«Суды проходят не только в здании суда, но и внутри нас всех, в наших сердцах, есть суд осуждения, дающий самые жестокие наказания. Люди, испытывающие стыд внутри, на суде получают самые жестокие наказания».

Это была болезнь: разум туманило, словно дышишь отравленным воздухом, и восприятие искажалось. Но иллюзия царила только в голове Суны Шанлы. Треугольник: «Абидин — Суна — Ферит» оставался лишь в пределах её жалкого воображения. С чего она вообще могла решить, что её жизнь с Феритом стала бы иной? Чтобы строить нечто иное, нужно было знать — как это. Но Суна умела только разрушать. Всё, что она несла в себе — раздор и хаос, ни для чего другого в её отравленном сердце места не было.

Став случайным свидетелем разговора Ферита с Дженгизом, Суна осознала, насколько ядовита её болезнь — яд проник и в его голову тоже, но Ферит не испытывал к ней ничего, кроме жалости. Корхан говорил о стыде, и эти слова отпечатались в её разуме, как клеймо — жгло и ужасно болело. Пора, наконец, повзрослеть, Суна Шанлы. Пора, наконец-то открыть глаза и взглянуть прямо в реальность. Именно это она собиралась сделать, возвращаясь в особняк, теперь принадлежавший матери Абедина — один росчерк «пера» — пальцы совсем не дрожали, — и Ялы, который был её домом совсем недолго, перешёл к ненавистной Чичек. Лучше всего Суна умела разрушать и теперь она хотела только одного — обрушить особняк на голову своего мужа, его матери и брата. Эти люди ответят за зло, что причинили Шанлы. Вернуться в особняк, держаться подальше от Ферита, привести в порядок мысли и решить, что же делать с беременностью, которая обрушилась, как снег на голову и выбила почву из-под ног. Никогда в жизни у Суны ещё не было столько сложных задач и целей.

Сколько раз она возвращалась в особняк? Суна сбилась со счёту. Впервые переступила порог этого красивого дома наивная девочка, которая никогда не видела жизни в большом городе, но мечтала о ней — вырваться из-под влияния отца. Стать свободной, как ветер. От той девочки не осталось ничего. Когда белоснежные ворота открылись, чтобы впустить госпожу Кутлай, маленькая девочка была похоронена глубоко-глубоко на дне её кровоточащего сердца.

Особняк встретил чужими лицами на посту охраны и непривычной тишиной — такое странное ощущение, неприятное. Стены были всё те же, но как будто бы теперь чужие.

— Что ты здесь делаешь? — знакомый голос всё же зазвучал, неприятно резонировав в воздухе. Айшен вышла навстречу, оставившая форму горничной, смотрела с вызовом и не собиралась пропускать к Старшей госпоже. Но кто такая Айшен? Надень она хоть корону Хюррем-султан, не смогла бы остановить Суну.

— Я собираюсь вернуться в особняк. Поэтому тот же вопрос: что 

здесь делаешь? — вопрос, что обронила Суна, был риторическим, ответ её не волновал. Не обращая больше внимания на Айшен, Шанлы поднялась по лестнице, направляясь к своей цели, но несостоявшаяся жена Абидина не собиралась сдаваться так легко.

— Ты не останешься здесь! — крепкой хваткой Айшен вцепилась в её локоть. — Иначе я расскажу всем, какая ты на самом деле, расскажу, как предала сестру! Твой ребёнок, его отец-то кто, ты хотя бы знаешь?

— Замолчи, не смей! Молчи!

!», — собственный крик звенел в ушах, а потом резко стало тихо. Время замедлило свой ход, пока Айшен падала вниз по крутым ступеням — прямо к ногам Сейран.

«Сколько услышала сестра?»

Сердце болезненно сжалось при мысли, что Сейран могла услышать всё и понять. Весь ужас от случившегося между ней, Суной и Феритом, мутил рассудок. Словно не принадлежа больше самой себе, она занесла ногу, понимая, что не ощущает ровную поверхность ступеньки, но подалась вперёд, абсолютно не отдавая отчёт в своих действиях.

Чужая ладонь сомкнулась на запястье, сжав до боли, но не позволив полететь вниз, вслед за Айшен — Карам удерживал Суну на маленькой лестничной площадке, и глядел…

Чего ещё можно ждать, от такого монстра, как он? Откуда у неё взялась смелость войти в его комнату, чтобы передать информацию Фериту? Теперь, видя Карама перед собой, невозмутимого, как будто не случилось ничего страшного, огромного, как медведь, Суна ощутила каждой клеточкой кожи угрозу, что исходила от него. Не ей лично — всем, кто решится перейти ему дорогу.

Как она могла так безрассудно переступить порог его комнаты, уверенная, что выйдет оттуда живой? Корхан просил — она делала, как марионетка в его руках. Глупая, глупая Суна Шанлы.

— Что случилось? — вот и новая хозяйка Ялы вышла на шум, и сразу увидела, как её помощница застыла у подножия лестницы. — Айшен.

— Она шла за невесткой и упала, — размеренный ровный голос Карама звучал так спокойно, что в какой-то момент Шанлы поверила: всё так и было. Но потом осознала, что происходит — он врёт, покрывая её, по каким-то своим, одному Шайтану ведомым причинам. Вопросительный взгляд остановился на лице, заросшем щетиной, но Карам оттеснил, как пушинку, вначале её, а потом и Сейран, когда спустился вниз и склонился над Айшен, чтобы прощупать пульс.

— Жива. Вызовите скорую. Какая неловкая девушка, не подружилась с лестницей Ялы, — он забавлялся, насмехаясь над правдой, которую знал, и Суна ощутила, как к горлу подступает тошнота — самая настоящая. Понимая, что порыв не удержать, она ринулась к ближайшей туалетной комнате, чтобы освободить желудок, и стало немного легче. Умывшись, прохладной водой, Суна столкнулась взглядом с отражением в зеркале и иллюзия облегчения развеялась как дым. Из зеркала на неё смотрела серая мышь, напуганная, жалкая и беспомощная. Такой её видел Ферит, такой видел отец, каждый раз занося ремень, когда Суна прикрывала Сейран. Такой она была на самом деле, так выглядело её истинное лицо. Зачем пришла в этот дом? Разве у неё есть силы тягаться с Чичек и Карамом? Что она может — да ровным счетом ничего. Прикрываясь местью, всего лишь хотела сбежать от тошнотворной жалости Ферита.

— У Айшен ничего серьёзного, небольшие переломы, ей повезло, — Сейран ждала внизу, когда Суна наконец спустилась. За окном мелькали сигнальные огни отъезжающей скорой. — Ты как, сестра?

— Нормально, — Суна качнула головой, её ответ не дал Сейран никакой информации, и та нахмурилась, обеспокоенная её состоянием. — Хотела поговорить со Старшей госпожой, но я передумала. Пойдём, может, такси ещё не уехало.

— Сейран, ты езжай, а мне нужно ещё кое-куда заехать. Встретимся дома. Не переживай, я ненадолго.

Такси все ещё дожидалось у ворот, водитель внял её просьбе. Сестра с сомнениями шла к своей машине, даже не догадываясь о её лжи — Суна не собиралась возвращаться в новый дом, арендованный Корханами. Ни туда, ни в Ялы, ни в Антеп — не подходило ни одно место, где знали старшую дочь Казыма Шанлы. Начать новую жизнь – вот, что было ей жизненно необходимо. Но чтобы начать новое, нужно избавиться от старого — вырвать всё с корнем. Решение, о котором она думала постоянно, с тех пор, как вышла из больницы, казалось ей единственным правильным. Одно слово и всё будет кончено. Больше ничего не будет связывать её с Аби, с Корханами и Стамбулом.

— Вы записаны на консультацию, ханым? — администратор клиники улыбалась приветливо, как и подобало хорошему менеджеру, встречавшему каждого клиента, как единственного и неповторимого. Даже когда прозвучало название процедуры, холодное и колючее, ни один мускул на приятном лице не дрогнул. — Проходите, доктор скоро примет вас.

Ну вот и всё, она пришла, чтобы сделать аборт. Точка невозврата.

Занимая самое дальнее кресло в светлом коридоре, Суна хотела держаться подальше от других посетительниц — их объединяло одно, отчётливые животы, которые не скрывала одежда. Совсем недавно она с Сейран так же пришла в клинику, ждала узи, полная надежд, но сейчас те события казались чем-то далёким, непостижимым. Как в другой жизни. Любящий муж, желанная беременность под вопросом — всё это случилось с другой Суной, не с ней.

Время тянулось медленно, но наконец-то прозвучало её имя. Доктор пригласил в кабинет и задавал вопросы: дата последней менструации, самочувствие. В какой-то момент показалось, что врач перепутал её с другой пациенткой, пришедшей на обычный осмотр, и вскоре последовала просьба лечь для проведения УЗИ. «

?» – едва не слетело с её губ, но что-то остановило.

— Срок десять недель. Вы уверены в своем решении, ханым? — врач не перепутал, нет.

— Уверена, — Суна не тратила время на раздумья, стараясь не смотреть на экран, но ничего не вышло. Маленький силуэт вдруг завладел её вниманием, вытеснив всё остальное. Могла бы услышать стук сердца, если бы попросила. Но она ведь пришла не за этим.

Доктор попросила подождать немного в коридоре, пока готовят документы перед процедурой, и Суна вышла. Ноги стали ватными, слушаться перестали.

Гори всё синим пламенем! Пусть Ялы горит! Она не сможет! Это её ребенок, только её. Он ни в чем не виноват. Одна против всех — так думала Суна о себе всегда. Даже когда мать или сестра выбирали её сторону, когда отец просил прощения, говорил о сожалении и любви. Когда Аби клялся ей… Глупо верила когда-то, что Ферит вытеснит это липкое чувство, но чуда не произошло. Суна всегда была одна. Но только не сейчас — больше нет. Сжимая дрожавшими пальцами полы не по погоде тонкого пальто, словно стремясь прикрыть ещё плоский живот от собственных решений, Суна поспешила прочь от кабинета — к выходу, вдохнуть свежего воздуха, прикрыть на мгновение глаза, представив, что всё происходящее, лишь дурной сон. А потом вернуться к реальности и что-то с этим делать.

Высокий мужской силуэт смотрелся в светлом холле клиники как инородный предмет — грубый и таящий в себе опасность. Медведь остановился перед ней и схватил за руку, намереваясь увлечь прочь.

«Что он здесь делает? Как нашел ееё Следил?»

Вопросы лихорадочно сменяли друг друга, но идти куда-то с чокнутым братцем мужа — последнее, чего она хотела.

— Пусти! — пытаясь вырваться, она не намеревалась сдаваться просто так. — Я никуда с тобой не пойдут! Буду кричать, позову охрану!

— Зови, — Карам остановился перед ней так внезапно, что Суна едва не потеряла равновесие, если бы не рука, что всё ещё удерживала её. Мимолетное движение, и из-под отъехавшей полы пальто показалась чёрная сталь — оружие. — Зови, — повторил Карам откровенно над ней насмехаясь, и осознание собственного бессилия накрыло её. Устроить стрельбу прямо в клинике в центре города — с него станется. Проверять не хотелось.

— Послушай, скажи Аби, что таки образом он не заставит меня говорить… — смех, больше похожий на раскат грома, зазвучал в спокойной тишине клиники совсем как преступление. Люди стали оборачиваться на странную парочку.

— Ты думаешь, я шестерка Аби? Оскорбляешь, невестка, — Карам выглядел так, будто ей удалось развеселить его, но тёмные глаза осталась холодными — общигающе ледяными. Наверное, так смотрят те, у кого нет души. — Я хочу поговорить с тобой.

— Я не хочу, — она в отчаянии качнула головой, понимая, что этот жалкий ответ не несёт в себе никакого смысла.

— Это не предложение, — Карам тоже заметил, что они стали привлекать внимание, разжал ладонь и чуть отступил, давая Суне иллюзию пространства. И выбора, которого на самом деле не было. Он заставит. Не пойдет сама, так потащит силой.

— Суна-ханым, доктор ждёт вас? — медсестра, наверное, сбилась с ног, пока искала её, и вот наконец нашла прямо у выхода из клиники. — Вы идёте?

— Она не идёт, — Карам ответил за неё — рявкнул так, что медсестра невольно попятилась, а сама Суна, стоявшая совсем рядом, вздрогнула. А он добавил, склоняясь к её лицу: — У тебя нет никакого права на подобные решения.

Суне было что ответить. Очень хотелось рассказать, на что у неё есть права, на что нет, обрисовать в красках, куда стоит отправиться Караму и его пресловутой семейке, включая её мужа. Вскинула голову, встретившись, с ним взглядом, и поняла, что нужно молчать. В глазах Карама разгорался огонь тихой ярости и это пугало до чёртиков. Он опустил ладони на её плечи в обманчиво заботливом жесте, от которого веяло неотвратимостью. Не оставалось ничего иного, кроме как идти за ним. Снова у неё не было выбора.

Глава 1

Kristall_Rin

Dokkaebi935

Глядя в зеркало, на свое отражение, Суна Шанлы видела там чудовище. Монстры окружали ее в особняке. Но самым страшным монстром был он. От такого нужно держаться, как можно дальше, но Суна попалась в его ловушку.

Их настоящая история началась на пыльной дороге в Мардин и после ничего уже не могло быть, как прежде.

Зимородок

Суна Сонмез (Шанлы)/Карам

Сейран Корхан (Шанлы)/Ферит Корхан

Казым Шанлы/Эсме Шанлы

Гюльгюн Корхан/Орхан Корхан

Халис Корхан/Хаттуч Шанлы

Абидин Кутлай/Айше

Чичек

Ифакат Корхан

Саффет Ихсанлы

Тарык Ихсанлы

ОМП

Мой Стокгольм

ru-moi-stokgolm-kristall-rin-beta-dokkaebi935

Машина мчалась по городским улицам ст скоростью, превышающей допустимую, но кого это волновало? Точно не водителя — Карам лавировал в потоке, казалось, совершенно не замечая своего пассажира, но как только пальцы Суны сжали телефон, заметил, не отводя взгляда от дороги, предупредил, чтобы даже не думала «что-то такое выкинуть» и тогда разговор пройдёт спокойно. Телефон, как на зло, ожил, и имя всё ещё мужа высветилось на экране. Сбросив вызов, Суна отключила звук и отвернулась к окну пассажирской двери, совершенно не замечая ни прохладного стекла, ни мелькающих городских пейзажей. Исчезнуть, стать невидимой — всё, чего она хотела. Чтобы этот мир позабыл о её существовании, стёр из памяти Абидина, Сейран и Ферита. Оттолкнуться от земли, взлететь и раствориться в безграничной синеве небосвода.

— Аби звонит? — Карам, полный ехидства, раздражал до невозможного. Ненавистный голос разрушил ощущение уединения, возвращая назад, к печальной реальности. — Ну, что же ты, ответь,— отвечать Суна не хотела, но Карам не спрашивал. Телефон всё ещё звонил, и её тихое «Да» утонуло в словесном потоке голоса, который когда-то приносил успокоение.

Наверное, он уже узнал, что Айшен в больнице и столкнула её. А может, и про Ферита тоже узнал.

— Правда, — отозвалась Суна, устало прикрыв глаза и не испытывая ни малейшего интереса узнать, что же именно узнал Аби.

— Дура, — тихо прошипел рядом её похититель, забирая телефон безо всякого сопротивления. Суна снова вернулась к своей позе, казавшейся спасительной и не сразу заметила, что машина остановилась у невысокого здания с деревянной террасой. Карам велел выходить и идти туда — оказалось, это маленький ресторанчик, скорее кафе. Недорогой и совершенно неприметный. Немногочисленные посетители занимали несколько столиков, но Карам заполнил собой всё пространство вокруг и кафе быстро опустело. Навстречу вышел пожилой мужчина, поджарый и невысокий, должно быть владелец, но уход посетителей совсем не огорчил его. За густой седой щетиной пряталась улыбка и это была одна из самых иррациональных вещей, которые Суна видела в жизни. Как мог кто-то так приветствовать монстра, что притащил её сюда?

Мысли вдруг стали ускользать от неё, только что ощущала запахи выпечки, но и они стали стираться, а свет — меркнуть. Суна не отключилась, ощутила под собой твёрдую опору, так вовремя появившийся стул, а скозь темноту в сознании пробивался голос Карама: «

Махмуд, принеси невестке сладкий чай и что-то вкусное, у неё давление упало».

Постепенно чувства возвращались. Свет немного резал глаза, а на столике перед ней появилась большая кружка чая (явно не из тех, что подают посетителям), и блюдо с пирожками, так дразнившее аппетитным ароматом. Карам занял место напротив, и теперь лениво наблюдал за ней, сложив руки на груди, но Суна делала вид, что его здесь просто напросто нет. Пока молчал, у неё это получалось. Выпечка привлекла куда больше внимания. Есть в месте, где тепло приветствовали монстра, претило ей, но пустой с самого утра желудок протестующе урчал и Суна сдалась. Теплое тесто так вкусно смешалось с яблоками в её рту, что руки против воли потянулись за следующей. Опустошив поднос и чашку, Шанлы наконец ощутила, что жизнь возвращается к ней.

— Наелась? В обморок падать не собираешься? Не хочу с тобой возиться.

— Так не возись, я знаю, где выход, — вкусная выпечка сделала её чуть храбрее — овечка знала, что шла на убой, но шла увереннее и смелей. Карам оскалился, оценив шутку, и новый прилив раздражения и злости накатил подобно цунами. — Что тебе от меня нужно? Зачем увел из клиники?

— У меня на тебя свои планы, — жестом Карам велел слушать не перебивая, уловив, что она собирается открыть рот. — Ребёнок — это твой пропуск к Чичек и Абидину. Вернёшься в дом. Придумаешь что-то, наплетёшь Аби красивых слов, помиритесь. С Чичек будет сложнее, ты ей не нравишься, — Суна фыркнула с новой порцией гнева, как будто ей самой нравилась Чичек. Но куда больше интересовало другое, к чему он ведёт этот разговор. — Ты войдёшь в семью, станешь моими глазами и ушами.

— Но разве ты и так не?.. — «не в семье» хотела сказать Суна, но слова угасли под тяжёлым взглядом.

«Не всё гладко в Датском королевстве».

— Это тебя не касается. Будешь делать, что скажу.

— А что если я откажусь, что тогда будет?

— Тогда… — очередная ухмылка заставила кровь в жилах заледенеть. Как же сильно ей хотелось оказаться подальше от этого страшного человека, но тело будто приросло к стулу, а они онемени. Шанлы могла лишь слушать и смотреть. — Тогда для начала я буду свидетельствовать, что ты намеренно столкнула Айшен, желая навредить сопернице, или даже убить. Потом твоя сестра и вся твоя семья узнает истинный облик старшей сестрёнки — как она пыталась пробраться в постель к муженьку любимой сестры. Но в тюрьме ты не окажешься. Чтобы не рассказала никому об этом разговоре, сверну тебе шею вот этими руками, — Карам выставил перед ней ладони, широкие, как лапы медведя, способные с легкостью оборвать её жизнь. — Так что, невестка, по рукам?

Ответа не последовало, Суна молчала, но кого волновал её ответ.

И снова ворота Ялы пришли в движение, пропуская внутрь свою дочь. Такси остановилось у домика охраны и тут же незнакомый мужчина открыл перед Суной дверь — выглядело так, словно его предупредили о её возвращении. Всю дорогу черный автомобиль Карама маячил в зеркале заднего вида таксиста, но на подъезде к набережной исчез — убедился, что Суна действительно вернётся в особняк, а потом обогнал и теперь стоял на парковке.

— Они не могут прислать повара, сказали! И что нам теперь делать? — в этот раз особняк не встретил тишиной. Чичек, делившаяся возмущением со старшим сыном, заметила появление Шанлы первой. Карам не потрудился изобразить удивление.

Когда вернёшься, не начинай с требований,

 — сказал он, сажая её в такси у маленького кафе, — 

не проси избавиться от Айшен. Прежде, чем что-то требовать, займи своё место в этом доме»

. Посреди хаоса прозвучала здравая мысль, как бы не хотелось Суне вышвырнуть Айшен из дома.

— Отсутствие повара не проблема, мне не привыкать готовить на семью, — вот и всё, сказала. Обозначила свой выбор и причину появления. Но Чичек смотрела колюче, с недоверием, даже не подозревая, насколько права.

— То появляешься, то уходишь. Объяснишься?

— Я приезжала, чтобы поговорить утром, но не вышло. А потом нужно было к врачу. Несмотря на всё произошедшее, я знаю, что Аби не тот человек, который бы по своей воле причинил вред другим, и хочу дать шанс ему, нам всем.

Собственные слова не трогали и никак не откликались в душе — там всё заволокло льдом и покрылось снегом. Думая про Аби, Суна не могла не вспомнить слёзы матери, отца и Сейран, когда они узнали, что беременность Эсме прервалась. Что она чувствовала, когда врачи готовились вызывать искусственные роды? Ах, бедная мамочка, за что после всех испытаний, в её жизни случилось ещё и это?

Карам наблюдал за ней, оставаясь за спиной матери — искал в её словах ошибку, но ошибки не будет. Утром, придя в особняк с желанием отомстить, Суна столкнулась со страхом, но теперь всё иначе, теперь Карам сам того не подозревая, вложил оружие в её руки. Суна ещё не знала, что делать с этим оружием, но знала, что будет делать.

— Что ж, хорошо, что твои вещи ещё не забрали, — ни один мускул на лице Старшей госпожи не дрогнул, но Суна уловила её молчаливое одобрение. Как будто в нём нуждалась…

Переодевшись, она спустилась на кухню, опустевшую без своей единственной полноправной хозяйки, но Шафике в ресторане матери все были рады, и это к лучшему. Суне же готовить было не привыкать — готовка помогала упорядочить или очистить мысли, а сейчас Шанлы отчаянно нуждалась хотя бы в малой толике спокойствия. Вскоре мясо уже томилось в духовке, а салат под размеренный стук ножа отправился в салатницу, но чужая поступь нарушила уединение. Не Аби, отметила Суна, поднимая голову от разделочной доски, его шаги узнала бы. Карам бесцеремонно запустил руку в тарелку и ей захотелось застонать от отчаяния: жить в одном доме с ним, с его матерью, с Абидином… Как же всё это выдержать?

— А может здесь яд, — странное удовольствие окутало её, когда рука Карама замерла, так и не коснувшись салата.

— Откуда у тебя может быть яд? — его усмешка подсказала, что её слова не были восприняты всерьёз, но она только начала.

— Из корхановского тайника, — оперевшись ладонями в стол, Суна подалась ближе, собираясь поделиться секретом, и Карам повторил её жест, не скрывая возникшего интереса. — Вы ведь не нашли их, а я знаю. Поужинаем и умрём все вместе за одним столом. Красиво будет?

— Красиво, — весёлые огоньки загорались в его темных глазах вопреки всему, что она только что сказала. Настолько был уверен в её блефе? Или не был, но подобное его не напугало? — А ты забавная, невестка.

Когда-то комната, что выделила Суне госпожа Ифакат, казалось самой красивой на свете, ведь эта комната была куда большей той, что делили они с Сейран в Антепе, гораздо светлее, а самое главное, принадлежала только ей, и Казым-ага не ворвался бы сюда, преисполненный гневом. Но теперь светлые стены потеряли своё очарование, ведь спасения в них Суна больше отыскать не могла. В памяти всё ещё живы были те мгновения, когда она сказала Аби о возможной беременности — как они были счастливы тогда. Здесь всё ещё оставались его вещи, а ей предстояло делить с ним эти стены, эту мягкую кровать. Делать вид, что это её выбор, и молчать, ни с кем не делиться своей тайной.

», — мысленно твердила Суна отражению в зеркале, подкрасив губы тёмной помадой — захотелось стереть ощущение серой мыши из своей головы, но здесь дорогая помада была бессильна.

Незнакомая служанка накрывала на стол, когда Суна спустилась вниз. Старшая госпожа и её старший сын о чем-то тихо говорили, заняв свои места, но голоса стихли, стоило ей появиться в столовой.

— Проходи, Суна. Абидин задерживается, но скоро приедет, — Чичек говорила с ней подчёркнуто вежливо, выбрав наблюдательную позицию. Заняла место Халиса-аги, а Карам — тёти Хаттуч, всегда сидевшей по его руку. Место Орхана теперь принадлежало Аби, а соседнее ждало её, Суну. Жаль, что слова про яд были лишь сотрясением воздуха.

— Здоровья твоим рукам, невестка, —столовую наполнил аромат запечённого мяса, а Карам должно быть, вспомнил про яд. Три тарелки с ужином появились перед новыми обитателями Ялы, но обитатели медлили. Суна отрезала кусок и наколола на вилку, но нарочно не торопилась отправлять в рот, и ненавистный братец, что сидел прямо напротив неё, тоже помедлил, наблюдая, что сделает Шанлы дальше. Она по его глазам видела, что придёт расплата за эту шалость, но то будет позже. Вступив на опасную дорожку, Суна уже не могла с неё сойти. Вертев вилку в руках, всё никак не решалась взять первый кусок: отложила на тарелку, чтобы сделать глоток воды, взяла снова.

— Что происходит? — напряжение, повисшее между Суной и Карамом, походило на разряд молнии, его невозможно было не заметить, и Чичек конечно же заметила.

— Почему вы не едите? Не отравлено же, — уголки её ярких губ дрогнули, а глаза человека напротив вспыхнули яростью. Насколько он был близко к тому, чтобы вытащить ее из-за стола и сделать что? 

Что сделал бы этот медведь

? Он усмехнулся в ответ широко и открыто, словно услышал мысли Суны — понял, что она делала. Игра потеряла свою привлекательность. Шанлы, наконец, отправила несчастный кусок мяса в рот, совсем не улавливая вкуса.

За столом Корханов никогда не стихали разговоры — приятные или не очень — но теперь в столовой Ялы повисла гнетущая тишина и длилась до тех пор, пока один из помощников Чичек по дому не сообщил, что вернулся Абидин. Появившись в столовой, он едва заметил свою семью, сразу бросил Суне, что им нужно поговорить. Ей не хотелось говорить с ним, следовать за ним в их комнату, но пришлось перебороть себя. При виде Карама Суну накрывали приступы ярости и отвращения, но он хотя бы не скрывал свое истинное лицо, в отличие от младшего брата. Аби говорил о том, что не знал, как выйдет, что не хотел никому навредить, а её трясло от тихой ненависти. Готовить ужин для проклятой семейки Аби и сесть с ними за один стол было нелегко, но оказаться в их комнате наедине — это было куда сложнее.

— Ты хотела убить Айшен, действительно?

— Это всё, что ты хочешь знать? Не «Как ты, Суна?», не «В порядке ли наш ребенок?» спрашиваешь меня, про неё, правда? — пряча ненависть за поддельной обидой, Суна перешла в нападение, вынуждая Абидина прекратить — отлично зная, на какие болевые точки воздействовать, она умело пользовалась этим. — Твой брат свидетельствовал, что она сама упала. Думаешь, он меня покрывает?

— Нет, конечно, я так не думаю! — теперь защищаться пришлось Аби, а Суне вдруг захотелось рассмеяться и пришлось собрать выдержку в кулак, чтобы этого не сделать — ведь именно так всё и было. Его чокнутый братец покрывал её.

— Я посплю сегодня в гостевой, завтра поговорим, — под уговоры остаться, Суна подхватила свои вещи, совершенно не слушая Аби. Сбегала не от него, а от душивших её эмоций. Смех точно перерос бы в истерику — лимит её выдержки на сегодня был исчерпан.

На лестнице почему-то не горел свет, видимо, выключили по незнанию, но для неё, знавшей дом, как свои пять пальцев, темнота не стала проблемой. Не испытывая ни малейшего дискомфорта, Суна поспешила вниз. Высокий силуэт заметила слишком поздно, едва не врезавшись него. Карам оказался в нужном месте, как будто знал, что встретит здесь её. Массивные пальцы сомкнулись на её шее, почти не применив силу, но ей стало трудно дышать.

— Осторожнее, невестка. Не начинай игру, если ты в ней не сильна, — хватка чуть ослабла и дышать стало легче. В свете уличных фонарей, что пробивался в окно, блеск в глазах монстра выглядел еще более безумным. Его стоило бояться, и Суна боялась, но не за себя — рычаги давления на неё для него не были секретом. Сказав всё, что хотел, Карам оставил Шанлы и спустился вниз, всего пара ступеней отделяли его от выхода на улицу. Только теперь Суна заметила, что на нём пальто. Обернулась к окну, проследив, как высокий силуэт приближается к машине, а через несколько минут ворота Ялы пришли в движение. Карам говорил ей, что нужно втереться в доверие к Чичек и вернуть доверие Абидина, но теперь Суна понимала, что нужно делать — обернуть оружие против него же самого. Это будет сложно, очень сложно, но у любого есть свои  болевые точки, даже у такого чудовища как он. Сколько бы времени и терпения не понадобилось — она готова была затаиться и ждать.

Глава 2

Не начинай игру, если ты в ней не сильна

», – слова Карама плотно засели в мыслях. Столкнувшись с ним на лестнице, Суна не испытала никаких эмоций — события последних дней опустошили — но стоило закрыть за собой дверь и оказаться в пустой тёмной комнате, и страх всё же настиг. Она боялась, но кидалась на острие ножа своего страха, чтобы почувствовать боль — пока чувствуешь, значит жива. Сегодня страх не заставил забиться в угол, а только пощекотал нервы. Такая вот извращённая форма существования.

Ночью, ворочаясь в гостевой, Суна долго не могла заснуть, а утро началось с сухости во рту и головной боли, но вода не принесла облегчения — желудок наполнился и тут же взбунтовался. Токсикоз теперь верный спутник на ближайшие несколько недель, а может и дольше, если не повезёт.

Мама почти не мучилась с ним»,

 — образ Эсме возник перед глазами и сердце болезненно сжалось. Как они были удивлены и счастливы, когда отец устроил для матери сюрприз, только узнав о её беременности… Никогда ещё Суна не видела родителей такими счастливыми, но всё рухнуло в один момент. Из семейного гнезда Ялы превратился в змеиное логово.

Голова немного кружилась, пока Суна шла к ванной комнате, но из холла вдруг донёсся голос отца, преисполненный гнева — Казым-ага пришёл за своей дочерью, не желая верить, что старшенькая осталась в особняке по своей воле. От его крика дрожали стены и даже отступила тошнота. Забыв, что хотела сделать, Суна поспешила вниз, и как раз вовремя.

— Папа Казым, давайте поговорим! — Абидин пытался достучаться до тестя, но он понятия не имел, сколько ярости породил своим предательством в семье Шанлы. Чичек тоже спустилась, обеспокоенная вторжением, и старший сын, как обычно держался рядом с ней.

— Какой я тебе папа? Какой папа? Ты кем себя возомнил?! — рука у Казыма была тяжелая, уж ей ли, Суне, не знать — Абидин рухнул к его ногам, как подкошенный, но не собирался ничего предпринимать.

— Карам! — Чичек похоже всерьёз испугал Казым, — сделай что-нибудь! Охрана!

— Не нужно охраны, — Суна вышла в холл и вдруг резко стало тихо, только был слышен стук её невысоких каблуков. Остановившись рядом с отцом, закрывая его – не от Аби, тот не посмел бы ответить – от Карама. От монстра она ждала чего угодно. Тёмные глаза блестели в жажде крови – он с лёгкостью выкинул бы Казыма не улицу, имея с ним личные счёты. Но тогда этому человеку придётся выкинуть и её тоже. Он больше не притронется ни к кому из её семьи.

— Дочка, — Казым тряхнул рукой. — Идём, поехали домой.

— Пойдём, папа, сварю тебе кофе, поговорим.

Терпкий аромат заполнил лёгкие и кухня стала походить на обитаемый дом, но до былого ощущения уюта было слишком далеко. Казым молчал, наблюдая за её манипуляциями с кофеваркой, но его терпение таяло как первый снег. Суна улавливала ход его мыслей: пытался понять, что происходит с дочерью. Скрывает, что ей угрожают, всё же. А может, задумала свою игру? Стоило ей только попросить, отец остался бы в Ялы и никто не возразил бы — горе-муженек, испытывая вину перед семьей Шанлы, запретил бы своим возражать, и сам бы рта не раскрыл. Идея была соблазнительной, слишком, Суна отказалась от неё неохотно. Как бы не хотелось поддержки отца, гораздо важнее держать его и все остальных как можно дальше от Чичек и её сыночка. Поэтому придётся справляться самой.

— Меня здесь никто не держит, отец, я сама вернулась. Халис-ага говорил о том, что эта вражда не может больше продолжаться, и он прав. Кто стал бы следующей жертвой? Я не хочу больше никаких жертв. Абидин мой муж, отец моего ребёнка. Если с первым еще что-то можно сделать, то второе… Этого уже не изменить. Я не хочу, чтобы твой внук родился в разгар кровавой войны, папа. Не хочу, чтобы стал предметом борьбы наших семей.

— Суна, девочка… — кофе стоял перед Казымом, благополучно позабытый. В её словах была правда, и отец это прекрасно понимал. — Все очень переживают за тебя, Сейран и мама места себе не находят.

— Не нужно. Здесь никто не причинит мне вреда. На днях приеду и поговорю со всеми, а пока успокой их. Всё будет хорошо, — говорить с отцом оказалось не сложно, и выдавать свои слова за истину тоже, только каждое из них пропиталось фальшью. Суна вся состояла из фальши, совершенно ненастоящая. Но чтобы выжить в змеином логове, нужно было самой стать змеей.

Когда Казым ушёл, Аби заглянул на кухню — смотрел со смесью беспокойства и чувства вины, вина поселилась в его глазах надолго. Выносить вид мужа было тяжелее всего — понимать, что нужно делать вид, что поняла, простила. Эта роль давалась тяжелее всего, но вчера она сбежала от разговора, сегодня уже не получится.

— Как прошёл разговор с отцом? — Аби заметил нетронутую чашку с кофе, но быстро понял, что ароматный напиток предназначался не для него.

— Нормально, — Суна занялась завтраком, смешивала молоко и яйца, только бы что-то делать, чтобы был повод не смотреть на Абидина, и это он тоже понял.

— Ты правда хочешь остаться здесь?

— Я не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал в этой вражде, но не знаю, станет ли все по-прежнему. Мне нужно время.

— Я понимаю. Скажу матери, чтобы не работала с Айшен. Мы можем жить отдельно. Скажи, чего хочешь, я сделаю.

— Не нужно ничего из этого, — губы против воли тронула горькая улыбка и Суна отвернулась к плите, чтобы он не заметил. Понимающего, заботливого Аби она полюбила когда-то, но после случившегося его образ превратился в ложь.

— Мне нужно в компанию. Постараюсь вернуться пораньше, — если бы Абидин кричал, ей было бы проще, но он говорил спокойно, словно ничего и не было. «

», – едва не слетело с её губ, но Суна сдержала порыв.

— Компания Чичек? — она всё же обернулась к мужу, найдя в тяготившем разговоре интересную зацепку. — Ты работаешь на неё?

— Работаю, но не на неё. Это моя компания. Матери удалось сохранить кое-что после гибели отца, и преумножить.

— А твой брат? Я думала, он правая рука Чичек.

— Карам возглавляет службу безопасности, но к правлению отношения не имеет. Он не сын Чичек, приёмный ребенок.

И поэтому Старшая госпожа не подпускает его к сути

». Аби не произнес ничего подобного вслух, но Суна поняла больше, чем было сказано. Чокнутая семейка оказалась не такой крепкой, как можно было подумать.

После череды трагичных событий наступило затишье, жизнь вернулась в своё размеренное русло, ничего необычного не происходило. Карам оставил ее в покое, предпочитая не замечать, но она заняла наблюдательную позицию, стараясь собрать как можно больше информации о семье. Получалось так себе. О делах компании дома ничего не говорили. По вечерам почти каждый день Карам садился в машину и уезжал, возвращаясь лишь под утро. Причин могло быть сколько угодно, от его грязных дел до, банально, девушки, но ей нужен был точный ответ. Поэтому Суна решилась: рано утром, пока все спали, спустилась в гараж и спрятала в машине Карама gps-трекер. Провернула целую спецоперацию, заказывая маленькую посылку домой. Ждала курьера, чтобы никто не опередил её – упаси Аллах, попасть посылке не в те руки. Ноги дрожали, пока Шанлы не вернулась к себе — Карам узнает, и масштаб его гнева будет огромен. Постоянно мерещилась его тень: пока открывала посылку, спускалась в гараж, молясь, чтобы его машина оказалась не запертой. Заходить в его комнату в старом доме было не так страшно — тогда Суна знала, что Ферит её вытащит. Теперь для нее не существовало его имени, и играла за себя она одна. Трекер помог — каждый раз в навигаторе появлялся один и тот же адрес, нужно было только найти момент, чтобы туда поехать, но как на зло едва удалось избавиться от подкидыша, а Карам перестал куда-то уезжать. Шанлы везло: никто не застукал её, и трекер не был найден, но в попытках узнать о нём что-то важное она не продвинулась ни на шаг.

Ялы, когда-то такой желанный – даривший защиту и ощущение нужности – теперь стал красивой клеткой, полной боли, что следовала за Суной неразлучно. Шанлы привыкла бояться отца: грозный Казым-ага отвесит оплевуху, узнав, что нерадивая дочь сбежала на танцы; ремнем пройдётся по девичьей спине за то, что снова делала уроки за Сейран; запрет в подвале на ночь, в темноте и холоде, чтобы не смела ослушаться главу семьи. Отыскивая утешения в объятиях матери, Суна искренне верила: с ними уже ничего не может случиться хуже, чем Казым. Но как же она ошибалась.

Тем временем подошла к концу неделя, из больницы выписали Айшен. Отчасти хотелось поговорить с Абидином — и не будет мозолить глаза — но это как расписаться в собственной слабости, такую роскошь нельзя было себе позволить. К появлению новой помощницы Старшей госпожи Суна была готова. По крайней мере, внешне. Умело демонстрируя равнодушие, мысленно твердила как мантру: «

Мне всё равно, всё равно…».

 Но стоило Айшен вернуться в особняк, как в воздухе повисло напряжение. Выбранная тактика избегания не сработала — та сама нашла Суну на террасе у воды.

— Я никому не сказала о том, что это ты столкнула меня, и про твою связь с Феритом не сказала. Но это не значит, что буду молчать. Если ты только…

— Скажи, — ничто не могло отвлечь Шанлы от утреннего чая, даже Айшен. — Кто тебе поверит? Аби не поверит, и остальные вслед за ним.

— Абидин не поверит, ты правда так думаешь? — Айшен возвышалась над ней, сжимая кулаки от ярости — один только её вид вызвал такой всплеск эмоций, осознавать это внезапно оказалось приятно. — Абидин доверяет мне. Ты ведь не знаешь, да? Пока Корханы ещё жили тут, я была его глазами и ушами, — Суна вскочила на ноги, и Айшен восторжествовала, сумев вывести соперницу из равновесия. — Я знала даже о том, что вас ждёт… Жаль только, что ты легко отделалась, но ещё не вечер, — в глазах потемнело от ярости, а тёмные волосы Айшен вдруг оказались у неё в кулаке. Тварь сама призналась, она тоже причастна! Из-за нее умер ребенок матери, так и не родившись!

— Суна, — голос Карама, такой же ненавистный, как и всё вокруг, пробирался издалека. В своих мыслях Суна была уже у кромки воды вместе с Айшен, но на плечи навалилась тяжесть чужих ладоней, и пришлось разжать кулаки. — Айшен, тебя ждет Старшая госпожа, иди, — Карам не просил, а раздавал приказы, и Айшен не могла ослушаться. Получив свободу, она тут же поспешила исчезнуть. Суна не видела, но слышала удаляющиеся шаги.

Сбросив чужие ладони, Шанлы устремилась вперёд, пока не дошла до самого края террасы — дальше оставалась только вода, которая предназначалась Айшен, если бы им не помешали.

— Зачем ты вмешался! — Карам остановился совсем рядом, глядя как плещутся маленькие волны, разбиваясь о берег. Как он мог так спокойно стоять и любоваться пейзажем, когда у неё всё внутри жгло от ненависти, и это невыносимое чувство никак не проходило, причиняя огромную боль — все выжигало дотла.

— Ты идёшь на поводу у эмоций, но голова должна оставаться холодной. Хочешь наказать её? — Суна вглядывалась в высокий силуэт, пытаясь понять, что за человек перед ней, или вовсе не человек. Спрятав руки в карманах брюк, он смотрел вперёд, как будто ничто не могло нарушить его покой. Даже если бы земля разверзлась под ногами.

— Хочу. Я хочу, чтобы она за всё ответила, — она согласилась бы на что угодно лишь бы потушить пожар в своей душе. Медведь широко ухмыльнулся, иного ответа он и не ждал. — Но тебе это зачем, что взамен попросишь?

— Я не прошу, Суна. Я прихожу и беру, что хочу. Свою роль ты уже знаешь, исполни ее хорошо, — словно только вспомнив про её существование, Карам отвлекся от созерцания моря. — Слышала легенду про колибри и терновник? — получив от неё, не ожидавшей такой смены темы разговора, молчаливый ответ, продолжил: — Однажды она покидает своё гнездо и летит искать куст терновника. Среди колючих ветвей запевает песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип. В тот миг, когда шип пронзает ей сердце, птичка не думает о близкой смерти — поёт до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвётся дыхание. Ты совсем как эта птичка, Суна, бросаешься на шипы, только твоя песня — предсмертная агония. Не пой её слишком быстро. И смотри, не прыгни в воду, здесь тебя некому спасать.

Карам ушёл, оставив её одну. Последняя его фраза не скрывала насмешку — точно подметил её место и положение. А легенда… Суне вдруг вспомнилось, как мать рассказывала про птицу, поющую в терновнике, когда в очередной раз перечитывала свою любимую книгу. Из уст Эме история звучала красиво, а в пересказе Карама внушала ужас. Суна без сил опустилась на край берега, касаясь рукой прохладной воды, но легче не становилось. Десятки острых колючих шипов терзали и рвали душу маленькой птички. Закончится её песня и тогда наступит покой.

Глава 3

Держать эмоции под контролем, а разум холодным

», – эти слова стали мантрой Суны Шанлы, но сказать проще, чем сделать. Айшен хоть и называла себя помощницей Чичек, но куда больше времени уделяла её младшему сыну, а Старшая госпожа будто специально сводила их за работой. Суна могла бы поклясться, так оно и было. Стоило Айшен появиться в Ялы, в своей голове Шанлы рисовала картинки: закончить начатое и столкнуть предательницу в Босфор или наплевав на всё, выцарапать ей глаза. Каждый раз, видя лицо Айшен перед собой, мысленно вцеплялась в её тёмные волосы, демонстрируя внешне лишь холодное равнодушие и неприязнь не всегда удавалось удержать. Чичек и сама Айшен, конечно, замечали, но списывали на ревность. Абидин столько раз спрашивал, не доставляет ли его общение с новым секретарем проблем, но вызывал лишь приступы раздражения. Суна вернулась в их общую комнату, потом что нельзя было больше тянуть, выказывая отстранённость, но и находиться долго там с Аби не могла – то и дело сбегала в сад, на ступени. То было их место, когда-то, но теперь муж больше не шел следом, и за это она была ему благодарна. Старая лестница хранила воспоминания о том, какими они были когда-то, а появление Абидина отравило бы последний уголок спокойствия в этом доме.

Суна обещала отцу, что поедет и поговорит с родными, но оттягивала момент. Вдалеке от семьи было легко менять маски, но стоит только снова окунуться в любовь родных, больше не захочется возвращаться в Ялы, отравленный змеиным ядом. Мать и Сейран не звонили, только писали иногда – видимо, Казым смог убедить их не давить. Откладывать поездку больше было некуда. Нашёлся и приятный бонус: вполне объективный предлог пропустить завтрак в Ялы, не видеть лица Чичек, её сыновей и ненавистной Айшен. Предупредив сестру, что приедет, Суна спустилась вниз, заглянув в столовую, но похоже, этим утром завтрак пропускала не только она – стол, слишком большой для маленькой семьи, в этот раз и вовсе пустовал. Чичек и Абидин нашлись быстро – из кабинета, некогда принадлежавшего Халису-аге, доносились их голоса. Не торопясь войти и помешать разговору, Суна остановилась за дверью, прислушиваясь – подслушивать, наблюдать, затаившись, теперь стало её привычкой.

Документы готовы, с этого момента ты официально возглавляешь компанию, но никто не должен знать, особенно Карам

», – Чичек говорила тихо, её голос был едва различим, но суть удалось разобрать. Вспомнились слова Аби о том, что старший сын Чичек приёмный. Госпожа не хотела подпускать неродного ребёнка, да ещё и с трудом управляемого, к делам Корханов. Вот для чего Карам велел следить за ней и Абидином. Подслушанная информация немного прояснила картинку, но оставалось решить, что же с ней делать. Адрес места, куда уезжал Карам каждый вечер, Суна открывала на карте столько раз, что выучила его наизусть, но никак не решалась туда поехать, понятия не имея, что там найдёт. Значит, пришло время всё выяснить, но для начала предстояла куда более приятная поездка – на завтрак с семьей.

Тесные связи Корханов и Шанлы настолько смешались, что в ресторанчике Эсме и Гюльгюн её ждали почти все, только Халис-ага и его внук отсутствовали, но это даже к лучшему, общества Ферита Суна искала меньше всего. Посреди мрака Ялы, куда Суна заточила себя сама, она всегда видела маленький огонек, а теперь огонёк разросся до пределов зала ресторана, окутывая старшую Шанлы своим теплом, и боль постепенно стихала. Мама и тётя Хаттуч интересовались её самочувствием: «

Обязательно сообщи, как поедешь к врачу, я поеду с тобой»

, – Эсме хотела быть рядом в такой важный момент. Суна боялась просить её о подобном, дабы не теребить рану, что ещё не успела зажить, но мать предложила сама и не терпела возражений. Отец дождался минутки, когда вокруг не будет никого и спросил тихо: «

, словно знал больше, чем остальные. «

Этот псих не трогает тебя?»,

 – даже Ифакат интересовалась сдержанно, их отношения никогда не были простыми, но бывшая наставница тоже глядела так, будто догадывалась о чём-то. Нужно было срочно спасать положение.

Мне бы кофе и что-то вкусное

», – впервые за последние дни Суна улыбалась искренне, но старшие женщины обоих семейств дружно запретили кофе, а Сейран поспешила заварить ароматный чай и наполнить едой тарелку. «

У меня есть кое-что для будущего племянника или племянницы…

», – в её руках появилась небольшая коробочка и тут же оказалась на столе: отвлёкшись от поглощения завтрака, Суна открыла коробочку и её глаза наполнились слезами, но удалось не дать эмоциям верх. Обнимая сестру, она смахнула слезинки и нашла в себе силы снова улыбаться родным.

Собираясь уезжать, Суна столкнулась с тем, кого в тайне хотела увидеть, и не хотела тоже. Ферит вызывал противоречивые чувства, и самым правильным было держаться от него подальше, но Корхан остановил у двери её автомобиля, которую водитель услужливо держал открытой, и пришлось отойти в сторону – подальше от «ушей» госпожи Чичек – не расспрашивал, почему она вернулась к Абидину, не тратил время на лишнюю болтовню, сказал лишь одно: «

Я вытащу тебя оттуда в любой момент, позвони, напиши – и больше тебе не придется оставаться там

». Суна знала, что не будет этого, но знать, что Ферит всё ещё беспокоился о ней, не смотря на то, как усложнились их отношения, было приятно, его поддержка тоже грела душу.

Время, проведённое с семьей, придало сил и возвращение в Ялы стало не таким мрачным. Хотелось верить: однажды всё закончится, рядом будет её ребенок, родители, что боль и жажда мести утихнут, на их место снова придут чувства, что делали её живой. За ужином в Ялы, глядя в лица ненавистной семейки, хотелось улыбаться. Так отчаянно хотелось верить: наступит тот день – они захлебнутся в крови. Должно быть, её настрой ощущался слишком явно – Карам не скрывал взгляда, что то и дело останавливался на ней, пока Аби расспрашивал о том, как прошёл день. Говорить о семье в такой обстановке не хотелось, обошлась общими фразами. А огонёк, что разожгли родные, постепенно угасал – в глазах медведя разгорался другой пожар, полыхало пламя ненависти. Хотел видеть Суну сломленной марионеткой, а она не могла скрыть сияния. Так и думал, она руку дала бы на отсечение, внезапно обретя способность слышать чужие мысли.

Наконец, ужин закончился. Дальше всё должно было идти, как обычно: Абидин пойдёт обсуждать с матерью дела компании, Карам сядет в машину и уедет по привычному адресу, и сегодня обязательно должно получиться ускользнуть за ним – достать ещё один пазл огромной мозаики. Может, даже повезёт, и удастся выяснить что-то действительно важное, а не любовную интрижку (какая женщина в здравом уме посмотрит на этого ненормального?). Погружённая в свои мысли, Суна вернулась в комнату, и застыла на пороге: её уютное кресло занял огромный медведь – грубо вторгся в чужое пространство, и комната вдруг показалась слишком маленькой.

– Что ты здесь делаешь? А если Аби увидит? – в вполголоса прошипела Суна, прикрыв за собой дверь. Ярость в ней росла, требуя возмущаться в голос, но разум требовал вести себя тихо.

– С Корханом ты так же говорила? «

Тише, Ферит, а то услышат Аби, Сейран…»

 Пообщалась с любовником, теперь сияешь как золотая монета. Я просил тебя наладить доверие с Абидином, а не наставлять ему рога.

– Что за бред ты несёшь? – осознание абсурда, в котором Карам был так сильно уверен, вызвало у неё приступ смеха, но смех быстро затих, когда за ним последовало новое открытие. Подумал, что причина её настроения – муж сестры, и даже в голову не пришло ничего другого. Даже предположить не смог, что дело может быть в семье, потому что не знает, что это такое – потому что его собственная семья собирается выкинуть его за борт.

– Ты не будешь выходить из дома и видеться с кем-либо без моего позволения.

– Да кто ты такой, чтобы ставить мне подобные условия?! – выдержка закончилась, а с ней и способность вести себя тихо. Карам поднялся на ноги, нарочно лениво, и приблизился, нависая над ней – Суна макушкой едва доходила ему до подбородка – и окинул тяжёлым взглядом, больше не проронив ни слова. Молчание оказалось куда страшнее.

Абидин уже спал, когда Суна выскользнула из комнаты, передвигаясь на цыпочках – никем незамеченная. Возможно, проснулся, когда заурчал мотор машины, что она взяла из гаража, но Суну куда больше волновала конечная цель маршрута, а Аби… Всегда найдёт, что ему соврать. Навигатор привёл в ту часть города, где молодой девушке не следовало бы появляться без охраны, но всё худшее, что могло произойти, с ней уже случилось. В полумраке слабого света редких фонарей было не по себе, совсем не хотелось покидать пространство машины, казавшееся безопасным, но Суна пересилила себя. Она ведь за ответами приехала, а отсиживаясь в машине, их не получить. Локация по адресу представляла собой небольшое двухэтажное здание, безликое и старое, местами обшарпанное. Никаких вывесок и открытых окон не нашлось, только железная дверь. Толкнув её, Суна не сразу поняла, где оказалась. Внутри помещения у дверей дежурили двое внушительного вида охранников, но на девушку не обратили никакого внимания – она беспрепятственно прошла внутрь. Вначале решила, это что-то вроде подпольного клуба, но в глубине обнаружилась не барная стойка, а бойцовский ринг, да и музыка не грохотала, а люди не танцевали – переговаривались, делая ставки на некого Зверя – она попала в бойцовский клуб. Разговоры пришли в ликование, впечатляющее прозвище зазвучало отовсюду, когда на ринг вышли несколько людей. Невозможно было не узнать этот высокий силуэт, разворот широких плеч. Ещё до того, как первый участник обернулся, Суна поняла, кто перед ней. Она мысленно звала его медведем, но прозвище, данное в клубе, тоже очень подходило. Людей в клубе было не так много, чтобы создать толпу, в которой можно затеряться, и самым правильным решением было бы уйти, но желание остаться и увидеть всё своими глазами оказалось выше доводов разума. Да и стоило ли прятаться? У «Зверя» нашлось не мало соперников, должно быть, многие мужчины в этом клубе хотели бы пододвинуть его с пьедестала, но каждый, кто вставал напротив, терпел поражение. Ринг быстро окропился кровью, а вместо стихшей музыки то и дело звучал мерзкий хруст, но Суна стояла, не сдвинувшись с места – глядя прямо на своего врага – пока шоу не закончилось. Проигравшим помогали уйти с ринга, кого-то уносили, победитель ушёл последним, но в толпу не вышел. Может, и вовсе уже уехал – эта мысль придала Суне ощущение безопасности, но оно оказалось ложным.

– Суна-ханым, позвольте проводить вас, – один из охранников назвал её имя, и точно не обращался к кому-либо ещё – смотрел прямо на неё. Но это ведь было ожидаемо, слишком легко пропустили в клуб – Карам ждал, что она придет. Охранник проводил до знакомой машины и открыл дверцу пассажирского сиденья, приглашая сесть внутрь, вовсе не из вежливости – чтобы сбежать не успела.

– Как тебе шоу, невестка, понравилось? Надеюсь, болела за меня?

 – встретил оскалоподобной улыбкой и о побеге думать не было никакого смысла, он везде бы её нашёл. Сбитые костяшки служили напоминанием о том, с какой лёгкостью он недавно сокрушал весьма неслабых соперников, а в пальцах блеснул маленький белый кружок, – gps-трекер – Суна тут же его узнала.

– Это твоё. Могла бы просто спросить, раз так интересует моя личная жизнь, – трекер полетел к её ногам и упал под сиденье, а машина тронулась с места.

– Куда мы едем? – она не надеялась на правдивый ответ, но сердцебиение замедлилось в ожидании.

Карам всё же ответил, приправив слова очередной мерзкой ухмылкой, чтобы звучали ещё более зловеще:

– Я ведь обещал тебе, что Айшен получит своё, – он задумал что-то, догадалась Суна, но оставалось только ждать. Не желая больше видеть пугающий силуэт, отвернулась к окну, глядя на мелькающие в темноте силуэты зданий, но вскоре они сменились складскими помещениями, а потом Карам заехал в какой-то огромный ангар. Решит убить её и оставить труп в таком месте – никто никогда не найдёт. Но Суна не чувствовала, что умрёт, не сегодня. Через силу заставив себя повернуться, она ощутила, как всё внутри немеет. В тусклом освещении ангара, почти не проникавшем в салон машины, его глаза лихорадочно блестели – как у хищника в предвкушении охоты, знавшего, что добыче не уйти, добыча давно загнана в угол.

– Карам, что происходит? – голос дрогнул, но сил скрывать свой страх и надевать маски совсем не осталось. Всё время, пока Суна пыталась найти хоть какую-то информацию, он знал об этом. Трекер наверняка нашёл давно, но ждал, когда же она себя проявит. Играл как кошка с мышкой, которой давно подписал приговор.

– Да ты дрожишь от страха, невестка. Что же ты... – Суне казалось, что она смотрит фильм ужасов на замедленном просмотре – слишком неторопливо Карам подался ближе к её лицу, коснулся щеки, а у нее не нашлось сил отстраниться или отбросить его руку – от ужаса едва могла дышать. – Не надо бояться, со мной ты в безопасности. Пока я рядом, никто не навредит тебе, – он издевался, нарочно придавая тихому голосу нотку заботы, насмехался над ней и её страхом. Суна прекрасно понимала, что значат эти слова. – Смотри, – приказал он, повернув её лицо прямо перед собой, как кукловод, словно её тело превратилось в безвольную тряпку. Так и было, оказавшись один на один с Карамом, в его машине, на каком-то заброшенном складе, она начала осознавать в полной мере, кто перед ней. Так некстати вспомнилось, как выходила из такси Ифакат, кутаясь в старое грязное одеяло. Сильная женщина дрожала от страха, а что будет с ней, Суной и её ребёнком? Лучше умереть быстро, но вряд ли он позволит ей эту роскошь.

Тишина в ожидании неизвестности резала нервы больнее самого острого ножа. Карам молчал, упиваясь её страхом – чувствовал его, как акула чувствует смерть, и это молчание стало пыткой. Но вдруг раздался шум мотора другой машины. Не замечая, их автомобиль остановился неподалеку, дверь открылась и снаружи показалась Айшен – не озираясь по сторонам, бросилась бежать, но водитель и второй мужчина быстро схватили её.

– Ты хотела наказать её – смотри. Наказание выглядит так, – Карам оказался так близко, Суна чувствовала на коже его горячее дыхание, а всего в нескольких метрах от них в лапах двух головорезов билась красавица Айшен, осознавая, что в таком месте помощи ждать неоткуда. Ублюдки трогали её, срывали одежду, за каждый вскрик наказывая пощечиной. 

, осознала вдруг Суна. Карам не прекратит, пока не дойдёт до конца. Она хотела, чтобы Айшен ответила за предательство, готова была убить своими руками, но смотреть, как люди Карама вот-вот изнасилуют – такого никто не заслуживает.

– Прекрати это. Хватит, достаточно! – оцепенение спало, Суна вцепилась ладонями в руку, что всё ещё касалась её лица, не позволяя отвести взгляд от Айшен. – Останови их! – 

Мой Стокгольм

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Комментарии (0)