Леви ненавидел раскопки и археологические командировки. Ему нравилось сидеть в своей стерильной лаборатории, где каждая поверхность была заламинирована, пыльные манускрипты отсканированы и загнаны под микроскопы, а вход разрешен только в специальных защитных костюмах, покрывающих тело с головы до пят.

Ни один уважающий себя ученый или богатый коллекционер не мог пройти мимо святая святых Аккермана. Он привык, что  все интересные тексты и находки ему приносили прямо сюда. И не только потому, что летописи, относящиеся к эпохе Трех Богинь, считались исключительной редкостью, а сам Леви знал, как с ними обращаться, и изучил их практически все. Просто любители древностей в принципе считали, что разумнее и надежнее доверить исследование очередного лингвистического раритета эпохи Эдема не какому-то умнику с улицы, а признанному эксперту мирового класса в этой области.

Однако, вчерашний неожиданный звонок Ханджи заставил Леви изменить привычкам, натянуть свои походные ботинки и отправиться на раскопки. И все потому, что его давняя подруга была не в состоянии объяснить по телефону, что же такого особенного она там нашла. Сказала только, что он должен все увидеть своими глазами, как будто он был не в состоянии поверить ей на слово. Прикинув, насколько высказанная ей гипотеза может оказаться верной, Леви скрепя сердце согласился поступиться комфортом и чистотой. Кстати, по сравнению с ним, Ханджи была птицей совсем иного полета. Грязь и пыль были для нее средой постоянного обитания.

Леви мог сколько угодно гордиться тем, что он вытянул достоверной информации из попавших в его руки текстов об эпохе Титанов и военных технологиях того времени больше, чем любой другой специалист в мире. Ханджи этого было мало. Зое могла в любой момент оспорить его доводы и заявить, что слова — это ерунда по сравнению с предметными доказательствами. Только ленивый был не в курсе её безумных теорий, противоречащих всем официальным версиям и основанных на исследовании предметов того времени, найденных ею в археологических экспедициях.

Тот, кто не был знаком с Ханджи и Леви в студенческие годы, не мог даже предположить, что эти двое были лучшими друзьями и подстегивали друг друга в изучение древнего человеческого поселения, теперь называемого Эдемом.

По письменным источникам Леви знал, что Эдем был городом-кремлем, окруженным стеной концентрической формы, которая возвышалась более чем на пятьдесят метров и защищала человеческую расу от титанов-людоедов. Сохранились замечательные описания биологических особенностей гигантских тварей, но, как легко было догадаться, сами составители описаний ничего конкретного о происхождении кровожадных монстров не знали. Тайна их существования не была прояснена ни в одном из известных Леви текстов, кроме одного, автором которого был некий Гриша Йегер.

Все дошедшие свидетельства очевидцев напоминали скорее былинные рассказы и без достоверного фактического подтверждения так и воспринимались научным сообществом.

Леви напрягало и интриговало то, что от стены, про которую можно было прочитать во всех рукописях, не осталось никакого материального следа, кроме груды камней, красиво названных «воротами». Часть внутренних сооружений города-кремля еще сохранилась, но сам он был стерт с лица земли. Некоторые исследователи даже задавались вопросом, действительно ли эти места были чем-то обнесены. Помимо всего прочего, то там, то здесь вдоль предполагаемой преграды находили человеческие кости, иногда целые фрагменты скелетов, которые явно побывали в чьем-то желудке. Всему этому можно было найти множество объяснений, но ни одно из них не удовлетворяло Леви. Он не был настолько повернут на манускриптах, чтобы безоговорочно верить во все написанные в них байки, но его ум был достаточно цепким, чтобы отбросить как несостоятельные и нелогичные все модные современные научные теории.

Ханджи находилась в похожей ситуации, только по другую сторону баррикад. Она принадлежала к той небольшой части исследователей, которые критиковали классическое понимание археологии и доверяли письменным источникам.

Археологические находки Ханджи позволяли предположить, что существовала не одна, но целых три концентрических постройки. Однако, по сей день она не нашла ничего в подтверждение своей гипотезы, кроме измененной плотности почвы, странной разницы в ее составе и каменных глыб, разбросанных на большой территории. Именно их, с подачи Ханджи, стали называть остатками ворот. Никаких других каменных кладок, разрушенных башен или иных свидетельств существования гигантских сооружений ей, до вчерашнего звонка, раскопать не удалось, как, собственно, не удалось найти и останков монстров, от которых стены должны были защищать население. «Неоспоримое» отсутствие и того, и другого хоть и не противоречило письменным источникам, в которых утверждалось, что многотонные гиганты испарялись сразу же после смерти, зато скептически воспринималось большинством собратьев-ученых.

Леви остановил свой внедорожник перед насыпной дамбой. С этого места отлично просматривалась обширная территория раскопок, однако, чтобы найти Ханджи, Леви пришлось спуститься под землю. Ее участок был отделен от остальных. Она была единственной, кто принял оригинальное решение защитить свои находки от попадания на них солнечного света in situ*. Эти маниакальные сверхусилия до недавнего времени не имели оправдания в глазах коллег. Но ей было абсолютно наплевать на чужое мнение, и она добилась, чтобы её оставили в покое и смирились с «чудачествами» и оригинальностью мышления.

Когда Леви возник перед входом в глубокую землянку, его никто не ждал. Этот факт лишь усилил раздражение, уже бившее по нервам. Он с трудом терпел лезущую отовсюду пыль и был утомлен длинной дорогой. Но на его счастье, рука в перчатке с въевшейся в нее грязью почти тотчас же раздвинула тяжелые защитные шторы, загораживающие вход в основное помещение, и поманила внутрь. Эта перчатка могла принадлежать только одному человеку.

Зое Ханджи не изменилась ни на йоту с их последней встречи пять лет назад, по-прежнему оставаясь такой же безумной и чумазой. Одна лишь новая деталь добавляла ей некоторой изысканной загадочности — надвинутые на лоб очки ночного видения. Правда, на шее у нее висел еще и стетоскоп, но Леви был уверен, что это просто формальная дань недавно защищенной докторской.

Ханджи сняла грязную перчатку, чтобы поприветствовать Леви как полагается, но протянутая рука ничем не отличалась по чистоте от перчатки, да еще и дрожала от слишком большой дозы кофеина. Леви зыркнул на Зое, чтобы дать прочувствовать всю силу своего отвращения, но руку все-таки пожал.

— Рада, что смог себя преодолеть! — её голос звенел, как гонг, пока Леви вытирал свои пальцы платком. — Это открытие все изменит! Изменит все! Все! Пошли, давай, я тебе покажу. И смотри, куда ноги ставишь.

— Кстати, об открытии, — успел прошипеть Леви, пока они спускались по переходу к месту основных раскопок. Он не хотел этого признавать, но возбуждение Ханжи было заразным.

Первый ряд солнцезащитного экрана почти не пропускал свет внутрь подземного помещения, но его оказалось достаточно, чтобы различать смутные очертания предметов. Они остановились перед вторым рядом занавеси, который уже точно блокировал любое остаточное излучение на месте раскопок.

— Подожди минутку, пока глаза не привыкнут, — скомандовала Ханджи. — Пойду, найду тебе парочку окуляров.

Она передвинула на глаза свои очки ночного видения и уплыла прочь.

Леви невольно обернулся, пытаясь разглядеть, как она роется у себя в столе. Когда Зое наконец протянула ему очки, глаза еще не совсем привыкли к темноте. В очках все вокруг стало зеленым, но без них было еще хуже. Ханджи опять метнулась к столу, чтобы теперь взять планшет.

— Готов? — нервно хихикнула она, приготовившись раздвинуть шторы свободной рукой.

— Ну, давай, — скептически вздохнул Леви.

Ханджи оскалилась, опустила окуляры на глаза и двинулась вперед, показывая дорогу.

Они прошли мимо группы людей, перепачканных в культурном слое эпохи Эдема. С каждым Ханджи поздоровалась по имени, но не стала задерживаться, чтобы поболтать. Вместо этого, она принялась объяснять Леви прописные истины, которые он и без того знал.

— Сейчас мы на десятиметровой глубине. Эта страта соответствует периоду в две тысячи лет. Мы находимся на самой южной окраине Эдема. В богом забытом месте, образно выражаясь.

— В Шиганшине, — перебил ее Леви.

— Точно! — Ханджи хлопнула в ладоши. — Я знала, что позвать тебя было хорошей идеей! Но в любом случае за этой стеной уже ничего нельзя больше найти. Люди оставили эти места еще до того, как появился Эдем. Кроме того, остатки ворот были разбросаны на таком большом расстоянии, что до этого момента никто не мог с точностью сказать, что это именно ворота и в каком месте стены они находились.

— К тому, что мы собрали каменные осколки по кусочкам, сопоставили кое-какие даты событий, описанные в летописях, и нашли настоящее местоположение арки ворот.

— И то! — победно выдохнула Зое, когда они протиснулись в узкое помещение с низким потолком. Внутри стоял кусок камня три, может быть, четыре метра в диаметре.

— Новый экземпляр булыжника? — холодно спросил Леви.

Но энтузиазм Ханджи не дал себя обломать.

— Я тоже сначала так подумала! Мы точно такой же обломок нашли в том округе, который…

— Ну да, в Тросте. Такой огромный кусок скалы откопали как раз в том месте, где должна была располагаться тамошняя арка ворот. Но разница между тем и этим образцами в том, что тростовский кусок состоит из той же горной породы, что и сама арка, а от этого «булыжника» нам не удалось отпилить даже кусочка, хотя мы использовали алмазную ножовку.

Бровь Леви поползла вверх. Ханджи поняла, что заполучила все его внимание.

— И еще одна любопытная вещь, — продолжила очкастая, — химический состав внешнего слоя и сердцевины загадочного второго образца разные. Верхний темный и плотный слой — это просто панцирь, который защищает светлую прозрачную сердцевину. Мне пришлось заказать алмазную наждачную бумагу для полировочных машин, чтобы начать счищать темный нарост. Мы сейчас как раз в процессе. Но я пошла еще дальше и просканировала эту штуку всеми доступными приборами, чтобы понять, есть ли там что-нибудь внутри. И ты мне не поверишь!

Она протянула ему планшет, который прихватила с собой.

Леви провел пальцем по спящему экрану, и на нем мгновенно высветилась зернистая фотография, которая очень походила на рентгеновский снимок. В центре кристалла была заметна инородная масса. Леви увеличил изображение и, когда оно обрело четкость, чуть было не выронил планшет. Он смотрел широко раскрытыми от изумления глазами то на снимок, то на кристалл, то на Ханджи. Зое сияла.

— Мы почти уверены, что это человек. Я имею в виду, что это нельзя утверждать на все сто процентов, ведь никто никогда не видел Титана. Тяжеловато исследовать, пока он тут завис в положении зародыша. Но мы уже точно знаем, что в нем менее двух метров. Если обобщить, телосложение у него так себе. И пока, я думаю, не стоит выносить его на свет, а то как бы чего не вышло. Кстати, мы и пол у него определили!

— То есть ты пытаешься мне сказать, что там внутри находятся останки человека из эпохи Эдема? — Леви собрал все свое хладнокровие в кулак, чтобы не запнуться посреди фразы.

Подобные кристаллы упоминались в летописях Трех Богинь, но очень редко, и Леви сомневался, что они вообще существовали в природе. По описанию прозрачные твердые образования походили на специальный вид брони, которую могли генерировать некоторые Титаны. Леви встречались упоминания о ней в некоторых древних текстах. У него даже появилась излюбленная теория о том, что стена была возведена из того же кристаллического материала, из которого состояла броня загадочных монстров. Эта теория прекрасно объясняла, почему укрепления испарились вслед за титанами. Но её абсолютно нечем было доказать. А уж как человеческое существо могло оказаться внутри этой самой кристаллической субстанции, представлялось еще большей загадкой.

Словно отгадав, о чем он думает, Ханджи осклабилась и подтолкнула Леви ближе к камню. Она протянула ему свой стетоскоп, а когда коротышка собирался задать очередной вопрос, неожиданно поднесла палец к губам и зашептала:

Озадачившись, Леви вставил «оливы» в уши и приложил мембрану к куску неизвестной породы. Сначала ничего не было слышно, кроме шума собственной крови, а потом он уловил слабый удар, за которым незамедлительно последовал второй, еще более слабый. 

. Он вопросительно взглянул на Ханджи, но она все еще держала палец в уголке губ. Через несколько секунд повторилась та же последовательность ударов. Потом еще раз. И еще. Спокойная. Регулярная. Леви вырвал дужки стетоскопа из ушей.

— Что я только что слушал?

Ханджи сияла так, словно ждала этого вопроса всю жизнь.

Глава 1

WaterandWin

Daim Blond

Verotchka

Ханджи со своим научно-исследовательским отрядом занимается раскопками стены Мария и находит на месте городских ворот огромный кристалл. После его очистки и полировки, сквозь прозрачные стенки становится видно, что в кристалле, как в клетке, заключено человеческое тело. Леви вызван на место для участия в исследованиях. Две тысячи лет тому назад он стоял на стене Мария и смотрел вдаль. Теперь, из этой самой дали Леви смотрит на исчезнувшую стену и пытается разгадать загадку Титанов.

Shingeki no Kyojin

Леви/Эрен, Эрен/ Армин

Леви Аккерман

Петра Рал

Ханджи Зоэ

Эрвин Смит

Армин Арлерт

Микаса Аккерман

Эрен Йегер

К тебе сквозь две тысячи лет

ru-k-tebe-skvoz-dve-tysyachi-let-waterandwin-beta-daim-blond-perevodchik-verotchka

Полировка кристалла обещала быть долгой и нудной. Прикинув все «за» и «против», Леви согласился присоединиться к команде археологов. Вечером того же дня Ханджи была готова поделиться с ним даже кроватью. Но Леви только поморщился. Он предпочел свой практически стерильный спальник и номер в гостинице.

Стараясь сохранять дистанцию между собой и пыле-грязевым адом, Леви рассылал запросы в различные инстанции из гостиницы, там же с нетерпением ждал ответов и инструкций. Но так как он настоял на том, чтобы с ним незамедлительно согласовывали любые изменения в ходе работ, Леви частенько подскакивал за полночь, поднятый по тревоге телефонным звонком, спешно натягивал ботинки на босу ногу и гнал внедорожник до тропы, ведущей к раскопкам, чтобы обсудить с Зое варианты развития событий на месте. Через неделю ему надоело мотаться туда-сюда, и он перебрался в палатку на окраине археологического поселка.

Шлифовальные работы продвигались медленно и, по большому счету, смотреть в землянке еще было не на что. Но Леви все равно тянуло туда в любой час дня и ночи. Радовало, что его послушались, и теперь в подземелье горели масляные светильники. Леви объяснил команде, что пусть титаны и впадали в спячку при отсутствии солнечного света, но освещение, хоть какое-нибудь, все равно необходимо для работы и сбора достоверной информации как историкам, так и археологам. Рисковать и проводить эксперименты с электричеством никто не захотел, поэтому очень быстро было принято коллективное решение воспользоваться факелами и керосиновыми фонарями.

В неверном свете пламени едва можно было различить размытые очертания человеческого тела, зависшего в центре прозрачного минерала. Первой мыслью Леви при взгляде на рентгеновский снимок, показанный Ханджи в землянке в день его приезда, была догадка о том, что он видит перед собой солдата. У себя в лаборатории Леви хранил множество зарисовок технических приспособлений, которые военные той эпохи использовали, чтобы форсировать взлет. Пока слой грязи не позволял четко разглядеть сердцевину кристалла,  оставалось только молиться, чтобы четкие уплотнения по обе стороны от поджарой фигуры оказались именно тем, о чем он думает. И ежедневно всматриваясь в артефакт, все больше убеждался, что перед ним сохранившийся в прекрасном состоянии боевой комплексный механизм, который еще никто и никогда не находил целым и неповрежденным.

Впрочем, самым захватывающим во всем этом был, безусловно, сам человек внутри. Судя по полученным медицинским данным, ему не могло быть больше двадцати лет. С точки зрения Леви, только одержимой Ханджи могла прийти в голову идея извлечь парня живым на свет божий. Но именно поэтому он был здесь, именно за этим она и позвонила ему в первую очередь. Зое хотела понять, что «экземпляр» скажет при пробуждении! Леви мог почти наизусть пересказать ей старые манускрипты, на перевод и изучение которых он потратил большую часть своей жизни. Но он, как и Ханджи, трепетал от одной мысли о том, что с ним, черт побери, может заговорить оживший носитель языка и, здравому смыслу вопреки, начинал воображать и прикидывать в уме, о чем он мог бы поговорить с «парнем из камня». Это было глупо и амбициозно, но Леви уже было трудно отказаться от этой затеи. Ханджи опять заразила его оптимизмом. Но разве не чудесно само по себе то, что он мог слышать биение сердца, которому перевалило за две тысячи лет?!

Все-таки Леви не был бы самим собой, если бы, между делом, не добавил ложку дегтя в медовые и бредовые проекты очкастой, резонно напомнив, что хоть он и умеет расшифровывать письменные документы эпохи Эдема, но совсем не факт, что сумеет понять устную речь и уж тем более на ней заговорить. Леви с трудом представлял себе ее звучание, хотя предполагал нечто среднее между древнегерманским и поздней латынью.

Обмозговав такой поворот событий, Ханджи вызвала еще одного своего приятеля — американского лингвиста по фамилии Смит, который, как и они сами, был помешан на работе и готов самоотверженно углубиться в дебри неизвестного, чтобы заставить зазвучать мертвый язык. Но даже с американцем под боком, Леви все равно считал, что шансы заговорить с мальчишкой стремятся к нулю. В любом случае пресловутое любопытство продолжало держать его в этом ужасном месте. Мертвые рукописи, ожидающие в стерильном помещении лаборатории с климат-контролем, бледнели по сравнению с открытиями, которые ждали его здесь. Если, конечно, им повезет. Очень повезет.

Вот уже несколько дней подряд, прошатавшись до ужина и прокрутившись без сна несколько часов, Леви сдавался, шел до входа в подземелье, зажигал факел и спускался к пацану, которого успели окрестить Адамом, хотя это был не первый и далеко не единственный человек, найденный в стратах Эдема.

Леви заметил, что если стоять рядом с кристаллом, то он может видеть только часть «экземпляра», но если расстелить спальник на полу, под самым камнем, то Адам становится виден ему целиком. С такого ракурса «его парень» был похож на внезапно заснувшего ребенка, и Леви предполагал, что что-то такое, скорее всего, и правда произошло. Этот «ребенок» напоминал ему рисунок из учебника по биологии, на котором был изображен перевернутый эмбрион с поджатыми к груди коленями.

Даже одежда парня прекрасно сохранилась. И если Леви не ошибался, а он никогда не ошибался, то зеленая форма принадлежала разведывательному отряду и делала мальчишку похожим на него самого, но только с разницей в две тысячи лет. Два тысячелетия тому назад этот неизвестный исследовал мир за пределами стен, а сейчас Леви, наоборот, пытался узнать все о мире внутри них. Во время своих регулярных ночных бдений в голове крутилась одна и та же странная мысль: «А вдруг я что-нибудь где-нибудь когда-нибудь о нем уже читал?»

— Что же за историю ты от меня скрываешь?

Вопрос, задаваемый бесчувственным останкам посреди ночи, оставался, как и следовало ожидать, без ответа. Слова Леви отражались низким гулом от стен землянки и растворялись в тишине.

Так прошла еще одна неделя, все начали торопиться, скорость шлифовки возрастала и основной слой наросшей на кристалл грязи успешно удалили. Теперь у команды чесались руки просверлить в камне отверстие, через которое можно было бы запустить внутрь небольшой оптико-волоконный кабель, а в идеальном варианте прибор для забора волокон, а еще лучше — для забора проб ДНК. Но риск такого поступка был просто колоссальным.

— Мы ведь понятия не имеем, каким образом тело Титана генерирует кристалл буквально из воздуха? — спросила однажды Ханджи.

— Есть некоторые предположения, — Леви постарался ответить как можно более расплывчато, не зная, куда именно очкастая клонит.

— Значит, мы имеем дело с органической химией?

— Я как-то считал, что вы уже выяснили, что речь идет об углеродной кристаллической решетке.

— Ну да, да… — Ханджи замахала рукой, — но как ты думаешь, сможем ли мы правильно датировать наш экземпляр?

— А какая у тебя проблема с определением возраста при помощи радиоуглеродного анализа? В Эдеме все ели овощи, было мясо, мясо питалось травой, трава с помощью фотосинтеза накапливала изотоп С 14. Ну и по цепочке обратно. Что есть в траве, то есть и в нашем экземпляре. Если он живой, количество радиоактивного изотопа почти равно количеству стабильного, а если он не живой, то С14 распался по мере разложения органики, период полураспада нам с тобой известен. Так что я не вижу в чем трудность при сравнении количества С14 и С 13, 12, — Леви говорил со знанием дела, так как сам определял, и не раз, возраст бумаги, на которой были написаны его фолианты, в редких случаях тот иногда превышал тридцать тысяч лет.

— Как ты вообще собираешься откалибровать масс-спектрометр? — спросил Леви поразмыслив. Сама идея анализа показалась ему блестящей. Если, конечно, она сработает, и если, конечно, то, что написано в летописях, не суть литературные россказни про волшебный кристалл.

— Я что-нибудь придумаю, — Ханджи осклабилась, и с ее легкой руки дата калибровки была взята, можно сказать, с потолка.

Работы вокруг «парня в камне» продолжались в лихорадочном темпе. Но как бы Леви ни уставал за день, он уже не мог спокойно заснуть без того, чтобы не пробраться в землянку и не «взглянуть» на Адама. На самом деле, он мог часами сидеть и зачарованно рассматривать «спящего» при свете факелов: его лицо, его мило сложенные в почти разжавшийся кулачок пальцы, его руку, словно нарочно остановленную на уровне бьющегося сердца, его растрепанные порывом несуществующего ветра волосы. Как-то так само получилось, что Леви каждую ночь исправно ходил на свидания и никому не рассказывал о своих ночных визитах.

К концу очередной недели фронтон кристалла был почти полностью очищен от въевшейся земли. На этом решили пока остановиться, так как Адам стал прекрасно виден, и надобность в дальнейшей шлифовке отпала.

В тот же день, наконец, появился американец. После пятнадцатичасового перелета он выглядел исключительно свежим и благоухающим. Он общался легко и, если бы не легкий акцент, его можно было бы принять за соотечественника.

— Это честь для меня, — говорил он Леви, пока тряс руку, — я большой поклонник ваших работ.

Леви набычился от такого заявления, он и так знал, что имеет приличный вес в научном обществе. А вот об американском лингвисте он как раз таки ничего и ни от кого не слышал.

— Доктор Смит? Не так ли?

Когда Ханджи первый раз повела американца смотреть на Адама, Леви с ними не пошел. А когда он встретился с очкастой за ужином, то теперь американца с ней не было.

— Он спит, — информировала Ханджи, — Часовая разница его поборола. Но завтракать он уже будет с нами, даже не сомневайся. Можно будет болтать с ним сколько угодно. Он вам всем понравится, я уверена. Он очень… стимулирующий. Как только ему что-нибудь втемяшится в башку, то его уже не свернешь. В этом на него можно положиться.

Леви не стал забивать себе голову ее словами. Он просто дождался пока все угомонятся в своих палатках на ночь, зажёг фонарь и уже по привычке направился к насыпи, незаметно проскользнув вдоль натянутых рядами брезентовых тентов, разноцветных днем, но серых и скучных в темноте. Стараясь не нарушить окутавшую лагерь тишину, Леви спустился в чрево древнего поселения, прошел по широкому коридору, который в незапамятные времена наверняка был оживленной улицей, и раздвинул шторы в землянку с кристаллом.

Сегодня ему хотелось остаться дольше обычного, просто посидеть в тишине и подумать. Он даже не заметил, как начал клевать носом, пока его не вывело из оцепенения шорох песка под чьими-то шагами за его спиной. Леви уставился на непрошеного гостя.

— Надеюсь, я ничему не помешал, — провозгласил Ирвин, показываясь в проходе.

— Нисколько, — в горле у Леви заклокотала злоба, но он ни за что не хотел сознаваться, что на его территорию беспардонно вторглись.

— Та еще находочка, — продолжил Ирвин, как ни в чем не бывало уставившись на кристалл и сложив руки за спиной.

— Действительно, — вежливость еще никто не отменил, но Леви постарался всем своим тоном продемонстрировать, что продолжение разговора его не интересует.

Ирвин сделал вид, что не заметил или что ему наплевать.

— И у вас хватает терпения вот так стоять и ничего не делать, не хотите с ним нормально пообщаться?

— Здесь вам не Америка. Кристалл принадлежит государству, и мы не можем вот так взять и вскрыть чужую собственность. Скоро начнутся долгие и нудные дебаты, и я руку даю на отсечение, что в конце концов ответственные товарищи примут решение оставить все как есть. Как всегда. А тот факт, что внутри камня теплится жизнь, просто затянет весь процесс на очень и очень долгое время.

Ирвин вежливо слушал и кивал головой, а потом спросил, посмотрев Леви прямо в глаза:

— И такое решение вас вполне устроит?

— Это не то, о чем я спросил.

Странный блеск в глазах этого человека заставил Леви задуматься над своим следующим ответом.

— Нет, — признался он наконец. — Меня это не устроит.

В этот момент Ирвин повернулся к кристаллу, и Леви не смог увидеть реакцию на свои слова, если, конечно, она вообще имела место быть. Складывалось нехорошее впечатение, что он говорит совсем не с тем беспечным весельчаком, с которым он поздоровался накануне. Что этому незнакомому Ирвину есть дело до всего, что происходит под землей, и Леви не был уверен, что готов с этим смириться.

— Который час? — вопрос пришелся как раз кстати.

Леви посмотрел на светящийся циферблат и понял, что он не просто на минуточку закрыл глаза и прикорнул. Было 4:51.

— Прекрасно, — слова будто были уже заготовлены Ирвином заранее. — Готовы мне кое с чем тут подсобить?

Что-то подсказало Леви, что спрашивать, с чем именно подсобить, не имело никакого смысла. Вместо ответа он просто встал, откинув назад длинную челку. Ирвин усмехнулся и двинулся к выходу.

Когда они вышли в зону между двумя рядами штор, Ирвин достал предусмотрительно оставленный здесь чемодан и расстегнул молнию, у Леви тут же отпали все вопросы относительно их дальнейшего плана действий. Он даже раздумал спрашивать Ирвина, уверен ли лингвист в том, что собирается делать. Судя по тому, как тот распаковывал зеркала и вставлял их в пазы заранее приготовленных каркасов, этот вопрос тоже был лишним.

На улице едва начинало светать. Леви прикинул, что до появления солнечного диска у них осталось ещё около двадцати минут. За это время он и Смит укрепили и настроили зеркала повсюду, начиная от входа в землянку и кончая насыпной дамбой. За все время они не обменялись ни единым словом.

— Я управлюсь со всем остальным, — Ирвин сказал это в тот момент, когда последнее зеркало было закреплено в землянке перед кристаллом с Адамом. Он положил свои большие руки Леви на плечи и совершенно серьезно произнес: «Я оставляю последний выбор за вами». А затем просто развернулся и вышел.

Леви посмотрел на Адама, словно ждал от него поддержки, но тот был невозмутим, как обычно. А уже через несколько минут коридор за его спиной был залит первыми лучами встающего солнца.

— Надо успеть до того, как солнце изменит положение, — раздался откуда-то из-за угла голос Смита.

Леви судорожно сглотнул и поймал зеркалом солнечный зайчик. Отблеск света заиграл на потолке подземного помещения, и зеркало начало медленно наклоняться, но остановилось в тот момент, когда луч едва не лизнул грани кристалла. Адам не двигался. Мир замер. И до Леви дошло, про какой такой выбор ему только что сказал Ирвин. Он набрал в легкие побольше воздуха. Вся затея могла оказаться попросту напрасной. С какой стороны ни посмотри, а мальчишка был человеком. Что ему станется с солнечного света? А что вдруг если нет? Что если все сработает? Это будет сенсация или катастрофа? Попробовать — такой шанс выпадает один раз в жизни, и Леви чувствовал в себе достаточно решимости, чтобы его не упустить.

Он напряг руку и перевел пятно света на верхнюю грань кристалла. Ничего. Адам даже не шелохнулся. Леви заставил себя выдохнуть и опустить руку ниже. Солнце отразилось от кристалла и заполнило помещение. Но ничего не произошло. Леви снова глубоко вздохнул и скользнул зайчиком по ногам Адама. Его рука дрогнула, свет дернулся в сторону. На этот раз он сосредоточил луч на ступнях пацана и затаился на несколько секунд. В облике Адама ничего не изменилось.

Не сработает, напомнил себе Леви, хотя, с другой стороны, может и сработать. Если он сейчас остановится, то так никогда и не узнает ответ. Сможет ли потом прожить остаток жизни в неведении? Скорее всего, не сможет. И не захочет.

Вдох, еще один, чтобы успокоиться, и Леви направил свет прямо в лицо Адама. В голове затикали секунды. Первая. Вторая. Третья. Он перестал дышать. Пятая. Шестая. Седьмая. Ничего. Совсем ничего. Восьмая. Девятая. Не сработало.

Леви выронил зеркало. Оно разбилось прямо у его ног. И вместе с этим свет утреннего солнца рассыпался на десятки кусочков и запрыгал по землянке, бомбардируя беспорядочными искрами кристалл и пару зеленых глаз. Леви успел только один раз в них заглянуть перед тем, как кристалл испустил резкий свист и из него повалил горячий пар, сбивающий с ног. Леви знал только один выход из данной ситуации. Он бросился опрометью вон.

В коридоре ему попался Ирвин, все еще наводящий луч дневного света на зеркало над входом в землянку Адама.

По ужасу, застывшему в глазах американца, Леви понял, что вряд ли они сумеют убежать от раскаленной воздушной волны на своих двоих. Но ничего другого не оставалось. Проносясь мимо, он схватил Ирвина за руку и потянул за собой. Весовые категории были явно не равны, и всего веса маленького Леви не хватило, чтобы сдвинуть с места огромного Смита. Но он упорно продолжал тянуть, видя в глазах того отражение приближающейся катастрофы и не решаясь обернуться назад.

Первая ударная волна накрыла его без предупреждения и отбросила к стенке. Факелы моментально загасило и все зеркала разбило вдребезги. Леви попытался дернуться, но не смог сдвинуться с места, придавленный чем-то тяжелым и объемным. Несмотря на кромешную темноту он зажмурился изо всех сил, готовясь быть ошпаренным с ног до головы. Последняя попытка выбраться была прервана второй накатившей волной, которая выбила из легких остатки воздуха и осознание происходящего.

Когда он снова смог вздохнуть, вокруг было так темно, что Леви не сразу сообразил, закрыты у него глаза или открыты. По всей вероятности, то, что придавило его к стене, и спасло от погибели. Он мог слышать, как Ирвин постанывает где-то сверху. Леви осторожно двинул рукой, чтобы нащупать свой телефон. Когда он посветил вокруг, все его худшие опасения подтвердились. Он выронил телефон, чтобы подхватить заваливающегося на его глазах американца и не дать тому покалечиться еще больше. Под пальцами что-то сыро и липко зачвакало, и это точно был не пот и не вода.

— Мальчишка! Проверь, как там мальчишка! — это были первые внятные слова, которые Ирвин произнес, отдышавшись после того, как Леви прислонил его здоровым плечом к земляной стене.

— Мальчишка подождет, — возразил Леви. Он сам до ужаса хотел узнать, как там Адам, но в еще больший ужас приводила догадка, что, судя по разодранной в клочья спине лингвиста, помощь мальчишке уже не понадобится. Оставаться со Смитом было проще.

Вот только Леви не ожидал, что американец с неожиданной силой схватит его за ворот рубашки единственной действующей рукой, с яростью подтащил к своему покрасневшему от злости лицу и буквально отдаст приказ:

— Повторяю ещё раз, проверь, как там мальчишка!

Третий раз повторять не пришлось.

Леви кое-как нащупал свой телефон и вернулся туда, где ещё несколько минут назад был «парень в камне». В горячем тумане фонарик оказался практически бесполезен, он освещал пространство всего на пару сантиметров. В памяти непрошено вспыли воспоминания разведчиков Шиганшины, в которых те отправлялись за стену при практически нулевой видимости и были готовы к появлению титанов на расстоянии вытянутой руки. Мальчишка отреагировал на солнечные лучи. Они с Ирвином разбудили то, что никогда не должно было проснуться. Сейчас в любой момент трансформированная огромная рука могла вынырнуть из испарений.

Когда Леви споткнулся обо что-то мягкое, душа от неожиданности ушла в пятки, но он быстро взял себя в руки, повесил телефон на ворот рубашки, освободив руки, и опустился на корточки, чтобы лучше рассмотреть, что там у него под ногами.

Тело, лежащее в завале, было явно целым и невредимым, но неподвижным. Леви не почувствовал никакого сопротивления, взваливая Адама себе на плечи. Лабораторный червь внутри Леви весь съежился, когда ему пришлось касаться мальчишки голыми руками. Было ясно как божий день, что сейчас он собственноручно превращал стерильный экземпляр в непригодный для анализа мусор. Но помощи ждать было неоткуда. Он поискал пульс на сонной артерии и положил руку на приоткрытый рот, чтобы убедиться, что у мальчишки есть дыхание. И то и другое было обнаружено в стабильном состоянии. Что же касается нормальности показателей, то об этом Леви не имел ни малейшего представления. Однако, когда мальчик открыл рот, Леви тряхнуло. Голос показался хриплым, заржавевшим от времени, со странным акцентом, который Леви никак не мог определить. Ресницы Адама дрожали от того, что тот изо всех сил старался удержать глаза открытыми.

— Декане, — просипел он на выдохе.

Леви расслышал слово, но понять, что оно означает, не смог. На его месте должен был быть Ирвин. Леви разбирался в грамматике и письменности, но все это не превращалось в язык автоматически. Мальчик протянул руку, и Леви, не зная, что еще он может сделать в данной ситуации, просто продолжал на него смотреть. Секундой позже дрожащие ресницы Адама сомкнулись, и его голова медленно откинулась набок. До Леви донеслись голоса, которые где-то вдалеке выкрикивали его имя.

Глава 2

— Ирвин, да. Я уверен, что он произнес только это слово, — Леви начинал терять терпение, в пятый раз повторяя одно и то же.

Он оседлал безупречно чистый стул в безупречно чистой палате сельской больницы, из которой его самого выпустили на свободу два дня назад. С Ирвином все обстояло намного хуже. Его спина была плотно перебинтована, словно младший медицинский персонал отрабатывал на американце приемы серийного изготовления мумий. От правого предплечья Смита к капельнице с морфием тянулась прозрачная силиконовая трубка. Леви старательно отводил глаза от толстой пункционной иглы. Он вполне мог оказаться на месте чокнутого знатока мертвых языков, но, спасибо Смиту, отделался только ожогами первой степени и чертовой тучей прямых уколов вины в сердце.

— Это точно? Он сказал только «декане»? — не унимался Ирвин. — Какой в этом смысл?

— Как какой? Это воинское звание. Наверняка у эдемцев, как у древних римлян, существовали капралы или капитаны меченосцев. На нем же была военная форма. Что еще, по-твоему, «декане» могло значить?

— Да ты представь себя на его месте, — страдальчески простонал Ирвин, устраиваясь на животе поудобнее. — Вот с тобой происходит черт знает что, вот ты открываешь глаза, а перед твоим взором горящим появляется непонятно во что одетый чувак, которого ты, заметь, никогда в жизни не видел. Он светит тебе в глаз синим светом мобильника, о существовании которого ты, естественно, никогда и не подозревал. Представил ситуацию? И что ты после этого скажешь? Да все что угодно скажешь, но только не «капрал»!

— Ты спросишь, что это за место, кто этот чел перед тобой, сколько времени, в конце концов, — Ирвин никак не хотел угомониться. — Последняя вещь, о которой ты вспомнишь в такой момент, будет твое воинское звание.

— Так он и не вспомнил! Мальчишка говорил не о себе. Он ко мне так обратился. Если бы он хотел назваться сам, то он употребил бы форму decanus в именительном падеже, — Леви поздно сообразил, что сморозил большущую глупость, но слово не воробей. — Может быть, он просто был дезориентирован?

Такое корявое умозаключение могло показаться логичным только для непролазного тупицы. Поняв, что от Леви ничего вразумительного не добиться, Ирвин сделал вид, что оставил коротышку в покое. Но пока он придумывал новые вопросы, в дверь постучали и на пороге возникла Ханджи.

— Он очнулся! — выпалила она так оглушительно, что девушка, скоропостижно потерявшая аппендикс и делившая с Ирвином палату, вздрогнула во сне.

Ханджи и глазом не успела моргнуть, как Леви был уже на ногах.

Адам не приходил в сознание с тех пор, как их всех три дня назад привезли на «скорой» в эту больницу. Ханджи, как горгулья, сутками караулила около его палаты. Внутрь, по правилам, пускали только членов семьи. Мальчишка был явно совершеннолетний, а Зое явно не походила на его мать. Сказать, что она родственник, у Ханджи не хватило наглости. Оформить опекунство над человеком без сознания у нее не получилось. Уникальный случай требовал тысячи согласований и мог спровоцировать тысячи нарушений бюрократической системы. Доктора выжидали. Ханджи спускала всех собак, чтобы получить эксклюзивное право на бедолагу и на батарею тестов и пункций. Прогнозировать результат этого нервного противостояния было трудно. Однако сама археолог явно настроилась на победу. Но вот теперь, когда Адам очнулся и мог сам принимать решения, никаких препятствий для начала долгожданных опросов больше не существовало. В том, что пацан даст на них свое согласие, мама-Ханджи абсолютно не сомневалась.

Ирвин сурово сдвинул свои невероятно густые брови. Он предпочел бы, чтобы парень пробыл в коме подольше, лучше всего до тех пор, пока он сам не встанет на ноги и не будет в состоянии осматривать и исследовать его лично. Леви передвинул ноут с прикроватного столика как можно ближе к Смиту.

— Так тебе будет слышно каждое слово, — заверил он Ирвина, поднял с пола свой рюкзак и вышел вместе с Ханджи из палаты.

Адама поместили в инфекционном крыле основного здания. Хотя медики и отказались проводить тесты, на которых настаивала Ханджи, они все-таки всадили в чудом уцелевшего представителя иной цивилизации не один десяток вакцин и прививок от всех существующих болезней, и ещё пяток от уже исчезнувших. Все возможные предосторожности были соблюдены.

Путь до палаты мальчишки занимал пять минут. Всю дорогу Леви сжимал и разжимал кулаки, слушая вполуха не закрывающую рот Ханджи. В голове возникали все новые и новые вопросы. Он уже начинал в них путаться из-за женской болтовни. Ему никак не удавалось выстроить из них логическую цепочку или придумать здравый план действий.

— Подожди за дверью, — проворчал Леви, наблюдая за тем, как дежурная медсестра возится с ключом, отпирая дверь, — твоя бесцеремонность его напугает.

Ханджи тут же сдулась, сообразив, что зря надеялась на поблажку со стороны Аккермана.

— Ладно, ладно, только подожди, пока я до Ирвина добегу.

— Давай быстрее, — одними губами ответил ей Леви.

Медсестра уже открыла дверь и, впуская его одного, пожелала удачи с таким видом, будто та могла в самом деле пригодиться. Леви удивленно на нее посмотрел. Адам пришел в себя с десяток минут назад. Кроме того, он был привязан к кровати. Что могло пойти не так? Однако войдя, Леви понял, что имелось в виду. Оказывается, парень за считаные минуты полностью оклемался и теперь активно старался высвободиться из вязок на руках и ногах. Он явно был способен вырвать ремни «с мясом». На удивление, заметив вошедшего Леви, парень тут же прекратил дергаться, зато обрушил на посетителя поток абракадабры.

Леви застыл на пороге. Наверное, именно так выслеженная охотником дичь замирает под светом прожекторов. Мысль, что надо было дать Ирвину возможность прослушивать всю речь Адама с самого начала, пришла слишком поздно. Леви дернулся, чтобы заставить мальчишку прикусить свой язык, и опять запоздало спохватился. Он не представлял, как это можно сделать. По наитию он просто приложил палец к губам. Результат превзошел все ожидания. В палате незамедлительно наступила тишина. Все могло оказаться, на самом деле, не таким уж и сложным.

Леви поднял палец вверх, надеясь, что пацан поймет и подождет немного. Адам кивнул в ответ. За одну секунду нить понимания была протянута через эпохи. Но не в характере Леви было рассусоливать и наслаждаться успехом. С максимальной быстротой, на которую он только был способен, Аккерман включил ноут и вывел лицо Адама на камеру. Он слегка наклонил экран, чтобы парень не мог видеть кому идет системный вызов. Как только Ирвин принял входящий, Леви приблизил камеру к лицу Адама. Он привык рассматривать это лицо, спокойное и застывшее внутри кристалла. Сейчас ему было странно видеть, как оно меняет выражения, как огромные глазищи следят за малейшими его, Леви, движениями. Словно они с молодым военным поменялись местами.

Американец и Ханджи тоже включили связь.

— Вам все видно? — спросил Леви.

— Он прекрасен, — промурлыкала в ответ Ханджи, из чего Леви заключил, что ответ положительный.

— Сейчас подключу внешние датчики записи.

Но Адам резко отпрянул назад, когда Леви попытался закрепить клипсу на лацкане его пижамной куртки.

— Скажите ему, что это не больно, — прошипел Леви в микрофон.

С другого конца телемоста голос Ирвина транслировал в громкоговоритель. Адам озадаченно переводил взгляд с Леви на ноут, с ноута на записывающее устройство.

— …и не страшно. И что я — не страшный. И не сделаю ему ничего плохого.

Ирвин вроде как перевел. Но настороженность Адама не пропала, а надежда Леви на силу переведенного слова не оправдалась. Леви подумал, что будь он на месте Адама, сам бы тоже на такую удочку не попался. Однако со второй попытки мальчишка позволил прикрепить передатчик. Леви нажал на «запись».

— Пятнадцатое июля, четырнадцать часов тридцать восемь минут. Кодовое имя объекта Адам. Запись проводит Леви Аккерман…

«Объект» перебил его чем-то наподобие вопроса. Фраза снова заканчивалась тем же самым словом decane! Леви посмотрел в камеру. На том конце зашелестели страницы. Наконец Ирвин выдал:

— Он хочет знать, что случилось.

— Спроси, как его зовут.

Ирвин опять зашелестел страницами справочников и спросил с расстановкой, медленно подбирая слова.

У Адама стало такое лицо, будто его ошарашили вопросом. Леви сказал бы даже уязвили или обидели. Но тот в мгновение ока совладал с эмоциями и странное выражение как появилось, так и исчезло, словно его и не было.

— Эрен Йегер, — ответ прозвучал четко и ясно.

Леви хватанул воздух ртом.

— Да, — отозвался Ирвин, — а в чем дело?

— Спроси у него, знает ли он человека по имени Гриша Йегер, — сердце Леви выскакивало из груди. Воздух в комнате внезапно загустел.

Эрен смутился и кивнул головой в ответ. Задумался и после паузы добавил несколько слов.

— Это его отец, — перевел Ирвин.

Леви не мог поверить своим ушам и глазам. Совпадение было слишком невероятным. Но с другой стороны, сама вероятность найти кристалл была фантастической.

Гриша Йегер из Шиганшины был самым плодовитым автором по биотипологии титанов, единственным ученым, чьи труды сохранились в целости и находились исключительно в правительственной коллекции. Они были уникальным источником исследований Леви. Однажды в его руки попали разрозненные страницы Гришиных трудов, и он за одну ночь узнал больше, чем за все время изучения всех военных источников того времени вместе взятых.

Из тех же страниц Аккерман узнал, на какие зверства может быть способна цивилизация.

— Леви? Леви?! — оказывается, Ханджи уже некоторое время звала его и что-то кричала в микрофон. — Леви, ты бледный, как полотно!

Эрен тоже говорил, но Леви внезапно расхотелось находиться с парнем в одной комнате.

— Мне нужно выйти, — только и смог он произнести. Дверь почему-то оказалась очень далеко и все отдалялась по мере того, как он пытался до нее добраться.

Ханжи подоспела в тот момент, когда Леви уже потерял равновесие и растянулся на полу в коридоре.

— Объясни мне, что только что сейчас произошло? Кто такой Гриша Йегер? — она казалась намного более озадаченной, чем обычно. Должно быть, видок у него в самом деле был неважный. — Хотя постой-ка, я тебе сейчас водички попить принесу!

Пока Леви пристраивался к стене, она уже вернулась, держа в руке пластиковый стаканчик, и присела на пол с ним рядом. Леви залпом осушил стакан и попытался начать думать с того же места.

— Он сам себя называл… — Аккерман не узнал свой голос и прочистил горло. — Он сам себя называл доктором медицины. Он даже лечил людей, — Леви остановился и повертел стаканчик в руке. — Над этими же людьми он тайно ставил эксперименты.

— Какого рода эксперименты? — спросила Ханжи

— Я думаю, по созданию гибрида между человеком и титаном. Он даже разработал сыворотку. Но она давала положительные результаты только на детях. Чем младше, тем лучше, — Леви почувствовал во рту металлический привкус. — Он ставил опыты над детьми, а родители просто ни о чем не догадывались. Он пользовался чужим доверием, чтобы уродовать детей, Зое. Он описывает свои исследования подробно, сухо и по-деловому, ни разу я не заметил ни намека на раскаяние. Это был человек такой же ужасный, как его почерк. И прогнивший изнутри, как страницы его работ. А знаешь, что он сделал, когда родители захотели прекратить его частные визиты к маленькому пациенту? Он их убил, представил все как несчастный случай и забрал ребенка к себе, чтобы всегда иметь доступ к образцу. Блядь, Ханджи, я готов голову дать на отсечение, что он проделывал такое не один раз.

— Ну ты же не думаешь, что…

— А что я, по-твоему, должен думать? — Леви не заметил, как повысил голос и начал жестикулировать, не обращая внимания на зевак в белых халатах. — Он ни разу нигде не упомянул, что у него есть сын. Но посуди сама: солнечный свет, странный кристалл, горячая ударная волна… А я точно читал его отчет о создании идеального солдата. Такой человек мог вполне обойтись, в конце концов, без посредников и начать эксперименты над собственным отпрыском.

Леви очень хотелось размозжить кому-нибудь голову. Он не знал, на кого он больше сердится: на себя или на доктора Йегера. В руках у него по-прежнему оставался несчастный пластиковый стаканчик, но когда он скомкал его и занес руку для короткого удара в стену, на его плечо легла дружеская ладонь Ханджи.

— Леви, ты орешь на весь коридор, — Ханджи честно пыталась его вразумить. — Давай, ты вечером мне позвонишь, и мы с тобой выпьем чего-нибудь вместе!

— Мне твое сочувствие не нужно, — сквозь зубы прорычал Леви и здорово тряханул ее за плечи.

Ханжи никогда не умела скрывать свои эмоции. В этот раз ей потребовалось чуть больше времени, чтобы спрятать обиду поглубже и не посмотреть на Леви точно такими же полными отчаяния глазами. Но она переборола себя, а уже через секунду улыбнулась и толкнула друга в бок своим острым локтем.

— Конечно, оно тебе не нужно! Готов?

Поднимаясь, Леви наподдал ей плечом. Этот тумак мог бы выглядеть как извинение, но он не выглядел. Леви ни за что бы не признался в этом. Оба неуклюжие в проявлении чувств, они с Ханджи были как два сапога на одну ногу.

В этот раз Леви оставил дверь открытой, чтобы Ханджи успела зайти следом.

Эрен лежал в той же позе, в которой Леви его оставил, и смотрел на него с Ханжи такими глазами, словно был не уверен, что следует делать в такой ситуации: плакать или смеяться.

— Мы что-то пропустили? — спросила Ханджи у веб-камеры.

— Да ничего особенного, — бодро ответила та голосом Ирвина. — Я просто спросил, сколько ему лет и какой он думает сейчас год. Вот и всё.

К тебе сквозь две тысячи лет

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Эпилог

Комментарии (0)