Моя жизнь в Италии напоминала сказку. Впервые за долгое время, с 1940 года, я позволила себе отпустить ситуацию. И просто жить, забыв о давящем бессмертии. Это помогло думать не о том, что ждет меня завтра, а находиться в настоящем. «Carpe diem, Теодора, carpe diem!»

И я чувствовала невероятную силу, какой у меня не было прежде и какой не будет никогда. Нашла людей, с которыми сблизилась, пусть это и противоречило моим обычным правилам. Устроилась на работу в Дом мадам Розетты. Сначала для расследования и написания статей, но потом решила этого не делать. Слишком дороги мне стали и Розетта, и ее работники. И меня нашла любовь. Пришла, когда ее не ждали, и плотно засела в сердце.

Антонио Джустини был тем, кто разбудил меня ото сна, в котором я находилась долгие двадцать три года.

Ее можно было понять — она потеряла горячо любимого мужа, 

 Лоуренса. И боль от потери сделала ее собственной тенью. Преследовала ее везде, куда бы она не следовала. В любом доме, закоулке, городе, стране, человеке было что-то от ее мужа, что напоминало бы его, сыпало соль на рану.

Но нельзя было жить одними страданиями. За черной полосой всегда должна быть если не белая, то хотя бы серая. Нужен был лишь какой-то толчок, усилие, чтобы запустить череду перемен. И тогда жизнь стала бы подобной ручью, что бежал бы очень быстро.

Сидя в грязной забегаловке в свой очередной день рождения Теодора не знала еще, что именно здесь ее ждала судьбоносная встреча. Тот самый толчок. Пила н-ный коктейль и ела зачерствевший кекс, таким образом отмечая свой недопраздник. Настроения не было совершенно, как и желания что-либо делать и куда-либо двигаться. В голове звучал все время один и тот же вопрос: «а зачем?» И у Теодоры действительно не было излюбленного всеми философами смысла жизни. Какой мог бы быть смысл жизни у бессмертного человека? Вот и она не знала.

У Теодоры размылись границы добра и зла, плохого и хорошего — все для нее было безразличным, одинаковым, повторяющимся. Никакого развития, один сплошной застой.

Рядом с ней за барную стойку сел мужчина. Он выглядел странно в таком окружении. Деловой аккуратный костюм, галстук в цвет глаз, начищенные до блеска туфли — весь его наряд сюда не вписывался абсолютно. И улыбался он искренне, будто бы оказался в месте мечты. Удивительно.

Сначала Теодора его не заметила, обращенная в свои мысли. В голове ее красным цветом рисовался силуэт любимого мужа. А после она мельком, краем глаза заметила соседа. Наблюдала за ним украдкой — он вызвал в ней интерес. Но не хватало смелости, чтобы задать все имеющиеся вопросы.

Вскоре Теодоре показалось (или нет), что мужчина тоже начал поглядывать на нее. Конечно, она не забывала о своей красоте и понимала, что могла привлечь внимание, но почему-то щеки ее запылали, сделались алыми. Неловкий до смешного момент.

И тут приятный низкий голос прервал мысли Теодоры.

— Не против, если я вас угощу? — спросил он, поправив ворот идеально выглаженной рубашки. Теперь бессмертная девушка — ага, как же, девушка! — позволила себе повернуться к мужчине. И позволила себе заметить, что он улыбался обворожительно, сверкая ровными белыми зубами. Если бы таких рисовали на упаковках зубного порошка, то его бы раскупали за считанные секунды.

— Вы не похожи на типичного посетителя этой дыры, — резонно отметила она.

— Вы тоже, — просто ответил он, заставив Теодору ухмыльнуться.

— Мне как-то без разницы, где напиваться, — призналась она, смахнув крошки на пол. Очевидно, здесь мало заботились о чистоте.

— В таком случае я просто обязан оплатить вам парочку коктейлей. Я ведь правильно понимаю, что деньги для вас тоже имеют мало значения? — она кивнула. — Чудно. Мик, принеси нам самого лучшего рома, что у вас есть. И не вздумай разбавлять.

Бармен удалился выполнять заказ, смерив посетителя недовольным взглядом, но ничего не сказал. По его лицу было ясно, что мужчину он видел далеко не в первый раз, и, казалось, они не были приятелями.

— Могу я узнать узнать ваше имя? — спросил он, опустив правую руку на спинку стула Теодоры, тем самым едва-едва касаясь ее спины, кончиками пальцев. Но уже это заставило девушку вздрогнуть. Она не знала, было ли то влияние алкоголя или мимолетной симпатии.

— О, так вы не просто так меня угостили? — шутливо обвинила она. — Елена Флорес, а вы?

— Антонио Джустини, — он поднес руку девушки к своим губам и оставил нежный, легкий поцелуй. Довольно обычный жест от мужчины, заинтересованном в женщине. Но такой приятный.

— Приятно познакомиться, наверное, — произнесла она, а после отпила немного рома, принесенного Миком. Не лучшее, что ей приходилось пробовать, но и далеко не худшее.

— И мне, наверное, тоже, — произнес он и замолчал, не проявляя инициативы продолжать разговор. Будто бы ждал действий от новой знакомой. Но она была увлечена тем, что гоняла оливку в бокале зубочисткой. — Елена, — позвал Антонио, немного растянув имя, будто пробуя его на языке. И пусть оно не принадлежало Теодоре по-настоящему, но ей стало приятно.

— Да? — она подняла голову и посмотрела прямо в глаза мужчине.

— Расскажите мне о себе. Мне кажется, ваша история должна быть уж очень захватывающей.

— Почему вы так решили, позвольте узнать? — и пусть завершение вопроса звучало почти как флирт, но этим Теодора прикрывала свое волнение. Она мигом протрезвела, будто бы до этого выпила не пару-тройку коктейлей, не приправила эффект бокалом рома, а всего лишь капельку шампанского — особенности бессмертия.

— Все просто, — он чуть придвинулся к Теодоре, пусть и не делал ничего предосудительного, держал дистанцию, положенную едва ли знакомым. — Судя по вашему акценту, который я, кстати, нахожу весьма милым, вы прибыли издалека. Судя по манерам и одежде, вы не бедны, а это значит, что обходили бы эту, выражаясь вашими словами, забегаловку за сотни километров.

Теодора искренне рассмеялась, отчего Антонио непроизвольно ей улыбнулся. Заразительное это дело — смех.

— Вы очень умны и проницательны, Антонио. С вами страшно иметь дело!

— Вам не стоит беспокоиться — я крайне редко использую свои способности на девушках, даже на тех, которых хочу завлечь, — он вновь наполнил бокал Теодоры и поднял свой, чтобы произнести тост. — За вас!

— Если сегодня мой день рождения, то это не значит, что вы должны посвящать тосты мне, — заметила она, сделав несколько глотков. Антонио посмотрел на нее очень удивленно.

— Поздравляю вас,  — Тео кивнула. — Теперь ваше присутствие здесь еще больше меня смущает.

И Теодора рассказала ему продуманную легенду о том, что она приехала из Швеции, отучившись на переводчика. Захотелось просто сменить обстановку, развеяться, ведь она никогда нигде не была. Разумеется, все это от начала и до конца было выдумкой. Кроме пребывания в Швеции, но, правда, в течение всего лишь пяти лет.

Антонио внимательно слушал рассказ девушки, не перебивал и не задавал вопросов. Но ей показалось, что он не до конца ей верил.

— Возможно, мои слова покажутся вам грубыми, но я не хочу вас обидеть. Была ли причина такой резкой смены обстановки?

— Я думаю, вы узнаете об этом позже,  если мы продолжим наше знакомство,  — ответ Теодоры был довольно однозначным. Вряд ли она бы раскрылась мужчине до конца, но описать трагедию своей жизни без лишних подробностей могла бы. При должных обстоятельствах и имея доверие, разумеется.

Тогда и Антонио позволил себе быть открытым: рассказал немного о происхождении, вспомнил о моменте из детства в этом самом баре, что у его родителей отобрала война. И даже поведал о своей мечте. «Я хочу вернуть бар себе, сделать его снова красивым и привлекательным. Ни в коем случае не ради денег, наоборот, это дело убыточное. Ради памяти.» Теодора понимала его и не могла не согласиться с тем, что его мечта была не только оправданной, но и светлой, доброй. Он помнил это место, здесь он, ребенок, был счастлив, как и его родители. Лишившись их, Антонио хотел возродить из дело.

Но ублюдок, владеющий заведением, уперся. Никак не хотел продавать Антонио, испытывая к нему ненависть, причины которой были неизвестны. Ядовитая, подлая змея. Непреклонный, готовый поступиться жадностью из-за эмоций.

— Это несправедливо, но мир всегда такой, — сказала она. Невыносимо захотелось как-то помочь ему. Но она не могла ничего сделать, кроме как поддержать словами. Однако Антонио не просил об этом, лишь делился частью своей жизни.

— Вы правы, — согласился Антонио и осушил свой бокал. Медленно, с упоением. Будто бы взял паузу, чтобы вернуться к обычному состоянию, ведь разговоры о неудачах мало кому внушали надежду. — Грязью рисовать удобней и проще, чем достигать целей, оставляя руки чистыми.

Антонио был не только привлекателен внешне, но и очень эрудирован, рассудителен, подкован. Легко поддерживал разговоры на различные темы, отчего Теодоре было особенно комфортно с ним. Между ними будто бы не было разницы в возрасте, они были равны.

Была одна тема за весь вечер, что задела Теодору за живое. Речь зашла о любви, что уже было опасно само по себе. Однако они старались не доходить до края, не углубляясь в подробности личных отношений. К тому же, это не то, о чем хочется говорить при первой встрече.

Взгляды этих двоих, их представления о любви сошлись с точностью до слова. «Для меня любовь — это не только чувство, но и совокупность многих необходимых качеств моей половины,» — начал Антонио. «Верность, доверие, страсть, забота, уважение,» — дополнила Теодора. Оба были шокированы таким совпадением.

Теодора словила себя на мысли, что это должен был быть знак. Знак, что ее жизнь продолжалась. Она пообещала себе, что если найдутся причины, по которым она не сможет быть с Антонио, она не станет даже пытаться. Но пока таковых не находилось.

Бар покинули вместе. Антонио предложил девушке свой пиджак, ведь было поздно и довольно прохладно. Сели в такси и поехали. Мужчина попросил первым делом поехать на адрес Теодоры,  но тогда, когда они доехали, она замешкалась.

— Может быть, я поеду с тобой, — спросила она. Она не любила торопить события, но теперь захотелось. А ведь нельзя отказывать своим желаниям, не так ли?

— Лучше завтра, дорогая, — произнес Антонио и чмокнул ее в висок. — Ты пьяна, время уже позднее, — он бросил взгляд на часы, — точнее, раннее. Да и у меня есть некоторые дела.

Теодора разочарованно вздохнула,  но противиться не стала. Позволила мужчине провести себя до двери, тепло попрощаться, а потом, оставив ему записку с номером, уйти. Смотрела в окно, пока такси покидало ее двор, и глупо улыбалась.

Незнакомец, противная забегаловка, дешевое пойло — лучшее начало любовной истории.

Глава 1. Забегаловка

Битва Историй

МеЧтАюЩаЯ_мОрКоВкА

Антонио сумел вернуть себе отцовский бар и теперь пригласил Теодору, что сопровождала его на всем пути к мечте, на открытие.

Клуб Романтики: Теодора

Теодора Анна Эйвери/Антонио Джустини

Мадам Розетта

Блейн Рэйбëрн

К мечте

ru-k-mechte-bitva-istorii-soavtor-mechtaushchaya-morkovka

Форрамо хорошо принимал Теодору, был к ней дружелюбно настроенным. На улицах города было тихо и спокойно — настоящее блаженство, рай на земле. И погода тоже радовала: тепло, солнечно.

Антонио так и не пришел, не позвонил даже. Но Тео решила, что он, скорее всего, уже забыл о ней или ничего и не планировал. Правда, она просидела у телефона до ночи. Ожидала звонка, пусть и не очень верила. Обижаться, злиться или расстраиваться не собиралась — это не входило в ее привычки. Она была давно не маленькой девочкой и не питала ложных надежд.

Прогулялась до издательства, где хотела работать журналисткой, но договориться с владельцем не вышло — он не верил, что девушка может справляться с такой нелегкой работой. «Для этого нужен острый ум, которого у женщин не бывает!» — повторял он, отвергая любые предложения Теодоры. И она не стала стараться. Зачем? Тем более, мало кому бы хотелось работать в такой обстановке, даже если бы из разговора что-то и получилось.

По дороге домой, точнее, на съемную квартиру, прикупила мороженого, которое продавалось на развес. Решила попробовать непривычных для себя вкусов, зная, что итальянское мороженое является одним из лучших во всем мире. Три шарика: Stracciatella

. Шла по атмосферной улице, разглядывая красоты города, в котором собиралась провести ближайшие пять лет. Наверное, это больше радовало ее, чем огорчало. Любому месту для нее всегда было выделено свое время.

Случайно бросила взгляд на чье-то окно: там стояли, обнимаясь, родители и их ребенок. Миг, полный умиротворения и любви. Той, что Теодоре не было дано испытать. Сколько они с Лоуренсом не пытались зачать ребенка, ничего не выходило. Ни одна попытка не увенчалась успехом, и потом была поставлена точка. Врачи подтвердили, что она была бесплодна.

Лишь через много лет Теодора поняла, что причиной тому было ее бессмертие. Сила, что текла по ее венам, не хотела этого. Тогда еще девушка не могла смириться со своей трагедией, свыкнуться с таким было для нее просто невозможно. Но радовало одно — рядом всегда был Лоуренс, который умел найти нужные слова. Он всегда был рядом в нужный момент и поддерживал Теодору как никто другой. И она дорожила таким трепетным отношением к себе, отвечала взаимностью.

Она невольно загрустила, к тому же, дойдя до последнего шарика мороженного — лимонного. Это навеяло ей воспоминания о муже и их счастье. Недолгом, увы. И совесть разыгралась: она проявила заинтересованность к другому мужчине, когда прошло всего лишь двадцать три года со смерти Лоуренса. Не могла же она предать его любовь, нарушить клятву, данную у алтаря?

Самая счастливая девушка в мире — такой ощущала она себя в день свадьбы. И пусть вокруг не было совершенно никого, но то был момент, который никогда бы не забылся. С человеком, что теперь звался ее мужем, она познала любовь и прошла через многие испытания, что только укрепили их связь. И даже если бы Теодора во время воспоминаний хотела остановить слезы, то не смогла бы. Даже спустя годы оставался Лоуренс одним единственным человеком, кто мог быть ей настолько дорог.

Но почему-то прошлым вечером ее отчаянно тянуло к Антонио. Они не были знакомы, однако было в глубине его души что-то отчаянно близкое Теодоре. И она никак не могла объяснить это чувство и даже понять его. Это не было похоже на то, как она вела себя обычно. Смело и развязно, даже слишком, пожалуй.

Правда, вряд ли кто-то бы взялся ее осуждать. Ведь некому было. Таким был ее дар, ее проклятие. Бессмертие стало ее спутником. Единственным возможным.

В квартире было тихо, темно и пусто. Теодора поежилась: здесь она ощущала холод, пусть здесь и было тепло и уютно. Просто ей не хватало кого-то рядом. Включила свет, переоделась в удобный домашний халат, поставила турку с кофе на плиту. Подпалила, оттуда же подкурила сигарету.

Затяжка, вторая, третья. Легкие заполнились ядовитым дымом, который совсем не оказывал влияния на нее. Привычка не приносила удовольствия, а была всего лишь отголоском старой жизни. Оперлась о стол и подняла голову, уставилась в потолок. Будто бы могла прочесть там ответы на терзавшие вопросы. Вцепилась обеими руками в столешницу, чтобы хоть как-то связываться с реальностью, ведь, она хорошо чувствовала, близился новый приступ. Казалось, она научилась с ними бороться, но нет. Только примирилась, иногда даже сдерживалась. Но это было больше исключением, нежели правилом.

Прислушивалась к звукам тишины, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то, хоть и было сложно. Ничего не помогало. Паника уже подкатывала к горлу, как вдруг раздался звонок. И именно разрывающийся телефон стал точкой опоры, отвлекающим маневром. Силы умолкли, и тогда Теодора поспешила в прихожую, подняла трубку, вцепившись в нее обеими руками. Зазвучал знакомый мужской голос. «Не забыл-таки?»

— Добрый вечер, миссис Флорес, — поздоровался Антонио.

— Д-добрый, — ответила она, заикнувшись, отчего сразу вспомнился Фридрих.

— Я не вовремя? — спросил он. Голос его выражал искреннюю обеспокоенность, и Теодора была уверена, что он хмурился.

— Нет, все в порядке, — заверила она мужчину. Ей не хотелось прекращать разговор в самом начале из-за такой мелочи. — Я ожидала, что вы позвоните, правда, чуть раньше.

Несколько секунд в трубке воцарилось молчание. Замечание не было грубым, но, видимо, заставило пристыдиться.

— Простите, у меня возникли дела, связанные с бизнесом. Неотложные, требующие моего внимания, — объяснился Антонио. Не вдавался в подробности, но они и не были так уж нужны. Хватило простых извинений. — Но сейчас, если позволите, я весь ваш.

Теодора задумалась. Дело было к вечеру, делать было нечего, так что у нее не было причин отказаться. К тому же, ей хотелось понять, что именно за чувства были у нее к этому мужчине. И он пообещал показать ей одно прелюбопытнейшее (по его словам) местечко. Даже подсказал, что следовало надеть, чтобы соответствовать мероприятию, а, возможно, и ему самому.

Насколько она успела заметить, машина у него была не из дешевых, как и одежда, обувь, аксессуары. Значит, имел и статус в городе. Впрочем, это волновало Теодору в последнюю очередь. Всего лишь профессиональная внимательность, не более того.

За свою жизнь она успела накопить достаточно денег и уже давно не придавала им значения, не поддавалась их отравляющему влиянию. Бумажки и монетки не могли вытеснить в ней человека.

Антонио терпеливо дожидался ее внизу, стоя у машины. Не торопил свою спутницу, зная, что времени у них было полным-полно. И должны были успеть везде.

Поправил лацканы пиджака черничного цвета, а после, едва подняв голову, увидел приближающуюся к нему Теодору. Она выглядела восхитительно и не менее этого. На ней было жемчужно-белое платье в пол с аккуратным, не вульгарным, но довольно глубоким вырезом. Который, впрочем, оставлял место воображению. На сгибах локтей примостилось перьевое боа, ниспадающее почти до самой земли. И дополняли образ перчатки, прикрывавшие руки от кончиков пальцев и почти до плеч.

Антонио, не скрывая своего интереса, изучал взглядом ее тонкие запястья, скрытые тонкой и, в чем он был уверен, нежной тканью перчаток. Пробежался глазами от аккуратных изгибов изящной шеи к декольте, большего себе не позволяя. Теодора практически намеренно поправила шлейку платья, вновь сконцентрировав внимание Антонио на плечах.

А потом мужчина посмотрел ей прямо в глаза. И это было гораздо более интимно, чем любой прочий взгляд. Теодора поспешила к машине. Он пробуждал в ней множество давно забытых эмоций, и она боялась, что они, даже не заговорив, уже почти дошли до прелюдии. «Вдовствующая женщина, ага, как же!»

Когда ее могли полюбить, она сразу же исчезала. Не доверяла людям, боялась снова обжечься и обжечь. Разбить сердце. Ведь, увы, не существует и не существовало действенного лекарства от этого — Теодора давно уяснила такой жестокий урок судьбы.

Иначе бы она приняла двойную дозу.

Глава 2. Машина

Дорога выдалась недолгой. В салоне не играла музыка, но двое находили о чем поговорить. Теодоре удалось выведать, куда именно хотел привезти ее новый знакомый. Он имел неплохие связи и посчитал, что ей бы понравилось в Доме мадам Розетты. К тому же, Антонио мог замолвить словечко, чтобы ее кандидатуру рассмотрели для работы. Конечно, Теодора согласилась. В таком месте могло произойти многое, что бы легло в основу ее статей. Журналистское прошлое все-таки давало о себе знать.

Выходя из машины, они уже вовсю обсуждали предстоящее шоу. Мужчина пользовался расположением Розетты,  часто бывал в Доме. Поэтому мог многое рассказать о программе и об артистах. Точнее, артистках. Бурлеск был многогранен, и каждый мог найти для себя что-то, где мог бы творить и вытворять. Но Теодору раньше это не особенно волновало. Она пообещала себе расслабиться, чтобы насладиться выступлениями.

Здание Дома было вполне обычным для центра города. Ничем не примечательным, не отличающимся от остальных. Было бы сложно предположить, проходя мимо, что вечерами здесь собирается элита общества Италии. Для Теодоры было удивительно, что за относительно недолгое время существования заведения он успел сделаться таким важным местом. Позиционирование Дома как места отдыха элиты было единоличным решением мадам Розетты, его владелицы и основательницы. И это приносило свои плоды, естественно, в денежном эквиваленте. Такая стратегия была далеко не новостью, поэтому Теодора не была удивлена успеху Дома. Вот только теперь ее ужасно интересовала внутренняя жизнь, тайны этого места.

Антонио взял Теодору за руку и повел ее за собой. Их без проблем пропустили, не задавали вопросов. Теодора только отметила, что охранники посмотрели на них удивленно.

— Я всегда прихожу один, — пояснил ее спутник. — Точнее, приходил, — она тихо рассмеялась, прикрыв рот рукой. Вряд ли это могло значить о любви. Не так же скоро?

Антонио усадил Теодору за столик, который был расположен удобнее. Оттуда можно было наблюдать все шоу, не оборачиваясь. Они разместились, но оставалось еще немного времени до начала шоу. Поэтому они разговорились снова, прерываясь только тогда, когда к ним подходила официантка: сначала просто поприветствовать гостей, потом предложить выпить и уже перед самым началом принести заказ. Два бокала красного вина Cielo al tramonto. Немного, но здесь иначе было непозволительно. Мадам предпочитала, чтобы выступления смотрели на трезвую голову, чтобы полностью оценить красоту выступлений ее подопечных.

Скоро и сама Розетта показалась в зале. Под музыку, вальяжную и расслабляющую, она лавировала между столиков. Даже издалека ощущалась ее энергетика. Сильная и властная женщина.

— Решила попробовать себя в роли официантки? — спросил ее Антонио с улыбкой, как только она приблизилась к их столику.

— Если бы, — она опустила пустой поднос, — девочка заболела, пришлось заменить.

Розетта не обладала мягким и легким характером, что было сразу видно. Но она исправно платила, причем немало, пусть и была требовательным работодателем. И пару этих фактов Теодора узнала легко: просто наблюдала за женщиной, внимательно прислушивалась к разговорам. И вот теперь, когда она стояла рядом, на расстоянии вытянутой руки, это чувство усилилось. Ее характер просматривался во всем: в жестах, в неискренней улыбке, в чем Теодора была уверена, в осанке, в походке, в том, как и что она говорила.

Но вот свет в зале потух, и все внимание привлекла сцена, освещенная софитами. И все номера, что были дальше, слились в один гармоничный, неразрывный, неделимый танец. Каждый новый номер продолжал, дополнял и раскрывал предыдущий. Теодора видела за этим не просто творчество, но и стоящий за этим невероятно тяжелую работу, что была достойна уважения.

И во всем, что происходило, виделась рука Розетты, ее видение, ее понимание прекрасного. Но эта женщина, бесспорно, обладала чудесными данными, и у нее был отменный вкус. Как поведал Теодоре Антонио, раньше владелица дома и сама выступала. В те времена она неизменно производила фурор. Никогда не повторяла номера, имея поразительную фантазию и страсть к своему делу. Но больше она не занималась, а о причинах никто и предполагать не смел. И она была не тем человеком,  кто бы открывал душу кому-то: хоть незнакомцу, хоть другу.

Отчего-то Теодоре было очень легко прочесть эту женщину — она была будто открытая книга. Возможно, из-за похожей жизненной ситуации. Бессмертная легко могла понять такое желание, ведь у нее самой долгое время было подобное. Она никого к себе не подпускала, не хотела видеть людей, не говоря уже о том, чтобы сблизиться. Но теперь все было по-другому.

С Антонио все происходило стремительно, семимильными шагами и это рушило мир женщины с разбитым сердцем. Но она подумала, что стоило позволить судьбе вести ее, руководить. Ведь намного проще пустить все на самотек, чем взять в свои руки. К тому же, иногда второе было неполезно.

— Нравится? — спросил Антонио осторожно, не повышая голос, а все еще шепча. Его было нелегко расслышать, но Теодору в ее годы проблемы со слухом не мучили, за что можно было сказать спасибо бессмертию.

Их пара не могла не привлекать внимание. Одна из официанток, Клаудия, заметила, когда Теодора отлучилась «припудрить носик», что они выглядели молодоженами. «Я рад производить подобное впечатление,» — сообщил он с улыбкой и попросил налить еще немного вина.

Мужчину мало волновало шоу, которое он уже не раз видел прежде, будучи завсегдатаем Дома. Тем более, в тот миг, когда спутница была неподражаема. И он любовался Теодорой, видел во внешней красоте признаки внутренней. Антонио не имел привычки идеализировать людей, но с ней 

За то время, пока лже-Елена, воодушевленная, наблюдала за сценой и тем, что там происходило, ее лицо рассказало Антонио ту историю, о которой молчали ее губы.

Вот на сцене появляется способная вокалистка, в ее песне звучала всего пара слов о несчастной любви. И Теодора неожиданно понимающе кивнула, улыбнулась, едва приподняв уголки губ. Грустно и горько. Это сразу же кричало о несчастливо закончившейся любви. И для того чтобы это понять, не нужно было быть особенно проницательным.

Казалось, еще немного и запутавшаяся где-то в ресницах слеза покатится по щеке. Но песня закончилась. Теодора поправила перчатку на правой руке и мимолетно коснулась груди, будто бы в попытке убедиться, что сердце все еще билось.

Из-за кулис вышла несравненная Шарлотта. Танцуя, писала своим телом яркую историю, что не могла не откликнуться у каждого, кто хоть мельком видел происходящее на сцене. И Теодора,  не контролируя себя от переполняющих эмоций, схватилась за руку Антонио.  Через секунду сообразила и отпустила его, коротко извинилась. Внимала каждому, даже казавшемуся незначительным, движению. И напевала слова песни, что не звучали. Но она, очевидно, хорошо их знала. Настолько, что неосознанно повторяла. Антонио, уловив пару слов, отметил, как хорош был ее английский. Он нередко имел дела со шведами, но лишь единицы могли похвастать таким чистым английским, особенно не имея никакой практики. Ведь она говорила, что никогда не бывала за границей, Антонио это прекрасно помнил. Он вообще старался узнать Теодору как можно лучше и запоминал все ее слова.

Возможно, она солгала, скрыла свое происхождение, чтобы сохранить какую-то — свою или чужую — тайну. И он решил,  что не будет пытаться что-либо выпытывать, ведь это было ее право, и раз она так решила, то это значило, что так было нужно. К тому же, сам Антонио тоже не был святым: у него было пару скелетов в шкафу и один под кроватью.

И вот программа подошла к концу. Пришло время фуршета: алкоголя и закусок, светских бесед, обсуждений номеров, мастерства артисток, медленных танцев и новых знакомств. А для Антонио это был хороший момент, чтобы показать себя и раскрыть спутницу, которая сразу же вписалась в атмосферу. Она будто бы создана для того, чтобы воодушевлять и радовать людей, что окружали ее. И лишь единицы были удостоены чести, если так можно было выразиться, узнать о том, что стояло за ней, о чем плакала и кричала ее израненная душа. И Антонио был готов принять любую правду, даже самую страшную или невероятную, но Теодора не была готова открыться. Ей нужно было время, которого у нее было много.

Заметив на себе внимательный изучающий взгляд Антонио, она игриво повела плечами в такт задорной музыке, а после оторвала виноградинку с веточки и отправила ее в рот. Довольно улыбнулась — обожала виноград. А после сосредоточила взгляд на дверях, откуда появились артистки, что выступали в течение вечера.

— Им разрешено присутствовать на фуршете? — поинтересовалась она у Антонио. Тихо, чтобы ее, не дай Бог, услышали. Не хотелось бы кого-нибудь обидеть.

— Если я не ошибаюсь, они обязаны. Атмосферу поддерживать, вроде как, — он кивнул Фортуне, что поспешила поприветствовать, видимо, какого-то хорошего знакомого. Женщина кивнула Антонио, но подходить к ним не стала.

— Здесь чудесно, — отметила Теодора,  оглядывая зал. Предположила мысленно, что будет здесь работать, отчего стало будто бы еще приятнее. Разумеется, она понимала, что закулисье не было таким уж радужным и красочным, ведь иногда за красивой оберткой прячется отвратительная на вкус конфета. — Часто здесь бываете?

— Раз в две недели, наверное,  — ответил он и сделал еще один глоток вина. Это был, если Теодора не ошибалась, всего-то третий бокал. Значит, таких последствий как в прошлый раз быть не должно было. — Не хотите немного осмотреться? Я бы поговорил по поводу вас с Розеттой.

Теодора призадумалась. С одной стороны, она была бы не против получить здесь работу, но, с другой стороны, она напрягала Антонио, если просила бы его помочь в этом деле.

— Вы не должны, — спокойно произнесла она и поставила опустевший бокал на стол. — Я не хочу причинять вам неудобства.

— А я все же настаиваю, — произнес он и после решительно двинулся в сторону Розетты, от которой только-только отошла официантка. Судя по выражению лица последней, начальница ее не хвалила.

Теодора решила пройтись по залу, внимательней рассмотреть детали убранства, украшения, ведь все равно было некуда деваться и нечего делать.  Скоро рядом с ней возникла одна из артисток — танцовщица Шарлотта. И они смотрелись невероятно органично: обе в белом, который им шел.

— Все ждала, пока Антонио тебя оставит, — заявила она сходу. Заглянула за плечо Тео, подметила, что разговор только начинался, и тут, заговорщицки подмигнув, взяла девушку за руку. — Ты меня заинтересовала. Пойдем, покажу кое-что.

Теодора замялась, но все же решила проследовать за шатенкой, что так скоро завела с ней знакомство. В последнее время у нее везде все было очень легко и быстро, будто в какой-то альтернативный мир попала. Однако проблемы никуда не исчезли, так что не следовало спешить радоваться.

С этого началась история их большой дружбы: с балкона, невыкуренной сигареты и ярких звезд, приковывавших все внимание к себе. У них двоих были свои жизни, полные подробностей, которыми они не хотели делиться, но это никак не мешало.

Вернувшись после долгого и, видимо, напряженного разговора, Антонио сразу же нашел Теодору, которая сама всего минуту назад секретничала с Шарлоттой на (негласно) ее балконе. Этот вечер приносил все больше откровений, и бессмертная словила себя на мысли, что уже сама с нетерпением ждала исхода всего этого. Возможно, было что-то в ней, о чем она еще не знала.

— Розетта ждет тебя завтра в десять,  — сообщил он.

— Ровно! — бросила Розетта, проходя мимо, очевидно, услышав все. — И я к вам еще подойду.

— Хорошо, мадам, — ответила она. И приготовилась получать удовольствие от этого вечера.

Здесь она могла попробовать начать сначала. Очередную новую жизнь, в которой 

 счастлива. По крайней мере, стоило хотя бы попытаться. Ведь что она теряла?

— Потанцуем? — предложил Антонио и склонился, так как это предписывал этикет. И протянул ей руку. В таком случае становилось почти невозможным отказаться, но Тео и не хотела. Зачем? Ни одна женщина, видя перед собой 

 мужчину не смогла бы устоять. Нужно было признать, что он был красив, и годы это только подчеркнули. К тому же, для Теодоры он был достаточно молод — почти на тридцать лет младше, как-никак!

— С удовольствием, — ответила она и позволила повести себя.

Быть ведомой, когда партнер знает, что делает и умеет владеть не только своим, но и чужим телом, — настоящее блаженство. Тело само двигается, легко поддается чужим рукам. И Теодоре нравилось происходящее. И ей казалось, что в этот миг химия, зародившаяся между ними при первой встрече, возросла в разы, если не в десятки раз.

Этот момент был для них. Вне времени, вне пространства, вне всего. Когда отключаются навязчивые мысли, совесть перестает мучить, и остаются только ощущения от сильных мужских рук, что осторожно сжимают талию. Антонио был так аккуратен и обходителен с Теодорой, что с ее губ не сходила улыбка.

— Может быть, хотите еще выпить? — спросил Антонио, уводя партнершу от столкновения с одним из гостей Дома.

— Вы меня так урезонить собираетесь? — в глазах блестнул огонек озорства. — Алкоголем?

Антонио рассмеялся так, будто бы услышал действительно хорошую шутку. Искренне и беззлобно.

— Вы поразительна, — он позволил себе откинуть прядь ее волос, чтобы открыть лучший обзор на выразительные ключицы. Всего на секунду, если не меньше,  коснулся обнаженной кожи. И это неожиданно смутило обоих. — Может быть, именно этого я и хочу. Кто знает? — они играли друг с другом, почти (или уже) переходя на флирт. И Теодора не знала наверняка, хорошо это или плохо. Не могла знать. По крайней мере, она старалась не думать обо всем этом с позиции себя прошлой. Той, что была всего лишь позавчера.

К мелодии, что лилась из-под пальцев пианиста, добавилась скрипка. И Теодора вздрогнула. На нее сразу же нахлынули воспоминания о прошлом, что, казалось, было не так уж далеко — только руку протяни. Но оно неумолимо отдалялось, если действительно попытаться это сделать.

«Что бы сказал ты, Лоуренс, видя, что я делаю? Осудил бы или понял? Правильно ли я поступаю по отношению к тебе?» — вертелось в голове у Теодоры. И она догадывалась, что ее погибший муж бы хотел, чтобы она продолжала жить и обрела счастье. Но точно ли с этим человеком?

Слушая переливы скрипки, она молилась, что при очередном обороте в танце она увидит музыканта. И мечтала, чтобы им был Фридрих. Ее лучший друг. Хоть и понимала, что это было бесполезно и даже глупо. Судьба никому не делала таких дорогих, бесценных подарков.

«Танцуешь с одним, а думаешь о другом. Хороша вдова!» И Теодоре было легче ругать себя на чем свет стоял, чем хотя бы попытаться понять свои чувства к новому знакомому, который совершенно безвозмездно помог ей с работой и, можно было быть увереной, на этом не ограничился бы.

Она решила, что подумает об этом завтра. А пока позволила себе прижаться щекой к плечу Антонио прямо во время танца. И успешно продолжала двигаться.

Если бы она позволила себе быть счастливей, чем вчера, то она бы определенно записала этот момент в дневник, а его бы положила с собой при очередном переезде. Она навсегда сохранила бы его, можно было верить. И не потеряла бы в догонялках, в которые играли лишь она и ее вечность.

Но вечер в Доме мадам Розетты подошел к концу. Теодору ждала ее квартира, борьба с одиночеством и болью, что оно вызывало. А наутро возвращаться обратно. И играть, что у нее все нормально.

Глава 3. Дом мадам Розетты

В один вечер, когда на Теодору накатило отчаяние с невероятной силой, она напилась, чего не делала в течение месяца, что минул со знакомства с Антонио. Хулиганила, мягко говоря: била посуду, кричала. А после не обращала внимания на соседей, что барабанили в дверь без конца. Ей было плевать на все и всех: она хотела хоть раз притупить боль моральную физической. Но она знала, что это не помогло бы. Или, по крайней мере,  помогло бы только ненадолго.

И она испытала удовольствие, когда сжала в руке битое стекло. По запястьям струилась кровь, отчего ей вдруг стало хорошо. А после пришло отвращение от самой себя. «Зачем я это делаю?» — спрашивала она себя и не находила ответа. А после в ванной вынула из ран особенно мелкие осколки и наблюдала за тем, как все затягивалось. Не до конца, но терпимо.

И пыталась успокоиться, встав под прохладные струи в душ. Читала в сопливых дамских романчиках, что это помогает. Но, видимо, с Теодорой ничего из этого не работало. И она простояла там долго, погрузившись в воспоминания. Надеялась, что это могло дать ей возможность вновь ощутить землю под ногами. А в голове навязчиво смеялась Йоке, будто бы над ней.

— Черт бы побрал тех, кто придумал бессмертие! — кричала она, стуча кулаками по холодному молчаливому кафелю. — Это проклятие, а не дар! — она уже не сдерживала слез, что смешивались с водой и текли от щек к сливу душевой кабинки.

Если бы бессмертие можно было разделить с кем-то, то Лоуренс бы стоял рядом с ней. Живой, целый и невредимый. Как тогда, когда она впервые его увидела. На корабле, что уносил этих двоих к приключению всей их жизни.

Выйдя из душа, кое-как укутанная в полотенце, Теодора чуть сознание не потеряла: голова закружилась, виски будто бы сдавили чьи-то невидимые руки. Вдох-выдох, вдох-выдох. Кое-как добралась до кровати и улеглась туда. И почти сразу погрузилась в сон.

Ей снился Лоуренс, она поняла это еще до его появления. Уловила запах, почувствовала тепло в груди. И тут же позабылась вся грязь этого мира, когда она увидела 

. Нежно улыбнулся, протянул руки и крепко обнял свою любимую. И они могли бы всю положенную Теодоре вечность простоять так, но пришел он не за этим. Пусть бы и очень хотел бы.

Лоуренс… это было прощание. Он видел страдания своей жены и хотел сказать ей о том, что не мог больше. Быть причиной такой огромной боли человека,  которого любишь так сильно, тяжело. И он желал Теодоре только лучшего. Знал, что только после его слов она попытается. Он верил в это.

Наутро Теодора проснулась со слезами на глазах. Но, несмотря на это, она улыбалась, ощущала прилив сил. Она только больше убедилась в том, что ее муж был лучшим человеком. Даже если этот сон был всего лишь издевательской игрой подсознания.

Жизнь Теодоры значительно изменилась с появлением в ней Антонио. Он не был тем, кого можно было назвать благодетелем, нет. Его просто заинтересовала девушка, а он привык в таких случаях действовать решительно и ясно. И разговор с Розеттой не был одним из таких поступков, только желанием помочь хорошему человеку. Широкие жесты его проявлялись в другом: в необычных свиданиях, в нежных словах, в стоящих, желаемых подарках, в воспоминаниях, которые Теодора получала после их свиданий. А виделись они нередко и всегда в разных местах, причем исключительно по желанию Антонио.

— Считайте это моей маленькой блажью, — смеялся он каждый раз. Самое что удивительное, они не переходили на «ты». Не считали это обязательным для себя,  ведь так они выражали свое уважение.

И Теодора почувствовала в себе готовность к новым отношениям, но ее все еще мучила совесть. Она действительно любила Лоуренса, и забыть его было не таким уж легким делом. Прямо говоря,  невозможным. Любовь их была настоящей, а такая не проходит никогда.

Но Антонио был тем человеком, с которым можно было попробовать. Он был галантен, учтив и терпелив. Хотел покорить сердце Теодоры, что всеми силами старалась оставаться неприступной, но не выходило. У нее были к нему чувства, пусть еще только зарождающиеся, но были.

Теодора решила, что шестидесятые будут для нее временем проб и ошибок, без планов и задач. Она хотела, чтобы все шло своим чередом, а на выходе она бы понимала, что из этого выйдет. Всего пять лет на то, чтобы попытаться влюбиться. А потом? Потом новые страна, город, работа, окружение и цели.

— Спасибо, Лоуренс, — произнесла она, стоя у открытого окна, за которым было темно, горели лишь немногие фонари. И почему-то внутри зрела уверенность,  что ее слышали. — Я дам себе шанс.

Наутро отправилась на работу в приподнятом настроении. Не цвела и пахла, но уже и не угасала на глазах. По дороге увидела бездомного котенка и не удержалась от того, чтобы покормить и приласкать его. Поэтому в Дом заходила, чихая. В общей «переговорной» комнате сидела только Шарлотта. Внимательно что-то читала, поэтому только кивнула в знак приветствия. Не хотела отвлекаться от ужасно увлекательной книги. Как бы то иронично не было, ее автором был Лоуренс Бенедикт Баркли.

На журнальном столике привычно стояли пепельница и блюдо со свежими фруктами. Теодора покосилась на подругу. Решила, что покурит позже — не хотелось раздражать Шарлотту. Особенно учитывая то, что денек обещал быть тяжелым: разработка новой программы, вечерний прием, а к этому еще и начало ремонта офисной части Дома. Розетта отчего-то невероятно активизировалась и хотела делать все и сразу.

— Зайди к мадам, — бросила Марго с порога. Было не очень понятно, к кому именно она обращалась.

— Как некультурно! — шутливо пожурила ее Теодора. — Кому надо к ней зайти?

— Тебе, — ответила она и вновь закатила глаза так, как всегда делала в присутствии Теодоры. Женщина была уверена, что еще немного и Марго к соревнованиям по закатыванию глаз будет готова.

Но язвить не хотелось. Раз Розетта звала, то стоило поспешить. К тому же, Теодора уже давно заметила, когда еще только думала сделать из своего пребывания здесь ряд разоблачающих статей, что владелица Дома не доверяла дела никому, кроме нее. Простой официантки, казалось бы.

Один раз в приватном разговоре, который происходил в нерабочий день за закрытыми дверями кабинета, Розетта призналась, что доверяла Теодоре именно из-за ее честности и готовности положить большую часть своего свободного времени для достижения целей, для развития Дома.

— Сначала я сомневалась в тебе, — она подлила бессмертной женщине еще немного виски, — но то, как быстро и незаметно ты нашла документы, с каким рвением взялась мне помогать… я не могу в тебе сомневаться.

Как оказалось, шпионом и вором была София. Теодора поймала ее с поличным, так что доказательств ее вины было множество. И она сама ничего не отрицала, когда стояла перед Розеттой. Даже рассказала о мотивах своих поступков, но «детектив» слушать не хотела. Оставило это для них двоих, а сама ждала результатов за дверью.

София вылетела из Дома в тот же вечер, вещи забрать не успела. Розетта рвала и метала, разочарованная человеком, которому доверяла. Наверное,  единственным. И позволила себе разрыдаться на плече Теодоры, что утешала ее как умела.

Именно в тот миг она решила, что не станет писать о Доме. Кроме пары заметок, чтобы помнить эти годы, но не более. Тайны, которые она узнавала, могли разрушить многие жизни, а это не входило в ее планы. Успех такой ценой не принес бы ничего, кроме разочарования в себе, а Теодоре это не было нужно.

И даже самый сильный человек, столкнувшись с предательством, мог позволить себе быть слабым.

— Елена, подойди, пожалуйста, — почти что приказала Розетта. Указала рукой на картинку, что лежала на столе. — Как ты это объяснишь?

Это было фото, а на нем была изображена Теодора, в чем сомневаться не приходилось. Она выходила из издательства, в которое так и не устроилась. Удивительно, кому и зачем могло понадобиться ее фотографировать? Но совесть ее была чиста, так что она смогла ответить спокойно, без зазрения совести.

— Я искала работу, а у них была вакансия ассистента,  — пояснила она, возвращая фотографию. — Работодатель оказался ужасным человеком, поэтому работать там я и не стала.

Розетта кивнула, задумчивая, а после махнула рукой, чтобы она уходила. Когда Теодора была у самой двери, то услышала следующие слова: «Я позволю себе доверять тебе, Елена. Не обмани, иначе ты ужаснешься последствиями.» Она лишь мимолетно взглянула на начальницу и вышла. И теперь знала наверняка, что не ошиблась, выбрав молчание.

— Ругала? — спросила Марго радостно, когда Теодора вернулась. Шарлотты уже не было — ушла репетировать, так что недоброжелательность прямо-таки лилась из артистки. И для торжествования ей хватило одного короткого взгляда. Озадаченное лицо — повод подумать, что она провалилась.

— Предупреждала, — ответила Теодора совершенно беззлобно. Такое помешательство на чужом мнении, желание нравиться — что-то ужасное. И проблема, похоже, крылась в детстве, как и во многих других случаях.

Однако Теодора не была психологом, ее не просили помогать или лечить, так что она сосредоточилась на себе, а на грубости предпочла не обращать внимания. Налила стакан воды, выпила, закурила. Уселась на диван, чтобы полистать газету, но тут заметила букет, что до сих пор не привлекал ее внимания. Огромный настолько, что его поставили не в вазу, а в ведро. И умостился букет за диваном, так что не заметить его было несложно.

Марго проследила за ее взглядом и усмехнулась. «Твое-твое, не сомневайся!» — сказала она и кинула Теодоре какую-то открытку.

— Как хочешь, — она пожала плечами. — Месье Джустини был тут утром, вот и попросил меня передать тебе записку. Он, я смотрю, все не сдается, хоть ты ему много раз давала от ворот поворот.

— Он не из тех мужчин, кто сдается, — охотно согласилась Теодора.

— И что, ты даже не попробуешь с ним? Он же такой…такой…

— Извини, дорогая, но это уже сугубо мое личное дело, окей? — от этого Марго вспыхнула, как спичка. Была готова уже что-то сделать, но сдержалась. И просто удалилась. — Не забудь к Блейну зайти! — крикнула ей вслед Теодора, улыбнулась во весь рот. И, что было вполне ожидаемо, встретилась с показанным специально для нее средним пальцем.

— Совсем больные, — произнесла Клаудия, появления которой бессмертная не заметила. Дернулась от неожиданности, а потом сама с себя посмеялась. — Когда наиграетесь?

— Жизнь слишком жестокая штука, чтобы быть всегда спокойными. Иногда нужно и порезвиться, иначе можно сойти с ума.

Клаудия ушла переодеваться и делать макияж, на что у нее всегда уходило немало времени, поэтому Теодора решила в это время прочесть, что именно написал ей Антонио, а после отправляться готовиться к предстоящему вечеру.

Я не устану просить вас о встрече.  Понимаю, что не всегда может быть время, но, я думаю, у вас найдется достаточно времени для того, чтобы убедиться в чистоте моих помыслов и серьезности намерений.

Дайте мне, скажем, тридцать минут. И, поверьте мне, вы не пожалеете.

Я буду сегодня в Доме по делам, так что хотел бы услышать ваш ответ. Если можно, до начала банкета. Я не планирую задерживаться там надолго.

И Теодора согласилась.

Глава 4. Съемная квартира

Весь вечер Теодора ловила на себе внимательный взгляд Антонио. Он уже не изучал, а знал ее, что было видно по тому, как он смотрел. И, как бы она не пыталась не замечать или прятаться, результат неизменно был один и тот же: ничего не выходило, ведь он не давал такой возможности. Сегодня он руководил, но не вел в танце, а, скорее, загонял в клетку. И было совершенно непонятно, что могло ждать Теодору там.

В какой-то момент Теодора испугалась. Его напор был слишком сильным, как ей казалось. Неприличным даже. Однако он ничего не говорил и не трогал ее, пусть и имел такую возможность, причем не раз. Нет, он предпочитал просто смотреть. Что неожиданно имело гораздо больший эффект, чем он ожидал. Но, возможно,  это и было нужно в данной ситуации.

— Дамы и господа! — привлекла к себе всеобщее внимание Розетта, чтобы объявить очередной номер. Но Антонио видел только одну Теодору. Она вся сжалась под его взглядом и попыталась вновь куда-то уйти, убежать, но была остановлена Клаудией, которая дала ей какое-то распоряжение.

Теодора была рада отвлечься хоть на минуту. Она уже не знала, куда себя деть, когда ловила взгляд Антонио. А он упивался своей сегодняшней властью над ней. Это было справедливым возмездием за то, что она мучила его неопределенностью так долго. И да, он понимал, что могли быть тому разные причины, но уже не мог себя контролировать. Эта женщина разожгла в нем неведомый ему огонь, который вот-вот был готов вырваться наружу,  спалить все вокруг. И этого огня вполне бы хватило на двоих.

— Клаудия! — позвала ее Теодора к себе, когда выдалась минута для передышки. — Забери у меня седьмой столик, пожалуйста, — она сложила руки в умоляющем жесте и сделала взгляд котика, который просит о вкусняшке. Клаудия заглянула ей за спину и удивилась.

— Антонио? — уточнила она, думая, что напарница перепутала номер столика.

К мечте

Содержание

Глава 1. Забегаловка

Глава 2. Машина

Глава 3. Дом мадам Розетты

Глава 4. Съемная квартира

Глава 5. Вилла

Глава 6. Дом

Комментарии (0)