— Ты не оставляешь мне выбора, — тихо говорит Сенгоку, смотря на своего друга.

Видеть стоящего на коленях Гарпа страшно. Но сейчас, израненный и гордый, он спокойно улыбается. На его лице залегли тени, стали глубже морщины, вот только взгляд темных глаз чистый, прямой.

Сенгоку вспоминает взгляд Роджера на казни, и ему хочется закричать, схватить друга за воротник, встряхнуть, попытаться добиться от него хоть какого-то здравомыслия.

Не будь как Роджер, пожалуйста.

Гарп улыбается, демонстрируя отсутствующий зуб.

— Не смотри на меня так, Сенни.

— А как я должен на тебя смотреть?! — Сенгоку не сдерживается.

А Гарп хохочет — громко, весело, абсолютно счастливо и радостно. И ему плевать на то, что Сенкогу отсюда слышит, как он хрипит кровью.

В груди у Гарпа дыра, но тот все равно хохочет. С хлюпаньем и присвистом давится кровью.

— Неплохо же получилось, да? Тренировка что надо…

— Не надо, Сенни, — лучший друг качает головой. — Заканчивай давай. Или в Импел Дауне запрешь?..

Море вокруг них полыхает обломками горящих кораблей Морского Дозора, небо затянуто тучами от недавно пролившегося огненного дождя Акаину. Пахнет гарью, кровью, и Сенгоку больно. Так больно, что словами не передать. Не физически, совсем нет.

Долг требовал принести голову предателя Горосей, а сердце умоляло помочь сбежать, спрятать, спасти.

Гарп ранил, калечил, но не убивал.

Даже Сакадзуки отделался только рукой. И то Сенгоку подозревает в этом ярость и месть, так как краем глаза видел изуродованного мальчика, который скорее всего не выживет.

Гарп не убивал. Он тянул время. Он мог уйти, мог сбежать, скрыться, но тогда под удар бы попали дети.

У него был шанс спастись.

Но он никогда бы не ушел в одиночку.

— Оно того стоило? — спрашивает Главнокомандующий Морского Дозора обессиленно. — Оно того стоило, Гарп?..

Монки Д. Гарп недоуменно моргает, склоняет голову к плечу, видимо пытаясь понять, о чем он спрашивает, а после улыбается.

Так, как Сенгоку не видел никогда.

— Стоило, Сенни. Оно того стоило, — улыбка любящая, мягкая, и взгляд становится каким-то трогательно-спокойным.

Тот, кто воспитывал своего сына в суровых условиях и не проявлял ни капли нормальной родительской любви, сейчас демонстрирует мягкость, ему не свойственную. Это удивительно.

— Помнишь, в молодости мы мечтали о том, что будем нести в мир справедливость? — спрашивает неожиданно Гарп. — Я не жалею ни о чем, Сенни. Эти дети невиновны. Ни в чем. Понимаешь? И все, что я делаю сейчас, правильно. Это правильно — защищать свою семью и любить ее. Это правильно — защищать слабых от сильных. Они всего лишь дети, Сенни.

— Пускай растут, — шепчет Гарп с усталой улыбкой, прикрыв глаза, вспоминая троих мальчишек. — Пускай растут. Живут. Делают выбор. Ошибаются, влюбляются, побеждают и проигрывают. Кто мы такие, Сенни, чтобы решать, кому жить, а кому умереть? С каких пор мы решаем, что правильно, а что нет?

— А как же те, которые умрут от их рук, Гарп? Сколько хаоса, сколько горя они принесут, сколько смертей?! — Сенгоку хочется ударить друга, но рука не поднимается. — Они вырастут монстрами!

— Пускай, — Монки Д. Гарп улыбается, закрывая глаза. — Чем мы лучше их сейчас? И будем ли хоть когда-нибудь?.. Мы ведь тоже монстры, и мы тоже были детьми…

— Гарп? — зовет Сенгоку, а после рвется вперед, чтобы упасть на колени и подхватить падающего друга, не давая ему рухнуть на землю. Монки Д. Гарп кашляет кровью и сквозь широкую улыбку, сдерживая боль, шипяще хихикает. — Гарп?!

— Не кричи, Сенни, — шепчет лучший друг и названый брат, уронив ему голову на плечо, а после порывисто и крепко стискивает в объятьях, заведя окровавленные руки ему за спину, вкладывая, кажется, в этот жест последние силы. — Спать хочу. Передашь Цуру-тян от меня привет?..

— Нет, Гарп! — Главнокомандующий Морского Дозора вцепляется в пропитанную кровью одежду друга, сжимает пальцами плащ с надписью «Справедливость» на спине, пачкая руки. — Не отключайся, идиот! Не смей умирать, Гарп! Гарп?! Гарп?..

Лицо у вице-адмирала спокойное. Умиротворенное и расслабленное. С улыбкой на губах. Будто действительно уснул, как любил это внезапно делать в самое неподходящее время.

Его «голос» смолк. Лишь пронесся эхом затихающего смеха.

Сенгоку замирает, стискивая некогда белую, а теперь окровавленную ткань руками.

Придурок. Ублюдок! Сволочь последняя!

— Главнокомандующий Сенгоку! — раздается из ден-ден-муши. — Корабль Монки Д. Гарпа — «Веселый Пес» — вошел в Пояс Спокойствия! Нам продолжать преследование? Главнокомандующий?..

Сенгоку не шевелится, вслушивается в чужие слова и прикрывает глаза.

— Помнишь, в молодости мы мечтали о том, что будем нести в мир справедливость, Сенни?

— Отставить преследование. Позаботьтесь о раненых, подсчитайте потери и…

Он отдает приказы, так как он Главнокомандующий. И должен сейчас позаботиться о своих подчиненных, ему не до скорби и горечи — он обязан по долгу службы.

Сенгоку замолкает, внезапно осознав, что он должен, обязан и много чего еще, а ведь у него на руках только что умер лучший друг и названый брат.

Вот он лежит. Улыбается.

Осознание резкое и бьющее под дых.

Сенгоку задыхается, отключает ден-ден-муши и молча смотрит в небо, прежде чем стиснуть тело Гарпа в объятьях.

— Идиот!.. Какой же ты идиот…

Мужчина не может сдержать слез.

Мир кажется нереальным.

Мир, в котором вечно неугомонный Монки Д. Гарп больше не смеется…

Монки Д. Гарп умер с улыбкой.

— Сабо, — тихо позвал Эйс своего брата, что, казалось, задремал в лодке.

— Тш-ш-ш, — последовал незамедлительный ответ от блондина, приложившего палец к губам.

Эйс тут же затих и молниеносно закрыл рот встрепенувшемуся Луффи.

Сабо еще не успел договорить, как Эйс метнул свое копье-гарпун со всей силы в едва заметное темное марево среди морской воды, уже сам уловив присутствие живого существа.

— Поймали! — восторженно вскрикнул Луффи. — Сабо, ты классный!

— А я, значит, нет?! — с помощью братьев втаскивая на борт пойманную крупную, да что там — огромную рыбу, которой хватит им на два дня, спросил Эйс.

— Ты — лучший! — тут же подскочил младший брат.

— Еще бы! — горделиво подбоченившись, хмыкнул Эйс.

— Мы все сегодня молодцы, — примирительно улыбнулся Сабо, повернувшись в их сторону. — К слову, нам нужно бы вернуться к полудню.

— Да куда торопиться? — проворчал старший из мальчишек, берясь за весла.

Они плавали в основном на мелководье, вблизи побережья, не осмеливаясь выходить за определенные границы, где начиналась глубина и обитали самые настоящие монстры. Плыть туда было равносильно самоубийству, так как гигантские Морские Короли только и ждали их, притаившись в соленой воде.

Эйс как-то рассказал Сабо, что чувствует, как эти твари смотрят на них сквозь воду, ощущает их голод и жажду поймать маленькую лодку. Сначала он думал — ему этот бред мерещится, но оказалось… не ему одному.

Сабо в ту ночь признался, что он порой почти что слышит, как эти монстры переговариваются, спорят о чем-то. Без звуков, не дословно. Брат тихим голосом пытался объяснить, что они их чуют и просто ждут, когда у них хватит смелости и глупости выйти за безопасную границу.

При этом самый страшный и самый сильный монстр этих глубин почти всегда молчал, не вступая в разговоры своих более мелких сородичей.

Луффи на осторожно заданный вопрос в свое время пожал плечами и просто сказал, мол, знает, что они хотят его сожрать с самого первого дня на этом острове, но беспокоиться не о чем, так как его друг не будет их есть, потому что они слишком скучные и слишком маленькие пока для его еды.

На вопрос, что за «друг» такой, Луффи не ответил. Правда, они с Сабо потом, конечно, сами выяснили, но лучше бы и не знали.

Иногда Эйс думал, что они давно рехнулись за семь лет жизни здесь. И он знал, что Сабо тоже разделял его мысли, но никто из них говорить об этом вслух, естественно, не спешил.

— Мясо-мясо-мясо, — напевал Луффи, болтая ногами и улыбаясь во весь рот. — Сегодня будет мясо!

— Оно у нас каждый день, если что, — фыркнул Эйс.

— Но это же мясо! — Луффи взмахнул руками, показывая жестами свой восторг. — Мяса мало не бывает!

— Жареная! — тут же отозвался Луффи, заставив старших братьев расхохотаться.

Любовь к жареному мясу, видимо, была семейной чертой.

Как мало Луффи нужно было для счастья.

Как мало нужно было им всем.

Эйс спрыгнул на берег первым и тут же обернулся по старой привычке, чтобы, если что, помочь Сабо. Но брат справился сам, еще и Луффи подхватил, чтоб тот опять не вздумал утопиться на мелководье. Резиновый ребенок, умудрившийся в четырехлетнем возрасте сожрать Дьявольский Фрукт, который каким-то образом оказался на этом богом забытом острове, был воистину неугомонен и неосторожен в некоторых моментах и, казалось, умер бы уже давным-давно… если бы не этот же Дьявольский Фрукт, что не дал ему свернуть себе шею.

После уже втроем они вытащили лодку на берег и отволокли на ее стоянку, закрепив тросами. Хоть штормов на этом острове почти и не бывало — они проходили дальше грозовыми темными тучами и отдаленными громами за границей Калм Белта, — но перестраховываться для них было в порядке вещей.

Иногда шторма были так сильны, особенно приходившие с Гранд Лайн, что и до них добирались отголоски. Именно один из этих отголосков и принес их на этот остров семь лет назад.

Лучше лишний раз завязать узел покрепче, чем потерять еще одну лодку. Хотя в той потере был виноват Луффи, вздумавший в одиночку порыбачить, когда ему было восемь лет, но перестраховаться все равно не помешает.

Они вообще, как сказал Сабо, вычитав в умной книжке, «параноики». Если честно, ту книжку Эйс сам так и не осилил и искренне был рад тому, что Сабо понимал во всех этих странных словечках гораздо больше и мог объяснить многие вещи по-простому.

Воистину, если бы не Сабо, Эйс порой думал, что они с Луффи выросли бы на этом острове совсем уж дикарями. Да и вообще, наверное, сошли бы с ума. Эйс так точно. В конце концов, он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что слышать и ощущать Морских Королей и ориентироваться в пространстве будучи почти слепым — не может быть нормальным.

Но то, что считалось «нормальным», уже давно откинуто как понятие. В конце концов, он сам научился «видеть и слышать» то, что не должен был. Спасибо Сабо.

Часть 1

Воу-Воу

Sofi_coffee

Говорят, дети не должны отвечать за грехи своих родителей. Вот только не каждый думает так же. И будь они хоть сколько невиновными, всегда найдутся те, кто захотят сделать их виноватыми.

Мировое Правительство узнало, что Монки Д. Гарп скрывает детей Гол Д. Роджера и совершает атаку на Остров Рассвета.

One Piece

Сабо

Портгас Д. Эйс

Монки Д. Луффи

Пираты Белоуса

Монки Д. Гарп

Невиновные

История с Героем Дозора Монки Д. Гарпом была слишком мутной и непонятной. Никто так и не смог толком понять, почему за тем, кого в Морском Дозоре уважали и почитали как захватившего самого Золотого Роджера и едва ли не самолично приведшего его на эшафот, закончив Эру, были отправлены Адмиралы.

И более того, на его родной остров обрушен Бастер Кол. Слухи ходили разные, но сам факт Бастер Кола уже был очень тревожным звонком. Те, кто знал Монки Д. Гарпа лично, прекрасно были осведомлены о его безрассудности и безбашенности, но что именно такого он должен был совершить, чтобы на него едва ли армией не пошли, представить никто толком не мог.

Семь лет назад мир потрясла новость о том, что Королевство Гоа, находящееся на острове Рассвета, было стерто с лица земли, остров превратился в бесплодную пустыню стараниями Адмирала Акаину. Были жестоко убиты все жители этой страны, находящейся в самом слабом море, в Ист Блю.

Спаслась только знать. Причем эвакуация произошла заранее, а значит, операция была спланирована давно и тщательно, то есть полностью одобрена Мировым Правительством. Если с Охарой еще было более-менее ясно, то вот с чего абсолютно мирный остров попал под разборки — непонятно.

Доподлинно неизвестно, что случилось, но были свидетели, которые рассказывали, что Монки Д. Гарп, дозорный, которого уважали и союзники, и враги, вступил в бой с Адмиралами, бросил вызов Мировому Правительству и увел свой корабль, известный как «Веселый Пес», отбиваясь едва ли не от половины всего флота Морского Дозора, в неизвестность.

После его никто не видел.

Ни корабль, ни хозяина.

Последний раз, по слухам, недостоверным и приукрашенным, Монки Д. Гарп вроде как сражался с самим Сенгоку. Хотя все знали, что они были друзьями и чуть ли не побратимами.

Для драки между ними должен быть весомый повод. Очень весомый.

Что же послужило причиной?

Говорили, что Бешеный Гарп утаивал и скрывал врагов Мирового Правительства. Вариант возможный, но это же какие должны быть враги?..

Многие, кто знал Монки Д. Гарпа достаточно близко, отнеслись к этому весьма скептично. Укрывать кого-то не в стиле Героя Дозора. И уж тем более совершать поступки, что могли бы идти вразрез с его принципами, а большинство действительно опасных врагов Мирового Правительства могли сами о себе позаботиться и в опеке просто не нуждались.

Монки Д. Гарп при всех своих безбашенности и своеволии был предан Морскому Дозору и своим людям до гроба.

Но… болтали, что тот, которого в предательстве заподозрить сродни бредовой выдумке, как раз предал. Кто-то распускал сплетни о том, что он просто рехнулся после смерти своего друга-соперника Гол Д. Роджера. Хотя и друзьями-то они особо не были, взаимно уважали — это да, но Герой Дозора свой долг выполнил, отправив того на эшафот.

Сам Марко раскопал информацию, по просьбе Отца, о том, что незадолго до произошедшего Монки Д. Гарп привез на свою родину маленького ребенка, которого якобы называл внуком.

Теория о том, что он отказался выдавать собственного внука, чьим отцом был его собственный сын, являющийся самым разыскиваемым Преступником в мире, имела место быть. Тут Гарп точно мог взбунтоваться. Но такая заварушка из-за младенца?

Могло ли Мировое Правительство это устроить? Могло. Взять хотя бы охоту за ребенком Короля Пиратов и чистку, затеянную с таким тщанием и размахом.

В любом случае случилось что-то странное. И возможно, страшное, так как то, что должен был совершить Монки Д. Гарп и что не было прощено тому, кто поймал Короля Пиратов, точно не было обычным и несущественным.

Честно, сам бы Марко никогда не догадался и не связал Монки Д. Гарпа и Монки Д. Драгона как родственников.

Но неужели причина всему этому действительно какой-то ребенок?..

После произошедшего Революционная Армия стала особо активной и поговаривали — Революционер Драгон лично встретился со всеми Адмиралами. Они остались в живых, но на этом информация заканчивается.

Ходили слухи, что глава Революционной Армии что-то искал. Или кого-то. Но спустя пять лет после произошедшего поиски вроде как свернули. То ли нашел, то ли смирился. Черт этих революционеров разберет. Они после тех событий стали гораздо… Радикальнее в своей революции. И настроены штурмовать действующий режим решительно и безжалостно.

Их теперь все чаще обсуждали, несмотря на упорное молчание газет о том, что происходит. Там, где о Революции раньше не слышали, теперь говорили. Пусть и шепотом.

Кто-то сильно разозлил Монки Д. Драгона. И причиной тому могла быть и смерть его отца, и возможная смерть его ребенка. Хотя первое маловероятно, Гарп был матерым Морским волком, который уже давно выбрал, как ему жить и за что умирать, и вряд ли даже его сын влез бы в его дела.

В любом случае корабль, принадлежавший Монки Д. Гарпу, тому, кто гонял пиратов по всем морям и поймал самого Гол Д. Роджера, разворован. Из него выгребли все, что только можно, оставив только сам каркас.

Истлевшие и полусгнившие паруса да ванты.

Трещащие и скрипящие доски.

Но несмотря на это он не выглядел совсем заброшенным.

Что скорее пугало. И вызывало любопытство.

— Ты глянь, — Харута, как самый мелкий и любопытный, успевал везде и всюду, и поэтому посылать его исследовать местность было хорошей идеей. Но сейчас его находка…

Тревожила. И наталкивала на совсем невеселые мысли.

Ничего необычного не было в чьей-то кривой поделке в виде кораблика. Вот только эти чертовы кораблики разной степени кривоватости валялись по всему кораблю. Такое ощущение, что кто-то собирал игрушечный флот. И самый «свежий», что пах еще древесиной и ощерился неровными занозами, был найден именно Харутой у носовой фигуры потрепанного редким ветром и ярким солнцем Пса.

Фигуры, на которой отпечатались следы детских ног и грязные разводы рук.

— Похоже на кривые поделки ребенка, йой.

— Пошли, — настойчиво потянул Харута. — Мы с Татчем кое-что нашли.

Тихое мрачное помещение было неуютным. И совершенно пустым.

Совсем не похоже на камбуз на Моби Дике.

Татч стоял напротив стены, рядом с прикрученным к полу столом, разглядывая что-то, и, судя по всему, оно ему не нравилось. Очень сильно.

— Ты веришь в призраков, Марко?

— С чего такой вопрос, йой?

На стене был отпечаток большой мужской ладони, оставленный черной краской, видимо… самим хозяином корабля? И три маленьких. Один совсем крошечный, два других одинакового размера, рядом с маленьким. Выцветшая краска раньше была яркой, насыщенной. Отпечатки ладоней — разноцветными, веселыми, обведенными в красный круг.

Другие были более поздними. И исключительно красного, точнее коричневого, цвета. Детские ладошки по мере свежести становились все больше.

Взрослой ладони среди них больше не было.

Сверху же надпись над всей этой жуткой картиной.

— Для ясности, это кровь, — Харута указывает на россыпь детских ладоней на стене. — Скорее всего, ее использовали за неимением краски. Решение, конечно, неплохое, но… жутковато, не считаешь?..

Вопросы только множились, а ответов как не было, так и нет.

Если посчитать и разделить, то получается семь.

— Луффи! — зашипел Эйс, оттаскивая младшего брата в сторону. Мелкий придурок рвался в бой устраивать разборки.

— Они покусились на корабль дедушки! Зачем они полезли на Веселого Пса?! — шипел мелкий воитель, хорошо хоть не орал во всю глотку.

— К черту корабль, — Эйс встряхивает младшего брата. — Не это сейчас главное!

У Эйса ноет плечо. Давно зажившие раны от лучей, оставившие на память шрамы, фантомно ноют, напоминая о страшном Адмирале Морского Дозора, который убил бы его, если бы не дедушка.

Кизару. Так его звали. Вроде бы.

Он часто просыпается в кошмарах, вспоминая с ужасом время, когда получил их. Когда чуть не умер. Когда чуть не потерял Сабо и Луффи. Когда…

Все было хорошо, пока эти уроды не приплыли на их остров и едва не убили их всех, когда разрезали чертов лес, роняя им на головы деревья. Если бы не способности, их бы либо разрезало, либо придавило.

Эйс, который уже забыл, когда в последний раз ныло плечо, в последнюю секунду вырвал Сабо из-под падающего ствола гигантского дерева, едва не выбив себе плечевой сустав. Благо Луффи в случае, если его придавит, можно было просто вытянуть, но Сабо и Эйс способностью не размазываться от тяжести по земле не обладали.

Он его едва не потерял.

Сердце колотилось в испуге, и злость на пришельцев скреблась об ребра.

Сабо притих, держа в ладонях медальон с фотографией. Эйс и Луффи знали, что этот жест его успокаивает, там их первое и последнее семейное фото. Гарп, Эйс, Сабо и Луффи. Драгоценное воспоминание о прошлой жизни.

Эйс сам хочет сесть рядом и малодушно съежиться в страхе, но он старший, а потому отвешивает подзатыльник сначала Луффи, а потом поворачивается к Сабо.

— Я в порядке, — шепчет он, едва не падая в обморок, «слыша» толпу чужаков на их острове. В тот день все было так же. Много незнакомых и сильных людей, один из которых отдавал приказы о задержании громогласным голосом и говорил дедушке отдать их, детей Гол Д. Роджера, Мировому Правительству.

В тот день сквозь боль и ужас он… и начал «слышать».

Эйса едва не убил Адмирал Кизару. Сабо чудом выжил после встречи с Акаину, и если бы не дедушка, то точно бы умер. И если бы не Эйс, что выхаживал его, обгоревшего, уже после боя.

Луффи тогда еще даже четырех лет не было. Впрочем, в цифрах братья уже давно немного потерялись, отмечая года на Веселом Псе отпечатками ладоней. Хотя, честно, они не могли толком определить, точно ли посчитали свой возраст.

Луффи был слишком мал, когда случилась та бойня. Он почти ничего не помнит об этом, но Эйс свидетель того, что Монки Д. Луффи спасла лишь слабость третьего Адмирала. Жалость ли или сочувствие, черт его знает, но он, несмотря на отсутствие ясных воспоминаний, ненавидит холод и лед.

Луффи ненавидит слово «прощай».

И пусть наутро не помнит, но до сих пор шепчет сквозь слезы «дедушка».

Во снах-воспоминаниях Эйса дедушка улыбался, несмотря на кровь, стекающую по его лицу. Смеялся громко сквозь слезы, когда они убегали в страхе на Веселом Псе, а с неба сыпался огненный дождь, топя всех без разбору, в том числе и морских дозорных. Дедушка тогда перехватывал огненные шары и швырял их обратно, отбиваясь от целой армии. Полыхало за кормой оставленное Королевство Гоа. Плакал навзрыд Луффи, не понимая, что происходит. И лежал без сознания на руках у зареванного и раненого Эйса наспех забинтованный Сабо, с изуродованным лицом, на грани жизни и смерти.

«Позаботься о своих младших братьях, Эйс. Я рассчитываю на тебя!»

Эйс помнит, как Гарп закреплял штурвал Веселого Пса тросом, намертво фиксируя курс, направляя корабль в Пояс Спокойствия. Как обнял их с Луффи напоследок и аккуратно сжал руку бессознательного Сабо.

Портгас Д. Эйс запомнил своего деда, Монки Д. Гарпа, смеющимся сквозь слезы и кровь, уходившим в полыхающий горизонт, туда, где, казалось, горело даже само море с гордостью. На его плечах все так же был адмиральский плащ с надписью «Справедливость», пропитанный копотью и кровью. И пока Веселый Пес несся вперед, подгоняемый всеми ветрами, Гарп оставался позади на лодке, один против целого флота, защищая их.

Громя бывших сослуживцев без жалости, ломая мачты и выводя из строя судна.

С неба падал белый пепел, оставляя после себя черные разводы.

Королевство Гоа в ту ночь перестало существовать.

Он оставил ему лишь медальон с их общей фотографией, который Эйс подарил Сабо, что даже попрощаться с ним не смог.

Медальон — доказательство, что старик был чертовым сентиментальным человеком, который их всегда любил. Несмотря на проклятую кровь, на то, чьими детьми они, оказывается, были.

Эйс ненавидел Мировое Правительство за смерть Монки Д. Гарпа. Ненавидел за всю ту боль и ужас, пережитый всеми ими.

Огромный корабль, одинокий и потрепанный, прошедший множество битв и верно сносящий любые невзгоды в море, с тремя раненными физически и душевно детьми умчался в Калм Белт. Где случайные ветра носили его туда-сюда долгое-долгое время, а морские чудовища плавали близко-близко, едва не касаясь его дна и бортов.

Эйс не считал, сколько дней их болтало по морю. Тогда он считал оставшуюся еду и пульс с дыханием у Сабо. Рассчитывал глоток пресной воды и, по ночам сторожа мечущего в горячке брата, грел своим теплом плаксу-Луффи, что орал во сне дурниной. Он считал каждый их вздох, каждый стон и крик боли. Торопливый стук сердца в их груди и живое тепло. Вскакивал в страхе, проверяя, живы ли они. Поил и кормил младших братьев, не давая им умереть, и молился всем богам и даже дьяволу, чтобы проснуться и не обнаружить их мертвыми.

Сколько дрейфовали, он не знает. Может, они просто стояли на месте, может, нет. Но потом какой-то случайный отголосок шторма, огромная волна с Гранд Лайна, редкая и почти невозможная, прибила их к берегу этого острова.

Дедушка так и не вернулся. И Эйс понятия не имеет, жив ли он или нет. Иногда, лежа в кровати, он смотрел в небо или кривой потолок их дома, мечтая о том, что тот жив и ищет их. Просто найти не может. Но когда-нибудь точно найдет.

Очнись, Эйс, никто тебя в этот раз не спасет, и за старшего сейчас здесь ты.

Эйс жестко хватает Луффи за шкирку и кладет руку на плечо Сабо.

Часть 2

Сабо учится видеть мир по-другому. Каждый шаг, каждое действие, соприкосновение и звучание. Все после потери зрения становится иным.

Иногда он жалеет, что потерял способность видеть, как раньше, а иногда — нет.

Он слушает шум моря, касается пальцами травы и «слышит». «Видит» этот мир совсем иначе.

Иногда, когда братья спят, он чувствует их дыхание, сердцебиение. Он слышит и видит их, даже не смотря и не прислушиваясь.

Их присутствие успокаивает. Он боится потерять. Боится лишиться тепла, боится снова упустить родное звучание и их… Существование.

Сабо не признается, никогда не осмелится произнести это вслух перед братьями, но глубоко в душе он знает, что их дедушки в этом мире больше нет.

Его «голос» замолк, оставив пустоту.

Он не может объяснить это. Просто будто сам мир печально ему отвечает однажды на его отчаянный призыв с вопросом о Монки Д. Гарпе. Будто само море шуршит соболезнования грустным шепотом волн. И ветер приносит отзвуки его последнего смеха, громкого и радостного.

Прислушиваться ко всему, что ему говорит мир, он боится. Так как подозревает, что сойдет с ума.

Сабо учится принимать эту новую изменившуюся вселенную со смирением того, кто наблюдает будто со стороны, будто сам он не здесь. Он склоняется над бумагами, драгоценными книгами, которые хранит, как сокровища, на полках, утащенных с Веселого Пса. Собирает сам шкафы в их с братьями доме и приколачивает те гвоздями, которые они выдернули из ненужных построек корабля.

Он делает чернила из угля или крови, утыкается в бумагу и ее заменитель из листьев, касается кончика пера почти носом, следуя за линиями, чтобы видеть буквы, и пишет обо всем вокруг. Аккуратно и дотошно ведет дневник и продолжает учиться, чтобы знать больше и написать о большем, поделившись с другими своими мыслями.

Так проще не потеряться в этом мире, на этом забытом острове.

И пусть у него немного слушателей — Луффи да Эйс, пусть они засыпают под его тексты, он знает, что зрение — не помеха его мечте. И когда-нибудь он напишет книгу обо всем.

Сабо хочет верить, что он действительно увидит весь мир и напишет о нем. Выйдет за пределы куска земли посреди застывшего в спокойствии моря.

В его новом мире, начавшемся с отчаяния, боли и нетвердых шагов под руку со старшим братом, все еще есть место счастью и мечтам.

— Привет, Йо, — шепчет Сабо, зарываясь в мягкую шерсть огромного волка руками, чувствуя эмоции и слыша в рычании вопрос о происходящем. — С нами все хорошо. А вы как?

Сабо соприкасается с волком носами, трется щекой о чужую морду и покорно подставляет страшному зверю беззащитное горло, демонстрируя полное доверие вожаку.

Тот влажно фыркает, облизывает кожу на шее горячим влажным языком, довольно рыча. После чего толкает своего человеческого друга мохнатым лбом в сторону кошачьих территорий.

— Так вы согласны отвлечь чужаков?

Рычание волка — предупреждение, заверение, что стая будет защищаться и не потерпит на своей территории чужих.

Шипение лесных кошек, отдаленно похожих на тигров с горы Корбо, отвлекает их от немого диалога через «взгляд», голос и эмоции.

Величественный кот скалит клыки.

Кошки не волки — они более осторожны и предпочитают уйти в глубину острова или вообще на другую сторону. Их не держит место обитания. Они свободны, и им нет особой разницы, где вести охоту.

Рашит, глава прайда, согласен составить Сабо компанию с сопровождением, но только до земель обезьян.

Сабо уже готов согласиться, когда внезапно замирает, заслышав, как вдалеке раздается звонкий собачий лай. От неожиданности он впадает в ступор, секунду думая, что ему мерещится.

Ворчание зверей не останавливает Сабо.

Победный вой одного из волков, лай и звуки драки заставляют его сорваться с места в сторону шума.

Он «слышит» и «видит» этого пса и сам не понимает, почему бежит к нему со всех ног.

Невиновные

Содержание

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Часть 6

Часть 7

Часть 8

Часть 9

Часть 10

Часть 11

Часть 12

Комментарии (0)