Видия Басу никогда не была женщиной легкого характера. Строгая и непреклонная, горячая и серьезная традиционалистка — она была готова пойти на все, что угодно, лишь бы ее родина развивалась, а ее род, наряду с тремя ведущими домами в дюжине, всегда был у дел. Сейчас, сидя перед представителями трех главных в дюжине семей, она выглядела, словно львица (и ведь не зря же именно она являлась символом их семьи?): кровожадная, готовая впиться в горло каждого, кто пойдет ей наперекор.

Рам, напротив, сохранял привычное ему спокойствие даже в условиях навалившейся на него последней новости. Видия не любила сюрпризов. Она всегда принимала решения, опираясь на факты и холодный расчет. Но эта новость, которую она только что получила, не оставляла ей выбора. Дюжина не может позволить себе слабости. Рам, тем не менее, оставался молчаливым, как всегда, когда дело касалось таких политических игр. Он был брахманом, человеком чести и долга. Это сочетание хладнокровия и внутренней силы делало его не только достойным наследником своей семьи, но и важным элементом в политической игре, где вся Индия, казалось, стояла на грани изменений. Снова.

Видия наблюдала за Рамом, словно бы прощупывая, как его внутренние убеждения реагируют на ее слова. Она хорошо знала, что для него религиозные вопросы — не просто принцип, это фундамент его жизни, его профессия, то, в чем он хорош, как никто другой, и он никогда бы не отступил от своих идеалов. И именно это было тем камнем преткновения, который она намеревалась обойти, не давая себе и, в последствии, ему самому ни малейшего шанса на утрату контроля.

— Ты не можешь отказаться от этого, Рам, — начала она спокойно, с ледяным тоном, — даже если твоя гордость не позволяет тебе принять вмешательство англичан. То, что я предлагаю, — это не просто политический маневр. Это необходимость для выживания нашего рода и всего, что мы строили. Мы можем продолжать закрываться от внешнего мира, но ты ведь знаешь, что настанет момент, когда мы окажемся в самом центре этой игры, и нам придется выбирать.

Рам насмешливо усмехнулся, глядя на нее с лёгким сарказмом:

— Ты называешь это "выживанием"? Признаю, что политический союз — это всегда выгодно. Но ты хочешь, чтобы я поддался англиканскому влиянию, не так ли? Думаешь, мне стоит позволить этим людям, которым мы должны оставаться чуждыми, диктовать нам, как жить? Это не просто брак. Это — отдача им контроля над нашей землей. Разве Дивия сделала недостаточно для того, чтобы укрепить наше положение, выйдя замуж за лорда де Клера? Это ведь твои слова, Видия: “если не можешь убить змею — приручи ее”.

Последняя фраза звучала от мужчины особенно ядовито. Все вокруг сидели, затаив дыхание, и даже старший брат Рама боялся что-то сказать ему наперекор — настолько уверенным в себе и в своих словах он еще никогда не видел своего младшего. Видия Басу, напротив, была словно танк и с каждой своей фразой делала свой напор все сильнее. Она не спешила отвечать. Госпожа Басу привыкла к его сопротивлению любым новшествам в обществе и знала, что будет действовать с хладнокровием. Ее взгляд оставался неподвижным, словно каменный, но наполненный злобой, агрессией и отчасти разочарованием от осознания того факта, что сидящий перед ней взрослый мужчина не понимает, в 

 невыгодное положение он ставит себя и свою фамилию.

— Позиция вашего рода в дюжине оставляет желать лучшего. Басу, как и Шарма, сделали свой вклад. А вы?

Она украдкой, коротко взглянула на Раджа, но этот взгляд был таким, что он сразу все понял. Рам посмотрел на неё, не выказывая никаких эмоций. Он знал, что она намерена вести дело через свою логику, через ее идеалы. Видия уже решила, что для семейной чести нужно объединить свои силы с тем, кто мог бы принести стратегическую выгоду. Однако для него брак был бы не просто политическим маневром. Это была ещё и его личная приверженность к его новым религиозным обязанностям.

— Давай подытожим, — Рам встал, сложа руки, — Ты хочешь, чтобы я женился на англичанке, чтобы угодить тем, кто нас пытается подчинить? Разве не этого ты пыталась избежать, настаивая на замужестве Деви, госпожа Басу? Раздел власти, правление Бенгалией “пополам”...

В глубине души Видия знала — он прав. Это был рискованный ход. Ее основным аргументом было то, что англичане всё равно будут продвигать свою религию, так или иначе, и если Видия не возьмёт этот процесс под собственный контроль, то это сделает кто-то другой, за пределами дюжины, и последствия им не понравятся. Никому из них. И тогда дипломатический брачный союз лорда де Клера и госпожи Шармы пойдет коту под хвост. После брака Дивии и Кристиана англичане получили контроль над Бенгалией, пусть и разделенный с ее коренными жителями поровну. Теперь следующий шаг — распространение англиканства для ослабления индуистских структур власти.

Госпожа Басу понимала, что новая элита неизбежно появится, и если это будут индийцы, обращённые в англиканство, то она сможет контролировать их, быть посредницей между двумя мирами. Англичане никогда не отличались равнодушием к своим колониям, но всегда отличались особой расчетливостью, а Видия рассчитывала таким шагом, как раз таки, усыпить их бдительность и взять все под свой чуткий политический контроль.

Что получала от этого Видия? Нерушимый, закрепленный не только дипломатическим браком, но и религией на государственном уровне, союз, и новые способы манипуляции обществом. Что получала английская корона? Закрепление своего влияния не только политически и экономически, но и религиозно. Внедрение англиканства может стать частью «цивилизаторской миссии» Великобритании, направленной на распространение британской культуры, ценностей и религии. Пусть и всего лишь “на публику” — настоящего внедрения Видия бы не допустила.

Англичане манипулировали мифами и пророчествами, заявляя, что брак Дивии и Кристиана — знак судьбы, а значит, и дальнейшее слияние культур предопределено богами. Тем не менее, Видия была уверена, что лучше быть частью процесса и контролировать его, чем дать англичанам полную свободу, а еще один брак англичанки и брахмана с громкой фамилией — был отличным способом манипуляции народом Бенгалии. Ведь если сам Рам Дубей женится на представительнице англиканской церкви то, наверное, можно больше не видеть в английской религии невидимого и страшного монстра?

Выслушав эти аргументы, Рам заливисто рассмеялся, усаживаясь назад на диван. Все ждали его ответа.

— Гениально, госпожа Басу. Давайте сразу возьмем англиканство в качестве государственной религии, сэкономим время.

— Рам, — внезапно подала голос Деви, сидевшая по правую руку от него, — Видия делает это как раз для того, чтобы этого не произошло.

Рам перевел взгляд на Деви, его губы еще кривила тень усмешки, но в темных глазах уже читалась настороженность.

— О, прости, госпожа Шарма. Видимо, я что-то упустил. Наместники и так обращают людей, строят 

 церкви, а теперь еще и Дюжина сама ведет их за руку. Но, конечно же, это совершенно не то же самое.

— Не то же самое, — Видия впервые за всю беседу повысила голос. В ней взыграл гнев, но она подавила его в зародыше, продолжив уже спокойнее: — Мы можем либо вести процесс, либо позволить им взять верх. Выбора нет, Рам. Я не хочу раскола и восстания, которые, так или иначе, будут, если наш народ заметит, что для введения англиканства нет никаких предпосылок. Ты прав, отмечая, что оно и без того так или иначе распространяется, но ты кое что упускаешь — оно распространяется без ведома дюжины. Точнее, за нашей спиной. Если за этим будем стоять мы, народ отнесется спокойнее… все же, нам доверяют.

Он недоверчиво качнул головой:

— И ты полагаешь, что англичане на этом остановятся? Что одного брака будет достаточно, чтобы они перестали требовать большего? Я молчу о том, что это предательство принципов.

Госпожа Басу тут же парировала.

— Я полагаю, — Видия встретила его взгляд, не моргнув, — что если этот брак состоится, мы получим власть над их новыми элитами. И в этом нам нужен ты — без этого у Бенгалии нет будущего. Если мы не можем убить змею, нужно ее приручить.

Последнюю фразу Видия использовала в качестве колкого упрека. Рам прикрыл глаза и чуть наклонил голову назад, будто взвешивая ее слова. Затем хмыкнул:

— Неужели ты не могла найти более подходящего человека? Радж уже женат, но ведь есть другие. Кто-то из оставшихся девяти семей. Возможно, найдутся волонтеры?

Рам с улыбкой и размахивая руками оглядел зал, в котором они сидели. Головы почти каждого присутствующего были опущены.

— Нет, — Видия склонилась вперед, опираясь ладонями о стол. — В этом и суть. Ты — младший сын дома Дубей, а значит, твой брак не угрожает основной линии наследования, но, в то же время, твоя фамилия вторая по значимости в Дюжине. Ты — идеальный выбор. Даже если бы Радж не был женат, выбор бы так или иначе пал на тебя по еще одной немаловажной причине. Ты брахман… ты ведешь за собой людей. Их души, а не умы.

Рам покачал головой, обводя взглядом сидящих за столом. Деви выглядела обеспокоенной, но молчала, поглаживая свою подругу Сару по руке, чей грустный взгляд теперь выглядел мягким и в то же время настойчивым. Радж слушал с обычной невозмутимостью.

— И кто же эта жертва, готовая выйти за меня ради вашего грандиозного плана?

Видия не отвела взгляда.

— Познакомитесь через несколько месяцев, по моим подсчетам она уже должна готовиться к путешествию. Представительница знатного английского рода, воспитанная с осознанием своей миссии. Да, она исповедует англиканство, но куда лучше других понимает традиции нашей земли, давно увлекается нашей историей и культурой.

Рам откинулся на спинку дивана, прищурившись.

— И это должно меня успокоить? Потрясающе.

— Это должно дать тебе понять, что ты не останешься в стороне, — Видия переплела пальцы, склонив голову чуть набок. — Ты боишься, что этот брак станет уступкой, но он может стать рычагом давления. Она знает, как преподнести англиканство так, чтобы оно не вызвало волнений. А ты знаешь, как обуздать гнев тех, кто увидит в этом предательство.

Рам хмыкнул, но не ответил.

В конце концов, вопрос стоял не просто о религии. Он касался самой структуры власти, самого устройства Бенгалии как части империи, пусть и мнимо самостоятельной. Англичане не просто распространяли свою веру — они переписывали саму ткань общественной жизни, вводя в систему западное образование, меняя судебную практику, вытесняя брахманов с их привычных позиций духовных и правовых арбитров.

Принятие англиканства не сводилось лишь к вопросу личной веры. Оно не требовало мгновенного обращения, но постепенно вплетало в ткань общества новые ориентиры — суды, основанные на британском праве, школы, где преподавали на языке колонизаторов, официальные церкви в городах. Это был не грубый захват, а мягкая, но настойчивая трансформация, подмена ценностей под видом просвещения, направленная исключительно на то, чтобы вызвать у коренных жителей интерес, а не насильственно заставить их сменить вероисповедание. И именно это тревожило Рама больше всего. Если англиканство станет неотъемлемой частью государственной структуры, неизбежно изменится сама основа власти. Брахманы утратят исключительное право на истину, на роль духовных и правовых наставников. Но могла ли Видия быть права? Мог ли он сам направить этот процесс, прежде чем он станет необратимым?

Политическая реальность была неумолима. Англичане не просто захватчики, они хозяева инструментов управления. Их язык становился языком закона. Их суды — судьями. Их вера — мерилом цивилизованности. Можно ли было взять это под контроль, встроить в существующую структуру, вместо того чтобы позволить им сокрушить её?

Видия внимательно наблюдала за ним.

— Мы не можем остановить этот процесс, — произнесла она, когда молчание затянулось. — Но мы можем его возглавить. Река течёт к морю, и никто не может её остановить. Но можно построить плотину и направить поток в нужное русло. Если ты женишься на ней, это будет не покорность. Это будет демонстрация силы.

Рам сжал пальцы на подлокотнике.

— Сила, основанная на том, что мы позволим им проникнуть глубже?

— Или на том, что мы направим, куда именно они проникнут. А проникнут они только туда, куда нам нужно. Благодаря тебе. Мы не можем просто взять и позволить им официально распространять религию, народу нужен предлог. Брак справляется с этим донельзя хорошо.

Сложный узел политического баланса, который требовал не грубой силы, а тонкого маневра. Если этот процесс уже запущен, не разумнее ли действительно его обуздать? Но мужчина оставался непреклонен.

— Нет, Видия, — произнес он холодно, направляясь к выходу, — Ищите кого-то другого. Я не хочу пройти по пути Дивии.

И, хоть зерно сомнения и было посеяно в его голове, он не подал виду. Женщина лишь коротко хмыкнула.

— С кем поведешься, того и наберешься, — сказала она, бросая Деви взгляд, от которого холодело все внутри. — Влияние госпожи Шарма.

Осталось только понять, кто в этой игре ведет, а кто следует.

Лондон утопал в дождливом сумраке, когда Элеанор Вайолет Тремейн разорвала сургучную печать. Небо, низкое и тяжёлое, давило на город, стекая по окнам каплями холодной воды. За пределами её кабинета в особняке Тремейнов, в центре столицы, улицы пестрели людьми в серых плащах, кареты ковыляли по раскисшей мостовой, а купола соборов, казалось, тонули в тумане.

Она скользнула взглядом по строчкам, написанным чётким, официальным почерком. Её пальцы крепче сжали плотный лист.

Элеанор резко отбросила письмо на стол, как если бы от прикосновения к пергаменту её могло стошнить.

Она откинулась в кресле, выдохнула, сцепила руки на коленях. Нет, это просто… невозможно. Абсурдно. Какого чёрта?

Она слышала о нём, и слышала немало. Его называли 

«младшим тигром Бенгалии»

 — то с насмешкой, то с уважением. Ходили слухи, что он столь же горд и неукротим, как сама эта земля, веками не сдававшаяся ни одному завоевателю. Что он умен, не поддается влиянию, да ещё и слишком хорош собой, чтобы кто-то мог заставить его склонить голову. И, самое главное, – он брахман, что добавляет ситуации особого символизма и… нелепости. Прихожанка англиканской церкви и индийский брахман, вот так союз.

Но вот теперь именно она должна выйти за него.

Элеанор Вайолет Тремейн, дочь виконта Хейвера, человека, чьё влияние простиралось куда дальше, чем позволял титул. Её отец не был просто аристократом — он был архитектором британской политики в Индии, советником короны, человеком, чьи решения определяли судьбы тысяч, если не миллионов. Именно он, судя по всему, и принял решение за неё.

— Отец у себя? — бросила она, проходя мимо.

— Лорд Хейвер на встрече с министром, – коротко ответил дворецкий.

Дворецкий, мистер Грейсон, работал в доме Тремейнов дольше, чем Элеанор жила на этом свете. Когда она родилась, он уже управлял слугами с неизменной сдержанностью и аккуратностью, поддерживая в доме безупречный порядок. Высокий, худощавый, с короткими седыми волосами и проницательными серыми глазами, он не просто служил, а, казалось, составлял неотъемлемую часть этого дома — воплощение традиции, преданности и безмолвного надзора.

Грейсон не отличался теплотой, но в его взгляде всегда читалась едва заметная тень одобрения, когда Элеанор проявляла свой несносный характер. Он никогда не осуждал её прямо, лишь позволял себе лёгкий укоризненный взгляд поверх круглых очков. Но если в доме случался скандал, именно он первым появлялся на пороге с неизменным: «Может, чаю, мисс?» — и Элеанор знала, что это означало «Возьмите себя в руки».

Элеанор цокнула языком и вернулась в комнату. Ладони сжались в кулаки.

Она всегда знала, что рано или поздно её используют как политический инструмент. Но 

Она не была покорной леди, мечтающей о светских балах. Всю жизнь ей внушали, что женщины в политике — это лишь украшения при мужьях, но она знала, что это ложь. Женщины 

 политикой, они правили не хуже, а часто и лучше. Её мать умерла рано, но оставила ей самое важное знание: миром управляют не короли, а те, кто умеют влиять на них.

И всё же, даже понимая всё это, она не могла понять, зачем Англии этот брак. Почему нельзя было обойтись обычным союзом? Контрактами, переговорами, шпионажем, подкупом, чем угодно, но не этим?

Она схватила письмо снова, перечитывая.

Этот союз необходим для укрепления влияния Короны в Бенгалии и стабилизации региона. Сложившаяся ситуация требует не только политических и экономических решений, но и религиозных шагов. Англиканская вера должна занять важное место в жизни колонии, и ваш уникальный опыт и понимание индийской культуры делают вас идеальной кандидатурой для этой роли.

Ваш брак с господином Дубеем станет важным символом перехода, обеспечив сбалансированное соединение традиций и новых верований. Ваше участие в этом союзе может существенно повлиять на будущее не только вашей судьбы, но и судьбы всей империи.

Государственный секретарь по делам Индии.»

Она усмехнулась, холодно и ярко.

Бенгалия была сложным, непокорным регионом, который десятилетиями приходилось контролировать. Многие индийцы всё ещё сопротивлялись влиянию Британии, и уж точно никто не собирался менять свою веру по приказу. Но если англиканство должно было укрепиться там, если идея британского правления должна была вплестись в саму суть бенгальской жизни — нужны были не пушки. Нужны были символы. Она должна была стать таким символом.

Образцом идеальной англичанки, привезённой в Индию не как колонизатор, а как союзник. Как мост между двумя мирами. Она должна была разрушить барьер, мешавший англичанам управлять не силой, а влиянием.

Элеанор тихо рассмеялась.

Они сами не понимали, что делают. Они пытались вписать Индию в британский мир, но она, изучая историю, литературу, политику этой земли, давно поняла: Индия никогда не была создана, чтобы быть чьей-то тенью. Она должна править, а не следовать за кем-то.

И всё же, даже осознавая всё это, она не могла 

 чувствовать… Любопытство.

Она с самого детства зачитывалась эпосами, рассматривала карты, спорила с отцом о политических реформах. Индия манила её. Она не видела в ней дикарей — она видела силу. Народ, который невозможно сломить.

Если так было нужно, то она была готова вцепиться зубами в свою цель и не отпускать ее. В ее глазах заиграл азарт. Рам Дубей не знал, что его невеста не была покорной девицей, не способной постоять за себя. И если он думал, что может её отвергнуть…

Она положила письмо на стол и, наконец, допила остывший чай.

Элеанор с сомнением покопалась в конверте, вынимая оттуда лишь несколько листков бумаги, среди которых оказался единственный билет. Он был простым, без каких-либо украшений, с мелкими чернилами и печатями — билет на паром в Индию. Сердце девушки сжалось. Она не сразу поверила своим глазам.

Рука дрожала, когда она развернула его, но взгляд остался прикованным к надписи. "Паром от Лондона до Калькутты, места на палубе предоставляются в классе первого и второго." Это не могло быть правдой. Билет на паром? В Индию? Серьёзно?

Она не могла поверить. Слишком резким и холодным был этот жест. Без предупреждения. Без объяснений. Как будто её мнение вообще не имело значения. Никакого предостережения от отца, с которым она, впрочем, едва ли поддерживала близкие отношения после смерти матери. Он всегда был в своей крепости, а она — в своём мире. Это казалось решением, навязанным ей, лишённым какого-либо участия или, хотя бы, должного внимания.

"Почему он не сказал мне сам? Почему не объяснил лично?" — разрывалась внутри, ощущая, как гнев постепенно нарастает. Это был холодный, безликий шаг, словно её судьба была просто одной из обязанностей, которую следовало выполнить. Что за странный расчет был в этом поступке? Почему её решение не имеет значения? Почему её лишают возможности хотя бы задуматься?

Элеанор сжала билет в руках, ощущая, как твёрдая бумага отзывается в её пальцах, подобно холодному напоминанию о том, как она стала лишь частью чужой игры, чужого плана. Словно её судьба уже была решена. Всё, что ей оставалось, — это принять этот билет как неизбежную участь. И несмотря на её глубокое разочарование и гнев, глоток горечи уже осел в груди, как если бы она потеряла что-то очень важное.

Молчаливо развернув бумагу, она положила её на стол и задумалась, тяжело переводя дыхание. В её глазах отражалась смесь гнева, обиды и неопределенности. Как же так получилось? Почему ей пришлось самой столкнуться с таким решением?

Сжатый в руках билет не был всего лишь пропуском в страну, которую она ни разу не видела. Это был билет, который лишал её самой важной части — права на собственное мнение.

Индия встретила Элеанор невыносимо жаркой погодой, от которой подкашивались ноги. Калькутта же, развеяв ее сомнения, оказалась невероятно красивым городом. В порту английскую леди встретил один из местных, представительный молодой человек, возможно, с титулом или значением в обществе. Это мог быть представитель семьи Дубеев, тот, кто отвечал за организационные вопросы приезда и встречи с невестой, или же их личный слуга, в зависимости от положения семьи.

Часть 1

Renai.

Когда расчетливый лорд Кристиан де Клер и вольный сокол Дивия Шарма заключают союз, Бенгалия оказывается на грани перемен. Сможет ли нежная английская леди приручить еще и тигра, для того, чтобы старания Видии Басу не прошли даром, если тигр не поддается ничему, кроме собственной воли, а в английской леди окажется гораздо больше тайн, чем ожидалось изначально?

Клуб Романтики: Кали: Пламя Сансары

Рам Дубей/ОЖП

Элеанор Тремейн

Видия Басу

Дивия Шарма

Лорд Кристиан де Клер

Радж Дубей

Сарасвати Басу

лорд Эдмунд Тремейн

мистер Грейсон

Радха Басу

Виктория Хардинг

Как приручить тигра?

Калькутта. Спустя неделю.

За прошедшую неделю, пока Элеанор пыталась освоиться в этом новом, экзотическом мире, её встречи с Рамом ограничивались всего лишь вечерними ужинами, где он казался отстранённым и недоступным. Однако ей удалось познакомиться с почти каждым уголком поместья: в непринуждённой обстановке она болтала с Раджем, старшим братом Рама, и его обаятельной супругой Амритой, явно выглядящей на добрых пять лет младше ее самой, которые рассказали ей о традициях и укладе жизни этого древнего рода. По манере и словам Раджа было ясно, что Рам намеренно держит дистанцию, будто оттягивая неизбежное, не желая впустить новую незнакомку в свой личный мир. Это оставляло Элеанор с чувством растущей неуверенности и ожидания перемен, словно судьба подталкивала её к чему-то непредсказуемому. Будет чрезвычайно сложно вступать в брак с человеком, о котором она ничего не знает, но того требовал протокол, которому ее потенциальный жених подчиняться не спешил. Рам шугался ее, словно бешеной собаки, и она ничего не могла поделать с этим в силу обстоятельств.

Спустя неделю, когда дом Дубеев уже успел наполниться новыми надеждами и старыми традициями, состоялся официальный прием в их поместье. Это было торжественное мероприятие, собравшее представителей всей дюжины влиятельных семей, где каждая мелочь кричала о величии и древности рода. Гости, нарядно одетые в лучшие традиционные наряды, неспешно перемешивались в просторных залах, где звуки легкой музыки и аромат благовоний создавали атмосферу почти мистического ожидания перемен.

Элеанор поправила сари, мельком взглянув на себя в зеркальце, стоявшем в углу зала. Праздничное одеяние, переливающееся алым с золотыми узорами, словно созданное для жаркого климата, идеально обрамляло её фигуру. Она тихо улыбнулась про себя: «Если бы не моя иностранная внешность, я бы легко слилась с местными…» Но мысли об этом уступали место тревоге: здесь, в доме Дубеев, её приезд отмечался с пышностью, и каждое движение казалось частью сложного ритуала.

В этот момент к ней подошла Видия Басу, величественная и неподражаемо уверенная в себе. Она была наслышана о ней ранее и лишь успела обменяться парой любезностей спустя пару дней после приезда, но, несмотря на это, знала, что со стороны Бенгалии за идеей брака стоит именно она.

— Госпожа Тремейн, — сказала она, слегка улыбнувшись, — Радуюсь вашему прибытию. Вы понимаете, что помолвка здесь — это не просто формальность, а глубокий знак уважения к нашим традициям. Приняв участие, вы утвердите свою роль среди нас.

Элеанор, сдерживая смешок, ответила с легким оттенком иронии:

— Благодарю вас, госпожа Басу. Я прекрасно осознаю важность традиций. Хотя, если быть честной, никогда не думала, что смогу так быстро принять их, особенно в чужом доме.

Как будто в этот миг сама судьба вмешалась: к ним подошёл Рам, его голос звучал холодно и с насмешкой.

— Простите, госпожа Басу, — произнёс он, — Но я спешу напомнить, что моё согласие на этот союз ещё не дано. Наши традиции требуют не только формальности, но и истинного участия, чего, увы, пока не наблюдается. К тому же, я сначала должен попросить милость богини для этого брака. Вы же не забыли об этом, Видия?

“Как же, не наблюдается”, подумала про себя Элеанор, ведь он сторонился ее, как сам умел, даже не обращая на нее малейшего внимания во время мимолетных встреч в коридорах, словно не хотел питать себя и девушку лишними, ненужными надеждами, оттягивая неизбежное. Он пытался не видеть ее, не слышать ее, словно она была частью интерьера, и Элеанор было от этого не по себе. Открытый и смешной во время их неловкого диалога в коридоре, Рам Дубей, скрывшись из ее поля видения в тот день, словно стал совсем другим человеком.

Видия Басу, не моргнув и сохраняя строгость, ответила с твёрдой уверенностью:

— Господин Дубей, ваше согласие и не требуется. Дюжина, а также ваша семья, уже приняли решение. Вы – лишь фигура в этой партии, и ваше мнение по данному вопросу вторично.

От этой фразы Тремейн поежилась и ей стало не по себе. По сути, она была в таком же положении, как и Рам, вот только ее сухо и молча поставили перед фактом, с которым она вынуждена была согласиться, чтобы не потерять одобрение отца, а вот Рам старательно пытался давать отпор, но встречал на своем пути лишь непреклонность госпожи Басу и, судя по ее словам, старшего брата.

В этот момент Рам слегка наклонил голову, уже обращаясь к Элеанор, словно пытаясь скрыть своё внутреннее противоречие, и сказал с едва заметной иронией:

— Возможно, госпожа Тремейн, этот путь лишь оттачивает наше предназначение, а не разрушает его. Но я всё же надеюсь, что однажды мы найдём возможность поговорить без этих церемониальных оков.

Элеанор попыталась собраться, её губы дрожали от сдерживаемых эмоций, и она тихо произнесла, почти шепотом:

— Тогда я надеюсь, господин, что в этот вечер, когда формальности уступят место настоящему общению, вы покажете мне, что за всеми этими словами и традициями скрывается человек, способный на большее, чем просто следовать указаниям судьбы.

Рам на мгновение встретился взглядом с Видией, а затем сжал губы, будто собираясь с мыслями. Видия лишь холодно кивнула, подтверждая, что все уже решено. И так, под взглядами влиятельных лиц, между Элеанор и Рамом воцарилась тонкая паутина недосказанности, где каждая реплика была как удар судьбы, а каждая улыбка — предвестником будущих испытаний.

— Они уступят прямо сейчас. Позвольте пригласить вас на прогулку в сад, госпожа Тремейн?

Видия Басу, наблюдавшая за этим обменом реплик, не могла скрыть удовлетворения. В её глазах блеснула искра одобрения, ведь она видела, как напряжение между Рамом и Элеанор постепенно смягчается под воздействием этого неожиданного предложения. Она слегка кивнула, словно подтверждая, что столь живой диалог — именно то, что нужно для разрядки обстановки.

Рам, продолжая с легкой небрежностью, взял Элеанор под руку и потащил ее за собой из зала, и они вместе направились к просторному саду, окружающему поместье. Сад представлял собой настоящий оазис в сердце древнего дома: аккуратно подстриженные живые изгороди, пышные клумбы с яркими цветами, извилистые дорожки, выложенные мраморной плиткой, и величественные старинные деревья, их ветви нежно покачивались под легким ветерком. Здесь воздух был наполнен свежестью и ароматом жасмина, а вечернее солнце отбрасывало длинные, тёплые тени, создавая атмосферу почти магической гармонии.

После неловкой паузы, Рам начал первым.

— Я не хочу этого брака, госпожа Тремейн. Я не хочу этой сделки, в которой наш народ, словно фанатики, вынуждены будут следовать по пятам англичан в этом увлекательном религиозном путешествии.

Элеанор хмыкнула, не глядя на него, сосредоточившись на мраморной дорожке под ногами.

— Какое совпадение, господин Дубей. Я тоже не хочу этого брака. — Её голос был лёгким, почти насмешливым, но в нём слышалась едва заметная нотка усталости. — И уж точно не хочу быть частью вашей политической игры, где каждый считает, что вправе решать за нас обоих. Но, похоже, выбор у нас невелик.

Рам бросил на неё быстрый взгляд, в котором мелькнуло что-то вроде одобрения.

— Значит, нас объединяет хотя бы это, — Он усмехнулся, но в его голосе не было ни радости, ни облегчения. — Может, стоит заключить союз против наших «благодетелей»?

Элеанор фыркнула, наконец посмотрев на него. 

— Хочешь объявить бунт? Как романтично. — Она наклонила голову, чуть прищурив голубые глаза. — Но боюсь, что для нас обоих это закончится не свадьбой, а похоронами.

— Что ж, ты права. Видия Басу не из тех, кого можно разочаровать без последствий. — Он театрально покачал головой. — Дюжина тоже. Уверен, они уже обсуждают, как сделать наш будущий союз еще более выгодным.

Элеанор усмехнулась, её губы изогнулись в лёгкой полуулыбке.

— Приятно слышать, что ты хотя бы допускаешь возможность будущего союза, господин Дубей. Ты так говоришь, словно уже принял свою судьбу.

Рам чуть замедлил шаг, разглядывая её.

— Сказать «принял» — значит признать, что я смирился. А мне не свойственно смиряться. Я просто… жду.

— Чего? — Элеанор склонила голову набок.

— Правильного момента.

Элеанор прищурилась, в её глазах мелькнуло любопытство.

— Правильного момента для чего?

Рам скрестил руки на груди, задумчиво разглядывая её.

— Как минимум, для того, чтобы понять, сможем ли мы хотя бы подружиться.

Элеанор фыркнула, усмехнувшись.

— Подружиться? — повторила она с ноткой лёгкого удивления. — Будто дружба — это обязательный этап перед свадьбой, которая нужна политикам, а не двум любящим сердцам.

— Не обязательный, но желательный, — с серьёзностью в голосе ответил он. — Если уж нас вынуждают к этому союзу, я хотя бы хочу убедиться, что рядом со мной будет человек, которого я смогу выносить без желания сбежать к горам в первый же день.

Элеанор вскинула бровь.

— Не слишком ли высокие требования?

— Возможно. Но у меня, в отличие от дюжины, ещё есть право что-то требовать.

Элеанор чуть склонила голову, наблюдая за ним с интересом.

— Значит, ты хочешь, чтобы между нами было хотя бы что-то, кроме формальностей?

— Да, — признался он, слегка нахмурившись. — Я не хочу, чтобы это было вынужденное объединение двух людей, которые друг друга ненавидят. Мы не обязаны друг друга обожать, но так или иначе, нам в будущем слишком часто придется бывать вместе на собраниях и мероприятиях, и я хотел бы, чтобы наше общение было… сносным.

Элеанор на мгновение замерла, внимательно разглядывая его.

— Но при этом ты всё ещё не спешишь с этим браком, верно?

Рам вздохнул и отвёл взгляд, устремляя его в сторону сумеречного неба.

— Даже если дюжина уже всё решила за меня, — сказал он, чуть тише, — Я не смогу пойти на это без одобрения Махакали.

Элеанор моргнула, не сразу осознавая смысл его слов.

Рам посмотрел на неё с непоколебимым выражением лица.

— Вполне. Кали — единственный судья в этом вопросе, которому я доверяю больше, чем кому-либо. Если мне суждена женитьба с тобой, пусть даже и без любви, она должна это подтвердить.

Элеанор задумалась. Она знала, что он был глубоко религиозным человеком, но не ожидала, что это будет настолько серьёзно.

— И что, ты просто… будешь ждать знака?

— Я буду молиться и взывать к ее голосу, — спокойно ответил Рам. — И если богиня сочтёт этот брак правильным шагом, я приму его. Если нет…

Элеанор склонила голову набок.

Рам ухмыльнулся, но в его глазах сверкнуло что-то твёрдое.

— Значит, я все равно его приму, за неимением выбора, но сделаю это с гораздо меньшим желанием и с огромной тяжестью на сердце.

— Представляю лицо Видии, когда ты заявишь, что отказался жениться из-за «голоса богини».

— Думаешь, она будет в ярости?

— О, я думаю, в ярости будет вся дюжина.

Они остановились у фонтанов, вода в которых тихо журчала, словно напоминая им, что мир всё ещё продолжает двигаться вперёд, несмотря на все их сомнения и решения.

Элеанор глубоко вздохнула.

— А если богиня скажет «да»?

Рам посмотрел на неё долгим взглядом.

— Тогда посмотрим, что из этого выйдет.

Элеанор глубже вдохнула вечерний воздух, напоенный ароматом жасмина, и слегка склонила голову набок, разглядывая Рама с нескрываемым интересом. Они прошли чуть глубже в сад и Дубей по-джентельменски предложил своей новоиспеченной знакомой присесть.

— Как мы подружимся, если ты меня избегаешь?

Рам застыл на мгновение, но затем усмехнулся, признавая справедливость её слов.

— Я не избегаю тебя. Я просто... обдумывал ситуацию.

— Ах, да, конечно. — Элеанор хмыкнула. — Ты обдумывал ситуацию так тщательно, что за две недели ни разу не заговорил со мной за ужином, а в коридоре смотрел так, будто я декорация. Если и смотрел вообще.

Рам чуть наклонил голову, и уголки его губ дрогнули в едва заметной усмешке.

— Хорошо, ты права. — Он медленно провёл рукой по браслету на запястье, а затем посмотрел на неё с хитрым прищуром. — Впредь я постараюсь быть более открытым. Но в таком случае у меня тоже есть одно условие.

Элеанор приподняла бровь.

— Если ты пообещаешь не смотреть на мою веру так скептически и будешь сопровождать меня в храме. Да, дюжина может быть слишком сухой в своих взглядах на веру, но мне они доверяют. Хочу, чтобы доверяла и ты.

Элеанор удивлённо моргнула, не ожидая такого предложения.

— Да. — Рам взглянул на неё внимательно, будто проверяя, не отступит ли она. — Раз уж тебе действительно волей Видии суждено попасть в мой мир, тебе придётся взглянуть на него изнутри.

Элеанор не раздумывала долго.

— Я согласна, — ответила она с искренним интересом. — Честно говоря, я давно мечтала о таком опыте.

Рам чуть прищурился, явно не ожидая, что она так быстро пойдёт навстречу.

— Конечно, — она улыбнулась, глядя на него, — Мне всегда была интересна Индия. Я изучала ваши традиции, ваши храмы. Но одно дело — читать книги, а другое — увидеть всё своими глазами.

Рам некоторое время молчал, будто обдумывая её слова, а затем кивнул, словно принимая её ответ.

— Посмотрим, насколько ты окажешься искренней в своём желании. Кали чувствует, кто благосклонен к ней, а кто нет. И, если нарвешься на гнев богини, будет несладко.

Элеанор только усмехнулась, чувствуя, что этот разговор был первым шагом к чему-то действительно важному между ними.

Она не сразу заметила, как её взгляд задержался на нём дольше, чем следовало. Рам сидел, слегка расслабив плечи, покоя руки на изголовье скамьи, едва заметно касаясь ее спины ладонью, позволяя ночному воздуху обволакивать его кожу. В тёплом свете фонарей его черты казались вырезанными из самого гранита — резкие, чёткие, словно природа сама задумала его быть таким: стойким, несгибаемым. Его лицо было создано для легенд, тех самых, что передают шёпотом в древних храмах, где каждый штрих наполнен историей и смыслом.

Её взгляд скользнул вниз, задержавшись на блеске золота, что украшало его нос. Серьга, столь непривычная для её мира, выглядела здесь естественно, как будто это не просто украшение, а знак, символ чего-то большего, о чём она пока не знала. Она поймала себя на мысли, что это деталь, которая делала его… ещё более завораживающим. Шоколадные волосы, мягкие и густые, беспечно рассыпались по плечам, лишь иногда подчиняясь его руке, поправляющей непослушные пряди, оставшаяся же часть волос была собрана сзади в тугой пучок. Повязка скрывала его левый глаз, но не делала его взгляд менее выразительным — напротив, в этом была какая-то необъяснимая притягательность, контраст между скрытым и явным, между тайной и откровением.

Часть 2

За последние пару недель многое изменилось.

Нет, Рам по-прежнему не говорил о браке, а Элеанор не задавала лишних вопросов. Они не называли друг друга женихом и невестой, не обсуждали обязательства, что висели над их головами. Но что-то между ними стало другим. Он больше не противился, но и не принимал. Если ему суждено было проиграть, то, он решил для себя, что лучше проиграет ей, чем Видии Басу. Их знакомство с Элеанор, начавшееся с острословия и колкостей, переросло в нечто иное — в тонкую, почти незаметную игру, где каждый ход вызывал ответный. Элли и Рам всё ещё подшучивали друг над другом, но теперь за этим не стояло враждебности. Скорее, это было испытание границ, и от внимания Рама не уходил незамеченным тот факт, что англичанка все чаще смеялась рядом с ним.

Как приручить тигра?

Содержание

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Часть 6

Часть 7

Часть 8

Комментарии (0)