Ренгоку тренировки. Столп несколько раз ошпарил его пламенем и рассек ему правый бок — пустил ему кровь, а сам рухнул от переутомления. Санеми не смеялся и не ехидничал, как делал это со всеми спарринг-партнерами в то или иное время. Ренгоку ведь предстоял долгий путь восстановления и даже то что ему удалось достать до совершенно здорового Шинадзугавы — опять-таки, чудо и достижение. 

Ренгоку Кёджуро родился везунчиком.

Позаботившись о покое своего товарища, Санеми отправился к реке, дабы отмыться самому пока на небе ещё горело солнце и его никто не дёргал. Его тренировочная форма в очередной раз осталась целой, если не считать разрыва в том месте, где катана Ренгоку вспорола ему рубашку и оцарапала ещё чистую от ран кожу под рёбрами. Не до шрама, от этого даже больно не было.

И всё же кровь шла. Стекала по его животу и пачкала пояс штанов, пока мужчина стоял по колено в реке и давал своим ногам минуты слабости, когда скрученные и натянутые мышцы размягчались и с приятной болью возвращались в нормальное состояние. Его слух улавливал отдалённый топот тренирующихся новобранцев и фантомный вой Агацумы с его больным на кабанью голову другом. Два сапога пара.

Санеми зачерпнул немного воды левой рукой и с хлопком ударил себя по боку, размазывая кровь ещё больше. По-хорошему ему надо бы снять и штаны тоже, да вот только запах в воздухе стоит давно выученный, знакомый, а глаза собственные ещё подводят — демоницу среди деревьев не видят и лишних движений не улавливают. Одни уши информации больше дают, выявляют, что девчонка на месте топчется и на него смотрит. Она его видит, запах его крови чувствует, но дышит так ровно и мягко, словно это не дурманит её, словно больше не действует это на неё. Шинадзугава шумно выдыхает, продолжая свою операцию по смыванию кровяных разводов, но попутно размышляя как эта мелочь смогла пробраться сюда и не сгореть под солнцем. Хороший вопрос ведь.

— Тебе повезло что я без катаны, демоница, — он говорит нарочито громко и полную глупость. Если надо будет, то он и голыми руками убить может. — Уходи отсюда.

Он не злится. Слишком устал от этого, от повседневной агрессии и полного отсутствия отдачи с чьей-либо стороны. Он устал от этой девчонки и её жизнерадостного братца, от её шумных друзей и поехавших нянечек. Санеми снова поливает себя водой и резво поворачивается боком к тому месту, где только что хрустнула ветка.

      Незуко стоит там. 

— Что, есть хочется? — Санеми пытается выдавить из себя злую насмешку, но вместо этого только невесело хмыкает и в лице не меняется. — Что ты так смотришь на меня?

Она молчит, что вполне логично и ожидаемо. Но Столп всё также буравит её тяжёлым и нагнетающим взглядом потемневших глаз. Он стоит на солнце, демоница к нему не шагнёт, если полностью своего разума не лишилась (а раз она к нему пришла сама, так ещё и в полном одиночестве, Санеми решил что она просто ненормальная, раз так в себя поверила) и в своих рукавах не имеет последних козырей. Вот весело будет, если эта особь ещё и под солнцем ходить сможет.

— Ты на кровь пришла ведь, так чего же ждёшь? Особое приглашение нужно?

Девчонка делает к нему шаг и становится на границе тени деревьев. Ещё хоть сантиметр вперёд и солнце накроет её с головой. Шинадзугава от этой мысли фыркает и сам выходит из воды — хороший же шанс избавиться от неё, верно?

Сердце Санеми стучит слишком громко и неровно для уверенного «да».

Из её горла вырвался удивлённый вздох и она подняла голову выше, когда Столп остановился за один шаг от неё и упёр руки в бока. Надменная поза были лишь попыткой заставить демоницу отступить, последним шансом отпугнуть её от этого вызова. 

Пусть она уйдёт, пусть свалит от него, пусть убирается к чертям собачьим! Пусть спрячется в руках своего брата, укроется за широкой спиной Ренгоку или в объятиях Зеницу, только бы не смотрела на него так — с добротой и поиском ответов! У него их нет!

 Шинадзугава отворачивает голову в сторону и прикрывает глаза, его кулак сжимается до побеления костяшек пальцев, мышцы натягиваются под грубой кожей и плечо напрягается как перед ударом…

Уйди к чёрту! Уйди! Пропади ты пропадом, дура!

Санеми дёргает рукой одновременно с Камадо. На её ладони кровь собирается, густыми каплями на землю капает и в нос Санеми с жаром ударяет. Девочка руку свою быстро, но осторожно к его ране прижимает и надавливает, кожу от её касания терпимо жжёт и хочется тот час же расчесать это место. Но мужчина только глаза широко распахивает и сжатый кулак неуверенно опускает. Смотрит растерянно на девочку перед собой и не моргает.

Он забывает как дышать и говорить. Ренгоку не сказал ему ни слова о том, что эта демоница владеет магией крови, да и ещё способна этой же магией исцелять людей. Людей, мать вашу! Санеми отшатнулся от неё, опустил голову и успел заметить только как обратно стягивается его порез, а край старого шрама, полученный ещё много лет назад, на секунду потемнел, а после как будто углубился внутрь, покрываясь новым слоем кожи. Чистой и ровной, как у младенца. Все места где была кровь демоницы, теперь выглядели совершенно иначе.

Шинадзугава ведёт головой из стороны в сторону, мысли путаются и он не может выдать какую-нибудь реакцию. Не может даже поругаться или разозлиться, всё это меркнет под неизвестным ему чувством неправильной благодарности и отвращения к ней и к себе. 

Всё это, блять, неправильно.

Незуко даже с бамбуком во рту улыбается, 

а Санеми хочет завыть или заорать на неё.

 Она делает шаг назад и неуверенно что-то изображает руками, неумело шевелит безымянным пальцем и в конце концов сгибает его вместе с остальными пальцами, оставляя торчать только маленький мизинец. Шинадзугава стиснул зубы, сгорбил плечи, приняв далёкий жест слишком близко к сердцу.

К чёрту. Всё к чёрту. Тупой демон!

Столп скривил лицо, нахмурил едва видимые брови и вытянул дрожащую руку в ответ.

Это ничего не значит, ничего не…

Незуко приоткрывает рот и вздрагивает, когда вместе с касанием Санеми приходит боль от задевшего её солнца. Шинадзугава сам шагает ещё ближе и Незуко уступает ему место в тени, где теперь солнце до неё не дотянется. Она улыбается, смотрит на него внимательно и мизинец выше поднимает.

Прикусив губу, Шинадзугава уверен что движется не по своей воле — он обхватывает её тонкий палец своим не потому что принимает её, а потому что его дёргает за ниточки кукловод. Её глаза командуют его дыханием и Санеми теряется во времени, глядя на их сцепленные мизинцы. Отмечает разницу в размерах, чувствует утекающую возможность раздробить ей кости одним лишь сжатием и больше хочет сдавить эту тонкую руку в своей хватке. 

Не сдаться ей, не сдаться…

И в тот миг, когда она оставляет его одного, уходя уже спокойнее с его рубашкой на тонких плечах — которую Столп силой впихнул ей в руки, — Шинадзугава с досадой и теплом принимает это поражение. 

В этот раз уже она одурманила его своей кровью.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/018d8f1a-bd89-78f4-89ab-5e7c6dce70ba

Фазы привыкания

Содержание

I. Сквозь отторжение. Часть первая.

II. Сквозь отторжение. Часть вторая.

Комментарии (0)