На Винтерфелл опустилась ночь. Джону подумалось, что, возможно, это была последняя ночь в его жизни, которую стоило бы заполнить чем-то приятным - при этом мысли его вдруг обратились к Дейенерис, но отчего-то он прогнал их прочь. Было странно и дико думать о ней теперь, когда он знал, кем являлся. Дейенерис была его теткой, но вместо того, чтобы думать о хитросплетениях их семейных уз, каждый раз, закрывая глаза, он видел ее лицо. Раскрасневшееся от холода или от ласк, с блестящими глазами, доверчиво распахнутыми в ожидании слов, мягкими податливыми губами, точно готовыми вот-вот прошептать что-то.

Джон быстрым шагом спустился с помоста, откуда наблюдал за подготовкой к битве, а затем направился в крипту, ярко освещённую сотней факелов. Внутри было сыро и затхло, но удивительно тепло. Поросшие плесенью камни, под которыми горячие воды источника шумели точно быстрая горная река, источали самый настоящий жар.

Он прошёл мимо нескольких фигур и замер неподалёку от каменного лица отца - хотя имел ли он право теперь звать его так? Эддард Старк, благородный и честный, позволивший собственной жене ненавидеть себя, пытаясь скрыть секрет происхождения Джона, невидящим взором смотрел в потолок крипты, поддерживаемый арочными сводами, прижимая к груди каменный меч.

Джону подумалось, что было бы здорово, окажись он здесь, рядом с ним - потому что Король Севера совершенно не знал, что делать. От безысходности и бессильной ярости он то и дело сжимал кулаки, надеясь избавиться от дрожи в коленях, но она упорно не желала покидать его. Как и страх. Всеобъемлющий, злостный, болезненный - он закрался в грудную клетку, под рёбра, и сковал сердце крепкими оковами.

Джон двинулся дальше, прочь от испытывающего взгляда Эддарда, ближе к ответам, ближе к вопросам, вертевшимся в голове.

Статуя Лианны Старк была все там же - в той самой нише, в которой она находилась много лет подряд, но Джону отчего-то показалось, будто она волшебным образом переместилась в более просторное место, ярко охваченное пламенем четырёх факелов, прикреплённых к стене.

Он взглянул на ее лицо пристально, изучающе, но, сколько бы не смотрел на него, оно было все также обращено кверху, то ли к потолку, то ли к небу. Протянутая в увещевательном жесте ладонь удерживала перо, другая, прижатая к груди, должна была вот-вот сжать ворот каменного платья. Джон не знал, как она выглядела, не знал, какие платья носила, какого цвета были ее глаза, волосы, кожа - но статуя вдруг показалась ему величественной и массивной - или же это лишь старания его воображения, одурманенного тяжёлыми мыслями, больного от призраков прошлого?

Он прикрыл глаза, стараясь успокоить сердцебиение - невиданное дело: Джон долгое время считал себя бесстрашным. Столько повидать, но все равно бояться мог лишь отчаянный храбрец или глупейший трус, но Сноу не причислял себя ни к тем, ни к другим.

Ему было жарко, душно и странно.

Все, что его окружало, показалось ему нереальным - чьей-то злобной выдумкой, глубоким кошмаром, от которого так и подмывало очнуться, но сон не уходил.

Сон был реальностью. Кошмар был его жизнью.

Джон подумал, что воевал он достаточно. Он решил, что, если переживет этот бой, в другой уже не вступит.

А затем раздались шаги. Они вырвали Джона из забытья, и из-за растерянности ему почудилось, будто прошло несколько часов.

Дейенерис мягко улыбнулась, встретив его взгляд, и у Джона болезненно сжалось сердце. То было странное чувство: пугающее и удивительное одновременно. От взгляда Дени, как он тайком называл ее в своих мыслях, становилось легко и тяжело. Стоило вглядеться пристальней в ее глаза, и можно было забыть совершенно обо всем, но знание накатывало с новой силой, стоило лишь один раз моргнуть.

Джон вновь обернулся к статуе Лианны и посмотрел на ее лицо. Ее щеки точно были влажными - но не от слез, как мог бы выдумать больной разум, а от пара, исходящего от стен.

Дейенерис приблизилась к нему и прижалась щекой к его плечу. Ее ладони легли на руку и спину Джона, и даже сквозь плотную ткань плаща он чувствовал тепло ее кожи.

— Кто это? - спросила она, и голос ее звучал приглушённо.

Он вздохнул и прикрыл глаза.

Его шею тронул холодок, и Джон дёрнулся едва уловимо.

Дейенерис отстранилась и несколько раз перевела взгляд с лица Сноу на каменный лик Лианны, ее брови недоверчиво сошлись к переносице, а губы приоткрылись.

— Мой брат Рейгар, - прошептала она, но, прочистив горло, продолжила более уверено: - Мне говорили, что он был честным и достойным человеком. Что он любил петь и раздавал беднякам деньги. Поверить не могу, что он мог похитить ее и изнасиловать.

Джон отстранился от неё и выпрямился, его лицо смягчилось, и он почти усмехнулся.

— Это неправда, - но, не смотря на мягкость его тона, слова звучали настойчиво.

Он накрыл ее ладонь своей, повернулся к ней лицом.

Наступил тот самый миг, когда пришло время рассказать правду, но у Джона не было ни сил, ни желания. Поэтому он прождал несколько мгновений, прежде чем заговорить.

Он смотрел на ее лицо, заслонившее весь мир, вглядывался в него и понимал, что только фантазия влюбленного может найти в нем так много таинственного. Он знал – есть более прекрасные лица, более умные и чистые, но он знал также, что нет на земле другого лица, которое обладало бы над ним такой властью. И разве не он сам наделил его этой властью?

— Рейгар любил ее. Они с Лианной тайно поженились, и, когда он погиб на Трезубце, она разрешилась от бремени сыном. Сыном, которого, наверняка, убил бы Роберт Баратеон, если бы узнал. Поэтому она взяла обещание со своего брата, Неда Старка, что он никому не расскажет о происхождении мальчика, вырастив его своим бастардом.

У Дейенерис мгновенно изменилось лицо - оно стало напряженным и серьёзным.

— Мое имя, - сказал Джон, нервно сглотнув, - мое настоящее имя - Эйгон Таргариен.

Она отняла свои руки и отступила назад, её глаза больше не блестели.

— Это не правда. Это не может быть правдой.

Джон сделал шаг в ее сторону, но она стояла ровная, недвижимая.

— Я знаю, Дени, знаю. Но это правда.

Ему наконец удалось перехватить ее руки и прижать к своей груди, там, где билось отчаянно сердце под плотным камзолом.

Оставались считанные мгновения, Джон пытался отыскать ее взгляд, но он ускользал.

— Стало быть, ты - последний представитель рода Таргариенов по мужской линии. У тебя могут быть притязания на Железный Трон.

Джон нахмурился, пытаясь осознать, что произносят ее губы, но не смог. В голове было туманно и гулко - все то, что он выстроил, весь стеклянный замок, окутанный дымкой, что он создал в своём воображении, рассыпался. Да ещё и когда - именно за несколько мгновений до битвы, которая могла принести ему смерть. Не так он желал провести свои последние часы.

Он хотел было что-то сказать ей, но не смог. Снаружи протрубили в рог, а это могло значить только одно: битва уже началась.

Джон и Дейенерис оба рванули прочь из крипты, и все было потеряно.

Он взглянул на неё только раз - когда вдалеке сквозь густой молочный туман показалась армия мёртвых.

Их взгляды встретились, но в ее глазах была лишь холодная решимость. У Джона сжалось сердце, но ледяной ветер отрезвил его - теперь было время сражения, а не любви.

И Джон был к нему готов.

The ones she had lost

gwelby

Высоко в залах ушедших в прошлое королей

Игра Престолов

Джон Сноу/Дейенерис Таргариен

Арья Старк/Джендри

Джейме Ланнистер/Бриенна Тарт

Санса Старк

Теон Грейджой

Jenny Of Oldstones

Арья прижалась прохладной щекой к жёсткому рубищу мешка, на котором расположилась, и задержала дыхание, прислушиваясь к раздающимся отовсюду звукам. Джендри дышал ровно и глубоко - скорее всего, он уснул или задремал. Стараясь не шуметь, она повернулась на спину и обратила лицо в его сторону.

Он выглядел безмятежно, спокойно, удовлетворенно.

«Я хочу узнать, каково это, прежде чем умереть.»

Это было странно - совершенно не похоже на все те россказни, с которыми ей приходилось сталкиваться. Это было опустошающе - именно так сейчас чувствовала себя Арья. Она была уставшей, опустошённой и разбитой на части - так удивительно было осознавать это, но часть ее самой, часть Арьи Старк, безымянной и безликой девочки, принадлежала теперь Джендри. Как и часть его принадлежала ей.

Она повернулась ещё, так, чтобы очутиться ближе к нему, и, не смотря на шорох, Уотерс остался недвижимым. Его веки не дрожали, подвижными были только блики от факелов, которые плясали по его смуглой коже каждый раз, когда в помещение, под каменные балки, врывался холодный поток ветра. Кожа у Джендри была горячей, влажной, губы его были приоткрыты.

Арья прикрыла ненадолго глаза, стала вглядываться в темноту под веками, но вместо воспоминаний из прошлого из мрака выныривали лишь яркие красные вспышки - больше не было злости, не было боли. Арья чувствовала себя свободной, спокойной, умиротворённой. Ей ещё никогда не было т а к. Не хорошо - вовсе нет: несмотря на выдержку и огромное количество невзгод, перенесённых юной Старк, она все ещё испытывала дискомфорт от давящих в поясницу и бока мешков, от холодного ветра, проникающего под наброшенный на тело плащ, от приближающейся смерти. Теперь она отчетливо ощущала остроту этого момента - возможно, последнего спокойного момента в ее жизни.

Когда Джендри любил ее, сжимая страстно в своих объятиях, она позабыла обо всем, тогда ей было хорошо, но сейчас ее вдруг стало мутить.

Возможно, ей не стоило знать, каково это, ведь это было чем-то подобным маковому молоку - один глоток неминуемо заставляет желать большего.

Арья поднялась на локте, пытаясь избавиться от накатывающей тошноты, но ощущение лишь усилилось. Она шумно вдохнула.

Джендри распахнул глаза. Его взгляд, неосмысленный, потерянный, пробежался по потолку, скрытому в тени арочных балок, а затем остановился на лице Арьи, и его губы тронула мягкая улыбка - не такая, какой он одаривал ее раньше - ее, маленькую девочку, - теперь его улыбка предназначалась женщине. Но Арья была больше воином, чем женщиной, и, когда он протянул руку к ее лицу, чтобы огладить мраморную кожу, тут же отнял пальцы, не решаясь прикоснуться к ней.

О леди говорят, что они хорошеют, но Арья возмужала, стала сильнее, решительней, напористее. Теперь, когда волна страсти отступила, Джендри чётко видел ее - угловатую, едва оформившуюся, с короткими, топорщащимися волосами, матовой кожей и огненными глазами. Она была стихией, временем года, она была бурной рекой, потоком ветра, и Джендри впервые было не стыдно проиграть девушке в бою. В бою любовных объятий.

Он не был уверен, что любит ее - но не сомневался, что однажды сможет. Она была не из тех девиц, которыми восхищаются: такими здесь были Санса и Дейенерис, наделённые истинно-женской красотой, мягкими чертами, плавными изгибами. Но Уотерсу все это было не интересно.

Арья была захватывающей, удивительной, смертоносной, опасной, яркой.

И чуть меньше часа назад она принадлежала ему. Целиком и полностью.

— Оно того стоило? - спросил со смешком Джендри, чувствуя себя при этом полнейшим идиотом.

Арья, нахмурившаяся, серьезная, с неподвижным лепным лицом, точно высеченным из камня, обернулась к нему, и ее глаза ожили.

Она усмехнулась и прикрыла глаза - Джендри показалась она ужасно уставшей, растерянной и грустной.

— Сложно сказать, - Арья опустилась на импровизированные подушки, натянув плащ практически до подбородка. - Одного раза вряд ли достаточно, чтобы оценить все это по достоинству.

Она повернула к нему лицо, и ее губы тронула лукавая улыбка. Джендри удивленно вскинул брови, выражая крайнее неудовольствие ее ответом, но совсем скоро рассмеялся в ответ.

Арья все ещё улыбалась, блаженно прикрыв глаза, когда Уотерс склонился к ней, и его губы коснулись ее плеча, предварительно откинув с него плотный, подбитый мехом плащ. Ее лицо вмиг стало серьёзным.

Джендри прочертил дорожку из хаотичных влажных поцелуев до ее щеки, а затем его губы отыскали ее, и Арья поддалась. Этот поцелуй вовсе не был страстным и обжигающим, каким был поцелуй ее губ, когда она крепко прижала его к себе, не давая отстраниться - он был почти робким, как первый, стоило ей в нерешительности прильнуть к нему. Точно она боялась быть отторгнутой.

Джендри отстранился и заглянул в ее глаза - они блестели, точно ночное небо, усеянное звёздами, точно в них самих - в глубине этих чёрных, мрачных глаз, кто-то рассыпал осколки созвездий, так часто являющихся на синем полотне. И Уотерсу почудилось, будто ничего прекраснее он в жизни не видывал.

Арья была Севером, но ее прикосновения обжигали как огонь.

Арья выглядела хрупкой, но, когда ее руки обхватили его плечи, казалось, будто она может раскрошить его кости.

Арья была опасной, но в его объятиях она была мягкой, юной, жадной и нежной одновременно.

Арья была холодной, но в груди ее билось жаркое сердце.

Снаружи протрубили в рог, и Джендри отстранился, вскочив так резко, что перед глазами все потемнело. Лицо Арьи стало жёстким, черты заострились, глаза наполнились решимостью.

Она поднялась на ноги, бесшумная и быстрая, словно тень, отыскала свою одежду и ловко скользнула в неё. Когда Джендри справился со своими завязками, Арья уже была в полной боевой готовности. Ее рука крепко сжимала оружие, но глаза, с которыми встретился Уотерс, уже не принадлежали безжалостной убийце - то были глаза мальчика Арри, застигнутого врасплох и пойманного на лжи, девочки Арьи Старк, которая называла по ночам имена приговорённых. Девочки, чьё сердце ещё боялось смерти.

Смерти, что была на подходе к Винтерфеллу.

Джендри, воспользовавшись ее заминкой, приблизился к ней и, обхватив ее лицо, оставил короткий поцелуй на лбу.

— Постарайся выжить, - прошептала она настойчивым тоном, но голос ее дрогнул.

Однако в ее глазах не было расслабленности, его смех не развеял ее страх, не развеял и его собственные опасения.

— Да, Джендри, - пробормотала она скомкано, - это приказ.

А затем покинула склад, и ее поглотили тени, отбрасываемые воинами и слугами, спустившимися во двор в ожидании неминуемого.

Близился час боя, и Джендри преисполнился решимости выйти из него победителем.

Или, по крайней мере, выжить.

Ибо так приказала его леди.

The ones she had found

У Бриенны сердце замирает каждый раз, когда он смотрит на неё. Когда их взгляды встречаются, оно пропускает удар, а затем возобновляет свой ритм с новой силой, гулко ударяясь о рёбра под массивными доспехами.

Бриенна уже давно не маленькая наивная девочка, читающая романы, но сейчас ей кажется, будто она сама стала их героиней - она: неприглядное чудище, угловатое, высокое, больше похожее на мужчину, нежели на женщину. Но сейчас она чувствует, точно нечто внутри неё светится - и этот свет наполняет ее всю, слепит, греет, отдаётся приятной болью в конечностях.

Возможно, стоило дождаться войны с армией мертвых, чтобы ее желания начали сбываться.

Бриенна смотрит ему в глаза, и ее губы шёпотом, почти неслышно произносят короткое «спасибо», ибо других слов у неё нет.

Благодарность - сильное чувство. Благодарность рождает привязанность, привязанность ведёт за собой любовь.

Бриенна из Тарта не знает, что такое любовь - уж точно не та, что бывает у восхитительно красивых юных дев - она знает только привязанность: жгучую, болезненную, крепкую, неистощимую. Она привязана к Джейме Ланнистеру, и знает, что отныне он привязан к ней.

Их связывают узы более крепкие, чем семейные. Они ближе друг другу, чем любовники. Они больше, чем просто друзья.

Пока Подрик пропевает слова, она не отводит от него взгляд - боится упустить, но в то же время чувствует себя неловко, ибо он смотрит в ответ, не отрываясь - ровно столько, сколько глядит она.

В какой-то момент Бриенне сдаётся, что весь мир перестал существовать: остались только они двое - и разве это не то, о чем она всегда мечтала? Разве это не то, чего она так хотела? Тогда почему все это кажется таким неправильным, неверным?

На рассвете солнце не встанет - не для всех, по крайней мере, ведь на Винтерфелл двигается смерть, но Бриенне совершенно не хочется умирать.

Она морщится, когда кто-то из присутствующих зовёт ее «сир», но улыбается сразу же будто против воли - разве Боги не отведут ей немного времени на то, чтобы привыкнуть к этому? Разве Боги не даруют ей немного времени на то, чтобы снова посмотреть на его лицо?

Джейме протягивает ей бокал с вином - его рука горячая, сухая, кожа матовая, гладкая - ее взгляд обращается к искусственной ладони, и она чувствует неловкость. Тут же поднимает взгляд, чтобы извиниться, но Джейме это вовсе не задевает. Его губы под густой бородой трогает мягкая улыбка, в глазах плещется спокойствие и ласка.

На неё никто никогда не смотрел так.

Она оглядывается по сторонам, надеясь, что никто не обращает внимания на их гляделки, но все слишком заняты вином, чтобы думать о ком-то ещё.

Возможно, это последняя ночь каждого из них - каждого из тех, кто собрался в этом зале - но Бриенна с несвойственным ей эгоизмом надеется, что не ее. Не последняя ночь. Не последний рассвет.

Она старается избежать его взгляда, но он, пытливый, внимательный, впивается в ее лицо точно назло. Глаза Джейме голубые как морские воды, и Бриенна тонет в них, тонет, даже не призывая на помощь, ведь она давно поняла, насколько это бессмысленно.

Их связь теперь кажется ей ощутимой, реальной - будто нить протянулась от ее сердца к его через всю комнату, через несколько лет, и нить эту можно пощупать, стоит только протянуть руку и отыскать ее в полумраке комнаты.

И Бриенне чертовски сильно хочется это сделать. Ей хочется убедиться, что все это реальность, а не ее воображение.

Но у неё нет на это времени.

Снаружи трубят в рог, а это может значить только одно: армия мертвецов приближается к Винтерфеллу.

Все присутствующие покидают свои места. В их движениях нет спешки, нет безумства - они направляются к выходу уверено, решительно, спокойно, так, точно движения их отточены годами. Точно они идут сражаться с каким-то известным врагом.

Джейме поднимается последним - он будто выжидает, пока это сделает Бриенна. Подрик окидывает ее вопросительным взглядом, и она едва заметно кивает ему, задерживаясь на пару последних мгновений.

Джейме медлит. Его движения - плавные, точно это поможет замедлить наступление битвы. Наивная мысль, но Бриенна отчего-то пытается дышать реже, иногда и вовсе задерживая дыхание.

Джейме двигается медленно, приближается прямо к ней и останавливается в шаге, так удивительно близко и дурманяще далеко.

Она не знает, чего ждать. Ее глаза растеряно бегают по его лицу. Она знает все о битве, но ничего - о любви.

— Возможно, мы сегодня умрем.

Он говорит тихо, точно боится спугнуть. У него удивительно приятный голос, ласковый, напевный. Он смотрит на неё и думает, что здесь, в полумраке комнаты, в бликах каминного огня, она кажется ему почти красавицей.

— Как ваш командир, я запрещаю вам умирать, сир Джейме, - говорит она звучно и настойчиво, и Ланнистер улыбается против воли.

Прикрывает глаза и качает головой.

Он много совершил в жизни ошибок, но эту себе позволить просто не может.

Всего один миг, и Джейме склоняется к ней, касаясь ее губ своими. Робко, испугано, боязливо. Джейме никогда никого так не целовал.

Джейме никогда не чувствовал ничего подобного.

Он отстраняется и неловко улыбается. Ему стоит сказать ей что-то, но он не находит слов.

— Просто постарайся дожить до заката, - говорит Джейме, - негоже рыцарю в первый день умирать.

У Бриенны озадаченное и почти испуганное лицо - это придаёт ее виду какой-то глупости, но Ланнистер давно перестал обращать на это внимание. У Бриенны прекрасное преданное сердце - большего не нужно. Большего он не потребует.

Он кивает ей, точно в подтверждение, а затем покидает зал.

Бриенна наблюдает за ним до того момента, как он скрывается в ответвлении коридоров замка, а затем прислушивается к его шагам, которые заглушает шум с улицы.

Она думает о предстоящем сражении. Она знает, что обязана пережить этот день.

The ones who had loved her the most

Санса чувствует себя уставшей и разбитой - однако вовсе не так должно себя чувствовать перед решающей битвой. На Винтерфелл движется буря, но Старк не хочет принимать в ней участия - она настолько вымотана, что думает лишь об одном: своей тёплой постели в покоях матери.

Но Леди Винтерфелла не имеет права на отдых: не сейчас, когда масштабные приготовления почти закончены, и напуганные до смерти бойцы, ещё вчера бывшие крестьянами, готовятся встречать невиданного ранее врага.

Санса Старк не знает, как выглядят Белые Ходоки, как они сражаются, и как их можно победить - но она практически уверена, что не хочет знать этого вообще - в ее голове заграждается постыдная, совершенно не свойственная ей нынешней мысль: бежать, бежать как можно дальше.

Разве могут обычные люди одолеть армию мертвецов? Разве способны даже драконы испепелить Короля Ночи?

Но Санса Старк уже давно не та наивная и эгоистичная девочка, которая мечтала покинуть дом ради лучшей жизни - сейчас она готова сделать все, чтобы защитить его и остаться здесь. В родном чертоге, среди своих людей, рядом со своей семьёй. Она готова умереть, если придётся, но Север не покинет - и не даст ему склониться перед очередным завоевателем.

Санса вспоминает утренний разговор с Дейенерис и морщится - как самонадеянно думать о том, что будет после, если после может и не наступить вовсе. Ей не хочется думать о том, что случится, если они проиграют - поэтому Санса запрещает себе думать о чем-либо кроме победы.

Она окидывает внимательным взглядом двор - кажется, не было в ее жизни ещё такого момента, когда он был бы настолько плотно заполнен людьми: даже Роберта Баратеона не встречали такой толпой. Сейчас ей кажется, будто двор, который она знала, стал меньше - и должен вот-вот треснуть под напором хлынувших сюда северян. За воротами и крепостными стенами, с которых сама Санса однажды прыгнула вниз, моля Богов об удаче, располагаются дотракийцы и Безупечные, и Старк думает отчаянно: разве такая огромная армия не способна сдержать оборону одного небольшого города?

Санса давно перестала молиться, но сейчас, прикрыв глаза, точно в бреду шепчет давно забытые слова,  сжимая пальцами подбитые мехом перчатки.

Она молит Отца о справедливости: о том, чтобы жизнь восторжествовала над смертью. Или, если уж тьма поглотит их всех, пусть правосудие оценивает их души в загробном мире.

Санса обращается к Матери за милосердием. Пусть она сбережёт ее близких, пусть сохранит ее, пусть сбережёт Винтерфелл, пусть позаботится о тех, кто будет в крипте - ведь сама Санса будет стоять на вершине крепостной стены, наблюдая за сражением.

Она молится Кузнецу о силе для воинов Севера, для Безупречных и дотракийцев. Она молит его дать им могущество противостоять армии мёртвых. Она молит его дать силу ей. Силу и стойкость, чтобы пережить эту ночь и день.

Санса обращается к Деве - но не со страстной мольбой о любви, как делала раньше - теперь она просит ее сберечь влюблённых, возвратить их в объятия друг друга, подарить им ещё один рассвет.

Она молит Воина о победе, Старицу - о мудрости, а к Неведомому обращается лишь с одной просьбой: не нести смерть и разруху в ее дом.

Когда Санса открывает глаза, ночь все ещё окутывает Винтерфелл - разорванная кое-где яркими вспышками пламени от костров и факелов, она кажется густой, непроглядной мглой. Чуть поодаль, на холмы наползает туман - первый знак приближения рассвета, но Сансе и в нем чудится опасность.

Она чувствует, что дрожит. Чуть обернувшись назад, Санса видит Теона, стоящего в паре шагов от неё. Он не выглядит испуганным, только уставшим - но, пожалуй, в последнее время Санса и не видела его другим.

Она ласково улыбается ему, он улыбается ей в ответ. Им не нужны слова, чтобы говорить друг с другом: их связывает нечто большее, чем кровные узы. Их связь крепче любви, благородной привязанности, честного притяжения.

Они оба были жертвами - оба были рабами прихотей Рамси, поэтому им достаточно одного лишь взгляда - и все, что должно было быть произнесено, было произнесено.

Санса только сейчас заметила, что глаза Теона такие же, как у неё - голубые, цвета весеннего неба. Они оба были детьми весны, взращённые в лете, и на лице его это было явно выражено: Теон боялся зимы и того, что она могла принести за собой.

Теон Грейджой был наделён особой смелостью, которую другие храбростью вовсе не считали: он не боялся выказывать страх. После всего пережитого им он был здесь, пусть опустошенный, растерянный, виноватый - но здесь, в Винтерфелле, готовый сразиться за свой дом.

А Санса, пусть и не менее напуганная, изо всех сил старалась скрыть это уверенностью, населявшей ее взгляд.

— Я пыталась изо всех сил. Я так далеко зашла. Но, в конце концов, все это не имеет значения.

Накрыв ее ладонь своей, Теон несильно сжимает ее пальцы в ободряющем жесте. Санса не находит в себе сил улыбнуться - она поднимает взгляд и послушно идёт за ним, вниз, дальше от помоста, туда, где расположились Железнорожденные. Они гремят тарелками и ложками, уплетая похлебку, и Теон протягивает Сансе деревянную тарелку и предлагает присесть на длинную лавку.

Старк думает, что это, наверное, абсурдно - во-первых, она уже ужинала, во-вторых, Леди Винтерфелла не стоит оставаться здесь: если начнётся битва, она должна быть на крепостной стене, но вместо этого она послушно опускается за стол рядом с Теоном и точно в бреду начинает водить ложкой по тарелке ровно до того момента, когда раздаётся стук.

Они оба поднимают взгляды друг на друга, и Сансе вдруг становится легче. Это необъяснимое чувство, но один лишь взгляд Грейджоя - понимающий, наполненный теми же переживаниями, что и ее - позволяет ей расслабиться на некоторое время.

Санса чувствует, как колени ее перестают дрожать. Она выдыхает, и напряжение покидает ее тело. Санса прикрывает глаза и улыбается.

Здесь, в темноте под веками, она чувствует себя защищённой. Здесь она в безопасности. Она практически может представить себе тот вечер, когда до безрассудности глупо считала, что однажды станет невестой златовласого принца. Тогда ей ничего не грозило - в тот день она едва ли могла подумать о том, что однажды будет сражаться с армией мертвецов.

Когда их взгляды снова встречаются, Сансе кажется, будто она видит будущее. И будущее у неё есть.

А затем дозорный трубит в рог, и Санса с Теоном одновременно вскидывают взгляды на крепостную стену.

Они поднимаются медленно, точно таким образом могут остановить время и замедлить ход событий.

Но армия мертвецов уже близко, и у них нет возможности избежать сражения.

Санса протягивает руку, и Теон обвивает ее пальцы своими.

Они смотрят друг другу в глаза всего несколько мгновений, но в них отражаются одинаковые слова: обещание не умереть этой ночью.

Обещание встретиться на закате следующего дня.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/8162806

She never wanted to leave

«Игра престолов» – телевизионный проект, не нуждающийся в представлении. Лауреат многочисленных наград и премий: Эмми, Золотой Глобус, WGA, Screen Actors Guild, BAFTA, Critics' Choice Awards. Сериал по книгам Джорджа Р. Р. Мартина получил статус культового. Десятки миллионов поклонников по всему миру следили за невероятными приключениями Джона Сноу, Дейенерис Таргариен, Тириона Ланнистера и других героев. Каждый поклонник испытал на себе чувство невосполнимой утраты, когда на экране погибал любимый персонаж. Сценаристы никого не жалели: в каждом сезоне погибал минимум один лорд или король. А события «Красной свадьбы» практически прервали род правителей Севера Старков. 
Фанфики по «Игре престолов» доступны на нашем сайте, их можно читать бесплатно онлайн. Как выглядели события «Красной Свадьбы» с точки зрения попаданца из нашего мира? Какая судьба ждет последнего дракона Дрогана? Что могло произойти, если бы в сюжет добавили сильного ОЖП? Кроссоверы с другими популярными фэндомами расширяют и без того богатую вселенную магов и лордов: можно, например, представить, как герои ИП вступают в противостояние с ситхами из «Звёздных войн». Присоединяйтесь к нашему фэндому и наслаждайтесь ФФ, сочинёнными самыми завзятыми поклонниками творчества Мартина!

Jenny Of Oldstones

Содержание

The ones she had lost

The ones she had found

The ones who had loved her the most

She never wanted to leave

Комментарии (0)