Рука Гермионы сильно сжимала и без того потрёпанные листы бумаги, пока гул в ее ушах нарастал. Она чувствовала, как ярость заполняет ее тело, пузырится в горле, а ее кислый привкус обжигает рот. Ее глаза пробежали по красным пометкам, занимающим большую часть страницы. Яркие строчки эхом отдавались в ее голове, пока она перечитывала их.

«Поместить их в загон? ИХ В ЗАГОН?! Ты, блять, издеваешься? И как именно ты планируешь их отгородить? Быть может, металлическими прутьями? Бетонной стеной? Хотя нет, подожди, у меня есть идея получше, более подходящая для того уровня усилий, которые ты вложила в этот законопроект. Почему бы нам просто не построить вокруг них деревянный забор и поджечь, поскольку эти существа все равно взорвут его! Откровенно говоря, я считал тебя не такой тупой (по крайней мере, все так часто упоминают твой интеллект), но сейчас я серьезно начинаю сомневаться в адекватности этих людей.»

«Ты ведь осознаешь, что это незаконно выведенные существа? Тот законопроект, который ты решила воплотить, будет стоить четверть годового бюджета вашего департамента, а если я ничего не путаю, ваш бюджет и так сократили до минимума. Таким образом, в действительности, это обойдется примерно в половину бюджета. Я ведь правильно всё рассчитал? Ваш бюджет урезали наполовину, но твой проект по–прежнему стоит столько же, и в довесок ко всему нужно прибавить отсутствие всяких видимых усилий с твоей стороны по сокращению расходов — что в конечном счёте приведёт к тому, что он будет стоить вдвое больше запланированного. Вдвое больше.»

«Ты упомянула, что те земли в настоящее время не используются, пустуют и являются хорошим местом для предполагаемого «заповедника», поэтому я не могу не поинтересоваться: Ты хоть раз была там? В курсе ли ты, что эта территория включает в себя залежи природного газа? Я полагал, что тот факт, что ты закончила школу, значит, что ты должна понимать основные принципы горения. Или ты пытаешься создать бомбу? Хотя, скорее всего, это просто еще одна деталь, которую каким-то образом упустила наша умница Грейнджер? К слову, чернила в моей ручке уже дважды заканчивались из-за правок твоего идиотского законопроекта. А это значит, что я должен сходить и взять еще гребаных ручек из хранилища, которое, кстати, находится в двадцати минутах ходьбы, так как лифты туда не спускаются! Одним словом, спасибо, что потратила мое время не только на рассмотрение своего бесполезного проекта, но и на ненужные походы в холодное сырое хранилище. По крайней мере, тебе хотя бы удалось правильно написать свое имя.»

— ДА ТЫ, БЛЯТЬ, ИЗДЕВАЕШЬСЯ? — Гермиона смяла листок в руке. Рычание сорвалось с ее губ, когда она встала из-за стола, отодвинув стул так сильно, что он упал на пол, прежде чем она топнула ногой в слепой ярости.

Распахнув дверь своего кабинета, она не обратила внимания на глухой звук, с которым та ударилась о стену с противоположной стороны, заставив секретаршу подпрыгнуть на стуле. По крайней мере, на этот раз Трейси не вскрикнула от шока. Вместо этого Гермиона едва заметила, как девушка закатила глаза, прежде чем вернуться к журналу, который читала за своим столом.

Четыре месяца назад подобное поведение было бы неслыханным. Гермиона Грейнджер никогда не теряла самообладания, не кричала, не топала ногами и не распахивала театрально двери. Все было в порядке до тех пор, пока Драко Малфоя не назначили главой Отдела Магической Защиты и Безопасности. Теперь Гермиона была вынуждена консультироваться с ним по всем проектам Департамента по Регулированию и Контролю Магических Существ, в котором она отвечала за разработку законов и создание предложений по их регулированию.

Гермиона вихрем пронеслась по коридору, не обращая внимания на двух молодых стажеров, которые быстро вошли в пустой кабинет, чтобы избежать столкновения с ней. Бумага продолжала сминаться в ее кулаке, когда она ожидала прибытие лифта. Девушка тяжело дышала, все ее тело сотрясалось от ярости, пока железная коробка медленно поднималась на третий этаж, чтобы она могла пойти и лично задушить человека, работающего там.

Она не особенно гордилась своим поведением и тем фактом, что они с Малфоем не могли прожить ни одной спокойной недели, работая вместе.

Все началось четыре месяца назад, когда она присутствовала на совместном совещании отделов. Это было очередное скучное собрание, которое проводилось раз в месяц, чтобы руководители отделов могли обменяться новой информацией. Именно во время этой встречи было объявлено о назначении Малфоя. Гермиона до сих пор помнила, как закатила глаза при этой мысли: Малфой, отвечающий за защиту и безопасность? Серьезно? Звучало, как чья-то чертова шутка.

Но, в действительности, никто не шутил.

Малфой принялся за работу и быстро дал понять о своем присутствии: откладывая большинство поправок, подвергая сомнению все и оставаясь все тем же упрямым придурком. Она пыталась быть милой и избавиться от прежних чувств: гнева и предубеждения. В конце концов, Гарри давал показания на слушании Малфоя и всячески помогал смягчить его приговор. Кроме того, она не была бессердечной сукой и осознавала, что Малфой был ещё ребёнком, когда ему приказали убить Дамблдора. Она знала, что Волдеморт жил в его доме, преследуя и мучая его семью, и что Малфой действовал подобным образом, дабы защитить их. Она могла понять его в этом: ей ведь самой пришлось наложить чары Забвения на собственных родителей. Гермиона сделала бы все и даже больше ради их спасения. Она понимала, что поступки напуганного и неуверенного в себе подростка с промытыми мозгами не определяли того, каким он может стать мужчиной. Он отсидел свой срок и вернулся в общество, то приветствовало его, и она тоже.

Поэтому после утренней встречи она заскочила к нему в кабинет поздороваться, намереваясь оставить ему черновик последнего проекта, который должен был ввести его в курс дела и помочь разобраться в вопросах. Она намеревалась «зарыть топор войны» и попытаться наладить хоть какие-то рабочие отношения, поскольку теперь ей придется видеться с ним чаще, чтобы получать одобрения на любые предложения. Гермиона улыбнулась, постучав в его открытую дверь с предложением в руке, и начала свою отработанную вступительную реплику, но обнаружила, что он полностью игнорирует ее. Его голова была опущена, в руке находилось перо, пока сам Малфой рассматривал что-то на своем столе. Затем, словно нарочно, (она знала, что это точно было нарочно) он медленно поднял голову и пристально посмотрел на нее темным взглядом.

— Грейнджер? Ты что-то хотела?

Она ощетинилась от его слов. Он, что, пытается вызвать у нее неприязнь? Вместо этого она изобразила на губах натянутую, но твердую улыбку и сделала два шага в его кабинет, бросая папку на стол.

— Я просто хотела тебя поздравить, — это прозвучало гораздо холоднее, чем она планировала, но видимо старые привычки умирают с трудом. — Этот законопроект необходимо вынести на рассмотрение, поэтому твои правки к нему должны быть готовы к следующей среде. Я не думаю, что мистер Снарлоф успел изучить его до ухода на пенсию. Понимаю, что это может быть непросто... включаться в работу в середине проекта, поэтому, дай мне знать, если у тебя возникнут какие-либо вопросы.

Его глаза на мгновение метнулись к папке, прежде чем снова с презрением уставились на нее.

— Уверен, что справлюсь, Грейнджер, — ненависть в его голосе заставила глаза девушки сузиться, но она отказалась проглотить наживку и быстро покинула офис.

В полдень того же дня Трейси постучала в ее дверь и протянула красную папку, которую утром Гермиона оставляла у Малфоя. Она не потрудилась скрыть свое потрясение от столь быстрого возвращения и не смогла сдержать ухмылку, появившуюся в уголках ее губ. Возможно, все будет не так уж плохо. Возможно, Малфой не станет выпендриваться, и они прекрасно сработаются вместе. Она поблагодарила Трейси и отпустила ее. Это было, вероятно, самым удачным решением, принятым тогда Гермионой. Ведь, открыв папку, она лицом к лицу столкнулась с самыми яркими красными чернилами, которые когда-либо видела в своей жизни, осознав что идти к Малфою этим утром было ошибкой.

Красный цвет был повсюду: нацарапан на страницах, втиснут на полях, даже исписан вкруговую вокруг нескольких абзацев. Она перевернула страницу, когда заметила стрелку, указывающую на нижний угол листа, только чтобы найти чертово эссе на обратной стороне, содержащее комментарии, которыми были заполнены еще несколько страниц. Она пролистала документ, удивленно открывая рот от грубых и совершенно отвратительных комментариев, которыми был исписан ее проект. Хотя, как ни странно, когда она добралась до последних страниц, те не были усеяны ненавистью — вместо этого в конце было написано единственное кроваво-красное предложение.

«Основываясь на полном мусоре, содержащемся с первой по шестую страницах этого законопроекта, если это вообще можно назвать таковым, я не собираюсь тратить свое время на просмотр еще хоть одной страницы данного мусора.»

Гермиона ошеломленно сидела в кресле, не двигаясь и не моргая. Красные исписанные страницы выскользнули из ее рук на пол, когда она встала из-за стола, прижав руку к груди, и направилась к двери. Она шла в оцепенении, слишком шокированная, чтобы впасть в ярость, пока не обнаружила, что стоит перед его дверью. Она не потрудилась постучать и просто вошла, чтобы найти его в той же позе, в которой он был утром, склонив голову над своей работой.

— В самом деле, Грейнджер, неужели ты не в курсе правил приличия? После того, как я потратил свое утро за чтением твоей ерунды, ты просто берешь и вламываешься в мой кабинет?

Ее оцепенение исчезло в тот момент, когда глубоко укоренившаяся жгучая ярость, которую она всегда питала к Малфою, снова вспыхнула в ее груди, и ее лицо исказилось в гневном беспорядке.

— Ты решил саботировать мою работу или просто не хочешь, чтобы этот законопроект одобрили?

— Я стараюсь делать свою работу, Грейнджер, и не моя вина, что в твоём предложении полно недоработок.

— Это черновик, Малфой, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Твои комментарии должны быть конструктивными, а не казаться попыткой извергнуть свою ненависть на страницах!

— Мои комментарии конструктивны. Я конструктивно объяснил тебе, что твое предложение являлось мусором, и тебе не стоило тратить мое время на подобную ерунду, — он насмехался над ней, провоцируя ее, пытаясь заставить ее отреагировать. — В следующий раз предложи мне что-нибудь получше того дерьма, и я дам тебе конструктивную обратную связь.

— Ты... чертов придурок! — слова слетели с ее губ прежде, чем она успела их остановить. Это был первый раз, когда она ругалась на работе или говорила что-то неподобающее коллеге. Он выгнул идеальную бровь, глядя на нее, и она резко повернулась и ушла, осознавая тот факт, что его собственная секретарша услышала их обмен репликами.

В то время ей было стыдно за свои действия. Они были абсолютно непрофессиональны, абсолютно безответственны – хотя она твердо верила, что те были  действительно необходимы. Она даже на мгновение подумала о том, чтобы извиниться и попытаться загладить свою вину. Этот разговор не выходил у нее из головы и мучил ее все выходные. Она не хотела работать во враждебной рабочей среде и, конечно же, не хотела быть частью этой враждебности. Но затем наступил понедельник, и Малфой снова вернул ее проект, а его язвительные комментарии разрушили все ее мысли о том, чтобы загладить свою вину.

Так начались следующие четыре месяца, состоящие из гневных писем, случайных криков, хлопаний дверьми и неловких, но веселых взглядов коллег. Но больше всего ее потрясло даже не то, что она попала в эту ситуацию не по своей вине... никто даже не пытался прокомментировать происходящее. Кроме первоначального удивления по поводу изменения в ее поведении, или в случае Трейси — испуганного крика на хлопающую впервые дверь. Никто, казалось, не заботился о том, что они грызлись по любому поводу как кошка с собакой.

Она с досадой признавала это сбивающей с толку деталью, пока однажды субботним вечером, обедая с Гарри и Джинни, Гарри не проговорился, что Малфоя перевели, потому что никто из его предыдущего отдела не мог нормально работать с ним. Его намеренно поместили в отдел, который работал в тесном контакте с ней, потому что все полагали, что она будет той, кто сможет спокойно работать с кем угодно благодаря своему врожденному профессионализму. И хотя они оказались неправы в том, что касалось спокойствия, однако каким-то образом, несмотря на бурный хаос, которым были пронизаны их рабочие отношениями, они все же умудрялись делать свою работу. Кроме того, по словам Гарри, другие более важные отделы теперь могли спокойно работать с ним, поскольку его внимание и непростой характер, казалось, теперь были сосредоточены на ней. Поэтому все ее коллеги воздерживались от любых комментариев или жалоб по поводу их экспрессивного обмена мнениями.

Она накричала на Гарри за то, что он не сказал ей об этом сразу. Джинни откинулась на спинку дивана и позволила себе насладиться зрелищем, небрежно поедая торт с улыбкой, в то время как Гермиона бушевала и целилась палочкой в Гарри, пока тот отражал ее атаки из-под кресла. Она собиралась бросить работу, хотя и знала, что никогда этого не сделает. Она любила свою работу, любила защищать существ, которых все остальные игнорировали и использовали в своих интересах, любила помогать нуждающимся и делать мир лучше. Гарри заметил это во время ее атак, призывая ее к тому, что она никогда, на самом деле, не уволится. Затем ему пришлось быстро пригнуться, когда Гермиона послала очередное проклятие в его лицо. Во время ее взмахов палочкой, и пока Джинни наливала себе новую чашку чая только для того, чтобы продолжать наблюдать за ними, Гермиона спросила, почему, черт возьми, его просто не уволили, если с ним так чертовски трудно работать.

Ответ на это, по словам Гарри, состоял в том, что Малфой действительно был компетентен в остальных вопросах, и что более важно, каждый год жертвовал значительную сумму денег на исследования. Таким образом, Министерство было вынуждено держать его на работе на какой-то небольшой должности, поскольку это была его единственная просьба. И так как они еще не успели убить друг друга и фактически выполняли работу, Министерство решило оставить его там. Им явно было наплевать на ее психическое здоровье, и, судя по урезанному бюджету, уход за магическими существами также не казался им важным.

Лифт звякнул и с грохотом распахнулся. Покидая его, она мимолетно окинула взглядом сотрудников, работающих в кабинках в центре большого отдела. Она ненавидела то, как исказились их лица в безумном чувстве восторга в ожидании ее грядущего срыва. Как будто она была каким-то диковинным зверем. Она проигнорировала их, быстро свернула налево и зашагала по коридору к кабинету Малфоя. Он находился на один этаж выше, и она часто задавалась вопросом, слышит ли он, как она кричит в ярости в своем кабинете, читая очередное предложение, исписанное красным цветом.

— Малфой! — ворвалась она в дверь. Она не потрудилась постучать, во–первых, потому, что ей было наплевать на его личное пространство и личную жизнь (если уж на то пошло). И если он желал, чтобы люди не входили к нему, то мог бы запереть дверь или поставить охрану. Во-вторых, она знала, что он и так слышал ее приближение. Стук ее туфель по каменному полу громким эхом отдавался в его отделе каждый раз, когда она приближалась. — Что это за херня?!

Она швырнула скомканные листы на его стол, крепко сжав челюсти в ожидании неизбежного медленного взгляда, который он бросит на нее. Он неторопливо, как и следовало ожидать, поднял голову, пристально глядя на нее.

— У тебя действительно нет никакого чувства такта, не так ли, — мрачно сказал он, прежде чем его взгляд упал на страницу на столе. — Как бы талантлив я ни был, Грейнджер, я не гадаю по мятой бумаге, так что тебе придется быть немного более конкретной.

Гермиона потянулась вперед, схватила одну страницу и расправила ее. Ее руки громко ударили по столу, когда она сделала это, хлопнув ладонями по странице, расправляя ее, а затем указала прямо на бумагу.

— Я провела четыре совещания по этому предложению Малфой, четыре! И тебя приглашали на каждое из них, но ты не удосужился прийти. Это предложение должно быть завершено к концу недели! Его следовало согласовать еще несколько недель назад! Не за три дня до окончания срока!

— Хоть в чем-то мы согласны, — ухмыльнулся Малфой, откидываясь на спинку стула и свирепо глядя на нее. — Его следовало сразу же адресовать мне, и ты этого не сделала.

— Ты осознаешь, что все твои комментарии протоколируются? Что этот документ будет навсегда занесен в каталоги Министерства и что кто-то, кроме меня, может увидеть то дерьмо, которое ты постоянно пишешь! Совершенно неуместные ругательства и переход на личности вместо адекватных правок к законопроекту!

— Едва ли уместное замечание от той, кто почти уничтожил важную страницу своими потными руками, — его глаза с отвращением опустились на страницу перед ним. — Ты не можешь всерьез ожидать, что я поверю, будто тебя заботит целостность системы каталогов, относясь подобным образом к своим документам.

— Почему тебя не было на собраниях, Малфой? — Гермиона практически зарычала, положив обе руки на стол и наклонившись вперед. — Я уточнила твой рабочий график у Дафны и даже провела одну встречу в нерабочее время, чтобы ты мог присутствовать.

— В отличие от тебя у меня есть более важные дела вместо того, чтобы сидеть на обзорных собраниях, обсуждая идиотские предложения по защите соплохвостов! — Малфой наклонился вперед, гнев в его голосе усилился. — Я знаю, что мистер Снарлоф служил твоим личным ковриком для ног, и ты не привыкла к тому, что кто-то тебе перечит, но я не могу просто утвердить это бездарное предложение.

— Признайся, — усмехнулась Гермиона, снова откидываясь назад и закатывая глаза. — Ты просто ненавидишь соплохвостов. Ты всегда ненавидел их, еще со времен Хогвартса!

— Это опасный и незаконно выведенный вид! Ты серьезно думаешь, что это хорошая идея — запереть их вместе, дав им убежище?!

— Они скрещены с мантикорой, Малфой! Доказано, что те демонстрируют не только разумное поведение, но и понимание человеческой речи! Это не их вина, что они агрессивны, это в их природе! Но исследования Луны конкретно доказали, что они на самом деле очень умны, и поэтому, несмотря на то, что опасны, их классификация изменилась, и теперь они должны быть защищены!

— За счет половины бюджета вашего департамента, Грейнджер! Ты еще тупее, чем я думал. Они просто уничтожат друг друга, как только ты их туда поместишь!

— Бюджет моего департамента — не твоя чертова забота, Малфой! Но даже если и так, это ничего не меняет! После того, как их классификация изменена, а работа Луны опубликована, они считаются исчезающим видом, и я юридически обязана защищать их. Этот законопроект должен пройти, или я нарушу свои рабочие и, возможно, моральные обязательства! Если я ничего не сделаю, то потеряю работу!

— И поэтому ты наспех нацарапала совершенно бездумное и лишенное всякой логики предложение в ожидании того, что я его просто одобрю? — Малфой стоял, положив руки на стол, и свирепо смотрел на нее. — А как же моя работа?! Я отвечаю за безопасность принятых поправок, а ты даешь мне предложение, которое не учитывает банальных последствий того, что я согласен на постройку заповедника в ебаных залежах природного газа.

В этот момент они оба уже кричали друг на друга. Гермиона тяжело дышала, а Малфой, казалось, был готов плеваться огнем. Сегодня вечером ей снова придется выпить порцию отвратительного зелья от боли в горле, чтобы исправить весь тот урон, который она нанесла своим голосовым связкам. За последние несколько месяцев она потратила на лекарство целое состояние. Хуже всего было то, что она знала, что прямо сейчас, в этот момент, сотрудники Малфоя, вероятно, смеялись и наслаждались их спором. Словно все это было какой-то большой гребаной шуткой. Каким-то образом это еще больше разжигало ее ярость. Ее руки сжались в кулаки.

— Я не знала про месторождения газа! Неужели ты всерьез думаешь, что я настолько глупа?!

— Ну, ты ведь не принесла мне изначальный вариант законопроекта, разве это не значило, что ты была занята проверкой территории?

— Очевидно, что нет, иначе я бы не настаивала на этом! — Она кипела, ее руки снова лежали на его столе, в то время как Малфой прожигал ее взглядом.

— И почему же, черт возьми?! Это должно было быть первым пунктом в твоём списке! Ты пишешь законопроект о заповеднике со взрывоопасными тварями...

— ДА ПОТОМУ ЧТО Я ПО УШИ УВЯЗЛА В ТВОИХ ПРАВКАХ! — Гермиона оттолкнулась от его стола и в отчаянии развела руками по сторонам, прежде чем провести ими по волосам.

Ее сердце бешено колотилось, дыхание перехватывало, она была настолько зла, что едва могла дышать. Она принялась расхаживать по кабинету перед его столом. Гермиона теряла остатки самообладания, хотя, возможно, от него уже ничего не осталось. Кого она обманывала, оно исчезло в ту же секунду, как она закричала в своем кабинете. Но сейчас девушка была на грани срыва перед ним, потому что реальность была такова, что он был прав. Каждое его замечание, несмотря  на жестокость и грубость, было правильным. У нее не было времени, как следует проверить своё предложение, и она безответственно положилась на своего помощника.

Гермиона ненавидела себя за эту оплошность, это было настолько не похоже на неё, что ее затошнило. Ее работа стала такой напряженной и изнурительной, что она не могла успевать следить за каждым отчетом. Она и так работала за троих, хотя нагрузка на отдел в послевоенное время только увеличивалась. И все же они отказались нанимать дополнительный персонал. Неудивительно, что ее предшественница скончалась от сердечного приступа. Именно так Гермиона получила свою должность, и теперь та медленно убивала и ее.

— Так найми себе помощников, пока кто–то не погиб от твоей некомпетентности! — он поднял смятую бумагу и, усмехнувшись, одним быстрым движением бросил ее обратно на стол.

— У меня уже есть помощник, — выплюнула она в ответ. — Я отправила Антона провести предварительную проверку местности, предполагая, что территорию стоило осмотреть до того, как законопроект будет утверждён. И я не могла отправиться вместе с ним — меня загнали в угол с утверждением Регламента Интеграции Кентавров. Поэтому пришлось передать ему все инспекционные вопросы, и, к сожалению, как ты можешь догадаться, он оказался некомпетентным идиотом!

— Так, в чем проблема нанять БОЛЬШЕ помощников и наконец перестать искать оправдание для своего дерьма!

— Я не могу нанять больше помощников, потому что, как ты любезно выразился, финансирование моего отдела СНОВА сократили! — она двинулась обратно к его столу и снова хлопнула по нему рукой. Все хотят чувствовать себя чертовыми благодетелями, но никто не торопиться оплачивать это.

— И в чем сложность избавиться от своего помощника и нанять более компетентного? — с вызовом спросил Малфой, бросив на нее злобный взгляд. Он не вздрогнул от ее близости через стол, а лишь наклонился еще ближе, словно пытаясь заставить ее отступить.

— Я пыталась! — выдохнула она сквозь стиснутые зубы и уставилась на него со всей ненавистью, на какую была способна. — Но моего помощника некуда переводить, и больше никто не заинтересован в том, чтобы присоединиться к моему отделу.

— Ну... если это не говорит о бесполезности твоей работы, то я не знаю, что тогда, — его насмешка была высокомерной и довольной.

— Дело не во МНЕ, чертов придурок! В ТЕБЕ! Ты разрушаешь мои проекты, мучаешь моих сотрудников и превращаешь жизнь нашего отдела в сущий ад! И поэтому я застряла с Антоном, который не может отличить камень от огненного краба, не зная, что нужно завершить базовую геопроверку предполагаемой земли!

— Ха! — Малфой усмехнулся ей в лицо. — Я думал, это была важная экспедиция, а ты, Грейнджер, кстати ужасный руководитель. Как он мог не знать, что ему нужно провести проверку?

— Наверное, потому, что он чистокровный засранец, который ненавидит меня! Ему плевать на свою работу, потому что вскоре его ожидает отцовский трастовый фонд. Видимо поэтому он никогда не беспокоился о том, чтобы понять фундаментальную науку, например, исследовать потенциальную возможность взрыва на месторождении природного газа!

— Вау, — фыркнул он, выгнув бровь и, наконец, откинувшись назад, скрестив руки на груди. — А мне ещё говорят, что я предубежден по поводу крови.

— Арррх! — она уронила голову на его стол, ее плечи поникли, когда она прикусила язык от ярости. — Ты просто невыносим!

— И тем не менее, неудивительно, что я всегда прав, — сказал он ехидно, указывая на смятую страницу под ее опущенной головой. Она видела перед собой его идеально ухоженные пальцы, постукивающие по смятой бумаге у нее под носом. — Твое предложение — дерьмо, и я его не одобрю.

Ей хотелось плакать от раздражения. Ей хотелось броситься к своему столу, собрать вещи и никогда больше не возвращаться. Она так сильно ненавидела его. Чертов мудак. Она ненавидела то, что он был прав. Она была невероятно зла на себя и на ситуацию, в которой оказалась. Она ненавидела то, что на этом дерьмовом законопроекте стояло ее имя и что она вообще должна была его составлять. Защита взрывоопасных соплохвостов была самой безумной идеей, с которой она когда-либо сталкивалась, но ее руки были связаны ее боссом.

— Я искренне надеюсь, что ты стёр свои руки в кровь, пока рисовал свои чертовы каракули, — выдохнула она, даже не сомневаясь, что ее дыхание коснулось его кожи, когда она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Ее руки опирались на стол между ними, когда она смотрела на него с ненавистью. — Надеюсь, твоя рука ещё не скоро сможет двигаться, сделав тебя абсолютно беспомощным в написании своего бреда.

— Ты так думаешь, — насмешливо фыркнул он. — Все мои письменные принадлежности уже давно зачарованы, чтобы предотвратить именно это.

Он сделал паузу, наблюдая, как глаза Гермионы стали немного шире, а ее лицо приобрело более темный оттенок розового. Она знала, что сейчас произойдет. Потом он ухмыльнулся.

— Пришлось это сделать, как только я впервые увидел то дерьмо, которое ты послала мне на рецензию.

Гермиона вспыхнула от гнева, физически ощущая, как тот обжигает ее вены. Она яростно схватила смятую бумагу со стола, прежде чем сделать что-то, о чем она действительно пожалеет, и покинула его кабинет, хлопнув дверью.

1. Соплохвосты

T3Tohru

Ekaterina Dunenkova

Послевоенная жизнь Гермионы становится невыносимой, когда ее вынуждают работать с Драко Малфоем в Министерстве магии.

Она его ненавидит. Чертовски сильно ненавидит.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

Красные чернила

ru-krasnye-chernila-t3tohru-perevodchik-ekaterina-dunenkova

Гермиона тихо зашла в свою квартиру, похожая на существо, ползущее в свою нору, чтобы побыть в одиночестве и сделать последний глоток воздуха перед смертью.

Чудо или нет, но, на самом деле, она не умирала.

Рюкзак тяжелым грузом свалился с ее плеч на пол. Она отказалась от сумки после войны, потому что была уверена (независимо от того, что считала Джинни), что рюкзаки были более практичными. Их было удобно носить на спине, и шансы потерять или уронить были практически равны нулю.

Она даже потратила несколько галеонов на неплохой рюкзак из темной искусственной кожи, который, по ее мнению, выглядел довольно профессионально. Гермиона проигнорировала язвительное замечание Малфоя, когда тот заметил, как она надевает его на работу. В ответ Гермиона молча показала ему средний палец вместо того, чтобы ответить на: 

— Серьезно Грейнджер, чертов рюкзак? Ты решила вернуться в школу, потому что поняла, что твоя карьера — дерьмо, и у тебя нет никаких перспектив?

 — Потому что знала, что он понятия не имеет, что означает этот маггловский жест. Что само по себе было чрезвычайно приятно.

Гермиона направилась на кухню, лениво включая чайник взмахом волшебной палочки. Девушка грезила о порции кофеина: тот заставит ее двигаться, несмотря на то, что она бодрствовала уже более двух суток. Кофе должен помочь пережить ей следующие десять дней в офисе, прежде чем она сможет вернуться домой и завалиться спать. После того, как Гермиона наорала на Малфоя днем ранее, она неохотно поднялась в кабинет директора их департамента, чтобы просить его о продлении срока внесения поправок. Говорить о том, что ее просьбу восприняли не очень хорошо, было явным преуменьшением. Честно говоря, она предпочла быть пораженной проклятием Джинни, чем смотреть, как мистер Тоджкинс багровеет, а его голос поднимается до сверхзвукового уровня. Хуже всего было то, что они оба понимали, что новые требования по защите соплохвостов были самой абсурдной вещью, которую Гермиона должна выполнить, а ее босс — проследить за исполнением этого поручения. И это включало в себя предстоящее предложение о перераспределении территории для топеройек.

Гермиона вздохнула, опустившись на высокий барный стул, роняя голову на стойку, которая соединяла кухню и маленькую гостиную. Она заметила Артемиса, сидящего на окне, которое она оставила открытым для него. Девушка тихонько поздоровалась с ним, но пухлый филин продолжил молча пялиться на нее. После того, как несколько лет назад Живоглот скончался от старости, у нее не хватало духу завести еще одно животное, и Рон настоял, чтобы она взяла себе сову в практических целях. Девушка подозревала, что это было как-то связано с тем странным чувством вины, которое Рон испытывал из-за того, что у него была жена и двое детей, в то время как Гермиона оставалась одна.

Она фыркнула. Какой бред. Ну да, возможно они часто бывали вместе на волоске от смерти, но в то же время у них был один-единственный поцелуй на седьмом курсе во время войны. И все же Рон вел себя так, словно они пережили великую любовную историю, и он разбил ей сердце, бросив ее в Хогвартсе, чтобы пойти учиться на аврора. В то время, как она вернулась в школу, чтобы сдать экзамены, что фактически положило конец их «отношениям».

Так, им двигало чувство вины или жалости? А может отсутствие здравого смысла? Честно говоря, анализировать поведение Рона всегда было сложно. И вот он появился в ее квартире на прошлую Пасху с большим коричневым филином, заявив, что выбрал птицу специально для нее. Она неохотно согласилась, вспоминая, что уже видела этого филина в магазине две недели назад с вывеской «финальная распродажа» на клетке.

Артемис, в конце концов, оказался совершенно бесполезным. Он доставлял письма только тогда, когда хотел, и никогда не утруждал себя междугородними перелетами. Филин не обращал внимания на ее приветствия, в основном, просто ел все, до чего мог достать клювом, и сидел у открытого окна, которое она зачаровала для него, чтобы защитить от непогоды. Казалось, он был совершенно доволен тем, что мир проходит мимо, и, честно говоря, она не могла винить его в этом (он выглядел так, словно ему было сто лет). Гермиона не возражала против его присутствия, хоть ей и нравилось жить одной. Она любила свою работу. Она была довольна своей жизнью (по большей части, за вычетом Малфоя), потому что то, что она делала, меняло мир и давало ей цель.

Она положила руки на стол, опуская на них подбородок. Получив от мистера Тоджкинса отсрочку в неделю, она немедленно собрала свой рюкзак и покинула Министерство, аппарировав прямо на место, которое предлагалось отдать под заповедник. Затем девушка провела всю ночь, производя полную геологическую проверку, исследуя месторождения природного газа, проверяя защитные чары и составляя карту всей местности. Ноги болели от долгой ходьбы, а руки и лицо были испещрены царапинами, пока она продиралась через кустарники. Ей нужно было исцелить их, но твердая поверхность стойки была настолько удобной, что она не могла заставить себя подняться. Ей нужно было встать и убрать чайник, затем быстро принять душ и через час вернуться на работу. Она вздохнула, ее дыхание оставило след на темной поверхности стола, а глаза ненадолго закрылись.

Громкий пронзительный свист разбудил ее, и она с грохотом упала на пол.

— Мать твою! — она схватилась за пульсирующий локоть, когда ее взгляд метнулся по кухне. — Блять!

Ее чайник горел — она заснула! Вода давно испарилась, и теперь на плите догорал металлический чайник, а из ярко-красного пламени валил дым. Ее собственные противопожарные чары активировались, и если бы они не сработали, то она наверняка спалила бы всю квартиру.

— Черт! Черт! Черт! — она поднялась на ноги, погасила огонь, поставила почерневший чайник в раковину, включая воду.

Убедившись, что источник возгорания потушен, Гермиона бросилась в гостиную и распахнула оставшиеся окна, направляя дым палочкой из квартиры. Когда дым рассеялся, и ее сердце наконец успокоилось, она повернулась и сердито посмотрела на толстую сову перед собой.

— Серьезно, Артемис! Ты что, блять, издеваешься?! Квартира в огне, а ты даже не двинулся с места, — филин тупо посмотрел на нее, и она ущипнула себя за переносицу. — Если бы ты не был подарком, я бы уже избавилась от тебя.

Гермиона не стала упоминать, что уже пыталась это сделать. Она выпустила филина из окна через две недели после того, как получила его, но он только продолжал сидеть на подоконнике снаружи, клевать стекло и смотреть на нее своими глупыми очаровательными глазами. Он начал привлекать к себе внимание, поэтому она неохотно впустила его обратно. Каким бы глупым и ленивым он ни был, по крайней мере, филин был ей верен — хотя, очевидно, не настолько, чтобы что-то сделать во время пожара. Она пристально посмотрела на него, а затем ее взгляд упал на часы на стене кухни.

— Дерьмо! — она побежала к двери, остановившись лишь на мгновение, чтобы схватить свой рюкзак, а затем помчалась вниз по трем пролетам своей маленькой лестницы. Прежде чем выйти из дома, она быстро наложила на себя 

, моля Бога, чтобы никто не заметил, что на ней вчерашняя одежда. Если бы у нее было время, она бы преобразила свою блузку.

В любом случае, времени у нее не было. Точка аппарации уже была заполнена людьми, и она не хотела менять свой наряд перед случайными коллегами. Поэтому Гермиона застегнула потуже свою легкую осеннюю куртку и помчалась в офис. Она опоздала на десять минут на утреннее совещание и поморщилась при мысли о том, как ее ловят крадущейся в зал и просящей о продлении собрания. Она вбежала в ближайший пустой лифт, двери уже начали закрываться, когда их остановила бледная мужская рука.

— Довольно грубо с твоей стороны, Грейнджер. Ты ведь в курсе, что здесь работают и другие люди, кроме тебя? И что лифты должны быть общими? Я думал, что после стольких лет, проведенных с Уизли, ты привыкла делиться.

Низкий глубокий стон просочился сквозь зубы, когда она откинула голову назад и ударилась ею о стену. У нее не было ни времени, ни терпения разбираться с этим придурком прямо сейчас. Особенно, когда от нее несло горелым чайником, на ней была вчерашняя одежда, и она двое суток не принимала душ. Как будто ей нужно было дать этому человеку еще какой-то повод, чтобы разрушить свою жизнь.

— Я торопилась, Малфой. У некоторых есть дела поважнее, нежели попивать с утра кофе, отлынивая от работы.

— К твоему сведению, — усмехнулся Малфой. — Я только что взял кофе, чтобы встретиться сегодня утром с Поттером по поводу безопасности 

 завтрашнего банкета...

— Это не мой банкет. Это ежегодное мероприятие, посвящённое защите существ, а мы лишь его участники, — усмехнулась она в ответ, но он проигнорировал ее и просто продолжил говорить. Дразнящий запах кофе в руках у Малфоя начал заполнять лифт. Она закрыла глаза и попыталась не обращать внимания на то, что от его аромата у нее потекли слюни.

— И вот, я торчу здесь уже больше двух часов, потому что у Поттера нет свободного времени, а твой банкет — чертов логистический кошмар... — он сделал паузу, и его глаза сузились, словно он впервые посмотрел на нее должным образом с тех пор, как вошел в лифт.

Гермиона подавила стон и отвела глаза к потолку, барабаня пальцами по ноге и проклиная тот факт, что их офисы располагались на нижних этажах. 

Не произноси этого, блять. Просто заткнись и пей свой дурацкий кофе.

— Ты что, только пришла на работу? — мрачная довольная ухмылка пересекла его губы, а нос сморщился от отвращения.

— Не твое гребаное дело, Малфой, — выплюнула она, бросив на него смертельный взгляд, когда ее глаз дернулся. Она слишком устала для перепалок. Она хотела кофе. Она мечтала убраться отсюда и просто отдохнуть.

— Что с твоим лицом? У тебя в расписании сегодня была драка с разгневанными книзлами?

Гермиона застонала и закатила глаза, сжав руки в кулаки и стараясь не обращать внимания на его насмешки. У нее было так много дел на сегодня, нужно было закончить законопроект, чтобы завтра утром вернуть его этому придурку, потому что завтра днём она должна помогать с подготовкой к банкету. Она уже опаздывала, пытаясь вспомнить, когда последний раз ела, и ей нужно было как-то пережить день без гребаного сна. И это было началом ее утра? Или ещё лучше — это была ее жизнь? Что она натворила в прошлом, чтобы заслужить подобное?

— Ты... что это... — Малфой слегка запнулся, глядя на нее с недоверием. Затем широкая ухмылка появилась на его лице, и он шагнул в ее поле зрения. Слегка наклонившись над ней, мерзавец подчеркнул их разницу в росте, чтобы говорить с ней свысока и ещё больше насмехаться над ней. — Ты в позавчерашней одежде?

Гермиона крепко сжала челюсти. Ее плечи напряглись, и она заставила себя отвести взгляд, прежде чем стереть ухмылку с его глупого лица, а затем избить его до полусмерти...

— Разве ты не уехала домой? — насмешливый тон его голоса, казалось, звенел у нее в ушах, и она чувствовала, как в ней закипает гнев. — Или может ты живешь в этом... рюкзаке?

— Малфой! — прорычала она, запрокинув голову, когда костяшки ее пальцев разогнулись из невероятно крепких кулаков, в которые они были сжаты.

— От тебя пахнет сгоревшим чайником.

— Откуда, блять, ты знаешь, как пахнет сгоревший чайник! — крикнула она, наконец повернувшись к нему лицом, когда ее плечи вздымались от ярости.

Он выгнул идеальную бровь, насмешливая ухмылка не сходила с его лица. — Потому что именно так ты сейчас пахнешь.

— Аргх! — она шагнула к нему, не понимая, что теперь их разделяет всего лишь фут, и выплюнула в него свои следующие слова со всей ненавистью, на какую была способна. — Твои слова не имеют никакого чертового смысла, Малфой!

— Как и твоя работа, и то, как ты ухитряешься ее сохранить, если уж на то пошло, но ты же не видишь в этом проблемы, — злобно выплюнул он.

Рот Гермионы открылся, когда с нее сорвалось рычание, и она злобно уставилась на него, с глухим стуком ударив кулаком в грудь. — Ты... просто... я... Аргх!

Она не смогла сформулировать связное оскорбление, и самодовольное выражение на его лице заставило ее кровь кипеть. Он выиграл этот раунд. Он даже не вздрогнул, когда она чуть не ударила его кулаком в грудь, вместо этого лишь продолжал ухмыляться ей, словно она была грязью под его дорогими ботинками. Ее разум слишком устал, чтобы соревноваться. Она была слишком измотана; кофеиновая головная боль продолжала атаковать ее сознание, мешая придумать что-нибудь стоящее в ответ. Она услышала, как звякнул лифт, и поняла, что они наконец достигли ее этажа. Она только что проиграла, и он наслаждался этим.

Я ЧЕРТОВСКИ СИЛЬНО НЕНАВИЖУ ТЕБЯ,

 — закричала она про себя, пораженная звуком открывающихся медных ворот.

Не думая о последствиях и даже не понимая, почему она это делает, кроме очевидной причины — потому что ей чертовски этого хотелось — она выхватила чашку кофе из рук Малфоя и быстро повернулась к выходу из лифта.

— Какого хрена, Грейнджер?! — взревел он, на мгновение широко раскрыв глаза, прежде чем на его лице появилось выражение ярости.

Но двери лифта уже закрылись у него перед носом, и Гермиона с усмешкой обернулась.

— Мне это нужнее. Думай о том, что ты только что совершил доброе дело, Малфой!

С этими словами она развернулась и бросилась по коридору в свой кабинет, не оглядываясь и не замедляя шага, когда Трейси поздоровалась с ней и попыталась сказать, что она опаздывает. Что за бред, она и без неё знала, что опаздывает. Гермиона бросила рюкзак рядом со своим столом, закрыла и защитила свою дверь чарами, прежде чем быстро убрать царапины на лице и руках и преобразить свою блузку в нечто другое. Ей потребовалась лишняя миллисекунда, чтобы открыть крышку кофе, который она украла у Малфоя — он не лгал, что только что взял его. Кофе все еще был обжигающе горячим, и никто ещё не прикасался губами к стакану.

Она сделала глоток, и, черт возьми, это было похоже на рай во рту. Низкий стон сорвался с ее губ.

— Идеально, — она простонала, прежде чем глубоко вдохнуть и сделать еще один глоток. Гермиона чувствовала, как ее тело покалывает, ее мозг возобновляет работу, а она возвращается к жизни. Даже его запах разбудил ее чувства и заставил напряжение в плечах исчезнуть.

Гермиона открыла глаза после третьего большого глотка и посмотрела на стакан. Он точно не был из их печально известного министерского кафе на первом этаже. Тот кофе был горелым осадком, и его пили только в крайнем случае. Ее глаза расширились при виде этикетки. Маленькое французское магловское бистро в двух кварталах отсюда, она никогда не ходила туда, потому что оно было ужасно дорогим.

Гермиона прикусила губу между зубами, когда ее глаза снова закрылись, и она смаковала вкус на своем языке. Вздохнув, она заставила себя пошевелить конечностями, обнаружив, что они стали гораздо более подвижными, чем раньше, вышла из кабинета и тихонько прокралась на утреннее совещание.

— Как тебе удалось добиться танцев от лунных тельцов в полночь? — спросила Джинни, наклоняясь к Гермионе и поднося к губам хрустальный бокал. На ней было черное платье с глубоким декольте. То открывало чуть больше, чем Гермиона считала необходимым, но каким-то образом прекрасно сидело на миниатюрной фигуре Джинни, не делая ее похожей на шлюху. Некоторые люди были такими — независимо от того, что было на них надето, они просто выглядели хорошо, и их наряд никогда не нес дополнительного подтекста.

— Знаешь, то, что я служу в Департаменте Регулирования и Контроля Магических Существ, не означает, что я лично забочусь о всех существах, которые встречаются на моем пути, — Гермиона ответила Джинни с тихим сокрушенным вздохом.

В ответ Джинни лишь приподняла бровь и сделала большой глоток красного вина, призывая Гермиону продолжать отрицать свою причастность.

— Ладно, хорошо. Вокруг сцены наложены чары, чтобы все выглядело так, будто они находятся в своей естественной среде обитания. Я преобразовала потолок, чтобы он соответствовал небу снаружи, создавая фальшивую полную луну, которая появится у них перед глазами ровно в полночь. Мне потребовалось больше месяца, чтобы разработать эти чары, — пробормотала она в свой бокал. — Поэтому, когда лунные тельцы выйдут на сцену в 23:30, они будут думать, что находятся снаружи в поле, под полной луной. Они не смогут видеть или слышать гостей и начнут танцевать. Это действительно впечатляющее зрелище, я видела, как они танцевали два месяца назад, когда проверяла заклинания.

— Так я и думала, — фыркнула Джинни, опуская бокал и глядя на Гермиону с самодовольной ухмылкой. — Я сразу решила, что эти чары твои. Слишком ювелирная работа, чтобы кто-то из других болванов в вашем отделе мог это сделать.

— Ну, они изо всех сил старались, когда мистер Тоджкинс ясно дал понять, что эта задача в приоритете, — Гермиона сморщила нос, вспоминая разговор. — Ты же знаешь, мы не просили, чтобы нас звали на банкет в этом году. Наша команда едва справляется с той нагрузкой, которая есть сейчас. Нам не нужен дополнительный проект, только чтобы произвести впечатление на самых богатых членов волшебного общества.

— О, я знаю, — с презрением произнесла Джинни. — Тоджкинс слишком жаждет признания, которого не заслуживает. Он ведь даже не участвовал в поправках закона об охране лунных тельцов, но все же является почетным гостем сегодня, пока ты делала всю грязную работу... снова.

Гермиона закатила глаза и сделала глоток из своего темного бокала. Она не собиралась в этом признаваться, но там был чистый бренди. Дорогой бренди. Она не была алкоголичкой, но ненавидела вино из-за привкуса сахара, и ей действительно нравился вкус большинства крепких напитков. Поэтому, когда она заметила бутылку бренди в баре за дешевым пойлом, которое они раздавали большинству посетителей, Гермиона решила побаловать себя.

— Ты же знаешь, мне плевать на это. Мне нравится моя работа, я не хочу быть в центре внимания.

— Знаю, — вздохнула Джинни, нежно коснувшись руки Гермионы. — Я просто думаю, что ты достойна благодарности или признания за работу, которую проделала здесь, чтобы организовать это. Гарри упомянул, что ему пришлось разбудить тебя, когда он пошел за тобой.

Гермиона застонала и запрокинула голову к потолку. — Он обещал, что не скажет тебе этого.

Она заснула, пытаясь придти в себя к пятничному банкету потому что, — несмотря на то, что она не была почетным гостем, и несмотря на то, что у нее все еще был миллион дел на работе, и даже несмотря на то, что она провела весь свой день за организацией этого банкета, — мистер Тоджкинс потребовал, чтобы весь отдел присутствовал в полном составе.

Она провела весь вчерашний день на кофе Малфоя, каким-то образом умудряясь избегать его весь остаток дня. Ее не поймали, когда она опоздала на совещание, она исправила своё предложение по заповеднику для соплохвостов. Она не успела закончить его до половины пятого утра, но, тем не менее, в пятницу утром проект был готов. Она легла в постель в пять, проспав два с половиной часа, приняла душ и побежала в офис, чтобы оставить обновлённый проект Трейси, чтобы та отнесла его Малфою. Позже она бежала из Министерства, рюкзак подпрыгивал на ее спине всю дорогу до места встречи, потому что каминная сеть не работала.

Затем она провела весь день, подготавливая зал к банкету, пока, наконец, в четыре часа дня не бросилась обратно в свою квартиру, чтобы собраться. Хотя к этому моменту ее тело предало ее. Она отбросила все вежливые, но отчаянные попытки организма привлечь ее внимание, также проигнорировав его крики боли и усталости. Она только успела наскоро пообедать, прежде чем отключилась на барном стуле рядом с пустыми тарелками. Гарри прибыл ровно в 18:00. Вообще он должен был прийти в 18:45, так как мероприятие начиналось в 19:00, но Джинни отправила его пораньше с набором вечерних платьев, потому что предполагала, что у Гермионы не будет времени, чтобы найти что-нибудь подходящее. Она конечно была права. Таким образом, Гарри разбудил ее в 18:01 и отправил в душ, отказываясь уходить без неё, вместо этого координируя ее приготовления, словно он руководил очень серьезной миссией аврора.

— Когда он не вернулся с тобой после первых двадцати минут, было совершенно очевидно, что ты не готова. Я бы догадалась, даже если бы он мне не сказал. Ты чертовски сильно загнала себя, Гермиона, — Джинни посмотрела на нее с беспокойством, хотя легкая улыбка танцевала на ее губах.

— Я знаю, знаю. Мне просто нужно найти способ увеличить наш бюджет на следующий год. Любая реальная помощь. Кстати, где, черт возьми, Гарри научился чарам для волос? — спросила Гермиона, снова переводя взгляд на рыжеволосую подругу. — Как только я вышла из душа, он начал накладывать чары на мою голову быстрее, чем зуву. Я ещё не успела накраситься, а он уже закончил и держал платья, чтобы я могла выбрать.

Джинни рассмеялась, и на ее губах появилась широкая улыбка. — Я научила его этому.

— Это очевидно... Но зачем?

— Помнишь, как два года назад произошел инцидент с артефактом? — тихо спросила Джинни, оглядывая комнату вокруг них, когда Гермиона кивнула и подошла ближе. — Ну, я не знала, что это было, когда вернулась домой, а он оставил его на столе без присмотра. Теперь то я в курсе, что трогать то, что муж-аврор приносит домой очень глупо, но в тот день я все еще приходила в себя после удара бладжером по голове и была под обезболивающими зельями. Итак, я взяла его. И вещица прокляла меня. И мои руки были склеены в течение трех дней, прежде чем Гарри, наконец, нашел способ убрать его действие. Я заставила его выучить заклинания, чтобы он мог сделать мне прическу, прежде чем мы отправимся на прошлое мероприятие.

— Так вот почему твои руки были так сжаты в ту ночь? Я думала, что ты просто замерзла или... Не знаю, видела ли ты, но фотографии с той ночи получились веселыми.

— Да, я выглядела настоящей идиоткой, когда не смогла пожать руку министру.

— Джинни, в тот вечер твой отец исполнял обязанности министра, потому что Шеклболт заболел драконьей оспой.

— В любом случае... это выглядело грубо, когда все остальные делали это, а я просто неловко улыбнулась. Я не хотела, чтобы люди думали, будто я выше формальностей только потому, что он мой отец. Во всяком случае, теперь Гарри знает несколько заклинаний макияжа.

— Буду иметь в виду, — улыбнулась Гермиона и сделала глоток своего напитка.

— Кстати, о Гарри... я планирую найти его и узнать, как идут дела.

— Ладно, мне все равно нужно встретиться с мистером Тоджкинсом. Не хочу, чтобы он думал, что я сбежала. Увидимся позже, ладно?

— До скорой встречи! — крикнула Джинни, поворачиваясь и пробираясь сквозь толпу в дальний конец комнаты, где находился Гарри.

Гермиона вздохнула и оглядела гигантский бальный зал. Три бара, оркестр, играющий в левом переднем углу, танцпол, сцена для представления с лунными тельцами. Зал был заполнен разодетыми ведьмами и богатыми волшебниками. Вся комната освещалась светлячками в лампах, которые приятно мерцали на потолке. Поймать и поместить их было сущим кошмаром. Ей потребовалась неделя, чтобы доказать координатору мероприятия, что они просто не могут поймать достаточно светящихся жуков, чтобы обеспечить достаточное освещение для вечера, поэтому добавили свечей, чтобы восполнить нехватку.

Эта традиция началась через год после окончания войны и проводилась каждый год в третью пятницу октября. Мероприятие было попыткой Министерства наводить мосты, финансировать программы, болтая со спонсорами и подчеркивая все замечательные шаги, которые они предприняли в направлении репараций и построения лучшего мира для всех. Она закатила глаза. Возможно, если бы они тратили меньше денег на подобное дерьмо, ее собственный отдел не был бы в руинах. Хотя она знала, что руки Шеклболта связаны.

Сделав несколько неуверенных шагов вперед, она оглядела толпу в поисках своего босса. Ей нужно было убедиться, что он знает о ее присутствии, но со всеми разодетыми волшебниками, сложно было выделить кого-то из толпы. Она почти прошла мимо Трейси, не узнав ее. Ведьма была в сапфирово-синем маггловском вечернем платье, и ее обычная прическа с высоким хвостом была заменена на длинные струящиеся локоны.

Подавшись вперед еще немного, Гермиона проигнорировала боль в пальцах ног. На ней были чёрные туфли на высоких каблуках, с красной подошвой. Они принадлежали Джинни и стоили очень дорого. Она не была сильна в моде, но была в состоянии признать, что те были весьма неплохи. И они подходили к вечернему платью, которое было на ней, еще одна вещь, позаимствованная из гардероба Джинни, и первое платье, которое Гарри протянул ей, чтобы она примерила. Потребовалась лишь небольшая трансфигурация, чтобы оно подошло, но Гермиона осталась вполне довольна тем, как в нем выглядела. Платье было длинным, но не касалось пола, чтобы она не споткнулась. Черная ткань облегала ее грудь и талию, и свободно струилось по бедрам. Маленькие рукава длиной в три четверти добавляли приятный элегантный вид, в то время как нижняя часть спины и вырез с открытыми плечами делали ее «современной», по словам Джинни.

Гермионе оно понравилось простотой кроя и отсутствием ощущения, что кто-то пытается запихнуть ее в колбасную оболочку. И хоть ее фигура позволяла носить ей обтягивающие платья, она предпочитала носить удобные мешковатые свитера и джинсы.

Мистер Тоджкинс стоял в передней части комнаты и разговаривал с какой-то высокой женщиной. Она вздохнула. Пора сделать свою работу и покончить с этим. Она решила, что лучший способ попасть туда, проскользнуть по правой стороне комнаты, огибая окна, пока не доберется до фасада, чтобы пересечь его. В центре комнаты было слишком тесно, и она рискует потерять его из виду, если войдет туда.

Быстро пробираясь вдоль стены, она не сводила глаз с мистера Тоджкинса и не заметила, как пожилой джентльмен, сильно пьяный, споткнулся на ее пути. За несколько секунд до столкновения ее мозг зафиксировал движение, и она инстинктивно отступила назад и в сторону, надеясь избежать удара. Но когда ее левая пятка сделала второй шаг, она почувствовала, как ее тело столкнулось с чем-то твердым, а затем что-то холодное и влажное потекло по спине.

— Блять! — злобно прошипела девушка, пока жидкость стекала вниз по ее открытой спине, делая мокрой ткань на спине ее платья. Она споткнулась и быстро обернулась, извиняясь.

— Черт... простите, я ... — Глаза Гермионы расширились, когда фигура перед ней отпечаталась в ее мозгу. Идеально отглаженный костюм-тройка, накрахмаленная белая рубашка, безупречно сидящий галстук, угловатый подбородок, холодные голубые глаза и отвратительные идеально белые волосы. Затем ее глаза сузились в злобные щелочки ненависти и ярости, поглотившие ее, отключив логическую часть мозга. — Какого хера ты творишь?!

— Что я творю?! — Малфой плюнул в ответ, его лицо побагровело от гнева. — Ты налетела на меня! Или ты недавно получила по голове и больше не можешь воспроизводить кратковременные воспоминания?!

— Ты вылил своё пойло мне на спину! —  закричала Гермиона, ткнув пальцем ему в грудь и шагнув вперед.

Почему, — спрашивала она себя в глубине души, крича на него, — у неё просто не может быть все хорошо? Почему этот мудак был повсюду? Почему он всегда появлялся рядом и все портил? Почему она не могла провести эту ночь вдали от него? Достаточно того, что она должна торчать здесь, так ещё теперь ее спина и платье промокли насквозь.

— Потому что ты врезалась в мою гребаную руку, Грейнджер! Я бы не стал тратить на тебя премиальный виски! — усмехнулся он, делая шаг в сторону ее указательного пальца и глядя на нее сверху вниз. — Да я даже не стал бы тратить на тебя болотную воду, из-за которой дерутся твои драгоценные топеройки.

Гермиона зарычала, почувствовав, как новая волна гнева захлестнула ее при мысли о том, что ей снова придется работать с Малфоем над этим дурацким предстоящим проектом.

— Чертов мерзавец! — выплюнула она, отказываясь отступать или пугаться его высокого властного присутствия.

Малфой открыл рот, чтобы ответить, но остановился, его глаза метнулись к ее руке, и прежде чем она поняла, что происходит, он выхватил бренди из ее рук и отступил. Она споткнулась и шагнула вперед, не осознавая, как сильно ткнула его пальцем в грудь. Каким-то образом ей удалось не упасть, и она посмотрела на него, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он ухмыльнулся ей и сделал огромный глоток из ее бокала. Она замерла, ее сердце дрогнуло в груди, когда ее гнев достиг совершенно нового уровня.

— Это мое, — ее голос был низким и мрачным. Этот бокал бренди стоил ей больше денег, чем она хотела бы признать. Он принадлежал ей. Ее награда. Ее маленький подарок самой себе за то, что она пережила эту адскую неделю.

— Ты украла мой кофе, считай, что это расплата, — усмехнулся он и сделал еще один большой глоток. — Хотя я никогда не подозревал, что ты алкоголичка. Черт, Грейнджер, теперь мне понятно, почему ты такая сука.

Гермиона рванула вперед, забыв, что на ней трехдюймовые каблуки и вечернее платье. Она с рычанием потянулась к стакану, когда он поднял его над головой и схватил ее за плечо, чтобы она не могла дотянуться до него. Она смогла лишь крепко схватить его за рубашку, ее грудь коснулась его, когда она попыталась прыгнуть, чтобы взять свой бокал, как вдруг из ниоткуда появились две грубые руки. Одна крепко схватила Гермиону за плечо, а другая схватила Малфоя за шею, и они оба были вытащены, а затем выброшены наружу на маленький балкон заведения. Гермиона, спотыкаясь, двинулась вперед, ее рука на мгновение коснулась стены, прежде чем она обернулась, чтобы увидеть, как Гарри сурово смотрит на нее, выгнув бровь и скрестив руки на груди.

Он смотрел на них, как на детей.

2. Лунные тельцы и светлячки.

Гермиона глубоко зевнула, удовлетворенно вытягивая руки перед собой. Она отключилась прошлой ночью, проспав целых двенадцать часов. Она не спала так долго уже несколько месяцев, и, черт возьми, это было прекрасно.

После того, как Джинни залечила ее порезы на руке, а Гарри высушил платье, Гермиона вернулась в зал и почти смогла насладиться остатком вечера. Лунные тельцы станцевали ровно в полночь, как она и планировала, и зрители сошли с ума от восторга. По-видимому, большинство ведьм и волшебников никогда не выходили ночью в поле, чтобы увидеть нечто подобное. Гермиона надеялась, что это поспособствует дополнительным пожертвованиям или финансированию ее отдела, хоть и сильно в этом сомневалась. Но в одном ей определенно повезло: ей удалось не столкнуться с Малфоем до конца ночи. Возможно, он и правда окончательно покинул мероприятие.

В субботу Гермиона заставила себя встать пораньше, чтобы приступить к работе над тремя следующими законопроектами. Она не хотела давать Малфою возможность снова унизить себя и свою работу, поэтому усердно трудилась весь день, останавливаясь только для того, чтобы поесть и накормить Артемиса. Это был бесконечный день анализа, планирования и редактирования, но к вечеру она почувствовала гордость за проделанный труд, съела поздний ужин и забралась в постель. И вот, наконец, лёжа в кровати под пушистым одеялом, наслаждаясь свежим воздухом из приоткрытого окна, Гермиона чувствовала себя фантастически. Мысли о Малфое наконец-то исчезли из ее головы, ведь сегодня она наконец-то позволит себе сделать перерыв — встретится с Джинни за кофе, а затем отправится навестить парней в магазине проделок.

Гермиона давно их не видела, поэтому, когда Джинни предложила зайти к ним после кофе, она не смогла отказаться, хотя предпочла бы ограничиться только встречей с Джорждем. Однако, к сожалению, Рон работал в паре с ним, так что было трудно увидеть одного без другого.

Он бросил обучение в академии всего через восемь месяцев — очевидно, Рон не понимал, что стать аврором означало нечто большее, чем размахивание палочкой и жажда приключений. Это была сложная программа, включающая в себя огромное количество работы с книгами, физическую подготовку, тайм-менеджмент, высокий уровень мастерства по большинству предметов, преданность делу и умение хранить секреты. У Рона, к сожалению, отсутствовало большинство из этих навыков, а также желание их развивать. Поэтому он решил, что обучение не стоит его усилий, и ушел, чтобы помочь Джорджу с магазином проделок. Гарри же продолжил трехлетнюю программу самостоятельно.

Он окончил школу с отличием и сразу же получил работу в Министерстве под руководством Шеклболта. Гермиона подозревала, что его успех был обусловлен не только его собственным мастерством, но и тем, что он не был в паре с Роном и не подвергался его беспечности. Джинни поддерживала и помогала Гарри практиковаться в защите, пока Гермиона готовила его к экзамену.

Они с Джинни с гордостью присутствовали на его выпускном вечере вместе, аплодировали, когда он пересекал сцену, а затем заставили его посетить выпускную вечеринку в «Дырявом котле». В то время Гермиона заканчивала свое обучение и изучала магическое право, балансируя между стажировкой в Министерстве, которая привела ее к ее нынешней работе. Несмотря на то, что те дни были безумно напряженными, она часто ловила себя на том, что с нежностью вспоминает их. Это было чудесное время, когда каждый упорно трудился, чтобы найти свое место в мире, изо всех сил стараясь стать самим собой, взращивая и укрепляя свои умения. Она тихо вздохнула и скатилась с кровати, зная, что ей нужно встать и собраться, иначе она опоздает на кофе с Джинни.

Гермиона удобно устроилась за маленьким столиком снаружи кафе. Он находился вдали от шумных посетителей рядом с низкими металлическими перилами, которые отделяли его от оживленной улицы. Это было идеальное место для наблюдения за людьми, и достаточно далекое, чтобы не обращать внимание на болтовню посетителей. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, впервые за много лет чувствуя себя спокойной и расслабленной. Вокруг ощущалась осенняя свежесть — аромат, который она не могла описать, но очень любила. Это было прекрасно. Ее самая любимая погода, удобный тёплый свитер и шарф… она чувствовала себя как в раю. Скоро у неё в руках будет обжигающе горячая чашка кофе, которая станет вишенкой на торте ее осеннего блаженства.

Гермиона как раз расправляла плечи и наслаждалась шумом ветра, когда что-то твердое ударило ее по макушке. Глаза девушки неожиданно распахнулись, чтобы увидеть перед собой толстую красную папку.

Какого черта? Она повернула голову и обнаружила, что смотрит на единственного в мире мужчину, которого действительно ненавидит.

Красные чернила

Содержание

1. Соплохвосты

2. Лунные тельцы и светлячки.

3. Карликовые пушистики.

4. Взрывная волна соплохвостов

5. Топеройки.

6. Вечеринка не для топеройек.

Комментарии (0)