Через шторы все-таки попадает небольшое количество света, что неимоверно раздражает. Чуть лениво покачивая бедрами под «Опиум для никого», Лиза делает небрежный пучок перед зеркалом, а после нетерпеливо тыкает два раза пальцами на экран и косится на время.

3:42. Питер. Август. Рано светает.

Последнюю неделю девушку не покидали проблемы со сном и аппетитом. Ела она раз в день, раньше пяти утра не ложилась, и была совершенно неясна причина данного состояния. Недавней болезненной влюбленности у нее не было, сильного стресса тоже, возможно, просто так ее организм реагировал на лето.

«Еще несколько дней в таком режиме, и я начну разлагаться» — быстро напечатала, еле-еле попадая по буквам, отправила лучшей подруге Насте, с которой они вроде как завтра встречаются, если та в последний момент не придумает себе дела.

Выключив колонку, мысленно поблагодарив соседей за то, что они еще ни разу не жаловались на музыку после 23:00, и не найдя ничего интересного на ютубе, девушка забирается под одеяло и пытается привести свои мысли в порядок.

В голове смешиваются несколько парней, с которыми она сейчас общается, дабы заполнить пустоту внутри. Никто из них ей не нужен, не интересен. За двадцать лет жизни Лиза, как она думала, любила только раз в жизни.

Глубоко, невзаимно, болезненно.

Сколько бы она не старалась, с кем бы не спала, ну не разжечь ей больше этот огонь в себе.

Некоторые ее знакомые девушки встречаются уже с десятым человеком за год, думая при этом про самого первого, и Лизу это…раздражает?

Скорее ей обидно. Обидно не из-за того, что у нее не было такого количества партеров, а потому что люди сейчас не придают никакого значения слову «любовь», фразе «я люблю тебя». Абсолютно не понимая, что такое настоящие чувства, связывают свою жизнь с человеком.

По своему единственному опыту, Соллар знает, любовь — это самый настоящий наркотик, это ломка. Необъяснимая духовная связь, влечение, когда хочется проникнуть человеку под кожу, стать одним целым, отдать себя, быть готовым за него умереть.

Любовные романы, которыми в подростковом возрасте она зачитывалась, и сформировали ее мировоззрение, отношение к чувствам, к любви.

«Может, я слишком идеализирую?»

Настя полчаса рассказывала про недавний отпуск в Сочи, который она разделила со своим парнем, которого уже три года не любит, жаловалась на цены, духоту и отношение местных к туристам. Лиза периодически кивала, посмеивалась, делала небольшие глотки айс латте.

Желая как можно быстрее прервать этот экскурс, девушка резко меняет курс их разговора. Собеседница меняется в лице, делает вздох.

— Ой, Лиз, не хочу я этот третий круг ада проходить.

Лучшая подруга учится на заумной программе, название которой состоит из кучи слов —

«Металловедение и термомеханическая обработка металлов и сплавов». Лиза еле-еле его запоминает. Данное направление совсем не вяжется с образом Насти. Она блондинка, вечно опаздывающая из-за того, что слишком долго смотрит на себя в зеркало, помешанная на мужском внимании и духах. С ее внешностью легко можно было стать моделью или, в конце концов, найти себе богатого мужика.

Но Настя не такая, Соллар слишком хорошо ее знает, они все-таки с четырех лет лучшие подруги. Говоря об их длительной дружбе, все их общие знакомые всегда удивлялись, как это возможно, когда они настолько разные. Грубо говоря — та блондинка, эта брюнетка. Девушки на данные высказывания всегда хмыкали и удивлялись тупости людей. В этом же и прелесть.

В Лизе есть то, чего нет в Насте, в Насте то, чего нет в Лизе. Все. По этой простой формуле они более шестнадцати лет сохраняют крепкие взаимоотношения.

— Ага, я тоже. «Она хотела бы даже повеситься, но институт, экзамены, сессия».

Иронично цитируя Александра Васильева, Лиза откидывается на спинку плетеного стула и окидывает взглядом окружающих, о чем то задумавшись.

Подруги сидели во дворике кафешки одной из сотен в центре их родного города. Было жарко, что совсем не характерно для конца лета в СПБ. Даже здесь, в тенечке, в два часа дня в среду, было достаточно народу.

— Не знаю я вообще, че с дурой этой делать.

Настя спрашивает, улыбаясь и наклоняя голову в бок, намекая на внушительное количество человек, которое они переобсудили и заслуженно осудили.

Соллар мягко хихикает, а после увеличивает громкость голоса и раздраженно цокает.

— Да с Андроновой бля, я с ней два года отмучилась, не могу больше, мы с жирным все голову ломаем, как от нее отказаться.

Андронова Татьяна Викторовна — преподаватель по основному иностранному языку, английскому, проще говоря, которой просто лень вести пары. Для платников, это может и не минус, но Лиза на «иняз» пришла не пинать бог знает что, а учиться.

Обсудив еще немного современную систему образования, заказав еще по напитку, девушки собирались расплачиваться, но Соллар пришла интересная мысль, и она поспешила сразу ее озвучить.

— В театр не хочешь сходить? Сегодня. Сейчас.

Настя ничуть не удивилась предложению на авантюру, она уже привыкла, что Лиза живет в постоянном хаусе и импровизации.

— Ага, щас чекну че у них там.

Настя устало выдохнула, осознавая, что данное заведение они покинут не скоро, но все же улыбнулась, понимая, что так оттянется ее момент возвращения домой.

Последующие несколько минут Лиза изучала сегодняшние постановки театра, в который они последние полгода ходили бесплатно, т.к у Насти там появились хорошие связи, и периодически хмурила брови.

Показывает телефон собеседнице, после недолгих раздумий, на что та утвердительно качает головой.

— Окей, попрошу поближе к сцене.

Настя включила телефон и начала писать своему знакомому с театра.

— Тебе там, кстати, голосовое пришло.

Лиза заходит в мессенджер, находит сообщение от старосты, раздраженно цокая, не понимая, что ей раньше времени понадобилось и делает звук погромче.

— Ребят, с нового учебного года поменяется преподаватель по основному, мужчина. Татьяна Викторовна, к сожалению, увольняется.

По мере поступления информации, Лизины глаза и улыбка становились все шире. После конца сообщения раздается радостный хлопок в ладоши.

На радостях Соллар вскакивает со стула, совершает вокруг него небольшой победный танец и строчит быстрое сообщение контакту «Жирный», но он уже звонит ей первый.

Настя в удивлении улыбается и завороженно смотрит на обезумевшую от счастья подругу. То и дело до девушки доносится «туда ее», «карма существует» и подобные фразы.

— Серега там тоже в экстазе?

Серега Жирный — единственный человек с учебы, с которым Лиза дружит. Получилось это в следствии того, что в начале первого курса стервозные девочки образовали группу, парни «пофигисты-мажоры-да плевать мне на учебу» сделали тоже самое, а люди, не попавшую ни в одну из компаний, создали свои.

Соллар и Жирный — единственные, кто нигде не оказался.

Для Лизы почти ни с кем не общаться в коллективе привычно. С первого по одиннадцатый класс она водилась только с Настей. Когда подруги не было, уроки превращалась в каторгу.

Не повезло человеку с фамилией, бывает такое. Соответствует ли он ей? Отчасти. От этого дела обстоят только ироничней.

— Пойдем, Настюх, до цветочного прогуляемся, хочется мне кому-то букетик подарить. Нет! Тебе твой подарит, я лучше актеру на постановке сегодняшней преподнесу.

Почти истеричное состояние Лизы передалось подруге. Девушки чуть ли не бежали по набережным, смеялись во весь голос, вспоминая школьные годы.

— Господи, а помнишь как я в директрису влетела и в лицо ей матернулась.

Соллар делает протяжное «ой», пока в памяти всплывают все стыдные и смешные моменты прошлого. Тогда и трава зеленее была.

— Слушай, а как я тебя по полчаса у парадной жду, пока ты красуешься там!

Настя вздыхает, реагируя на замечание, и обводит взглядом цветочный.

— Да я уже на них смотрю.

На прилавке стояли небесно-голубые

цветки. Лиза провела рукой по лепесткам, осторожно потянулась, вдохнула сладкий аромат, и поняла, что она непременно их возьмет.

— Тебе к глазам подходит.

Подруга осторожно подходит сзади, чуть улыбается и переводит взгляд с лица Лизы на цветы, та кивает и несет пять роз к кассе.

Вскоре фото букета оказалось в галерее обеих девушек. Соллар, нервно переводя глаза на расстроенную, но не хотевшую этого признавать Настю, почему-то стыдливо глотнула и решила, что на следующую их встречу нужно прийти с букетом для нее.

Верхней одежды на девушках не было, поэтому гардероб оказался позади.

— Мы, по-моему, с тобой как для театра не выглядим.

— Ой да перестань, ты себя видела? Ты хотя бы в пиджаке.

Настя саркастично бросила, кивая подруге в сторону зеркала.

Лиза кинула быстрый взгляд на себя в зеркало, потом на спутницу, и улыбнулась краешками губ.

— Ты тоже ничего. А ты хотя бы в платье, пусть и летнем.

Соллар собиралась на обычные девчачьи посиделки, никак не думая, что их вечер закончится а театре. Надела короткую юбку-шорты, белую майку и объемный пиджак, сочетающийся по цвету с низом.

На букет поворачивалось немалое количество человек, две смелые девушки даже подошли и сказали пару приятных слов. Лиза самодовольно ухмылялась, невольно раздумывая, кому же достанется такой шикарный подарок.

Не зная чем себя занять перед началом спектакля, Настя показывала подруге всю свою галерею и подробно рассказывала про каждую фотографию.

— Это мы с мамой на дачу ездили, о вот это Сочи уже пошло! Видишь, та кафешка, про которую я тебе рассказывала. Так…это мои нюдсы…

На последнее Лиза прыснула.

— Зачем тебе нюдсы? Че он там за столько лет не видел?

Спросила без намека на агрессию, но подруга отреагировала странно.

Сделала акцент на последнее слово, поменяла лицо на каменное, поспешила развернуть телефон к себе и быстро пролистнуть фотки.

Нервное «что?» чуть не вырвалось из Лизы, но она вовремя прикусила язык. Рассуждала так — подруга на это никакие комментарии давать не хочет, значит, не время сейчас. Все равно потом поделится.

Сказала шепотом, прикусывая губу, не глядя на собеседницу, но зная, что та услышала.

Чудо, спектакль начался, не придется думать, чем занять эту напряженную паузу.

В зале сгущается темнота, предвкушение буквально витает в воздухе. Тишина стоит как перед грозой.

Действие начинается с «Женитьбы Бальзаминова». Да, в общем то, девушки пришли на перфоманс, посвященный Островскому, так что, здесь будут несколько его пьес.

Первую половину представления Лиза вообще не понимала что происходит. Духота помещения давила на мозги, усиливала чувство тревоги и непонимания. Лица актеров слились в единое целое, звуки в бесконечный надоедающий шум. Шипы от роз уже вонзались в кожу, но девушка едва это замечала. Периферическим иногда поглядывала на Настю. Подруга немигающим взглядом смотрела на сцену. Мысли вихрем проносились в голове. Появлялось все больше вопросов.

Сразу после объявления антракта в спешке попросила подругу подержать цветы, вылетела из зала, побежала в туалет.

Холодные брызги отрезвляли.

«У моего близкого, видимо, жизнь рушится».

Простояла так минут двадцать, задавая себе вопросы о Настином душевном состоянии.

Настя прождала до момента, когда все начнут собираться на прежние места после перерыва, и на ватных ногах пошла до уборной. Открыла дверь, застала в помещении одну Лизу, слегка растрепанную, с чуть потекшей тушью, смотрящую на себя в зеркало. Молча подошла, положила цветы на поверхность рядом с раковинами, порывисто обняла. Соллар прижалась.

— Я тебе обязательно расскажу.

Вторая половина прошла значительно лучше. Девушки уже не боялись общаться, улыбаться друг другу, забыв о недавнем инциденте.

Лиза даже начала вникать в происходящее. Не все представленные произведения она знала, но вот на «Грозе» ее пробрало. Невольно проводилась параллель с Настей. И сама Настя, видимо, понимала это тоже.

Противоположности затягиваются

IABI

Цветы. Симпатичный актер. Что может пойти не так? О, он еще и ведет английский…

Импровизаторы (Импровизация)

Арсений Попов/ОЖП

Несказанное

Она, почему-то, никогда не любила говорить «приятного аппетита», «спокойной ночи» или «доброе утро».

Не просто не любила, Лизе физически было тяжело.

Но что самое серьезное, ее родители никогда не слышали ответ на «любим тебя». Лиза любила, конечно, но не говорила.

Люди чаще и чаще обижались на то, что она ни на что не реагирует, неестественно радуется или не склонна к эмпатии.

У Лизы были и будут проблемы с выражением эмоций. Она уже поняла. Сложно было не усвоить, пока мама талдычила это вплоть до ее переезда в восемнадцать. Приговаривала — «вся в отца».

Лиза, может, и горда этим.

Дедушка болел уже долго, несколько месяцев, или около того.

«Дедушка» — она, конечно, называла его так, но внутри себя понимала, что в ее подсознании он таковым не является.

Нет, не подумайте, Лиза знала его с детства. Осознание того, что он ей не родной, почему-то мешало нормально к нему относиться. Потому Лиза знала еще кое-что — она далеко не хороший человек.

Осенью ему было совсем плохо.

Шестого октября у него день рождения.

Лиза позвонила. Плача слушала, как он еле говорит, как ее почти не слышит, как не может повесить трубку, поэтому она еще несколько минут слушала молчание.

Понимала, надо бы сказать, что любит, потому что за свою жизнь он от нее этого ни разу не слышал.

Не сказала. Даже тут не осилила.

В январе дедушки не стало.

Руки под партой трясутся. Лиза ругается внутри себя. Проклинает тот день, когда потащила Настю в театр, когда решила купить ему розы.

Сердце стучит так быстро, что еще немного и выпрыгнет. Воздуха начинает не хватать.

Судорожно делает глубокий вдох, прячет глаза вниз и старается закрыть лицо руками.

Хоть бы не увидел, не узнал.

Господи, да как ей вообще могло так повести?!

Нервно, сама того не замечая, трогает Жирного за край рубашки.

Серега это жест не оценивает. Шепчет, изумленно наблюдая.

Быстро приложенным к губам пальцем показывает ему заткнуться, пока ее, оказывается не только актер, неспеша расхаживает по кабинету, хищно оценивая студентов взглядом.

— Ты с ним спала? Ты дура что-ли, Лиз?

Соллар шипит, гневно переводя взгляд на друга и случайно убирает руки от лица.

Несколько секунд преподавателю хватило, чтобы на нее взглянуть.

Лиза, в ужасе понимая, что ее теперь видно, как-то стыдливо и слегка испугано на него смотрит.

Пересекаются взглядами, на что девушка слегка охает и ощущает пируэт в районе живота. На его лице, тем временем, не дрогнула ни одна жилка.

Оба держат взгляд, и он, наконец, чуть улыбается краешками губ и отворачивается.

Лиза понимает — вспомнил.

Стыд окутывает с головы до ног, заставляет судорожно прикрывать глаза и тереть переносицу.

В голове еще несколько раз прокручивается момент, когда она молчит ему на вопрос о ее имени.

— Ко мне можете обращаться Арсений Сергеевич.

Лиза усмехается. Его имя теперь ей известно. 1:0.

— Татьяна Викторовна, мне сведения о материале, который вы раньше изучали, к сожалению, не передала.

Арсений Сергеевич разочаровано вздыхает.

— У меня остались конспекты, можете посмотреть.

Голос подает Соня Заумова с первой парты, рыжая бестия, которой они с Серегой дали простое прозвище — шмара.

Все только и делали, что удивлялись, что та делала на платке.

Соня отличалась пылким интересом не только к учебе, но и к преподавателям. Она была единственной студенткой, которая каким-то образом имела дружеские отношения с Андроновой.

Естественно, успела получить кучу насмешек, но не то чтобы ей было до этого дело. Поговаривают, они даже ходили вместе на йогу.

И Заумова была не одна такая. Нашлись еще две странненькие девушки, у которых в арсенале увлечений имелось подлизывание.

Арсений Сергеевич в приятном удивлении переносит взгляд на Соню и берет ее тетрадь.

Лизе даже как-то обидно. В поисках поддержки смотрит на Серегу.

— Стопроценто трахать ее будет.

Жирный в удивлении выгнул бровь, когда увидел, что его колкое высказывание вызвало у подруги странное напряжение, а не игривую ухмылку как обычно.

— Да что у тебя с ним, Лиз?

Разговор уже начал привлекать внимание аудитории. Соллар нервно осмотрелась и приблизилась ближе к собеседнику.

— Господи, да ничего у меня с ним, тише будь.

Делает паузу и пренебрежительно произносит.

— Только неудачный поход в театр.

Серега хочет воскликнуть от неожиданности, но натыкается на предупреждающий взгляд. В движении ее губ улавливает «потом».

Соллар возвращает глаза на преподавателя, пока тот листает конспект.

Подумала — а к чему, собственно, паника? Она не собирается снова быть той пристыженной девочкой из театра, лучше сделать вид, что ей вообще все равно. Да, так и сделает.

Арсений Сергеевич, тем временем, как-то скучающе отложил тетрадь и одарил Соню благодарственной улыбкой, чем вызвал у Сереги усмешку.

— Давайте так, в честь первого дня учебы, заваливать материалом я вас пока не буду.

Измеряет шагами кабинет, пока Лиза пепелит его взглядом.

— Неслыханная щедрость.

Шепчет Жирному, но громче, чем человек, который хочет остаться незамеченным.

— Предлагаю обсудить ваше лето, например, какие книги вы читали за это время. Вы читаете книги?

Голос подал спортик откуда-то из середины аудитории, начал жаловаться, что все его лето прошло в тренировках, и что времени не хватало даже на сон.

Арсений Сергеевич остановил его улыбкой, которая, казалось, вообще не слезала с его лица.

— На английском, разумеется.

Лиза продолжала рассматривать лицо преподавателя, с ужасом для себя подметила, что без грима он ничуть не хуже, чем с. Количество морщинок так и оставалось внушительным. Настя была права — ему больше тридцати пяти.

Соллар усмехнулась, представляя какую реакции от подруги получит на весь этот сюр.

Ксюша, девочка сидящая рядом с Заумовой, тихим голосом начала свой рассказ о своем опыте прочтения «Портрет Дориана Грея».

Арсений Сергеевич улыбнулся шире. Лизу уже начало это раздражать. Может он уже использовать другую эмоцию? Невольно начала представлять, как он грустит или злится. Получалось плохо.

Ксюшин монолог, как это трудно признать, был неплох.

Преподаватель иногда поправлял ее во временах.

— Поделитесь с одногруппниками основными моментами сюжета?

— Может ему еще «Десять негритят» в оригинале слово в слово пересказать?

Лизе просто захотелось сказать что-то колкое. Черт знает почему именно эта книга, первое что в голову пришло.

Начала рассматривать свой маникюр.

Ксюша замолчала, все в аудитории тоже.

Не ожидая такой тишины, Соллар подняла глаза вверх.

Арсений Сергеевич смотрел прямиком на нее со странным выражением лица. Продолжал улыбаться, но уже не так дружелюбно. Было в этом взгляде что-то пугающее.

Серега сделал фейспалм.

Лизе было трудно совладать с эмоциями. Она не должна показать ему, что сконфужена, что он застал ее врасплох, что ее фраза должна была долететь только до Жирного.

Естественно, она перескажет.

Вернула на него его же хитрый взгляд. Начала, растягивая слова, пробегаться по сюжету, параллельно вспоминания подробности. Ни на секунду не покидала его глаз.

По мере рассказа лицо Арсения Сергеевича становилось все более удовлетвореннее. Он чуть приподнял голову, с вызовом продолжал на нее смотреть. Она делала тоже самое.

Серега сделал неожиданное дополнение, убрав руку от лица. Сказал, что все персонажи были негроидной рассы. Чуть разрядил обстановку. Вызвал небольшую улыбку и подруги и преподавателя. Лиза его довод опровергать не стала, не понимала шутит тот или нет, но решила потом дать ему совет, что лучше не лезть в обсуждение произведения, которое не читал.

Соллар продолжила монолог в своей манере, подперла подбородок ладонью. Она не разговаривала с ним как с преподавателем. Много чего себе позволяла, но он и не останавливал.

Наконец, рассказ о бойне на острове закончился.

Несколько секунд стояла тишина.

Арсений Сергеевич утвердительно покачал головой.

— Слово в слово, как было заявлено, я не услышал, но вы постарались. Представитесь?

Выпалила почти сразу, не убирая из голоса вызов и некую издевку.

— Это ты сейчас флиртовала с ним или пересказывала?

Почему цветы оказываются в мусорке

Когда Лизе было шестнадцать, они с бабушкой поехали на несколько дней в Петрозаводск. Шестнадцать — возраст тяжелый, особенно если на него приходится твоя первая любовь.

Он холодно общался уже вторую неделю. Соллар верила — поможет смена обстановки, в итоге она все усугубила.

Уже несколько минут всматриваясь в сухое «ясно», полученное в ответ на подробный рассказ о своем дне, Лиза начинает невольно покусывать щеки и думать, что сделала не так.

Вышла из номера, сказала, что хочет позвонить папе. Сама села в беседку для курильщиков рядом с гостиницей, достала припрятанную пачку. Быстро, так, чтобы не передумать, отправила «давай нормально поговорим, пожалуйста».

Ответ поступил, на удивление, молниеносно.

«Я не могу любить на расстоянии».

Вот так, без оправданий и извинений.

Они не встречались. Но знали, что друг к другу не равнодушны, собирались решить этот вопрос когда-нибудь потом. Обстоятельства всегда складывались против них. То он неделями пропадал в Москве у мамы, то Лизиным родителям надоедало, что та слишком долго живет одна, увозили загород.

Потом они вообще поссорились из-за мелочи. Конфликт можно было решить обычным человеческим разговором, но Лизе было проще отмалчиваться и говорить, что все уже нормально. Ему это не нравилось.

Девушка в Петрозаводске, когда он, наконец-таки, в Питере. Это не нравилось ему тоже.

Сообщение уже начало расплываться. Лиза сдалась, заревела. Она не давала волю эмоциям уже достаточно долго, но очень хотела. Слезы начинали душить, горячие, соленые. Картина, вероятно, была странновата. Еще совсем девочка сидит в курилке, плачет, смотрит в телефон, трясется, закрывает рот ладонью.

Лиза не думала ни о чем, но одна мысль проскальзывала. Ей казалось, что она вот-вот умрет.

Папе не позвонила, следующие минут сорок пыталась успокоится. Поток слез вроде останавливался, дыхание становилось прежним, но потом боль в груди появлялась снова, и всем тщетным попыткам прийти в себя наступал конец.

Она знала — у бабушки в сумке снотворные.

Бездумно, легкомысленно, быстро выдавила всю пачку себе на руку, заглотила.

Проснулась от пощечин. Не то что проснулась, по ощущениям вышла из комы. Почувствовала насколько ей плохо. Состояние было похоже на то, что люди переживают после клинической смерти. В агонии и судорогах вызвала рвоту.

В машине скорой помощи думала, что ему ответить на то сообщение.

Несказанное

Содержание

Противоположности затягиваются

Почему цветы оказываются в мусорке

Все же, состоялся

Спойлер

Комментарии (0)