«Что, если я провалюсь?» — в очередной раз подумал Миша, осторожно выглядывая в окно экипажа. Мимо проплывал золоченый купол Исаакия.

«Все будет хорошо. Я же готовился. Наверное, надо еще раз посмотреть программу».

Колесо экипажа наткнулось на камень, и Мишу тряхнуло так, что очки съехали на кончик носа, а ноты из папки рассыпались. Мальчик поспешно бросился их собирать.

— Растяпа, — хмыкнул отец и покачал головой, — знаешь актерскую примету?

— Нет, — еле слышно ответил Миша и порозовел.

— Если актер уронил текст — спектакль провалится. Я думаю, с тобой все понятно.

— Мы еще даже не приехали!

Яркие весенние лучи отразились от купола собора, в последний раз вспыхнули и погасли, уступив место тучам.

«Загадаю: если пойдет дождь — меня примут».

Тем временем отец продолжал:

— Я всегда говорил, что это пустая трата времени. По военному ведомству ты и так никогда не пройдешь, — отец оценивающе посмотрел на сына, задержался на больших круглых очках, — но тогда брал бы пример с Мити.

— Ты же знаешь, мне нравится петь. Я не люблю чертежи.

— Зато всегда сможешь заработать на кусок хлеба. Где бы ты был, если бы не мои чертежи? А эти твои песенки — бабство, да и только, — отец презрительно усмехнулся. — Хоровой лицей, тоже мне, выдумал. На экзамене ты будешь не один, и если ты думаешь…

— Я знаю, — пробормотал Миша, не отрываясь от наблюдения за Екатерининским каналом.

— Все они лучше тебя. В любом случае, реальное училище никуда не денется.

— Я не срежусь сегодня.

Остаток пути прошел в молчании. Миша поминутно перелистывал ноты и думал: может, стоило послушать старшую сестру, гимназистку Веру, и положить под пятку пятак? Она уверяла, что у нее это всегда срабатывало. Однако вскоре он решил покориться судьбе и вжался в угол экипажа, закутавшись в курточку. Будь что будет. Не получится сейчас — попробует на следующий год, и уж тогда-то его точно примут, и уже зимой он, одетый в белоснежную матроску, будет петь вместе с остальными мальчиками на Рождественском концерте, вроде того, что был в прошлом году.

По стеклам робко ударили первые капли, и вскоре ливень уверенно застучал по крыше.

«Значит — не срежусь», — удовлетворенно подумал Миша и опустил голову на грудь. Он видел множество смазанных желтых и оранжевых огней, снег хлопьями, пушистые лапы елей с приставшими к ним льдинками, и себя, стоящего на сцене.

Сон прервал отец, который настойчиво тряс Мишу за плечо:

— Просыпайся! Мы на месте. Вылезай, певец, черт возьми.

Миша неловко спрыгнул с подножки, крепче прижал к себе нотную папку и с легким страхом уставился на внушительные кованые ворота и большое желтое четырехэтажное здание за ними.

— Ну, чего замер? Если так и продолжишь стоять столбом — поедем обратно.

Через пару минут Миша с отцом уже поднимались на второй этаж в главный зал, где должен был проходить экзамен по пению. Вопреки ожиданиям, они не приехали первыми — в коридоре уже стояло несколько мальчиков с родителями.

Миша отошел к окну, с интересом рассматривая ребят, которых с каждой минутой становилось все больше. Самым занятным показался высокий священник в черной рясе. Он был смуглым, с темной окладистой бородой и крестом на груди. Рядом крутился и что-то говорил мальчик лет десяти, такой же смуглый и с большими оттопыренными ушами.

Ушастый что-то доказывал отцу, закладывал руки в карманы просторных светлых штанов и вызывающе смотрел снизу вверх. Миша даже пожалел батюшку — он бы на его месте уже давно очертил вокруг себя магический круг, чтобы его никто не трогал.

— Я же говорил — все бесполезно, — вдруг раздался голос отца. — Смотри, кто сюда приехал.

На лестнице показались пожилой импозантный мужчина с тростью и закрученными в колечки усами и светловолосый мальчик. У этой пары были до того надменные лица, что Миша отвернулся.

— Попечитель этого твоего лицея, граф Константин Уваров с сыном. Этого-то точно возьмут, будь уверен.

— На этом экзамене оценивают, как хорошо мы умеем петь, а не кто чей родственник.

— Ты еще такой маленький, Мишка. Поживи с мое, все поймешь.

Миша поспешно отошел от отца и на кого-то налетел спиной. Ноты снова разлетелись белыми птицами.

— Простите, я не хотел!

— Не страшно. Давай помогу! — жертва столкновения, кудрявый мальчишка, кинулся за далеко улетевшими листами.

— Спасибо, но, правда, не стоило.

— Не бери в голову. Если надо еще что-нибудь поднять — я к твоим услугам. Я Андрей Толь, — улыбнулся новый знакомый и протянул руку.

— Миша Самарин, очень приятно.

Андрей помолчал немного, затем спросил:

— Нет, — соврал Миша, у которого слова отца не выходили из головы.

— А я боюсь, немного. Даже пятак в ботинок положил. Как думаешь, подействует?

— Не знаю. Наверное. Поразишь комиссию неслыханным голосом. Видел, кто сюда приехал? — и Миша указал на попечителя с сыном.

— Теперь видел, спасибо, — лицо Толя сразу приняло озадаченное выражение.

— Но мы ему покажем! Наверное.

— Все бы отдал, чтобы быть спокойным, как он, — Толь кивнул в сторону мрачного мальчишки, сидевшего на подоконнике и вместо повторения программы читавшего книгу.

Толь хотел еще что-то сказать, но его прервали. Из зала вышел высокий кудрявый мальчик в синей матроске. Его сопровождал молодой учитель. Последний объявил, что сейчас начнется экзамен, дежурный — он указал на мальчика, — будет читать фамилии по списку и названный должен проследовать за дверь. После этих слов учитель удалился.

Дежурный хорист достал из папки список, откашлялся и назвал первого человека:

— Анджелич, Бранислав!

Сын батюшки мгновенно замолчал, схватил ноты и пошел к двери. На полпути он оглянулся на отца — тот ответил ему ободряющим кивком. Анджелич улыбнулся и скрылся в зале. К ужасу Миши, за Анджеличем вошел и тот надменный попечитель Уваров.

Потянулись тоскливые минуты ожидания. Казалось, прошло больше получаса, а Бранислав еще не появлялся.

— Может, его там пытают? — предположил Толь, с беспокойством посматривая на дверь.

— Ага. Спел настолько плохо, что комиссия его убила. Уваров-старший освобождает место для младшего.

— Кстати, если серьезно — Уваров там зачем?

— Не знаю, — задумчиво протянул Миша и поправил очки. — Может, хочет присутствовать на экзамене сына?

— Так пошел бы вместе с ним. Нелогично, — покачал кудрявой головой Толь.

— Может, он просто с логикой не дружит?

Но мальчики так и не смогли выяснить, дружит Константин Уваров с логикой или нет — из зала показался красный, но довольный Анджелич.

— Сдал! — победно объявил он на всю толпу и подбежал к отцу.

Миша и Толь переглянулись и одновременно спросили друг друга:

— Пойдем, узнаем, как все проходит?

Эта идея пришла не только в их головы — к первому отмучившемуся уже спешили остальные мальчики. Мише и Толю стоило большого труда подойти ближе всех.

— Тоже за новостями? — спросил Анджелич, едва ребята успели представиться. — Кстати, я Бранко. Слушайте, друзья, а лучше записывайте. Все хорошо, никто не придирается, кроме седой дамы. Что-то ей не понравилось в моем чтении с листа, хотя читал я идеально!

— Бранко, негоже хвастаться, — попытался урезонить его отец, но мальчик словно не слышал.

— Это точно было идеально! Правда, может быть, немного громко… один из учителей как-то странно трогал ухо.

— А попечитель? — нетерпеливо спросил Миша.

— Их там что, много? — ужаснулся Толь.

— Двое. Один, который военный и уже старый, нормальный, а второй мне ничего не сказал, но сидел с таким видом, словно унюхал что-то неприятное рядом с собой. Не бойтесь, ребята — истинно говорю вам, вы с честью выдержите этот экзамен, — закончил Бранко, явно подражая глухому голосу священников. — О, смотрите, следующий пошел!

Дежурный действительно объявлял нового испытуемого:

— Данилевский, Михаил!

От подоконника с хмурым мальчишкой отделился круглолицый рыжеватый мальчик и исчез в зале.

— Ждем, господа, — сказал Бранко и сложил руки на груди.

В этот раз все завершилось раньше: меньше, чем через четверть часа в коридоре появился расстроенный Данилевский и постарался как можно быстрее раствориться в толпе.

— Значит, не прошел… — тихо сказал Миша.

Очередь продолжала двигаться. С каждым счастливым мальчиком Миша вновь начинал верить в себя, а с каждым срезавшимся хотел бросить все, уехать домой и поступить в реальное училище на радость семье. Были, правда, и вовсе удивительные ребята.

— Князев, Борис! — объявил дежурный и рядом с ним почти сразу оказался тот мальчик с подоконника.

Не выказав ни тени страха или сомнения, он открыл дверь, и с таким же невозмутимым видом появился некоторое время спустя.

— Кажется, ему совершенно наплевать, — высказал общую догадку Толь.

— Тогда что он тут делает? — спросил Бранко.

Миша пожал плечами. Ему было все равно, сдал Князев или нет, больше волновало другое: дежурный неумолимо приближался к его фамилии. Вот уже и буква О и новенький — высокий и нескладный Огарев Антон, умудрившийся споткнуться на пути к заветной двери. Обратно он вышел немного удивленным — наверное, до последнего не верил в успех. Огарев, Орлов, Осипов, Остапчук и, наконец…

Мише показалось, что его объявили немного громче, чем остальных. Несмело обернулся на Толя, совсем не взглянул на отца и медленно побрел к двери.

Тяжелая дубовая створка поддалась с трудом и Миша, наконец, оказался в зале.

Он нервно огляделся — пол в шахматную клетку, на противоположной стене — портрет императора Николая во весь рост, под ним — длинный стол, покрытый зеленым сукном. За столом Миша увидел Уварова, батюшку с густой черной бородой, строгую даму с пучком седых волос на затылке, неизвестного старого офицера, инспектора в очках, сурового директора и учителя, вертящего в больших ладонях перо. Неподалеку, за роялем, сидел уже знакомый молодой учитель, выходивший вместе с дежурным.

— Здравствуйте, — сказал Миша и понял, что голос очень не вовремя осип.

— Здравствуйте, Михаил, — улыбнулся директор, и Миша подумал, что он не такой уж грозный. — Ну, как настрой?

— Боевой, — бодро соврал Миша.

— Это хорошо. Прошу вас показать нам вашу программу. Ну-с, что вы нам приготовили? Ага, наш обязательный «Жаворонок», Перголези «Stabat Mater» девятый номер, о, и даже «Лесной царь»! Прекрасный выбор, молодой человек. Надеюсь, вы продемонстрируете столь же прекрасное исполнение. Идите сюда.

Миша прошел к роялю, глядя то на комиссию, то на концертмейстера. Последний откинул со лба светлые волосы и ободряюще улыбнулся.

«Да он совсем молодой! Почти гимназист!» — вдруг подумалось Мише.

— Начнем с «Жаворонка». Александр Анатольевич, играйте.

Зазвучала знакомая мелодия, вот сейчас… «Между небом и землей песня раздается»… Но Миша понял, что не в силах вымолвить ни слова — язык прилип к небу и отказался повиноваться. Концертмейстер удивленно посмотрел на него и продолжил играть, по столу пролетел шепот недоумения. Наконец, директор жестом попросил остановиться.

— Достаточно. В чем дело?

— Я… — начал Миша, но не смог подобрать слов. — Я…

Он густо покраснел и мечтал провалиться сквозь землю от стыда. Ну точно, отец был прав, куда ему. Замахнулся на хоровой лицей, а сам двух слов связать не может, какое ему петь.

— Позвольте мне, Эдуард Владимирович, — из-за стола вдруг поднялся Учитель с Большими Ладонями. — Мальчик, вероятно, переволновался.

— Тогда пусть поступает в Павловский институт благородных девиц, — резко сказала пожилая дама и поджала губы.

— Прошу прощения, фрау Грише, но я разговариваю с директором, — мягко прервал ее коллега. — Господин директор, я прошу дать этому молодому человеку еще один шанс.

Глава 1

Sowyatschok

Sapientia mundi

Мария_Валерьевна

Наталья Никанорова

В Российской империи совсем недавно отгремела первая революция и наступило временное затишье. Но одиннадцатилетнего Мишу волнуют совсем другие вопросы - он поступает в хоровой лицей, знакомится с другими мальчиками,  выступает на своём первом в жизни концерте и обретает первых друзей и первых врагов. 
Тем временем до крушения старого мира остается всего несколько лет...

Ориджиналы

Хористы

ru-horisty-sowyatschok-beta-sapientia-mundi-beta-mariya-valerevna-beta-natalya-nikanorova

Вопреки ожиданиям, следующие два месяца нельзя было назвать особенно веселыми — родной дом словно почувствовал, что скоро Миша уедет, и всеми силами старался его не отпустить. Едва разделавшись со вступительными экзаменами, Миша неожиданно слег с тяжелой лихорадкой, и последующие две недели выпали из жизни. За это время Митька едва не провалил экзамен по русскому языку, и Миша прекрасно слышал все, что родители думают о брате. Также младшему брату Саше, маленькому для своих трех лет, вечно больному и слабому снова стало хуже. Лежа в горячечной полудреме, Миша не понимал — родители снова ссорятся или ему снится?

Температура, тревожная атмосфера в доме и собственные страхи вернули забытые было кошмары и Миша не раз и не два вскакивал среди ночи, не понимая, где находится.

Но было и хорошее — вскоре после выздоровления отец принял решение выехать всей семьей в Павловск.

Просторный дом, жаркое солнце, ежедневные походы на реку, домашние спектакли сестер, в которых Миша принимал самое живое участие; общие сборы на веранде бледно-синими вечерами, когда в траве запевали кузнечики и показывались первые звезды, и чтения сказок маленькому Саше пошли Мише на пользу и он почти забыл о своих опасениях.

Вся семья вернулась в город ближе к концу августа, за день до отъезда в лицей. Темно-зеленые обои с цветочным узором в коридорах, запылившееся фортепиано в гостиной, тусклый неверный свет газовых рожков вечером воскресили все сомнения, с которыми Миша боролся на протяжении последних месяцев.

«Сказка о царе Салтане» в этот вечер читалась не так бодро, как раньше. Миша путался в строчках, спотыкался на простых словах, читал медленно и монотонно. Лежавший в кроватке Саша не возражал — только смотрел на брата молча и серьезно, хмуря светлые брови и иногда поглядывая на маму.

— Миша, я думаю, на сегодня хватит, — сказала мать и отложила вышивку.

Маленькая лампа на прикроватной тумбочке отбрасывала на лицо матери изломанные тени, и Мише вдруг показалось, что рядом сидит не мама вовсе, а незнакомая и очень пожилая женщина.

Миша отвернулся и поставил книгу на полку. На душе было неспокойно. Ну приедет он завтра, и что дальше? Наверное, отец прав. Но чем остальные лучше?

— Волнуешься из-за завтрашнего дня? — все так же тихо спросила мать, покачивая кроватку. Саша уже громко сопел.

— Нет, — голос дрогнул. Миша надеялся, что это было незаметно.

Миша осторожно опустился на край кровати, изучая узор на ковре, в темноте едва заметный.

Переплетения линий сложились в грозное лицо какого-то божка, вроде тех, что он видел в книгах про индейцев — вот круглые глаза, а вот овальный, оскалившийся рот. Кто придумал положить сюда этот ковер?

Мягкая рука осторожно коснулась волос на затылке, Миша невольно вздрогнул.

— Не слушай отца. Он иногда неправ и говорит совсем не то.

«Например, что ты виновата в болезни Саши, в моем плохом зрении, и что Даня умер тоже из-за тебя», — со злостью подумал Миша.

Лицо индейского божка превратилось в лохматую голову, сидевшую на огромном теле с тонкими ручками.

— Ты не хуже других, Миша. Ты молодец, я горжусь тобой.

Рука снова дотронулась до волос, Миша обернулся и увидел грустное усталое лицо и глаза, которые, казалось, окружали густые тени. Свет лампы и скрип кроватки начинали раздражать, воскрешали в памяти неизвестно откуда взявшуюся узкую полоску света в темноте и протяжный скрип, преследовавшие его по ночам.

Мальчик устало потер лоб и встал.

— Спасибо. Я, наверное, пойду. Завтра рано вставать. Спокойной ночи.

Уже в детской, разбирая постель, Миша наткнулся на неизвестный твердый предмет под подушкой. Им оказалась новая книга в темно-синем переплете — Майн Рид, «Жизнь у индейцев», Миша давно заглядывался на нее в книжной лавке напротив.

Он осторожно открыл первую страницу и над яркими типографскими буквами увидел другие — округлые, синие, выведенные старшей сестрой.

«Дорогой Миша! Не скучай и верь: все будет хорошо! Твоя Лиза».

Миша улыбнулся и убрал книгу в чемодан.

В эту ночь, вопреки ожиданиям, ему не снились кошмары.

На следующее утро Миша проснулся раньше обычного. Осторожно обернулся на Митьку — брат еще спал, засунув белобрысую голову под подушку, и негромко храпел. Миша тихо встал, заправил постель и пошел умываться.

Холодная вода смыла остатки сна, но принесла с собой вчерашние переживания.

«Что, если ничего не получится? — думал Миша, вглядываясь в бледное озадаченное отражение в зеркале. — А класс? Хорошо, что там будут Бранко, Андрей и Боря, с ними не так страшно. Боря вот вообще там случайно оказался и, наверное, не боится».

Миша провел мокрой щеткой по волосам и с вызовом посмотрел на отражение.

«Но ведь не я один еду туда в первый раз. Настя сказала, что надо думать, что ты лучше всех, тогда все будет в порядке. Так и сделаю».

Миша резким движением поправил очки, кинул последний взгляд на отражение (изо всех сил старавшееся держаться уверенно и независимо) и решительно пошел одеваться.

Дорога до лицея в этот раз показалась дольше обычного. Миша беспокойно ерзал на сиденье коляски и с трудом сдерживался, чтобы не подгонять кучера. Отец, сидевший рядом, держался сурово и прямо, только иногда отчего-то фыркал в усы. Старшая сестра Лиза устроилась напротив и наблюдала за оживленным Невским, разглаживая на коленях несуществующие складки светло-сиреневого платья. Изредка, когда Миша встречался с ней взглядом, она ласково улыбалась и едва заметно кивала, словно говоря: «Не волнуйся, все хорошо».

Маме пришлось остаться с Сашей — мальчик плакал и никак не хотел отпускать ее от себя. Временами плач переходил в кашель, и Миша видел, как отец морщился. Наверное, по Саше и их вечерним чтениям Миша будет скучать больше, чем по всему остальному. А вот по чему он точно скучать не будет — это по душным комнатам, темному буфету, ковру со страшным лицом, массивному тяжелому шкафу в детской и длинному узкому коридору с его газовыми рожками.

Они миновали желтые полукружия Адмиралтейства и Сената, невдалеке угадывалась зеленая крыша и шпиль Инженерного замка. Когда Миша был младше, Митька любил пугать его легендами о призраке убиенного императора. По словам Митьки выходило, что Его Императорское Величество кроме замковых коридоров совершает прогулки еще и по окрестностям, и от этого становилось еще страшнее. Так и ходит по набережной — со шпагой и следами апоплексического удара табакеркой в висок, — и ищет своих убийц среди случайных прохожих.

Миша улыбнулся и обернулся на набережную. Легкий ветер гнал по воде волны с белыми барашками и первыми опавшими желто-зелеными листьями. Между волн важно и неспешно плыла утка. Иногда она останавливалась и принималась деловито чистить перья.

Навстречу шли шумные крикливые мальчишки в форме гимназистов и реалистов и с лихо заломленными на затылок фуражками, и веселые стайки девочек-гимназисток в белых передниках.

Вот, наконец, и знакомые чугунные ворота. Миша первым спрыгнул с подножки и посмотрел за забор. У самого здания, на скамейках и дорожках в парке стояли и сидели мальчики разных возрастов. Отдохнувшие за каникулы, полные сил, они радостно приветствовали друг друга и громко, со смехом переговаривались. Вдалеке, у главного входа, стояли ребята из старших классов и встречали новичков.

— Ну, чего стоим? — поторопил отец и Миша открыл ворота.

Он беспокойно крутил головой, стараясь отыскать в толпе хоть одного знакомого. К сожалению, никого не было.

«Как их много!» — с легким волнением подумал Миша.

Миша, отец и Лиза остановились у одной из свободных скамеек в тени клена.

— Ну что, — начал отец. — Давай прощаться. Узнаю, что филонишь и прогуливаешь — заберу тебя.

Миша молча кивнул и засунул руки в карманы.

— Ну чего ты? — Лиза слегка коснулась его плеча. — Все будет в порядке. Постарайся чаще приезжать домой — мы будем скучать, особенно Саша. До свидания, Миша, — Лиза нагнулась и поцеловала брата в лоб. Миша попытался увернуться, но не успел.

Отец ограничился сухим коротким рукопожатием, затем вручил сыну чемодан и спешно отбыл на службу в сопровождении дочери.

Миша в последний раз обернулся на ворота, подхватил чемодан и поспешил к главному входу. На крыльце он увидел старших мальчиков. К счастью Миши, в одном из них он узнал Льва Толя, который, заметив его, приветливо замахал форменной бескозыркой.

Миша облегченно вздохнул — хоть одно знакомое лицо.

— Давай сюда вещи, — засуетился Лев. — Положим их к остальным, вон туда, потом их унесут. Где-то здесь был Андрей, найти его?

— Не надо. Все равно увидимся. Что сейчас будет?

— Проходи в зал, где вы сдавали экзамены. Директор скажет приветственную речь, а потом мы покажем вам ваши комнаты и немного расскажем про лицей. А вечером… Нет, не скажу. Пусть будет сюрприз. Кстати, вот, кажется, еще один ваш приятель.

Старший Толь показал куда-то вперед, но мог бы этого не делать — Миша сразу увидел долговязую нескладную фигуру Антона Огарева. Рядом с ним шла пожилая женщина в платье чудовищного розового цвета и шляпке таких размеров, что она закрывала почти все лицо. Вскоре они поравнялись с Мишей и мальчиками.

Миша готов был поклясться, что Антон обрадовался при виде знакомых. Он едва успел поприветствовать ребят, как женщина заговорила:

— Ты все запомнил? Пиши как можно чаще, я волнуюсь.

Голос ее был громким, властным. Миша невольно вспомнил, что подобным тоном часто разговаривал отец.

— Да, тетушка, — еле слышно отозвался Антон, сверля взглядом каменные ступени.

Тетушка удовлетворенно кивнула. Огромная роза на шляпке угрожающе качнулась в Мишину сторону.

— Ну, мне пора, дорогой, — она порывисто обняла густо покрасневшего племянника, встала на цыпочки и чмокнула в щеку.

— Тетушка… — просипел Антон.

Но женщина уже выпустила племянника из объятий, еще раз попрощалась и зашагала к выходу.

Лев взглянул на пунцового Антона и беззаботно махнул рукой:

— Это еще что! Видел бы ты, как провожали нас с братом.

Вскоре подошли и остальные. Одним из последних подъехал Володя Уваров с отцом. Они прошествовали мимо ребят с такими самодовольными лицами, словно явились на аудиенцию к императору.

После того, как Уваровы скрылись на втором этаже, старшие мальчики собрали оставшихся новичков и повели их в главный зал.

Оказавшись в зале и заняв свое место, Миша с любопытством огляделся. Исчезли парты, стоявшие здесь на последних экзаменах — вместо них появились длинные ряды деревянных скамеек с резными спинками. Рояль же, напротив, остался, как и длинный стол под зеленым сукном. Сейчас за ним сидело гораздо больше преподавателей. Миша узнал директора, строгую фрау Грише, концертмейстера, математика в светло-голубом широком галстуке, господина Ромахина и маленького суетливого экзаменатора русского языка. Незнакомых лиц все же было больше.

Со стены на лицеистов все так же спокойно смотрел государь, подсвеченный падающими из окон солнечными лучами.

Миша вспомнил, как он разволновался на первом экзамене и за него вступился Ромахин, и улыбнулся.

— Приветствую, Самарин! — слева от него приземлился Бранко. — А я тебя сразу заметил!

— Здравствуй. А я тебя нет.

— Ничего удивительного, господа, — послышался позади слегка ленивый голос Володи. — С таким маленьким ростом легко потеряться.

Бранко медленно обернулся.

— Кто-то что-то сказал?

— С такими ушами как у вас, милейший, сложно что-то не услышать, — усмехнулся Володя, чьи уши торчали не менее сильно.

— Ваше высокоблагородие, соблаговолите закрыть рот, иначе я вам…

— Ребята, тише! — зашипел сидевший справа Андрей Толь. — Директор будет говорить.

Директор поднялся со своего места и жестом призвал всех к порядку. Бранко, правда, все еще что-то бубнил под нос, но вскоре обратил внимание на преподавательский стол.

— Поздравляю всех с новым учебным годом!

По залу прокатился недовольный гул, разбавленный смешками.

— Вижу, эта новость почти ни у кого не вызывает радости. Что ж, для тех, кто не знает — меня зовут Вяземский Эдуард Владимирович. Старых знакомых я счастлив видеть вновь, и также рад приветствовать новичков. Надеюсь, вы хорошо отдохнули и находитесь в добром здравии. По традиции, я хотел бы рассказать о ряде правил поведения и обговорить план мероприятий на ближайшие месяцы. Как вы знаете, уроки начнутся с завтрашнего дня с восьми утра. Расписание будет висеть в вестибюле. В воскресенье вы можете уходить на прогулку в город, но ни в коем случае не задерживайтесь позже определенного времени. Также воскресенье — приемный день. Репетиции будут проводиться трижды в неделю, с расписанием можете ознакомиться также в вестибюле. Напоминаю, что на территории лицея запрещаются драки, азартные игры, курение и крепкие напитки — да, выпускной класс, я обращаюсь именно к вам. Любой, нарушивший эти запреты, будет исключен.

— Не верю, что за столько лет тут никто не дрался! — хмыкнул Бранко и скрестил руки на груди. — Он просто пугает.

Миша подумал, что неважно, пугает директор исключением или нет, но Бранко нарывается на неприятности уже с первого дня.

Вяземский откашлялся и продолжил.

— Далее я хотел бы поговорить о концертах. Ближайший общий концерт вас ожидает в начале октября. Мы даем благотворительный концерт в Николаевском сиротском институте, в честь тезоименитства Государя Наследника. Следующий — в начале декабря, в честь именин императора. Затем — традиционный рождественский концерт. Также я хотел бы сказать, что часть из вас через две недели едет с концертом в Киев — на торжества по случаю открытия памятника Александру Второму. Там будут все — начиная от министров и заканчивая Государем, прошу вас не осрамиться.

— Я бы тоже с удовольствием поехал, — с завистью вздохнул Миша.

— Не расстраивайся, мы еще успеем, — ободряюще сказал Андрей.

Соседи предупредительно зашикали — директор еще не закончил.

— Полагаю, все, что нужно, я сказал. После того, как мы закончим, дежурные ученики проводят новеньких в их комнаты и помогут с получением формы. Ну, а вечером мы всех вас ждем на небольшой праздничный ужин и концерт, который любезно подготовили старшие ученики. Можете быть свободны.

Снова раздались голоса, словно мальчики только и ждали конца директорской речи. Несколько учеников постарше подскочили к дверям и призывно замахали. Миша сразу обратил внимание на одного из них. Огненно-рыжий, уже успевший переодеться в форму, мальчик казался почти ровесником, разве только немного старше. Миша направился в его сторону. Вслед за Мишей, не сговариваясь, двинулись Бранко и Андрей. Помедлив, к ним присоединились Боря Князев, Огарев, и Володя Уваров.

Рыжий оценивающе оглядел ребят, довольно хмыкнул.

— Новенькие? Рад приветствовать, — Миша заметил, что он говорил с едва заметным акцентом. Причина выяснилась сразу же, — я — Джеймс Гамильтон.

— Неужели из самой Англии? — уважительно протянул Володя.

— Exactly. Волею судьбы и службы dear father оказался у вас. Поговорить мы еще успеем, давайте не будем задерживать остальных.

Новенькие медленно потянулись за своими провожатыми. Они миновали уже знакомый коридор с полукруглыми окнами и широкими подоконниками, на которых два месяца назад все со страхом ожидали экзамена, поднялись по широкой мраморной лестнице мимо причудливых темно-синих ваз и многочисленных фотографий хоров прошлых лет, мельком рассмотрели третий этаж с учебными классами и, наконец, оказались на четвертом этаже в длинном коридоре с множеством дверей.

Глава 2

Несмотря на кошмар, на следующее утро Миша проснулся отдохнувшим и готовым к новым свершениям. Его настрой полностью разделял Бранко — он встал самым первым и разбудил остальных за пять минут до колокола.

— Вставайте, нас ждут великие дела! — приставал он к приятелям, которые в ответ пытались запустить в него подушками.

Однако Миша мгновенно вскочил и умчался в умывальную.

Хористы

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Комментарии (0)